***
Влетев в комнату точно порыв морозного ветра в распахнутое настежь окно, Снежка подбежала к своей кровати и с разбега плюхнулась животом на перину. Вжавшись лицом в подушку и крепко стиснув ее в объятиях, она завопила в нее что было сил и быстро-быстро засучила ногами. А после рывком перевернулась на спину, по-прежнему стискивая руками подушку и не отрывая ее от лица, и взглянула из-за ее края в темное окошко. Снег на улице затихал, но все еще мягко осыпал стекло, а на душе у нее все перевернулось, перебаламутилось жгучим стыдом за тот поцелуй, что она, набравшись смелости, украла у него, не спросив разрешения, и не невинно в щеку, а в губы, и вместе с тем разгоревшимся в животе жаром, как нутро растопленной печи. Ей не хотелось спать, ей хотелось танцевать. Все тело наполнилось легкостью и жаждой движений, радостью и чувственностью… — Я поцеловала его, поцеловала! На самом деле поцеловала! — восторженно шептала сама себе Снежка, словно не веря в случившееся, когда снова вскочила с кровати, все еще прижимая к груди подушку. — Это не сон, это явь! Мы с ним целовались! — она хихикнула, улыбнулась так широко, что даже щеки немного свело, и точно искрясь от счастья, закружилась по комнате в танце, а из-под ее ног, искрясь и переливаясь в темноте, рассыпались мелкие, точно пыль, снежинки. И пусть в руках ее была обычная подушка — она воображала, что это он, с ней в объятиях, такой близкий, такой уютный, такой приятный… Наконец, совсем выбившись из сил и тяжело дыша, Снежка с горечью вдруг поняла, что все-таки нужно ложиться спать и этот волшебный вечер закончился. Гость наверняка давно спит, подумала она, скоро наступит утро, и все пройдет без следа, как вечерняя пурга за окном, оставив лишь трепетные воспоминания в сердце, что несомненно будут греть ее холодное сердце, но меркнуть, блекнуть день ото дня, и в конце концов останутся в памяти лишь бесцветным оттиском свершившегося когда-то факта. — Всего лишь мечта, которая на несколько часов стала явью… — проговорила себе под нос девушка, как будто сама себя убеждая успокоиться и свыкнуться с печальной мыслью. Вздохнула, поднялась и медленно разделась. Простая белая хлопковая сорочка мягко легла на голое тело, и расплетенные волосы тяжелыми волнами заструились по плечам. Под одеяло она запряталась по самый нос, но сон не шел. Вся извертелась, вся измаялась, в темный потолок уставилась — без толку. Его запах не отпускал ни на секунду, его тепло манило как магнит. Не здесь хотелось быть, а там, в тепле, на печи — с ним под боком. До утра, пока солнце не скользнет нежданным сегодня гостем в дом и не заставит оторваться от него — теперь уже навсегда. Всего одна ночь, всего несколько часов — ей хотелось провести их с ним. Но стыдно, страшно так, что коленки тряслись прямо под одеялом. А если отвергнет, а есть прогонит? Как же неловко будет и позорно. «А я всего одним глазком, всего на минуточку на него взгляну, взглядом обниму, а коли спит — поцелую нежно в лоб и обратно к себе убегу — и до утра уж…» — мысленно говорила сама с собой Снежка, комкая пальцами край одеяла и кусая губы. Прохладный пол под босыми ногами, беззвучные шаги в темноте. Она шла на ощупь уверенно, отчетливо зная в доме каждый уголок. Вот тепло от печи, вот угол, вот здесь он. Глаза уже привыкли к темноте, а слух обострился. Размеренное ровное дыхание, ни звука, ни шороха — спит, крепко. «Я ведь и правда на минуточку, только бы на его лицо еще разок взглянуть — каков он, когда спит так сладко?» — думала про себя Снежка, тихонько поднимая по выступам к заветной цели. И вдруг поняла, что это не его голова, а ноги. «Перевернулся! Зачем?» — недоумевала девушка, с отчаянием понимая, что не увидеть ей теперь милого лица. А он так спит крепко, а он так дышит ровно, и в животе все жарче и тяжелее. Приятно тяжелее… Он рядом. И на печи так тепло, так уютно, так манит в это тепло окунуться с головой. «Если я тихонько подкрадусь, он ведь и не заметит. Побуду с ним немножечко, полежу и уйду, а он на утро ничего не вспомнит». Тело ее исподволь как будто в трансе двигалось — плавно, медленно, почти как змея, когда наверх забралась… Он лежал как солдатик — на спине, ровно, скинув одеяло в сторону и скрестив руки на животе. Снежке хотелось быть ближе к нему, сопротивляться желанию не было сил — и потому ползла на четвереньках, аккуратно переступая руками и ногами справа и слева от него и точно снег медленно плавилась от жара его тела. «И пускай не молод, все равно хорош», — вертелись в голове девушки мысли, от которых щеки все сильнее пылали. Боясь потревожить его хрупкий сон, она двигала вперед, все ближе к его лицу, к его губам. Еще «шаг», второй, вот уже его дыхание опаляет ее губы… Волнительно, тревожно и вместе с тем интимно. Снежка очертила сбоку его лицо своими пальцами — совсем близко, но не касаясь кожи, провела ими также в воздухе вдоль линии губ, а потом, сама не помня себя, вдруг нежно прильнула к ним своими губами — как и в первый раз — невесомо, легко, словно мягкий пушистый снег, обдав его лицо своим прохладным дыханием. Он едва слышно простонал во сне и дернулся, но на этом снова затих. Еще смелее, но все так же мягко девушка прильнула к его губам снова — в простом безвинном поцелуе. Затем снова, и снова, и снова. Кипелов что-то пробормотал во сне, повертел головой из стороны в сторону и снова затих. Снежка, совсем осмелев, принялась покрывать мягкими легкими поцелуями его щеки, лоб, виски, коснулась едва ощутимо глаз и тут же снова прильнула к манившим ее неудержимой силой губам. Поцелуи становились все жаднее, все настойчивее в своей нежности, и девушка забылась, совсем потерялась в них. Очнулась лишь тогда, когда ее лицо обхватили крепкие мужские ладони и отстранили, и Валерий вполголоса выдохнул ей в лицо: — Ты чего это, Снежка? Что ты здесь делаешь? — Пришла к тебе… — прошептала она в ответ и тут же снова прильнула к губам Валерия, легко преодолев его совсем слабое со сна сопротивление. — Да что с тобой такое? Снежка… — кое-как, не без усилия, разорвав с ней поцелуй, строго проговорил Кипелов, но тут же замолчал на полуслове и тихо, сдавленно простонал, когда девушка опустилась с колен и прижалась одновременно и грудью, и животом к его телу — крепко, жадно, будто стараясь обхватить его руками и ногами так, чтоб отцепить от себя не смог. — Я хочу спать с вами, — горячно прошептала она Валерию в губы и снова прильнуля к ним в мягком, но требовательном поцелуе. — Мне холодно одной. А с вами жарко. Так хорошо… — С ума сошла? — все еще в шоке от происходящего, пытаясь сфокусировать заспанный взгляд на девушке, прохрипел Кипелов, одновременно ощущая, как воля к сопротивлению стремительно покидала его под натиском ее настойчивых порывистых поцелуев. — Снежка… Черт бы тебя побр… Она целовала его так, что Кипелов напрочь потерялся в водовороте накатившего возбуждения — стремительного, сильного и стихийного, как лавина. От ее губ веяло прохладой и от дыхания покалывало кожу, как от легкого первого морозца поздней осенью. От ее прикосновений по всему телу мягким холодком разбегались мурашки, и это странное чувство, смешиваясь с теплом от печи, сводило его с ума, переворачивая все внутри, и вызывало острое, почти болезненное желание еще сильнее прижаться к ней и стиснуть до хруста костей в объятиях. Недолгая борьба с самим собой, с собственными мыслями о правильности или неправильности всколыхнувшихся в нем желаний — и он сдался. Самому себе, тому, который так отчаянно жаждал сегодня тепла и нежности и… Стало быть, не только их. — А и плевать… — как будто сам себе прошептал Кипелов с жадным вдохом, когда Снежка освободила его от плена своих губ и скользнула к шее, от чего его снова пробрало нежным щекочущим холодком. Это ощущение отозвалось горячей тяжестью в паху, и не думая больше ни о чем, не отдавая себе отчета в собственных действиях, бросив контроль и сопротивление, Валерий обхватил девушку за ребра, прижал к себе с почти хищным рычанием так, что Снежка вскрикнула от неожиданности, на пару секунд оторвавшись от его шеи, а потом продолжила свои бесстыдно-влажные ласки. Руки Валерия скользили по ее спине — уверенно, неторопливо, он точно знал, что манящий подарок уже в его руках и больше никуда не денется, не исчезнет, не растворится в темноте ночи как сон. Полное ощущение обладания молодым и соблазнительным телом девушки сводило его с ума своей откровенностью. Момент почти детского восторга от происходящего подобия волшебства, скрашенного бесстыдными желаниями. Пальцы неторопливо комкали хлопок сорочки, задирая его все выше и выше над откровенно выпиравшими ягодицами Снежки. «Без белья!» — словно кипятком обожгла разум Валерия восторженная мысль, когда подушечки его пальцев ощутили голую нежную девичью кожу — странно прохладную и при этом чуть влажную. Короткая заминка, волна сомнений, неуверенно накатившая вновь — Валерий с трудом выдавил из себя важный для себя вопрос: — Не пожалеешь потом? Снежка отпрянула от него, казалось, всего лишь на мгновение, но быстро вновь обожгла его поцелуем и прошептала ему в губы быстрое «нет» на одном дыхании. Вспыхнула как спичка, когда мужчина ответил на ее поцелуй — порывисто и хищно, загорелась и потеряла себя на мгновение, когда ощутила, как его пальцы до боли впились в ее ягодицы и с силой прижали к себе. Если бы не его язык, настойчиво толкавшийся в ее рот влажным теплом, она бы ахнула от того, как его член ощутимо уперся ей в лобок. Легкая паника — сердце мгновенно сорвалось с ритма и ноги чуть онемели от мысли о том, что теперь уже точно не отвертеться. Всего-то хотела взглянуть на него спящего, а теперь все по-взрослому, по-серьезному, по-настоящему. Он отвечает на ее действия, он желает, он настаивает. Он словно получил разрешение, и теперь она чувствовала себя его трофеем. — Я теперь не знаю, что делать… — смущенно шепотом призналась Снежка, разом потеряв всю вою смелость и растаяв в его горячих руках. — Я не умею так, как правильно, как надо… — А ты делай так, как хочется. Как чувствуешь. А я помогу. Расслабься, — влажно прошептал ей на ухо Валерий, быстро сбавив обороты, и мягко прикусил ей мочку. Снежка и впрямь расслабилась, ощутив волну пробежавших по спине прямиком к крестцу мурашек и тут же инстинктивно прогнувшись в пояснице. Она глубоко вздохнула и совершенно отчетливо осознала, как остро хотелось снова ощутить его плотный объем в паху. Однако Кипелов не спешил снова прижимать ее к себе, лишь замер, мягко оглаживая ягодицы и едва ощутимо касаясь губами ее шеи. Снежка поджала таз и немного потерлась о его пах. Это оказалось так приятно, что она бесстыдно охнула от удовольствия, задрожав всем телом от накатившего горячей волной возбуждения. Теснее прижимаясь к нему грудью, девушка смущенно ткнулась носом ему в шею и, часто и жарко дыша, принялась, как одержимая, быстро и настойчиво тереться тазомромежностью о его бесстыдно выпиравший под бельем член. Ее несло вперед словно морским теречение, утаскивало, не спрашивая разрешения, на глубину, между ног как будто зудело и пылало огнем, хотелось усилить эти ощущения, но чем больше она терлась, тем больше хотелось делать это еще и еще, словно расчесывала комариный укус. Кипелов обнимал ее за затылок, мягко поглаживая, шептал какие-то ободряющие слова — Снежка ничего не слышала, в ушах шумела кровь сильной пульсацией, уши заложило, а в тело словно бес вселился… Не знала, как правильно действовать, но думать не хотела и не могла, лишь по наитию двигалась, подчиняясь растекавшемуся в животе жару и сладкому удовольствию. Его пальцы мягко скользили по ягодицам девушки, выписывая круги, попеременно стискивая и выпуская из жадного захвата, снова стискивали и снова отпускали. — Снимем-ка лишнее, Снежка, — почти плотоядно, но с бархатными нотками протянул возле самого уха девушки Валерий и, едва она успела опомниться от охвативших ее пылких чувств, быстро задрал ее ночную рубашку вверх и стянул через голову, заставив ее тем самым наконец оторваться от своего плеча. — Вот так хорошо, так приятнее. Да, родная? — Угу, — промычала Снежка и снова безвольно, словно загипнотизированная припала к его губам своими — уже припухшими от прошлых поцелуев, тут же ощутив, как он до боли грубовато стиснул ее в объятиях. Член Кипелова рефлекторно уперся ей в пах так сильно, что девушка тут же вздрогнула, дернулась всем телом, ощутив при этом, как сильно он ее удерживал в руках, но тут же к ее разочарованию вновь немного расслабился. Она почти всхлипнула — хотелось еще, хотелось большего, прямо сейчас, не ждать больше ни секунды… — Какая нетерпеливая… От этого наглого шепота и самоуверенного смешка Снежке стало стыдно. Стыдно от того, как прямо сейчас дрожащими от распалявшего ее возбуждения цеплялась неслушавшимися пальцами за резинку трусов Валерия, как торопливо неловкими рваными движениями старалась поскорее спустить их как можно ниже и… Замерла как статуя, даже дышать вмиг перестала, когда его член уперся ей между ног — горячий, твердый. — Ох, милая. Я не сделаю тебе ничего, что ты сама не захочешь. Не бойся ты так. Кипелов произнес это с такой обволакивающей, почти гипнотизирующей заботой, что девушка едва ли не готова была растаять точно масло на медленном огне, совсем расслабиться, забыв про все свои плотские желания разом, и просто уткнуться лицом ему в грудь, устроиться поудобнее и заснуть с теплых объятиях до самого утра, если бы… Если бы не эта бархатная хрипотца в его голосе, отдававшая чем-то хищным, львиным, отчего все тело Снежки моментально свело сладкой судорогой, и она, не помня себя, уверенно подалась вниз и тут же громко охнула, когда член Валерия погрузился в нее едва лишь на длину головки. — М-м-м, как хорошо… Давай еще разок, также. От этих слов девушка распалилась еще сильнее и выполнила его просьбу. Захотелось делать это еще и еще, быстрее и быстрее. Это зудящее ощущение было настолько приятным, что она вся без остатка отдалась ему, позабыв обо всем. Она лишь чувствовала, как руки Кипелова смело и без стеснения разгуливали по ее спине, а губы влажно мазали по шее. Это почти гипнотизировало, погружало в транс, и Снежка громко пискнула от острой боли, когда пальца Валерия плотно стиснули ее ягодицы и с силой резким движением насадили ее на член. — Тише, тише, милая, тс-с-с, — успокаивающе медленно прошептал Кипелов, крепко обхватив ее затылок и вжав ее себе в плечо изо всех сил, ощущая то, как сильно она задрожала и натянулась, точно струна, но не стала вырываться. Он наслаждался ее доверчивостью и беспомощностью. — Все хорошо. Теперь все будет хорошо. Выждав с полминуты, мужчина снова с силой толкнулся в девушку еще раз, попутно прижимая ее таз к себе свободной рукой. А затем еще раз, несдержанно прохрипев от удовольствия. — Что ж ты такая холодная? И совсем не согреваешься, — почти плотоядно прошептал он Снежке на ухо и лизнул ей мочку. — Не дело это. Давай-ка еще подвигайся, как ты это делала. Тебе же нравится? Я не буду тебя торопить. Превозмогая все еще бившую ее тело мелкую дрожь, она повиновалась, даже не думая сопротивляться. Его голос сводил с ума и действовал как беспрекословные приказы — будто это были ее собственные мысли и желания. Боли уже не было, лишь легкое саднение между ног, которое, к ее удивлению, очень скоро полностью растворилось в новой волне удовольствия. Она снова двигалась быстро, насаживаясь на его член едва лишь на головку — ей это нравилось, ей было все равно, правильны ли ее действия или нет. Горячее тяжелое дыхание Валерия било по щекам сильными выдохами. Снежка целовала его в прикрытые от удовольствия веки, беспорядочно мазала губами по лицу, обхватив его щеки ладонями, словно в них было нечто невероятно ценное и до безумия любимое. Она скулила и постанывала от удовольствия, когда Кипелов жадно сминал ее кожу и сдавливал пальцами ребра, а затем громко вскрикивала, когда он с пошлым стоном снова с силой натягивал ее на свой член — на всю его длину. Боли больше не было, но его объем распирал ее изнутри так сильно, что дыхание перехватывало и сердце пропустило удар. Жадно хватая ртом воздух, Снежка выгибалась в пояснице и запрокидывала голову. — Прости родная, не утерпел, — совсем не извиняющимся, но каким-то наглым тоном произнес мужчина, попутно прошелся ладонью по груди девушки и до боли крепко стиснул заострившийся сосок, насладившись тем, как она вскрикнула в ответ и прикусила нижнюю губу. — Ты очень дразнишь меня, сложно сдерживаться. Но я постараюсь… Снежка буквально кожей ощутила его ухмылку, поскуливая от острого удовольствия от того, как он играл пальцами с ее соском. Это удовольствие было на грани боли, но больше он эту самую грань не переступал, лишь заставляя полностью погрузиться в ощущения. Ее нервы натянулась до предела — от страха, что Кипелов все же не сдержится и стиснет ее грудь сильнее, и этот страх выбрасывал в кровь адреналин, заставляя сердце чеканить удары в ушах. Это заводило, с ума сводило и начисто вышибало из головы все мысли. — Хочу, чтобы ты продолжала, Снежка. Также… Как тебе нравится. Ну же, давай-ка, сделай же нам обоим хорошо, — сбивчиво бормотал Валерий, рвано и шумно дыша и плавно спускаясь рукой по изгибам ее тела вниз. Девушка дернулась испуганной ланью и коротко простонала, когда подушечки его пальцев скользнули по животу к ее паху и мягко коснулись клитора. — Не бойся. Это приятно. Тон его голоса каждый раз действовал на Снежку лучше любого успокоительного, и одновременно заводил сильнее любого стимулятора. Ей нравилось, как он руководил ею, говорил, что и как делать — и она с восторгом подчинялась. Окончательно расслабившись и отдавшись игре его пальцев, она, потеряв всякое стеснение и скромность, снова принялась быстро двигаться вверх и вниз, как и прежде не насаживаясь на член полностью. Ей нравилось дразнить Валерия, чтобы он жаждал большего, держась из последних сил, позволяя ей владеть ситуацией. К тому же так было безумно приятно, именно там, у самого входа и чуть глубже — она это почувствовала сходу и доводила себя этими своими короткими и частыми движениями почти до истерики. Потому что все сильнее подбираясь к вершине наслаждения, ощущая, как выгибается против воли поясница, как волны возбуждения бьют в голову, она никак не могла перейти через эту черту. Не получалось. Чего-то не хватало. Его. Его очередных сильных толчков до упора — без предупреждения и ее согласия — бурных и по-хозяйски уверенных. От этого желания она вся извивалась на его члене, стараясь изо всех сил раздразнить его как можно сильнее, чтобы сорвался. От нетерпения почти скулила, едва не хныкала, с ума сходя от того, как стало жарко в доме. Но он не спешил дать ей желаемое — как будто знал, чувствовал, и в свою очередь тоже дразнил ее. Наконец Снежка совсем выбилась из сил и обессиленно опустилась ему на грудь, часто дыша и ощущая, как по спине между лопаток течет струйка прохладной влаги. Хотелось шептать ему на ухо что-то пошлое, грязное, сумасбродное, просить, умолять, но слова предательски разбегались из головы и с языка соскальзывали лишь жалкие бессвязные обрывки фраз: «Не могу больше… Пожалуйста…» Он перевернул ее едва ли не одним рывком. Девушка даже вскрикнуть не успела, когда Кипелов, заботливо и нежно поцеловав ее с пересохшие от сорванного напрочь дыхания губы, тут же закинул себе на плечи сначала одну ее ногу, потом вторую, а дальше… Дальше она чуть не задохнулась, ощутив, как в мгновение ока изнутри ее заполнила его плоть и уперлась в нее где-то в глубине до боли. Вытаращив от неожиданности глаза, она едва не вскрикнула, когда ладонь Валерия предупредительно плотно закрыла ей рот. Не было необходимости заглушать крик, ему просто нравилось — успела понять Снежка и тут же увидела его совершенно ошалевший от похоти взгляд. И плотоядную улыбку. Все поплыло перед глазами почти сразу, как он начал двигаться в ней резкими размашистыми толчками. Боль утихла не сразу, но незаметно смешалась с сильнейшим возбуждением, жарко разгоревшимся в ответ на его действия в животе. Все потерялось в шуме в ушах, взметнулось и перемешалось, и она шагнула за ту самую грань… Оргазм длился, казалось, бесконечно долго, прошибая ее тело словно электрическими разрядами. Она рвано дергалась, повинуясь импульсам наслаждения, и как в густом тумане будто откуда-то издалека слышала частое тяжелое дыхание Валерия, чувствовала, как он с остервенением вколачивался в ее размягшее и уже полностью принимавшее его член тело, видела его перекошенное от экстаза лицо… И улыбалась — глупо, как ненормальная, ощущая, как что-то теплое пульсирующими толчками наполняло ее изнутри. Ей было хорошо — точно в нежных объятиях мягкого пухового одеяла, не смотря на его грубоватую резкость. Он рычал где-то возле ее уха, кажется, укусил, до боли стиснул ее плечи пальцами, сложил почти пополам, нависая сверху, отрывочно и рвано последними толчками вжимаясь в нее тазом до упора — и она продолжала по-идиотски улыбаться, обнимая ослабевшими ладошками его бока и чувствуя всем сердцем волшебство и счастье этой новогодней ночи…***
— Снежка… — тихо позвал девушку Кипелов несколько минут спустя, наконец отдышавшись, придя в себя и совершенно расслабленно раскинувшись на печи на спине. — М? — тихо промычала в ответ девушку, лежа головой на его груди и медленно выписывая пальцами у него на животе бессмысленные витиеватые узоры. — Ты такая мокрая от пота, но все такая же холодная, как будто и правда Снегурочка из сказки — таешь у меня в объятиях, — задумчиво произнес мужчина, мягко стиснув в ладони ее плечо, и, не дождавшись ответа, подытожил: — Все-таки ты странная… Она не ответила, лишь дрогнула ее рука, неловко мазнув по его животу, и просто легла сверху. Кипелов не видел, как она зажмурилась от его слов и закусила губы, словно боясь проронить хоть слово. — Точно не пожалеешь потом? — уже второй раз за эту ночь задал мучивший его вопрос Валерий, заодно сменив явно не заинтересовавшую девушку тему. — Что? О чем? — не поняла Снежка, мягко спустившись рукой с живота ниже и нежно погладив его бедро. — О том, что соблазнила меня, — хохотнул он в ответ и почти по-отечески положил ладонь ей на макушку. — Мы ведь с тобой больше не увидимся… Скорее всего. — Ни капельки, — уверенно и громко, ни секунды не думая, ответила девушка. — Я только хочу запомнить все как можно лучше, как можно точнее… Чтобы потом вспоминать. — Дуреха, — усмехнулся Валерий и с искренней заботой потрепал ее по волосам. — Наверное, — просто ответила она.***
Входная дверь в сенях скрипнула так неожиданно и громко, что сердце у Снежки едва не вырвалось из груди, застучав с такой бешеной скорость, что моментально заложило уши. Она так быстро оказалась на полу возле печи, нервно натягивая на себя смятую хлопковую ночную рубашку, что даже осознать толком не успела, как слезала с нее, изо всех сил стараясь не разбудить быстро уснувшего после ночного приключения Валерия. Бросив взгляд в сторону окна, она вдруг осознала, что проспала — за окном уже вовсю занималась заря, едва заметно заливаясь чистым алым светом в комнату. Ни пурги, ни даже облачка на небе — будто ничего не было прошлой ночью. С досадой и ужасом поняв, что по глупости позволила себе слишком сильно расслабиться рядом с гостем, она едва слышно всхлипнула, расслышав тихое кряхтение в сенях и громкое раскатистое «Внученька-а, я дома!» Топот тяжелых сапог об пол, два сильных глухих удара об пол — посохом, и девушка уже быстро раскручивалась посреди комнаты на месте вокруг своей оси, раскинув руки в стороны и разбрасывая вокруг себя мелкие серебристые снежинки… Бросив в последний раз печальный взгляд на все еще мирно спавшего сном младенца Кипелова, Снежка одними губами начала вышептывать заклинание: — Кружи, метелица, кружи, снегом мягким ворожи. Все, что было — отмени, сном волшебным оберни. Как будто сквозь шум ветра едва различимо звучал встревоженный голос Валерия, и одинокая слеза скатилась по щеке девушки на пол, разбилась хрустальным льдом об пол, прежде чем комната померкла и растворилась в белой морозной пелене…***
Кипелов дернулся всем телом вперед так резко, словно только что вынырнул из-под воды, что грудь его больно сдавил через куртку ремень безопасности. С трудом разлепив заспанные веки, он быстро проморгался и уставился совершенно ошалевшим взглядом в молочную пелену впереди, кое-как метров на пять освещаемую фарами автомобиля. Снежинки врезались в лобовое стекло с монотонным тихим шуршанием, которому вторил ровный гул мотора. Все та же густая непролазная тьма за этим освещенным маленьким участком дороги, время от времени прерываемая не особенно щедрыми на свет дорожными фонарями подмосковной глуши. — Где мы? — до сих пор еще не придя в себя и в упор не понимая, что происходит, обеспокоенно и нервно почти выкрикнул вопрос Кипелов, не оборачиваясь к водителю лицом и по-прежнему неотрывно глядя прямо перед собой, боясь пошевелиться. — В моем автомобиле, — просто ответил до сих пор молчавший водитель. — И заметьте, не в багажнике. Валерий шутку оценил, но никак на нее не отреагировал, все еще пытаясь успокоить дыхание и понять, что произошло. Буквально пару минут назад он проснулся на печи в доме Снежки, слыша, как она быстро-быстро шлепала босыми ногами по полу и что-то сбивчиво бормотала таким перепуганным голоском, что сердце его сжалось. А заодно и от осознания, что кто-то третий только что зашел в избу. А теперь он сидел в теплом автомобиле, мчашемся во тьму, прикованный к креслу ремнем, не понимая, куда все вдруг так внезапно пропало и как он в мгновение ока очутился здесь. — Неплохо вы вздремнули! — присвистнул таксист, которого поведение Кипелова явно забавляло. — Приснилось что-то? — Не знаю… — нерешительно ответил Кипелов, которому и самому сейчас хотелось получить ответы на целый рой кружившихся в голове вопросов. — Наверное. А долго я… Это самое… Спал? — Часа пол, не больше, — хохотнул таксист. — Я думал, до упора спать будете, а вы вон как! Я сам чуть не обделался, когда вы так резко дернулись. — Простите… — задумчиво произнес Кипелов, с досадой понимая, что та волшебная ночь, начавшаяся страшно, но закончившаяся неожиданно сладко, оказалась лишь сном, и вздохнул. — Да фигня! — широко и приветливо улыбнулся таксист и, не оборачиваясь к пассажиру, буднично добавил: — Кстати, минут двадцать ехать осталось. До Нового года у вас будет целый вечер, так что не переживайте. Снега по самые причиндалы, зато дорога пустая, так что, считай, доехали очень удачно, без приключений. Валерий на последние слова невесело усмехнулся про себя, но ничего не ответил. В голове все еще стоял туман, а все тело как будто и вовсе жило своей жизнью — он почти что кожей ощущал тепло большой печи, аромат пирогов, еще витавший в уютной бревенчатой избе, и невероятно нежную и странно прохладную кожу Снежки. Ее поцелуи призрачными видениями вспыхивали на его губах, а по телу разливалась сладкая нега от воспоминаний о ее жарких тонких стонах и сбивчивом дыхании, от того, как она доверчиво отдавалась ему. Кипелова вырвал из грез звук легкого удара о лобовое стекло автомобиля. Мужчина вздрогнул и посмотрел туда, откуда донесся звук — к стеклу что-то прилипло. Что-то белое. Он пригляделся, и ему вдруг показалось, что это сверток бумаги. Прямоугольной правильной формы — нет, это точно был не снег. Нахмурившись и ощутив, как сердце беспричинно сорвалось с ритма и застучало с удвоенной скоростью, гонимое внезапной призрачной догадкой, промелькнувшей в голове, Валерий решительно нажал на кнопку на дверце автомобиля. В салон тут же ворвался целый сонм снежинок, подгоняемых порывом морозного ветра. Под возмущенный окрик водителя, рокер отлепил от стекла сверток и, коротко извинившись, тут же поднял боковое стекло обратно. Таксист успокоился моментально, снова погрузившись в молчаливое созерцание дороги, а Кипелов тут же принялся разворачивать листок предательски задрожавшими пальцами. В сумраке он едва различал буквы, плясавшие перед глазами от тряски автомобиля на неровной дороге, но почему-то осознавал каждое слово, будто они звучали в ее голове. Голосом Снежки. «Валерий Александрович, не нужно было танцевать, ведь вы выиграли спор. Я знаю наизусть каждую вашу песню, знаю, кто вы. А вы случайно угадали, кто я. Эта ночь была моей мечтой. Я не лгала, когда говорила, что хотела хоть раз тоже получить подарок на Новый год, как все люди… Вы — мой подарок. Пожалуйста, простите, мне мою дерзость. Простите за то, что вам пришлось пережить из-за меня. Для вас ничего не изменилось в вашем мире, а я буду помнить эту ночь всегда. Счастливого вам Нового года! С любовью. Снегурочка». Кипелов вздрогнул, когда письмо на глазах превратилось в комок снега. Он начал быстро таять и в конце концов полностью растворился, оставив на пальцах лишь мокрый след. — Ха! По снегу соскучились что ли? — краем глаза заметив это, добродушно усмехнулся таксист, явно не заметив ничего странного и, верно, решив, что его пассажир просто чудак, да и только. — Очень, — грустно ответил Кипелов и машинально отвернулся в сторону, бросив рассеянный взгляд в непроглядную тьму за боковым стеклом. И тут же его с головы до ног словно прошиб электрический разряд — там, посреди молочной пелены снега вдруг отчетливо проявилось призрачно-белое лицо Снежки и зависло, неотрывно следуя за автомобилем и глядя на него совершенно осмысленным внимательным взглядом. Лицо улыбнулось так тепло и нежно, что Кипелов безотчетно коснулся ладонью холодного стекла, и видение тут же пропало, растворившись в потоке мчавшихся против движения автомобиля серебристых снежинок, отзывавшихся мириадами тонких уколов в сердце.Ты, словно тень, Растворилась в темноте…
Такси мчало Валерия к родным, в его теплый уютный дом, туда, где ждут и любят, но не в силах было унести его мысли, полные тягучей нежности и ноющей тоски, из той маленькой избушки посреди бескрайних снегов и от его странной сказочной хозяйки.