Любовь с двойным стандартом

      Нина почти потеряла сознание от паники. Но убеждала себя, что в такой ситуации не должна терять голову. Ей необходимо быть максимально собранной и сосредоточенной перед лицом неведомой опасности. Но все убеждения были напрасны, у неё начиналась истерика.       — Я знаю, что во всём виновата. Я раскаиваюсь. Пожалуйста, пожалейте меня, кто бы это ни был!       Нина не знала, к кому конкретно обращалась с просьбой о пощаде, просто кричала в пустоту. Сама не знала, сколько прошло времени. Когда поняла, что полностью сорвала голос и уже не могла не то что кричать, а даже говорить, только хрипела. Это было слишком ужасно, как и весь кошмар страшного дня, того, к чему привели её интриги.       Когда уже была совершенно измучена, вымотана и подавлена до такой степени, что даже не могла сказать ни слова, а только полулежала на диване, гадая о том, где она и что с ней будет, дверь кабины пилота наконец, открылась.       Нина встрепенулась, вскочила с места и побежала смотреть, кто там. Она испытала невероятное облегчение при мысли, что всё-таки не одна в самолёте. Даже готова была броситься на шею тому, кто объяснит, что вообще происходит. И замерла неподвижно. Крик застрял в горле. Она не могла пошевелиться от неожиданности. Совершенно точно не ожидала его здесь увидеть.       — Ну, здравствуйте, Ваше Звёздное Величество! Говорите, что всё осознали и раскаиваетесь? Посмотрим в деле. Добро пожаловать в реальный мир, Звезда. Приветствую вас на Гаити!

***

      Артур был уверен, что поступает совершенно правильно, у него не оставалось никаких сомнений по пути в аэропорт. Только надеялся, что успеет вовремя. Он так и не смог до конца осознать то, что произошло. Старался не думать об этом, но не получалось. Испытывал сильнейшую боль при мысли, что потерял любимых друзей, с которыми за время, проведённое вместе, уже считал себя неразрывно связанным. Не говоря уже о том, что терял всё, что имел, всё, чего добился, потому что не мог больше оставаться здесь работать. Понимал, что в живых его не оставят. Обычно старался никогда не анализировать, насколько искренна его дружба с Эдвардом и не видит ли в этом выгоды для себя. Он сам затруднялся ответить на этот вопрос. С одной стороны, когда два года назад произошла эта история с Мариной, и он тогда познакомился с Эдвардом и не знал, кто это, совершенно бескорыстно спас нового друга от киллера. Даже не думал о себе. Он всегда готов был прийти на помощь любому человеку. Но позже обрадовался, когда узнал, кто Эдвард на самом деле. Правда, как выяснилось, зря радовался и рассчитывал на снисхождение в работе, Эдвард оказался самым строгим из всех возможных начальников. Не прощал ни малейшей ошибки, не знал, что такое расписание, мог вызвать на работу в любое время и не давать выходных, внимательно следил за поведением и соблюдением правил. При нём Артур не мог даже посмотреть на Нору в аэропорту и во время полёта. Кроме того, на работе надо было относиться к нему с уважением, вести себя как обычный подчинённый, никак не демонстрировать их дружбу. Как начальника Артур его ненавидел. Но любил как друга, который после работы становился совсем другим человеком, забывал о разнице между ними и общался как с равным, забывая о субординации. Часто давал деньги в долг и только смеялся, когда Артур пытался вернуть долг. Поэтому, несмотря ни на что, Артур очень любил друга и переживал из-за того, что случилось. Он с самого начала подозревал, что безумная одержимость любовью к ненормальной девушке не закончится для Эдварда ничем хорошим.       Артур испытывал смешанные чувства. С одной стороны, он ненавидел Нину и мечтал как-то отомстить ей. С другой стороны, он не переставал её любить. И пытался убедить себя, что то, что он делает — это только месть. Хотя на самом деле в глубине души понимал, что очень не хотел с ней расставаться. После всего, что произошло, он ещё больше хотел быть с ней, не отпускать её, но и простить не мог. Это было слишком тяжело. Он запутался в том, что чувствовал. Любил и ненавидел. Мечтал увидеть снова и осознавал, насколько это неправильно. Говорил себе, что если позволит эту слабость, то никак не избавится от зависимости от неё. Знал, что должен проявить силу воли, чтобы покончить с этими непонятными отношениями. Но не чувствовал себя способным на это. Мысль о том, что она сейчас улетит и что её больше никогда в жизни не увидит, что они расстанутся навсегда, вызывала невыносимую боль. Не менее сильную, чем та, которую он испытывал от потери близких друзей. А возможно ещё и более сильную. Хотя с самого начала знал, что они не могут быть вместе, но всё время оттягивал момент, когда придётся подумать об этом. Да, знал, что они не созданы друг для друга, а принадлежат к разным мирам, и в какой-то момент ей предстоит вернуться в свой мир. Мир богатства, гламура, кино и всего того, от чего он сам так далёк. С самого знакомства понимал, что не должен питать иллюзий насчёт их дальнейших отношений, но ничего не мог с собой поделать. Разве можно заставить себя разлюбить того, кого любишь по-настоящему? Артур знал, что невозможно. Даже если любишь самого неподходящего человека на земле. Причём любил её не как фанат звезду, скорее наоборот, как звезду он её ненавидел. Но любил как человека, как личность. Не сценический образ, а душу. И даже если понял, что её душа оказалась совсем не такой, как предполагал в начале, а намного чернее, даже если по её вине произошли трагические события, всё равно не мог разлюбить, как ни пытался. Да, конечно, когда её только увидел, она понравилась внешне. Он не обманывал, когда сказал, что она привлекает его и возбуждает, как ни одна женщина до этого. Но так было только в начале. А потом, узнав её получше, Артур понял, что под маской злобной стервы скрывается ранимая маленькая девочка, которая считает, что её не любили, не ценили, и нашла способ обратить на себя внимание всего мира. Он полюбил именно эту ранимую, чувствительную душу. И продолжал верить вопреки всему, что где-то глубоко внутри она ещё осталась собой, и он сможет вернуть её к свету. Вот только с горечью осознавал, что ей это не нужно. Несмотря на то, что произошло, они по-прежнему находятся в разных мирах. Ей нужны деньги и привычный образ жизни. Уже вскоре она начнёт искать себе нового принца, который сможет дать то, что никогда не даст Артур: деньги, власть, ещё большую популярность. Нина так привыкла и уже не сможет жить без этого. Они провели незабываемый месяц, общаясь как равные, но это больше не повторится. Сказка закончилась трагически. Сейчас она вернётся в свой мир, где им никогда не быть вместе, даже если Нина его любит, а в том, что это так, Артур был уверен на девяносто процентов. Сомнения ещё оставались, но совсем небольшие. Но не оставалось иллюзий на их счёт. Они живут не в кино, где достаточно одной любви, чтобы быть вместе. Это реальная жизнь, реальный мир, где любовь не всегда побеждает. Точнее, одной любви недостаточно, чтобы быть вместе.       Поэтому Артур убеждал себя, что должен наказать Нину за то, что она совершила. Тогда как на самом деле не хотел с ней расставаться. Чувствовал, что если смог пережить всё, что произошло, то расставание с ней не перенесёт. Так много потерь и ударов судьбы за один день. Это очень больно. Но ничто не шло в сравнение с потерей любви. Единственной, кого любил. Теперь он это окончательно понял. Что никогда никого не любил до неё. Все девушки были лишь развлечением. Даже Марина. Он подумал о том, что, видимо, полюбил её ещё тогда, во время самой первой встречи. Несмотря на возраст, почувствовал в ней что-то родное, близкое. И потом всегда её ждал, хотя почти не помнил ту встречу, но подсознательно что-то чувствовал. И сейчас, зная, что они не могут быть вместе, всё равно не хотел её отпускать. Да, Артур понимал, что замыслил самое настоящее преступление, но не знал, как ещё её удержать, остановить, не потерять. Хотя и знал, что так будет только хуже, не сможет вечно её удерживать. Знал, что это неправильно и противоречит всем законам морали и этики, и всем правилам, не думал о том, к чему это приведёт, но и не мог поступить по-другому. Не думал о последствиях, главное было не терять её и заодно преподать хороший урок.       Но было одно обстоятельство, которое могло помешать плану. То, что произошло между ними до появления профессора. В тот момент он чувствовал себя счастливым, как ещё никогда. Мир рушился на глазах, и в другой ситуации Артур никогда бы так не поступил. Но Нина повела себя неожиданно. Он тогда подумал, что она в шоке и ей нужна поддержка, которую она и получила. Артур не знал, что ей нужно было получить телефон. Но, тем не менее, когда понял, к чему всё идёт, не смог отказать. Ведь мечтал об этом уже очень давно. Понимал, что неправильно и ситуация совсем неподходящая, но не мог думать об этом. Он терял голову от Нины. Ему всегда было трудно сдерживаться в её присутствии. Но никогда не позволял себе слишком увлечься этими непозволительными эмоциями. Но когда появилась возможность, не мог её пропустить, несмотря на то, что это было неправильно. Потом их прервали, а после произошедшей трагедии он и забыл об этом. Но сейчас, понимая, что в случае удачи в плане, они с Ниной останутся наедине, Артур не хотел подвергать её опасности. А он не был уверен, что после всего, что было, и той обстановки, где они окажутся, сможет удержаться, чтобы не закончить начатое. Он и так чувствовал неудовлетворение из-за того, что их тогда прервали. Поэтому следовало принять меры, прежде чем остаться наедине с Ниной.       Меры были приняты незамедлительно по приезде в аэропорт. И эти меры представляли собой Нору, бросившуюся ему на шею, как только Артур нашёл её. И затем была комната отдыха, и он понимал, что поступал непорядочно. Старался даже не думать о том, что сказал бы Эдвард, если бы узнал о таком поступке. Но ему нужна была разрядка после всего, что произошло. И так было безопаснее для Нины. Хотя Артур и понимал, что это не сравнится. Нора не вызывала ничего подобного, как Нина. Поэтому так и не почувствовал удовлетворения. О Норе не думал. Сейчас было не до того. Поэтому сразу же после сообщил ей о том, что летит в Майами.       — Нора, проводи актрису в самолёт. Тот, что должен был лететь на Гаити. Да, я лечу в Майами вместо Гаити. Только ничего ей не говори.       Нора непонимающе уставилась на него.       — Но как? Почему?       — Приказ Эдварда. Актриса должна лететь на этом самолёте в Майами. Так что не обсуждается, — при упоминании друга, который это не говорил, стало больно, но не видел другой возможности для выполнения плана.       — А почему я не могу сказать, что это ты?       — Не хочу, чтобы она знала. Я её терпеть не могу, не хочу с ней общаться.       — Ладно, — ответила Нора, и было видно, что она расстроена.       Артур не хотел, чтобы кто-то узнал, куда он летит на самом деле. Профессор мог их найти и если будет думать, что они в Майами, начнёт искать там. Оставалось только обмануть диспетчеров, сделать вид, что он действительно летит в Майами, а над океаном сменить курс. Для него был приоритетом план с Ниной. Он надеялся, что если профессор и решит его искать, на Гаити будет легче спрятаться, учитывая всё, что там происходило.       Самолётов взлетело немного из-за небольшого пассажиропотока на острове.       «Когда интересно, жители узнают о том, что произошло? Профессор не сможет долго всё скрывать. Как он вообще планирует сообщить о том, что произошло? Как думает, это примут люди, большинство из которых обожают Эдварда. У него очень мало врагов здесь, в основном все на его стороне. Конечно, кто-то там из его родственников считает, что лучше подошёл бы его кузен, но таких мало. И как профессор возьмёт всех под контроль? Будет угрожать жителям биологическим оружием? Наверное, не позволит никому сбежать, чтобы в мире не узнали раньше времени».       Он услышал голос диспетчера:       — Виктория-аэролинь, рейс один, взлетаете со второй полосы, на первую садится другой самолёт.       Артур вывел самолёт на взлётную полосу и сказал в микрофон:       — Виктория-аэролинь, рейс один. Вас понял.       — Виктория-аэролинь, рейс один. Даю разрешение на взлёт. Удачного полёта.       Самолёт частично находился под управлением искусственным интеллектом с помощью особого «умного» компьютера. Артур ввёл координаты в систему, выбрал программу. Поскольку взлёт и посадка — самые ответственные и сложные моменты всего полёта, Артур относился к этому очень внимательно, предпочитал сам всё контролировать, не очень доверяя искусственному интеллекту. Перед взлётом он ещё раз проверил показания приборов. Запустил двигатели на полную мощность. После этого отпустил тормоз, самолёт поехал по полосе. Внимательно смотрел на показания мониторов, следя за скоростью. Компьютер указал, что все системы в норме, самолёт готов к взлёту. Затем объявил, что критическая скорость пройдена и теперь самолёт обязательно должен взлететь, точка невозврата пройдена. Если бы Артур пожалел о своём решении, то уже ничего нельзя было сделать. Да и не жалел. На скорости примерно триста километров в час система сообщила о готовности к взлёту. Он потянул на себя штурвал, и передние колёса самолёта оторвались от земли. Затем, всё набирая скорость, самолёт начал подниматься в воздух. На приборной панели замигало светящееся уведомление о том, чтобы убрать шасси. Артур нажал на него, и фюзеляж ответил едва заметной дрожью от убираемого шасси.       «Всё-таки хорошо, что здесь такие ультрасовременные самолёты, где не надо дёргать разные рычаги, как раньше, а достаточно нажимать на кнопки на компьютере и на сенсорную приборную панель».       Самолёт взлетал среди облаков. В этот момент чаще всего бывает турбулентность. Будет ли сильно трясти, во многом зависит от умения лётчика. Многие ведут самолёт слишком резко. Так что его трясёт во все стороны. Артур всегда поднимал самолёт очень плавно. За это его всех хвалили. И не зря считали лучшим лётчиком в стране. Когда самолёт набрал высоту, основной задачей было следить за показаниями приборов. Дальше уже управлял искусственный интеллект.       Полёт напоминал побег. Возможно, так и было. Артур понимал, что в случае возвращения его не оставят в живых. Тем не менее, он почти успокоился. Он всегда испытывал эйфорию в полёте. В каком бы состоянии ни находился, стоило оказаться в воздухе, вся депрессия проходила. Управление самолётом было для него не просто работой, профессией, это было жизнью. Это было ни с чем несравнимое ощущение счастья, знать, что самолёт подчиняется ему, чувствовать себя с ним одним целым. Все проблемы оставались далеко на земле, казались мелкими и незначительными. Хотелось, чтобы полёт не прекращался. Поэтому он тогда и разозлился, что Эдвард не позволил ему лететь. Плохое настроение никак не влияло на его способности к управлению самолётом, наоборот, в полёте он расслаблялся и успокаивался. Сейчас не думал о том, что будет дальше. Находясь в своей стихии, Артур на время забыл обо всём и почувствовал себя счастливым.       Правда, в этот раз не мог полностью расслабиться и наслаждаться полётом. Боль от потери друзей была слишком сильной. Артур ещё не успел до конца осознать и принять, но понимал, что в какой-то момент придётся. Когда думал об этом, ещё сильнее ненавидел Нину, которая послужила причиной кошмара. Но потом вспоминал о том, что без неё не сможет жить, и ненависть сменялась всепоглощающей любовью. Он ещё никогда не испытывал таких эмоциональных качелей. Ненависть сменялась любовью, боль — эйфорией. Такое чувствовал только с ней. С самого начала, как только увидел. При этом непрерывно испытывал к ней сильнейшее влечение, она притягивала, как магнитом. Даже в моменты самой сильной ненависти.       При этом испытывал сильнейшее волнение, думая о том, что скоро снова увидит её. Это вызывало ни с чем несравнимые эмоции. Он нервничал, как перед свиданием, хотя назвать так предстоящую встречу было бы совершенно неправильно. Тем не менее, думая о том, что скоро снова увидит её, желудок сворачивался в тугой узел, а сердце пускалось галопом. Такие ощущения не испытывал даже в подростковом возрасте, когда впервые начал заводить отношения с девушками. Он только не мог представить себе, как сможет выдержать пытку нахождения рядом с ней. Он и так слишком мучился весь этот месяц. Видеть её, но не иметь права даже прикоснуться к ней было невыносимо.       Наконец система сообщила о подлёте к столице Гаити. Волнение в его сознании стало критическим. Если всё пройдёт успешно, скоро её увидит. Артур поставил компьютер в режим снижения и начал готовиться к посадке. Это на время отвлекло его от мыслей о Нине.       Основная сложность была в том, что ещё ни разу не сажал самолёт в таких условиях. В полуразрушенном аэропорту, где даже неизвестно, насколько сильно пострадала взлётная полоса. А самое главное — без диспетчеров. Естественно, их там сейчас не было. Выжившие работники аэропорта разбежались сразу же, не дожидаясь новой волны землетрясения. Сложно было осуждать их за это, в такие минуты каждый пытается спастись, как может, не думая о работе. А то, что должны прилетать самолёты, об этом они не думали. К счастью для Артура, самолёт был снабжён сверхточными приборами, которые позволяли ориентироваться в облаках, где человек не видел ничего, кроме молочно-белого тумана за окном. Но смотреть вперёд и не требовалось. Экраны радаров уведомляли, на каком расстоянии находятся другие самолёты, а навигационная система искусственного интеллекта указывала правильное направление для снижения.       Но всё же отсутствие диспетчеров делало приземление намного сложнее. Именно диспетчер устанавливает очерёдность взлёта и посадок, контролирует очерёдность, предлагает зайти на второй круг в некоторых случаях. Без этого взлетающие и садящиеся самолёты оказываются в положении машин на оживлённом перекрёстке с неработающим светофором. Сложно определить, какой из них в какой момент должен взлететь или сесть. Артур сообразил, что не подумал об этом раньше. Наоборот, длительное радиомолчание успокаивало его, так он думал, что, не зная, где они, их не найдут. Но сейчас это становилось серьёзной проблемой.       Самолёт ещё больше снизился. Артур внимательно следил за радаром и указаниями системы. Особенно плохо было то, что он не мог знать, насколько сильно пострадала полоса. Самолёт был небольшой, и ему не требовалась длинная полоса, но всё же, если она сильно пострадала, например, имела трещину по всей длине, это обернулось бы катастрофой. Раньше ему это и в голову не пришло, настолько был увлечён своим планом.       «Как же узнать, в каком состоянии ВПП? Никто не скажет, там никого не осталось», — эта мысль всё больше тревожила Артура.       Между тем компьютер подсчитал скорость, которой надо было придерживаться при подходе к земле. Радар указывал, что вокруг не было других самолётов. С одной стороны, это исключало опасность столкновения, а с другой — это могло означать, что полоса повреждена.       И это было неприятно. Не знать, что ждёт внизу, на земле, такого ещё ни разу не было. Он ещё не видел полосу, не знал, в каком она состоянии. И эта неизвестность была страшной. Правда, Артур умел быть хладнокровным в любых критических ситуациях. И сейчас как раз была такая ситуация. Он нажал на кнопку регулировки угла закрылок, затем надо было выпустить шасси. Внизу уже можно было рассмотреть город. Разрушения были страшные, кругом одни развалины, трещины в земле, дым над обломками. Это было ужасно. Ему хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть этого, но нельзя было этого делать. Он всматривался вдаль в ожидании полосы. Вот уже показался аэропорт. С такой высоты трудно было определить масштабы повреждения ВПП. На самой территории аэропорта кое-где были заметны трещины в земле, разрушенные постройки. На том месте, где, видимо, раньше находилось здание аэропорта, теперь были развалины, от которых поднимался столб дыма.       «А как же Нина? Она смотрит в окно и видит всё это? Или ей сейчас не до того? Она не удивлена, что за всё время полёта не было никаких сообщений? Она, наверное, очень испугалась, если смотрит в окно», — ему стало ещё хуже от этой мысли, ведь за всё это время он ни разу не подумал о чувствах Нины.       И сейчас, уверенно ведя самолёт на посадку, он только начал осознавать, что совершил. Это было самое настоящее похищение. Неважно, какой поступок совершила Нина, она не ожидала, что он приведёт к таким страшным последствиям, она не собиралась никого убивать. Артур сам видел выражение ужаса на её лице, когда поняла, к чему всё привело. Пусть это невозможно исправить, и она не научится на своих ошибках, но это её жизнь, в которую Артур не имел права вмешиваться. Ей с этим жить, кто он такой, чтобы чему-то её учить? И сейчас она, наверное, сходила с ума на протяжении всего полёта, не понимая, почему нет никаких сообщений от лётчика и почему внизу всё совсем не так, как должно быть в Майами.       «Идиот, придумал тоже, как будто сам образец морали и хорошего поведения. Ещё и позволяю себе в её отношении недопустимые мысли. Да кто я такой, чтобы решать, наказать её или нет? Несмотря ни на что, она продолжает быть звездой, самой популярной актрисой в мире, а я по-прежнему никто».       Он понимал, что ничем не лучше Нины, потому что тоже совершил огромное количество ошибок. Артур осознал, что всё это время причиной его злости на неё было то, что она посмеялась над его чувствами. Флиртовала, подавала надежду, показывала, что он дорог ей. И хотя знал, что его мечты несбыточны, из-за такого её поведения, начинал верить в невозможное. Но она тут же отнимала эту надежду. Стоило ему сделать шаг ей навстречу, как Нина сразу же давала понять, что, несмотря на все их чувства, звезда никогда не снизойдёт до такого, как он. Было заметно, что она сама изо всех сил сопротивлялась тому, что испытывала, не давала волю своим эмоциям, считая их неправильными. Именно это и вызывало в нём раздражение. Если бы Нина сразу сказала, что между ними никогда ничего не может быть, он бы это понял и больше не стал бы с ней общаться. Было бы очень больно, но лучше, чем то непонятное, мучительное, чему не было названия, странные отношения, установившиеся между ними. Френдзона с надеждой на большее, но надежда эта несбыточная. Нина казалась очень двойственной, как будто сама не могла определиться, чего она хочет. Ясно дала понять, что ради карьеры, по условиям контракта не имеет права на отношения с простыми парнями. Но при этом всё время колебалась, не могла его отпустить. Отказала, но не отпускала. Держала на привязи, но не приближала к себе. Таким отношением Нина совершенно вымотала его. Это было очень мучительно, и эмоционально, и физически. Артур не мог перестать думать о ней, причём во всех смыслах. Очень сильно любил и не менее сильно желал. С самого начала, ещё во время той встречи с фанатами, даже до того, как узнал её настоящую и полюбил, потому и сбежал так быстро, боялся не выдержать и в самом деле прорваться к ней сквозь толпу. А то, что смог бы вырубить охранника, в этом он не сомневался. И когда ушёл, долго не мог понять своих эмоций, раньше такого не случалось, чтобы он испытал настолько выбивающее почву под ногами желание при виде женщины, что с ним невозможно было бороться. Конечно, его привлекали многие девушки, но не так, чтобы хотелось похитить её при людях. Он тогда сразу поехал к Норе, у которой муж был в командировке, но это не помогло. А потом была та встреча в доме Нины, где он тихо плавился на протяжении всего разговора. И прикидывал, какие будут последствия, если всё-таки не выдержит. Но ничего не сделал, не потому, что боялся, а потому, что осознал, что полюбил её и не хотел, чтобы она страдала. Именно тогда понял, что счастье этой девушки для него важнее своего собственного, поэтому смог взять себя в руки и не показывать того, что испытывал на самом деле. Надеялся только, что она ни о чём не догадается, и особенно надеялся, что она будет смотреть только ему в лицо и больше никуда. Потому что выражение лица он ещё мог как-то контролировать, а вот остальное — нет. С приходом Эдварда стало легче, потому что удалось отвлечься, они уже не были одни. А вот с появлением Даши всё стало ещё хуже, потому что Эдвард испытывал по отношению к ней то же самое, что Артур к Нине. По нему это было хорошо заметно, только наивная Нина не догадалась, а Даша специально вела себя очень вызывающе, ей всегда нравилось дразнить своего парня, доводить его и смотреть, что он будет делать. Особенно в общественных местах, что было довольно жестоко с её стороны. Но, в отличие от Артура, Эдвард не стал долго мучиться и терпеть эту пытку, а выгнал всех из дома, чтобы «отомстить» возлюбленной. Артур мечтал поступить так же, но не имел на это права.       Именно эта неопределённость в статусе их «отношений» сводила с ума. Это было одно бесконечное ни «да», ни «нет». Даже не эмоциональные качели, а целая эмоциональная карусель. Надежда и разочарование по кругу. Они непрерывно сменяли друг друга, и это было ужасно. Артур мучился и душой, и физически, даже стюардессы не помогали. Не приносили никакого удовлетворения, сколько бы он ни представлял Нину на их месте. А она в это время планировала выйти замуж за Эдварда ради денег и возможности стать элитой общества. Когда Артур узнал об этом, именно это и стало для него шоком. Тем, за что он её возненавидел и не мог простить. Она совершенно вымотала его, он уже не соображал, что делал, когда похищал её. Но сейчас, осознавая это, понимал, что поступил неправильно. Да, она плохо поступила. А он разве лучше? Нина не думала о чувствах Эдварда и его невесты, когда затевал свою афёру. А Артур не думал о чувствах Норы, да и Нади тоже, с которой «встречался» в отсутствии Норы. Это было совершенно неправильно, тем более, что он не был по натуре бабником или извращенцем. Нет, просто он так пытался заполнить пустоту в душе, сначала после расставания с Мариной, а потом из-за Нины. Правда, с тех пор, как они с Ниной начали общаться, за этот месяц мало виделся с девушками. Вначале, после первой встречи с Ниной — да. Но потом понял, что это бесполезно. Он смотреть на них не мог, думал только о любимой. И ещё было очень стыдно. Он вспомнил, как приходил на съёмочную площадку пообедать с Ниной. И ему было невыносимо смотреть в глаза любимой, зная о том, что было ночью с Норой. Он каждый раз считал себя предателем, даже если они с Ниной не были парой. Он тогда понял, что неправильно оказывать знаки внимания одной девушке, а быть с другой. Выходило, что он не до конца свободен, как бы не может определиться, даже если все эти связи были несерьёзными. После этого и вчерашнего вечера избегал Нору и Надю тоже. И сейчас осознал, что вёл себя ужасно, поэтому не имеет никакого права судить Нину.       Артур настолько увлёкся «оскорблением», которое ему нанесла Нина, что даже не думал о том, что сам поступал очень некрасиво по отношению к ней и к другим. И сейчас понимал, что похищение она ему не простит, это уже слишком.       Но всё же надо было приземлиться. Он вернулся мыслями к насущной проблеме и стал высматривать полосу внизу. Наконец увидел её. На первый взгляд она не оказалась серьёзно повреждённой. Он надеялся посадить самолёт мягко, чтобы не сильно трясло. Непрерывно сверяясь с приборами, перевёл компьютер в режим посадки, выравнивая самолёт перед полосой. Наконец, шасси мягко коснулись полосы, почти не тряхнуло. ВПП была не очень ровной, но трещин на ней не было. Он удерживал руль в правильном положении, пока самолёт ехал по полосе. Приземление прошло удачно, следовало затормозить. Поднял закрылки, включил реверс. Самолёт начал замедляться, экран показывал, что скорость уменьшилась.       Наконец самолёт замер. Но Артур не знал, что делать дальше. Как выйти из кабины, посмотреть Нине в глаза, признаться во всём. Он не мог этого сделать. Сидел на месте, надеясь провалиться сквозь землю, только бы не встречаться с Ниной. Ему было очень стыдно, потому не собирался выходить из кабины. Прислушивался к тому, что происходило в салоне. Сначала было тихо, а потом Нина что-то сказала. Через дверь не было слышно, что именно. Через некоторое время начала стучать. Спрашивала, есть ли кто в кабине. Видимо, подумала, что находится в каком-нибудь фильме ужасов. Учитывая, что она всегда всё сравнивала с фильмами. Даже в жизни она продолжала жить работой. Как, впрочем, все люди. Артур тоже многое сравнивал с работой. С небом, облаками, самолётами, взлётом и посадкой. Поэтому не мог осуждать за это Нину. Только вот боялся выйти, не знал, как это сделать. В какой-то момент самолёт тряхнуло. Это было неприятно.       Артур изо всех сил вслушивался в то, что происходило за дверью, ругая себя последними словами за совершённую глупость. Он, человек, привыкший всегда всем помогать и всех защищать, совершил настоящее преступление, на эмоциях похитил любимую девушку. Думал, что это станет для неё наказанием. Но, видимо, в отличие от жестокого и хладнокровного профессора, из него самого мститель никакой. Совесть мучила его, больше всего хотелось, чтобы она никогда не узнала о его поступке. Но это было невозможно. Артур не мог вечно сидеть в кабине, надо было когда-нибудь выйти. Если так и будет прятаться, они оба умрут от нехватки воздуха из-за полной герметизации самолёта. А он ещё раньше от жажды, так как у него уже закончилась вода. И улететь обратно не мог, не хватило бы топлива. В общем, ситуация была безвыходной. Артур не представлял, что ему делать.       Сначала Нина вела себя тихо, видимо, не получив ответа, размышляла, что ей делать. А через некоторое время уже не могла сдержать истерику и начала колотить в его дверь изо всех сил, а потом кричала и рыдала. Она уже не знала, в чём дело, умоляла кого-то или что-то о пощаде, явно была в панике и в шоке. Артур её понимал, оказаться одной в самолёте, в каком-то странном месте. Есть от чего сходить с ума. Сначала, слушая её, ему было очень стыдно и больно из-за того, как она мучилась. Потом Артур вспомнил о том, как надменно она всегда себя вела. Он знал, что в день её прилёта в аэропорту была толпа фанатов, ей расстелили красную дорожку, бросали ей цветы, фотографировали её, визжали от восторга. Он сам в тот день её не увидел из-за толпы, но они с Норой были неподалёку, как раз вернулись из рейса. Артур испытал тогда приступ отвращения. К самой звезде, которую терпеть не мог из-за одержимости Марины, к фанатам, которые вели себя точно так же, как его бывшая. Он подумал, что Марина, скорее всего, была там же, в толпе, и от этого ещё больше разозлился.       Сейчас, вспомнив тот день, Артур снова испытал раздражение. И почувствовал, как его жалость испаряется, уступая место тем эмоциям, которые испытывал, когда хотел отомстить. Он понял, что его любовь к ней всегда будет носить отпечаток ненависти, раздражения, никогда не смирится с тем, кто она, с её образом жизни и ценностями, просто не сможет это принять. И от этой мысли стало легче, стыд прошёл, он понял, что готов выйти из кабины. Теперь уже чувствовал злорадство по поводу того, что Нина оказалась в непривычной для неё обстановке. Перед выходом Артур успел подумать о том, что у них никогда ничего не получится, потому что база отношений — это взаимная забота, а ему доставляет удовольствие видеть её моральное унижение, когда лишена своих денег, роскоши, привычного образа жизни. Это как будто уравнивало их, а потому радовало.       Окончательно успокоившись, уже не испытывая угрызений совести, Артур, наконец, открыл дверь кабины.       Нина сразу же бросилась ему навстречу, но замерла, как вкопанная. Открыла рот в беззвучном крике. Он видел, что она выглядела очень усталой и замученной. Совершенно не походила на шикарную звезду. После бессонной ночи и пережитого кошмара она больше напоминала пациентку психдома. Совершенно бледное, с синяками под глазами и покусанными губами, её лицо было вымазано потёкшей от слёз тушью. Весь остальной макияж был стёрт и смазан. Веки были опухшими и красными. Шикарные волосы были растрёпанными и казались грязными. От красивой причёски не осталось и следа. Кроме того, Артур заметил небольшую царапину у неё на шее, о происхождении которой нетрудно было догадаться. В целом она производила невероятно жалкое впечатление. У него сжалось сердце при этом зрелище. Все планы о мести, которые у него были, вылетели из головы. Но всё же ему надо было что-то сказать, поэтому он машинально произнёс заранее продуманную фразу:       — Ну, здравствуйте, Ваше Звёздное Величество! Говорите, что всё осознали и раскаиваетесь? Посмотрим в деле. Добро пожаловать в реальный мир, Звезда. Приветствую вас на Гаити! — он постарался сделать голос как можно более издевательским, хотя внутри всё разрывалось от жалости к ней.       И замер в ожидании приговора. Он представлял себе, как она отреагирует, и был готов к этому. Всё осложнялось ещё тем, что даже такая жалкая, она всё равно распаляла его воображение. Артур понял, что Нина привлекает его в любом виде. Хотя в норме он на такую и внимания бы не обратил, получалось, что это действительно была настоящая любовь, когда принимаешь человека в любом виде, со всеми недостатками.       Нина всё ещё молчала, на её лице было только выражение крайнего потрясения. Она, видимо, пыталась задать какой-то вопрос, но голос не слушался и только открывала и закрывала рот. Внезапно её глаза снова наполнились слезами, а затем она сделала шаг в его сторону и сказала совсем не то, что он ожидал.