Let me be your Wings/Позволь мне быть твоими крыльями

Светает. Ночь постепенно начинает отступать, и её сменяют предрассветные сумерки, вокруг царит полная тишина. Природа словно готовится к чему-то, с трудом разлепляя закрывшиеся было глаза. Небо начинает светлеть, и вот уже около самого горизонта появляется, вспыхивая, золотая кайма солнечного света. И когда уже весь солнечный диск, ослепительно сверкая, поднимается над землёй, природа словно оживает, просыпаясь от недолгого сна. Уже раздаётся первое щебетание птиц, деревья тихо шуршат листвой. Жизнь вступает в свои права... Я с удовольствием подставила лицо под ласковые лучи утреннего солнца. Вопреки всеобщему мнению, возможность вспыхнуть подобно спичке меня вовсе не пугала. Вампиры уже давно не боятся солнечного света. Быть может, лет эдак семьсот назад вампиры и могли обратиться в пепел под действием огромного светила, но сейчас это уже давно не так. Годы идут, человечество развивается, и мы развиваемся вместе с ним, приобретая иммунитет ко многим вещам, которые когда-то могли нас убить. Святая вода не действует на нас, как серная кислота. Она вообще никак не действует. И такими смертоносными даже для людей вещами, как серебряные пули и осиновый кол, нас уже не убьёшь, так как наша регенерация находится на очень высоком уровне по сравнению с человеческой. Единственным по прежнему уязвимым для нас местом является реакция на чеснок. Теперь это наша главная слабость. У всех вампиров жуткая аллергия на чеснок! Правда, насчёт соплей и чиха не знаю, а вот глаза слезятся, ужасная усталость во всём теле и заторможенность на протяжение всего дня не даёт свободно вздохнуть. За свои девяносто шесть лет я много чего узнала о подобном образе жизни, сама являясь вампиром. Как я стала кровососом? Позвольте рассказать мою историю. Родилась я в 1917 году, в Петрограде в семье рабочих. Это был год революционных событий, когда вся власть перешла к Временному Правительству, так как последний российский царь Николай Второй, а потом и его предполагаемый преемник, великий князь Михаил Александрович, отказались от престола и были расстреляны... Это я потом от родителей узнала. А тогда я росла задорной и беспечной девчушкой Настей, голубоглазой, с русыми вьющимися волосами, которая ещё даже и не знала,что такое боль и страдания первой любви... Мне было пятнадцать лет, когда я встретила Илью. Он был двадцатипятилетним красавцем-брюнетом с карими глазами, атлетической фигурой и приятным бархатным голосом. Мы познакомились у кинотеатра, когда я ждала своих подруг. Вот тогда-то он и подошёл. Сказал, что тоже ждёт своих друзей, но теперь, когда встретил такую красивую девушку, то ему уже как-то не до них. Собственно, от этих слов слов я, пятнадцатилетний наивный ребёнок, и растаяла... Дождавшись прихода друзей, мы пошли в кинотеатр на короткометражный фильм "Праздник труда", первый цветной фильм во всём СССР. Тогда я была в невероятном восторге, для меня всё это было волшебством. Особенно когда Илья приобнял меня за плечи, и весь фильм моя голова покоилась на его плече. Я даже и не задумывалась о том, почему он так быстро стал проявлять ко мне интерес. Глупая и наивная девчонка... *** Ретроспектива Предновогодняя неделя. Двадцать первое декабря. Городской парк. - Красотища-то какая! - воскликнула я, любуясь сверкающим, словно россыпь бриллиантов, снегом. Илья скептически хмыкнул. - Может и красиво, но зато руки у тебя холодные, - усмехнулся Илья и слегка сжал одну из них. Я расплылась в улыбке. А всё-таки, он у меня заботливый. Некоторое время мы шли молча, но вот через несколько минут он нарушил тишину. - Знаешь, Настька, я тут думаю... Не могу я так больше. Я искренне удивилась. - Чего не можешь? Почему? Он остановился. - Надоела мне эта неопределённость. Не можем мы никак с тобой решить, то ли мы друзья с тобой, то ли что-то большее! Моё сердце пропустило удар, а потом забилось, как сумасшедшее. - Извини, - тихо ответила я. Илья снова взял мои ладони в свои и сказал: - Давай будем больше,чем друзья. - А это как? - с любопытством спросила я. Тот загадочно улыбнулся. - Сейчас покажу. Я и пискнуть не успела, как была прижата к его груди, а его горячие губы впились в мои. Несколько секунд спустя я попыталась прийти в себя. Что он делает? Правильно ли это? Делают ли так другие? Почему это так приятно, и почему у меня дрожат коленки? Ведь дрожат-то они не от холода... И почему так бьётся моё сердце, готовое вырваться из груди? Отчего по щекам текут горячие слёзы, от новых, неизвестных пока, нахлынувших чувств?..