Белый ад и немного чая

      Помедлив с минуту, Кипелов поставил локти на стол и, опершись, запустил пальцы в растрепавшиеся волосы. Сидел так долго, не шевелясь совсем, молча, как будто в холодную мраморную статую превратился, а Снежка беспрестанно теребила подол фартучка и напряженно кусала нижнюю губу, совершенно не представляя, что теперь делать. Что происходило сейчас с гостем, какие мысли терзали его разум, какие чувства теснили грудь? Неловкая ситуация странно смущала, и сомнение в правильности того, что она сделала, начало неприятно царапать изнутри где-то под ребрами. Хотелось что-нибудь сказать — но слова все разлетелись из головы, словно стая голубей, перепуганных шкодливым мальчишкой. Хотелось обнять — но было страшно оказаться совсем не к месту и неприятно потревожить мужчину. Коснуться его пальцев? Пожалуй…       Дрожащей от сомнений рукой Снежка потянулась к руке Валерия и осторожно провела по ней тыльной стороной ладони. Он дернулся было, но тут же снова расслабился, так и не сдвинувшись с места.       — Они ведь даже не знают, жив ли я… — почти загробным голосом произнес Кипелов так тихо, что девушка поначалу его даже не расслышала. — Позвонить даже не могу, чтобы предупредить. Новый год — а я не доехал. Боюсь представить… — мужчина сдавленно шмыгнул носом, убрал одну руку от лица и раздраженно потер нос, — что они чувствуют. Вместо праздника в подарок я им подарил нервы, панику и ночь звонков в полицию и морги… Я все испортил. Черт! — плотно сжав кулаки, с силой ударил обоими по столешнице. Только сейчас Снежка заметила, с какой болью скривилось его лицо и как едва заметно блестели слезинки в уголках глаз. Сердце ее сжалось так сильно, что едва не перехватило дыхание. Не отдавая себе отчета в своих действиях, подалась всем телом вперед, пододвинула стул поближе и обхватила ладони гостя своими. Он не оттолкнул, лишь губы мелко задрожали и еще больше углубились морщины на лице.       — Я вот здесь, пироги ем, ноги парю, а они там с ума сходят. И я ни черта не могу ничего сделать. — Девушка ощутила, как сильно снова сжались в ее ладонях его кулаки, и услышала его болезненный, напряженный выдох сквозь стиснутые зубы. — Еще с утра все пошло наперекосяк: снег этот проклятый с крыши упал, пожар-недопожар, пробки ебучие, будь они неладны! Ведь чувствовал, что не к добру, что это дурной знак, но не послушался, поехал! Хотелось с родными Новый год встретить — в тепле, с песнями, с танцами и хороводами. И вот как все обернулось… — сдавленно произнес Валерий, вновь шумно выдохнув. — Лучше бы я, старый дурак, дома один отметил, по району погулял после курантов и спать лег, а утром на такси к ним рванул. А теперь чего уж… — обреченно вздохнул он и бессильно опустил голову.       — Полно вам! Не надо ругать себя! — нежно, с заботой погладила она руки гостя и попыталась поймать его бессмысленно блуждавший по столу взгляд. — Вы живы и невредимы — это самое главное! А то, что родные переживают и Новый год наперекосяк пошел — это ведь не самое страшное в жизни. Пурга все равно рано или поздно закончится. Утро придет — я вас провожу до дороги. Автобусы ходят здесь исправно, все рейсы знаю наизусть, честно слово! А то и попутку поймаем. Я привычная, с этим здесь проблем нет, вы только не переживайте! А как по пути появится сеть — позвоните им. Вы только представьте, сколько радости будет! — вложив в голос всю убедительность и теплоту, на которые только была способна, мягко прощебетала Снежка и счастливо улыбнулась, когда Кипелов, наконец, поднял на нее затуманенные влагой глаза, а затем с еще большим энтузиазмом продолжила: — Встретитесь, обниметесь, расцелуетесь и еще раз все вместе праздник отметите, да так, чтобы все горести разом забылись как дурной сон…       Девушка дрогнула и прикрыла рот ладошкой, смутившись от произнесенных только что ею же самой последних слов. Но гость ничего не заметил и лишь вымученно улыбнулся, шмыгнув носом, и еще раз ее тихо поблагодарил, глядя в глаза уже более менее просиявшим взглядом.       — А ведь ты права. Ты меня спасла и обогрела, я живой — это самое главное, а остальное переживется. Ничего ведь страшного и правда не случилось, бывало и того хуже, — как будто стараясь убедить самого себя, повторил ту же самую мысль, но уже своими словами Валерий, стер скупую слезу с глаз и сделал глубокий медленный вдох и выдох, расправив плечи. — Вода уже чуть теплая…       — Что? — растерялась девушка от столь резкой перемены тона его голоса и темы разговора, но быстро придя в себя, бросилась на пол.       — Да куда ж ты опять-то, ëлы-палы?! — вспылил Кипелов и кое-как поднял ее за плечи с пола. — Сиди. Теперь уж я сам. Хватит со мной нянчиться, мне как-то уж совсем не по себе становится от таких ухаживаний. Вот полотенце было бы очень кстати.       Снежка с улыбкой кивнула в ответ, снова убежала куда-то из комнаты и вернулась обратно к столу так быстро, что мужчина и глазом моргнуть не успел. Мочить пол не хотелось. Он дождался ее, решительно выхватил из рук девушки полотенце, пока та чего доброго снова не плюхнулась на пол, насухо вытерся и натянул носки.       — Вот тапки теплые, чтобы ноги не замерзли, пока обсыхают. Надевайте скорее, — протараторила девушка и тут же засеменила к печке.       — Снежка! Я это… Вот что спросить хотел… — неуверенно начал Валерий в спину девушке. — Неловко это спрашивать, конечно, но все же. Ты одна в таком богом забытом месте живешь? Это же… Как ты здесь справляешься?       — Вы, наверное, хотели сказать в мобильной связью забытом месте? — тихонько хихикнула девушка, попутно гремя посудой и по-прежнему не оборачиваясь. — Нормально живу, не жалуюсь. Здесь тихо и спокойно. И нет, не одна, а кое с кем.       — Ого! Вот это поворот! — присвистнул Кипелов. — И где же этого «кого-то» черти носят в канун Нового года?       — И вовсе и не черти, а метелица. Так-то! — решительно парировала девушка и наконец развернулась к гостю лицом. — Не верите?       Кипелов от удивления хлопнул в ладоши и без раздумий вскочил со стула. Подлетев к Снежке, без слов забрал у нее из рук пузатый, начищенный до блеска тяжеленный самовар. Та лишь глазами поморгала от такой неожиданной прыти, помедлила пару секунд, а после подхватила чашки с блюдцами, варенье и рванула за ним следом к столу.       — Во-от так! — деловито протянул Кипелов, ставя самовар на стол. — Вот это пир! Вот это по-барски! Давненько я из самовара чай не пил, а тут такой раритет! Хороша хозяюшка! Ай, хороша!       От таких комплиментов в полный голос и нескрываемой радости девушка залилась румянцем и, с трудом скрывая широкую улыбку, принялась расставлять посуду на столе, опустив голову.       — Ну, чего засмущалась вся, как девица на смотринах? — не на шутку разошелся Валерий, ощутив азарт от того, как все гуще и гуще заливается краской хозяйка дома. Ему безотчетно нравилось чувствовать себя на коне рядом с молодой девушкой, пусть даже и мыслей дурных относительно нее в голове не было…       — Вот теперь я, пожалуй, поухаживаю. А ты садись давай и рассказывай, кто же этот загадочный «кто-то»?       Снежка послушно села и, совершенно завороженная, бессовестно уставилась на мужчину, удивительно ловко управлявшегося с самоваром. Сердце трепетало в груди, как птаха, наполняясь теплом и счастьем. Теперь, казалось, буря горестей и печали прошла, и вечер уж точно не будет ничем омрачен.       — Ну чего застыла, рассказывай давай! — добродушно, но громко выдал Валерий и, расслабленно усевшись на стуле, взял со стола чашку и осторожно поднес к носу, принюхался. — М-м-м, сказка, настоящая сказка! Иван-чай что ли?       — Д-да. Нравится? — Кипелов кивнул в ответ, и Снежка тоже взяла в руки чашку, но пригубить не торопилась, погрузившись в свои мысли. — Да нечего особенно рассказывать. Живем мы здесь с дедушкой. Вдвоем. Он строгий, но добрый. Поругается бывает, да и прощает мне все. Учит меня всему, что сам знает и умеет.       — Вот как! И где же он? Скоро Новый год, а его все нет, — подозрительно прищурился Кипелов, попутно как можно более незаметно пододвинув к себе поближе варенье.       — И не будет… — задумчиво и едва слышно проговорила Снежка и опустила голову.       — Это как понимать? — удивился Кипелов, мотнув головой.       — А вот так… Он в город уехал. Мы с ним вместе как Дед Мороз и Снегурочка каждый Новый год… работаем что ли… Подарки, поздравления для детишек и все такое. Ну вы понимаете… — как-то странно сбивчиво пробормотала себе под нос девушка, и Валерий еще сильнее нахмурился, инстинктивно приблизившись к ней, едва не улегшись грудью на стол.       — Так а ты-то чего тогда здесь, а не с ним?       — Потому что… Мы… — уже почти шепотом произнесла девушка и едва заметно задрожала.       — Эй, ну ты чего? Что случилось-то? — обеспокоенно спросил мужчина и аккуратно приподнял пальцами ее подбородок вверх. Ее взгляд был таким печальным, что ему стало вдруг жаль девушку и остро захотелось ее обнять. Но едва сдержался, чтобы не напугать. — Ну? Рассказывай, не бойся. Ты меня успокоила, теперь, стало быть, моя очередь.       — Мы… В общем, мы поругались. Он один ушел. Сказал, что раз я так решила, то и без меня справится. Дед Мороз и без внучки радость детишкам приносит, главное — подарки. Вот так, — тихонько всхлипнула Снежка и замолчала.       — А чего поругались? — по-доброму улыбнулся Валерий, мол, рассказывай как есть, слушаю внимательно, и кивнул.       — Надоело, что у всех Новый год — это праздник и подарки, сбывшиеся мечты, радость, а у меня — работа. А мне ведь тоже хочется подарка, понимаете? Хоть раз — чтобы моя мечта сбылась. Чтобы и у меня была сказка! — почти выкрикнула девушка и едва не заплакала, и Кипелов умилился этому простодушию и искренности своей спасительницы. Она говорила так просто, легко и понятно. В ее взгляде не было ни капли лукавства, ей невозможно было не верить. Чудная, совсем бледная, если не считать время от времени выступавшего на щеках румянца, иногда говорившая какими-то загадками, она в то же время была как будто близка и удивительно приятна.       — Вот уж не знаю, что у тебя там за мечта — лезть в душу я не стану, но в итоге на Новый год на твою голову свалился я. Такой вот, прости Господи, подарочек, — хохотнул Кипелов и из желания подбодрить загрустившую собеседницу потрепал ее нежно по щеке. Та дернулась и отшатнулась от его руки, услышав его слова, словно ее током ударило, и дрогнувшей рукой пододвинула еще ближе к Валерию блюдо с пирогами.       — Вы кушайте, не стесняйтесь. С двух штук не наедитесь, — чуть дрожа, вскочила со стула, схватила чашку гостя и налила еще чая.       — Все-таки ты странная. Нервная что ли. Понятное дело, что из-за меня. Ты прости, что я тебе столько хлопот доставил, — извиняющимся голосом попытался смягчить возникшее между ними напряжение Валерий.       — Ничего. Наоборот — я рада. Одной очень грустно было бы отмечать праздник… — неуверенно ответила девушка, не дав ему продолжить. — Это даже хорошо, что так вышло. Я больше за вас переживаю.       — Вот не надо этого. Что случилось, то и случилось. Ничего уже не изменить. Ты мне лучше вот что скажи, — аккуратно подвел он разновор к волновавшей его теме, тщательно подбирая слова и глядя Снежке прямо в глаза. — Твой дедушка ругать тебя из-за меня не будет? Я ведь только к утру смогу уехать.       — Что вы! — махнула рукой девушка и наконец-то улыбнулась. — Он только к обеду вернется, а я вас утром уже провожу. Он и не заметит даже. А коли заметит бы, долго ругать все равно не станет. Я же говорю — хоть и строгий, но добрый и справедливый! Хороший он!       — Успокоила. Ну ладно, — выдохнул Кипелов и принялся за новую порцию чая. — А он у тебя молодец — из такой глуши, по снегу, через поле идет, в город едет, работает всю ночь. Наверняка еще в силах. Сколько же тогда тебе-то лет? Девчонка совсем получаешься.       — И вовсе не девчонка! Я взрослая, обиженно фыркнула и нахмурилась Снежка. — Это я просто вашими телефонами и интернетами не испорченная, потому и кажусь моложе. И вообще некрасиво от таком с девушкой говорить. Так-то!       — Ох, какая! И правда взрослая. Сердитая! — подтрунил над нею Валерий и, посмеиваясь, снова вернулся к пирогам. Девушка не ответила, все еще дуясь на своего гостя, сложив руки в замок на груди и демонстративно отвернувшись лицом в сторону.       — Некрасиво хихикать на эту тему, — наконец, нарушила тишину Снежка, уже куда более спокойным голосом, явно стараясь смягчить ситуацию.       — Ладно, все, я понял, не сердись, — подхватил ее примирительный тон Валерий и решил тут же перевести тему: — А знаешь, я тоже в некотором роде в… скажем так, развлекательной сфере работаю.       — Да ну! — расслабившись в лице, воскликнула девушка и повернулась лицом к гостю. — И как это понимать?       — Ну я… Пою, — просто и без лишних подробностей ответил он и, тут же сделав фирменное суровое выражение лица, добавил: — В рок-группе.       — Да ну нет! Не верю, — оценивающе присмотревшись к собеседнику, помолчав немного, наконец, ответила Снежка и тут же усмехнулась. — Не похоже.       — Это еще почему? — недовольно нахмурился Кипелов.       — Вы какой-то слишком… Домашний!       — Домашний? Это как? — у Кипелова от удивления брови поползли вверх — уж точно не такой реакции он ожидал. «Не узнала меня сразу — это ладно, но теперь еще и не верит! Вот же нахалка!» — добавил он про себя.       — Ну да, как будто из соседней деревеньки, — изображая совершенно будничный тон, не унималась Снежка.       — Да ну тебя! Ты как минимум одну мою песню точно слышала! Спорим? — с вызовом выпалил Кипелов, гордо вздернув подбородок.       — И где же это я, по-вашему, должна была вас слышать? Я, на минуточку, в глуши живу, если вы забыли.       — Сама сказала, что в город вы выбираетесь. А там она из каждого утюга играет — точно слышала. А давай спою!       — А давайте! И если я эту вашу песню не узнаю, вы будете танцевать!       — Идет! — сам не понял на что, сходу согласился Кипелов, окончательно войдя в раж спонтанного спора с молодой хозяйкой дома.       Снежка театрально устроилась на стуле поудобнее, сложила руки на бедрах, словно послушная первоклассница, и всем своим видом изобразила, что готова очень внимательно слушать. Кипелов коротко фыркнул и, прочистив горло, запел самую свою популярную песню — «Я свободен». Старался как мог, вкладывая в голос всю душу и бурю чувств лирического героя, стараясь в каждый момент углядеть в лице девушки любой мало-мальский намек на то, что она узнала известную по всей стране мелодию. Временами ему казалось, что она не просто так приоткрыла рот, что вот-вот запоет ему в тон, но этого так и не случилось. Закончив, наконец, петь, он вопросительно уставился на нее, при этом будучи абсолютно уверенным в том, что ее спокойное милое лицо оставалось таким все это время лишь потому, что она была очаровала им. Давно привык к тому, как его голос действует на окружающих — и сомнений не было ни на грамм.       — Нет, не знаю такую. Но поете вы так красиво, просто слов нет, — ярко заискрились глаза девушки вслед за зазвеневшим как ручеек голосом. — Вот так бы слушала и слушала!