Освети свою тёмную душу лучами нового рассвета

Кейто-Немойдия… прекрасная красочная планета с влажным и умеренным климатом; с высокими горами, заснеженные верхушки которых прятались в мягкий густых облаках; с зелёными равнинами и пахнущими лесами, что простирались на многие мили. С городов-мостов открывается захватывающий дух вид. Особенно прекрасно наблюдать как яркое солнце медленно опускается за горизонт, окрашивая голубое небо пёстрыми кляксами, что нежно переливаются тёплыми цветами заката. Ох как же жаль, что столь восхитительная планета оказалась в грязных руках Сепаратистов и Торговой Федерации. Эта планета скрасила бы досуг любого человека. Кейто-Немойдия будто слышала и чувствовала, как ей восхищаются и потому нежно ласкала лучами своего солнца солдат-клонов, что вели зачистку на её земле. Она будто благодарила их за своё освобождение от сепаратистов и благословляла к победе. Но у галактики были другие планы. Бой между республиканскими войсками и дроидами ввёлся как на земле, так и в воздухе. Чистое синее небо было омрачено и затянуто тёмным дымом, что клубами летел из повреждённых истребителей. Снаряды и ракеты летали как сумасшедшие, в свисте полёта прося прощение перед живыми. Яркие лазеры от бластеров смешивались в адской пляске, унося жизни клонов и актив дроидов в красно-синем танце. Подбитый истребитель заковал своими металлическими цепями бедного пилота, который пытается спасти им обоим жизнь, но железная птица больше не воспрянет носом в высь и не полетит, разрезая своими крыльями воздух. Предсмертные вопли заполняли больно кричащее поле боя. Каждый вздох, каждый шальной лазер, каждый нажатый курок начинал обратный отсчёт чьей нибудь обречённой жизни. Кружась в бешеном танце боя, командир клонов яростно жал на курок своего бластера, метя прямо в голову дроиду. Его комлинк зазвонил, отвлекая солдата от цели. Быстро нажав на него спрятанным тканью пальцем, командир вышиб голову ещё одному наглому дроиду, что собирался унести жизнь его брата. «Выполнить приказ 66» С замиранием сердца клон повернул голову в сторону скрипучего голоса. Его взору пристал старик с закинутым на голову капюшоном, что скрывал лицо знакомого незнакомца. Командир молча смотрел на человека, что во второй раз произнёс фразу, которая врезалась ему в мозг стальными холодными иглами, прожигая его разум. Связь отключилась и время вокруг клона будто замерло. Он знал, что нужно было делать, что он обязан был сделать, но ему так не хотелось этого. Его висок пульсировал в адских конвульсиях, наполняя разум фразой, которую он так часто слышал в своих ночных кошмарах: «хорошие солдаты исполняют приказы». Стрелка часов отмерла и быстро побежала вперёд, нагоняя и даже перегоняя время. Клон с изумлением и страхом оглядывался по сторонам, пытаясь выровнять сбитое дыхание и прийти в себя. Его братья будто совсем позабыли, кто их истинный враг, и, подняв головы к небу, стреляли в истребитель генерала. С замиранием сердца, командир поднял голову и взглянул на огненный шар, что стремительно летел носом вниз. «Генерал справится, он сможет спастись! Ведь так?» — крутилось в его голове, пока он, с разбивающимся на осколки сердцем, смотрел на объятый пламенем истребитель. Пылая жарким огнём, звёздолёт с оглушительным треском врезался в землю, бросая во все стороны осколки и грязь. Через несколько мгновений яркий взрыв отбросил клонов, что подошли слишком близко, назад, выпуская клубы чёрного дыма и огненные искры. Что-то в командире тогда надломилось и с громким треском разбилось, но у него не было времени на свои чувства. Сорвавшись с места, клон, толкая своих застывших в неестественно твёрдых позах братьев, нёсся к истребителю с тлеющей надеждой в груди. Громкий отчаянный вопль сорвался с его рта, когда он бежал, бежал так быстро, что ничего не замечал вокруг. Больно упав на колени перед пылающими обломками, клон судорожно начал хвататься руками за объятые пламенем искривлённые металлические детали. Огонь жестоко рвал мягкую ткань перчаток, обжигая кожу. Горячее пламя впивалось своими языками в мягкую плоть, разрывая её и разнося волной боль по нервам. Ногти ломались об раскалённые детали истребителя, которые он разгребал, хватал и отбрасывал в сторону. Красные струйки алой крови стекали с ожогов и ран, огибая появляющиеся волдыри. Командиру было плевать. Ему было плевать на ожоги; на пламя, что уже сжигало рукава его костюма; на раны, которые истекали кровью; на свою боль, которая душила его вместе с дымом. Лишь бы он был жив! В душе, с разбитыми стеклянными крыльями, пыталась взлететь бабочка надежды. Ах, какая ирония! В ночи бабочки летят на свет раскалённой лампочки, что словно пламя опаляет крылья, а после, спалив их дотла, ласкает их своим светом, пока они медленно умирают. Огонь бабочке не друг, не товарищ, а самый злейший враг. Так почему они с такой яростью продолжают лететь к собственной смерти? Почему он сейчас, разбивая руки в кровь об обломки, тянется к жестокому огню, что горячей волной пожирает его ладони? Потому что он, как и бабочка в ночи, тянется к теплу и свету, ласке и любви — ко всему, что давал ему генерал, и всему, чем был его генерал. Столь знакомая рука, спрятанная в перчатке, грубо опустилась ему на плечо, сжимая в твёрдой хватке. Его брат что-то ему говорил, но командир не слышал. Вторая рука схватила его за другое плечо. С силой, клон был отброшен от обломков в сгущающееся над ним кольцо братьев. Поднеся окровавленную руку и приложив её к больно пульсирующему виску, он моргнул, намочив ресницы. Слеза пробежала влажной дорожкой по его лицу, скатываясь по подбородку и падая, разбиваясь на мелкие кусочки так же, как его жизнь в этот момент. Оторвав взгляд от пылающего истребителя, командир взглянул на своих людей, что молча стояли над ним. Буст — его верный брат и товарищ, медленно и так неестественно, направил на него дуло бластера. «Почему?» Вопрос сорвался с губ разбитого командира. Ответом ему стал нажатый курок и лазер, что врезался в его тело, отправляя поверженного клона во тьму. С глубоким рваным вдохом Вольф открыл глаза, резко сев на кровати. Глубоко дыша и пытаясь выровнять дыхание, клон, закрыв глаза и массируя больной висок, старался подавить в себе все те чувства и эмоции, которые мучили его уже долгое время. Его оставили умирать его же братья, которые маршировали мимо него словно запрограммированные дроиды. Ни разговоров, ни пересмешек. Ничего кроме страшной тишины, которая содрогалась при каждом их шаге. Вольф был покинут всеми. Брошен как бракованная вещь, которая досталась им. Дефект, от которого с радостью избавились. Вздохнув, клон открыл глаза и взглянул на перебинтованные руки, что по сей день своей болью напоминали ему о самом страшном моменте в его жизни. Под белоснежными бинтами прятались уродливые шрамы, которые не затянутся никогда. Сжав руки в кулаки, бывший командир лёг обратно на кровать, прижавшись голой спиной к тёплому матрасу. Ему чудом удалось выжить тогда и сбежать с чёртовой планеты, что отняла у него самое важное в его жизни. Нет, не планета виновата, а его братья, которые по щелчку пальцев сошли с ума и принялись стрелять в генерала. Вольфу хотелось плакать, но все слёзы были пролиты давно в тот кошмарный день, что перевернул его мир и разрушил. Он остался со своей болью один на один. Уж лучше б спалило его огнём, уж лучше бы он утонул в море, чем жил вот так! Без цели, без смысла, без будущего, без братьев и генерала… Клон будто сходил с ума, не зная куда себя деть от своей души, что громко и надрывисто кричала изо дня в день. А вечные ночные кошмары изматывали Вольфа сильнее, чем вся эта проклятая война, которая не отпускает его, заковав в свои стальные цепи, что резали его и так израненное сердце. Он злился. Злился на братьев; на сепаратистов; на ситхов с их коварными планами; на галактику в целом. Его братья как тупые дроиды беспрекословно выполняют любые приказы, которые им отдают. Ими крутят и вертят как хотят, будто они просто вещи без души и чувств, без эмоций и желаний. Рабы — вот кто они. Всегда ими были, если так подумать, но в те времена, когда Орден джедаев был жив, это ощущалось не так резко. Джедаи, в особенности его генерал, делал всё для него и его братьев, принимая их такими, какие они есть. «Не для меня» — фраза его генерала, которую он впервые услышал, когда весь 104 был разнесён в пух и прах ионной пушкой. Их осталось четверо, но джедай Пло Кун верил в то, что за ними придут. Так и случилось. Он так привык следовать за своим генералом, что сейчас, прячась от Империи, совершенно не знает что делать. Если бы только Пло Кун был здесь, то он бы знал что делать: куда идти, с кем разговаривать, как выжить в столь тёмные времена. Он бы смог сказать, что с ним такое происходит… В момент, когда истребитель генерала рухнул и разнёс горячее пламя по округе, Вольф почувствовал себя странно, будто он мог слышать и видеть всё. Мог ощутить опасность и боль своим разумом. Тогда он не обратил внимание на это, но сейчас, в темноте, он мог ясно ощущать, что происходит за дверями его комнаты. Чувствовать чужие эмоции, прикоснуться к их разуму и узнать всё самое сокровенное, что таится внутри них. Его это пугает. Генерал бы ответил на все его вопросы, успокоил бы разбушевавшееся в панике сердце, но его больше нет. Снова боль. Он потерял всё и всех. Всё что у него осталось это тупая боль, что острыми когтями разрывает его изнутри. Встав с кровати, клон потёр свои глаза забинтованными руками, направляясь в ванную комнату. Включив свет, он опёрся руками об раковину и поднял взгляд на человека, что смотрел на него из зеркала: бледноватая кожа, тёмные синяки под глазами и покрасневшие от слёз щёки. В последнее время он много плакал. Вздохнув, Вольф провёл рукой по волосам, убирая с лица пряди длинной чёлки. Он не стриг волосы с момента падения Республики. Ему лишь хватало сил на бритьё, но даже это давалось с трудом. Клона охватила апатия. Он вроде что-то хотел, но ничего для этого не делал. Он хотел получить ответы на то, что с ним происходит, но даже не пытался узнать. Вольф подозревал, что уже знает ответ на вопрос, но просто не хотел верить в это. Клон чувствительный к силе? Бред! Этого просто не могло быть, в особенности с ним. Чисто чтобы опровергнуть это, он поднял руку с желанием взять полотенце в руку. Напрягшись, он закрыл глаза. Каково было его удивление, когда мягкая ткань полотенца коснулась его руки. Одёрнув руку, клон с испугом в глазах смотрел на упавшее на пол полотенце. — Это не может быть правдой — хриплый шёпот сорвался с его губ — это ложь! «Генерал, если ты меня слышишь где-то в силе, помоги мне…»