Цин популярен во дворце

Красивая фарфоровая тарелка с оглушительно громким дребезгом упала на пол, распавшись на десятки осколков и замарав чистый светлый пол столовой. Все замерли, боясь даже дышать. Глава школы слишком очевидно был в ярости: красивое лицо исказилось, тонкие губы до белизны сжались в линию. - Кто это готовил? – как лопнувшая струна, раздался в звенящей тишине властный голос. - Э-эта Тан, Г-глава Шень, - пролепетала срывающимся голосом девушка за стойкой раздачи. Заклинатель излишне резким движением встал со своего места, сжимая пальцами веер так, что почти можно было услышать треск тонкого дерева. Переступив через устроенный им же беспорядок, мужчина неспешно направился к дрожащей девушке. - Ты сама приготовила эту кашу? – обманчиво спокойно переспросил Глава школы, приподнимая уголки губ в зловещем подобии на улыбку. - Д-да, господин, - запинаясь, прошептала Тан, сгибаясь в глубоком поклоне, - Что-то не т-так..? - Вари такую же. Сейчас. Глаза девушки расширились в ужасе. Шень Цинцю возвышался над ней словно палач, и своим приказом он занес над ее шеей меч. Конечно, она не имела представления о том, как была приготовлена поданная Главе школы каша. Ее принесли меньше палочки благовоний назад с пика снабжения и под угрозой смерти велели подать господину Шень, умалчивая о том, кто ее приготовил. Проверка заклинаниями на яды не выявила ничего, да и пахло блюдо просто чудесно. Что так сильно могло разозлить Главу? - Приступай, - вежливая улыбка мужчины выглядела как оскал хищника перед броском. - Д-да, господин Шень. Вероятно, это был ее последний день в Цанцюн, если не в мире живых. Дрожащими от ужаса и напряжения руками Тан Лин разожгла плиту, поставила на нее кастрюлю и засыпала крупу. Привычные действия теперь казались совершенно неправильными, нужно было сделать что-то иначе. Может, чуть больше этих трав? Или добавить меньше перца? Сахар? Вода с корнем имбиря? Кипящее варево с каждым новым ингредиентом выглядело все хуже, и даже близко не напоминало то, что подали Шень Цинцю. - Довольно, - пугающе спокойно произнес заклинатель, - Ты отстранена от кухни навсегда. За ложь я назначу наказание позже. - Конечно, Глава Шень, - едва сдерживая слезы, пробормотала девушка. Шень Цинцю покинул столовую с безразличным видом, позволив злости в полной мере отразится на лице лишь, когда вокруг не было ни души. - Наглый щенок! – прошипел заклинатель, в бессилии пиная сапогом землю, - Да за кого он меня принимает, зазнавшийся ублюдок! Думает, меня можно трахнуть за чашку каши?! Или я не отличу готовку учеников и его?! В голову, как назло, цветастым калейдоскопом лезли тошнотворные воспоминания. Тот самый сон, где после завтрака от лучшего ученика, этот учитель отдал ему свое тело. Или уже почти забытые, так старательно захороненные воспоминания, когда Сяо Цзю действительно можно было купить за чашку самого старого риса. Когда У Янцзы предлагал тощего подростка любому прилично выглядящему господину, брав в качестве платы что угодно. Он говорил, что это закаляет дух, что без страданий не будет силы, что за все нужно платить. А Сяо Цзю слушал, впитывал эти идеи, закладывая фундамент своего мировоззрения. У Янцзы был единственным, кто проявлял хотя бы толику доброты к бездомному рабу, кто взялся обучать такую бездарность и не побрезговал грязным выродком. Убийства, насилие, воровство, вымогательства, унижения – все это было ступеньками к его величию. За все нужно платить. И сейчас Шень Цинцю презирал себя за то, что он не в силах заплатить Ло Бинхэ назначенную цену. За то, что не может, закрыв глаза, перешагнуть эту ступеньку. Он слишком расслабился за годы жизни на Цанцюн, забыл что такое жизнь. Забыл, что он не господин, а раб, и его путь никогда не будет легким. - Да что б вас всех… - с омерзением выплюнул мужчина, до боли стискивая кулаки. Какие страшные деяния он совершил в прошлой жизни, чем так разгневал богов, что они преподнесли ему такую судьбу? Боги…. Бог. Шан Цинхуа. Проклятый писарь, демоны б его побрали! Это все его вина! Бездушный ублюдок! «Я убью его, даже если потеряю такой полезный инструмент. Я убью его сразу после Ло Бинхэ, своими руками!» - мысленно поклялся Шень Цинцю. Копившийся внутри гнев яростно кипел и грозился вылиться наружу. Сегодняшний инцидент сам по себе был безобидным, но он стал последней щепкой в костер в душе заклинателя. Было много способов выплеснуть все свои эмоции, но любой из них не оставил бы от репутации Главы школы даже мокрого места. Наилучшим выходом из сложившейся ситуации стал бы спарринг с кем-то достаточно сильным. Единым резким движением Шень Цинцю обнажил Сюя и швырнул его себе под ноги. Спустя менее получаса Глава школы мрачной тенью навис над центральным входом на пик Байчжань. - Глава Шень, - бодро поприветствовали немногочисленные ученики, спешащие по своим делам. - Где Горный Лорд Байчжань? – ледяным тоном спросил заклинатель, надменно глядя на юношей сверху вниз. - Глава Лю на Большой арене, - привыкшие к такому обращению ученики даже не дрогнули под натиском гнева Шень Цинцю. Не говоря больше ни слова, мужчина стремительно направился в указанное место. Лю Цинге действительно был там. В одном нижем одеянии великий заклинатель сходился в тренировочном бою сразу с несколькими учениками. Все обучение у этого необразованного варвара сводилось исключительно к поучительному избиению. - Шиди Лю, - громко объявил о себе Шень Цинцю, спешиваясь в двух десятках шагов от спарингующихся. - Глава Шень, - хмуро отозвался мужчина, одним приемом отбрасывая ученика едва не на другую сторону арены, - Вам что-то нужно? - Да, - сразу ответил Цинцю, подхватывая Сюя, - Тренировочный бой. Твоим ученикам будет полезно посмотреть на настоящую схватку, так что не сдерживайся. Не теряя ни секунды, Шень Цинцю без предупреждения сделал стремительный выпад, намеренно не используя печати для контроля клинка. Нужно было значительно измотать тело, чтобы обжигающая изнутри ярость утихла. Лю Цинге едва успел уйти от удара, грязно выругавшись. Поведение Шень Цинцю настораживало Главу Байчжань. Они провели вместе достаточно времени, чтобы даже такой не блещущий умом человек мог заметить, что свойственно характеру этой змеи, а что нет. Шень Цинцю никогда сам не вступал в схватку, он всегда старался переложить всю работу на кого-то другого или пользовался печатями, не утруждая себя лишними движениями. Наверное, по этой причине силуэт заклинателя был тонким и изящным, идеально подходящим для ученого мужа. Казалось, что самым тяжелым, что держал в руках этот мужчина, была чашка с чаем. Однако, сейчас Лю Цинге в полной мере ощущал всю физическую силу, скрытую за ширмой из легких одежд и хрупкости фигуры. Казалось, что Сюя держал некто в несколько раз крупнее самого Главы Байчжань. Сила удара волной дрожи отдавалась в руках Бога войны. Не стоило так недооценивать противника и открыто принимать выпад на себя. Обмениваясь приемами, Шень Цинцю вкладывал в каждое движение весь свой гнев. На себя, на судьбу, на жизнь, на Шан Цинхуа, на Ло Бинхэ и всех тех, кто когда-то его касался. Перед зелеными глазами стоял вовсе не Лю Цинге, а совершенно иные люди, которых он безжалостно разрубал, которым вспарывал животы и глотки, пронзал глазницы и сносил головы. Проклятая привычка убивать слишком глубоко вросла корнями в его тело вместе с подлыми приемами уличных грабителей. Именно поэтому Шень Цинцю не позволял себе по-настоящему вступать в бой, держа оружие в руке. По любому его движению можно было узнать грязный стиль боя темных заклинателей. Сколько бы он не учил стойки и приемы Цинцзин, сколько бы не практиковал их, въевшиеся глубоко в кости движения то и дело проскальзывали сквозь изящную манеру боя великих заклинателей. Лю Цинге едва блокировал неожиданные выпады из-за спины и хитрые уловки, которые могли быстро выбить клинок из руки. Не успеешь призвать меч обратно, как безжалостная рука Шень Цзю уже снесет голову. На своем заклинательском пути Лю Цинге сражался в основном с демонами и прочими темными созданиями, либо с заклинателями из других школ, и стиль боя Шень Цинцю был ему плохо знаком. В нем лишь изредка мелькали приемы пика Цинцзин, которые только путали и мешали предсказать следующее движение. Ученики пика Байчжань быстро столпились вокруг арены, жадно наблюдая за ожесточенной битвой между Богом Войны и Цинцзинской Гадюкой. Все юноши были наслышаны о том, как хорош нынешний Глава школы в плетении интриг, изящных словесных битвах и высоком искусстве. Настолько же мало было известно о боевых способностях Шень Цинцю. Мало кто из учеников когда-либо видел как сражается бывший горный Лорд Цинцзин, и казалось очевидным, что всяко не лучше Лю Цинге. Но сейчас их непоколебимая уверенность в непоколебимом и недостижимом уровне сил Главы Байчжань разбивалась на мелкие острые осколки. Шень Цинцю безоговорочно выигрывал в этом учебном бою. Он двигался невообразимо быстро, на первый взгляд хаотично и невероятно точно. Ни единого лишнего шага, ни одного бессмысленного взмаха клинком. Сейчас заклинатель как никогда был похож на змею. Очень ядовитую, хищную, опасную змею. Глава Байчжань не то не успевал контратаковать, не то и вовсе не собирался этого делать, лишь уклоняясь и парируя чужие выпады. От места их битвы расходились мощные волны светлой ци, едва не сбивая с ног и не придавливая всех зрителей к земле своей тяжестью. - Глава Шень, успокойтесь! – внезапно рявкнул Лю Цинге, хмуро глядя на оппонента, - Ваша ци нестабильна! Мужчина в одеждах цвета цин казалось вообще не слышал ничего, продолжая яростно наносить удар за ударом. В зеленых глазах царила пустота, в то время как тело двигалось само по себе на голых рефлексах. Единственной очевидной задачей для Шень Цзю сейчас было убить того, с кем он сражается. Зачем? Не важно. Наверняка, тому есть причина. Так сказал учитель или же этот человек поймал уличного заклинателя на воровстве и требовал мести. Не за чем думать о причинах, его задача лишь выполнять привычные действия. Убить, осмотреть вещи и одежду, забрать ценное, спрятать тело. Желудок Шень Цинцю свело привычной голодной судорогой. Сегодня он так и не поел. Может, У Янцзы оставил ему немного лепешки, которую он выторговал вчера? Перед глазами внезапно начало темнеть, предвещая обморок от истощения. Слишком не вовремя. Если мальчишка сейчас потеряет сознания, тот, с кем он сражается в лучшем случае заберет все его малочисленные вещи. Возможно, надругается. В худшем случае добьет, чтобы голодранец не мучался. Отвратительное начало дня. Замершие в предвкушении исхода тренировочного боя ученики пораженно выдохнули, когда занесший Сюя для атаки заклинатель замертво рухнул на землю.