Взгляд художника

      Молодой ронин-самурай стоял на коленях в хорошо освещённой комнате с завязанными за спиной руками. Через широко распахнутые окна доносились весёлые крики детей и неугомонных чаек, зазывающие приветствия торговцев и убаюкивающий гомон толпы, наводнившей фестиваль Иродори. Кадзуха старался держать глаза открытыми, однако солнечные зайчики настойчиво пытались его ослепить.       - Пожалуйста, не ёрзай, тень сейчас лежит особенно удачно, - мондштадтский алхимик быстро переводил взгляд с натурщика на холст, улавливая детали, которые доступны лишь глазу художника, и после завершения картины удивляют даже самых искушённых зрителей. Впрочем, некоторые детали для работы были не важны, но Альбедо невольно фиксировал их краем сознания: темп дыхания в ритмичных движениях груди, дрожание ресниц, прикрывающих ослеплённые глаза, осторожные движения в запястьях, с помощью которых самурай разминал затекшие руки. «Пожалуй, не стоило так сильно затягивать верёвки,» - заметил творец, хотя использовать полумеры было не в его стиле. При этом его удивляло спокойствие Кадзухи – тот даже не думал жаловаться, несмотря на неудобства.       - Извини, - улыбнулся ронин и замер, закрыв глаза, что означало его полную капитуляцию перед неугомонной игрой света. Он снова прислушался к звукам мира, но особо сосредоточился на быстрых штрихах алхимика. – Что ты рисуешь теперь?       - Твои руки, - невозмутимо ответил Альбедо. Вновь возобновилось молчание, и он погрузился в размышления: его удивлял свободный дух Кадзухи, как он наслаждается каждым мгновением, чувствует себя счастливым, не имея ничего материального, и… не находится в вечном поиске ответов на невозможные вопросы. Алхимик на мгновение замер, оценивая черты лица ронина: «Может у него есть то, что о чём мне говорила Мастер в своей последней воле?». Стряхнув с глаз упавшую чёлку, он вернулся к холсту, переключив мысли на Путешественника. Вот где была ещё одна загадка природы… Ход его мыслей прервал негромкий голос Кадзухи:       - Может устроим перерыв? Боюсь, я больше не просижу.       - Что ж, нужную тень я поймал, так что действительно можно передохнуть.       Альбедо не без сожаления положил кисть на подставку, и приблизился к самураю, чтобы развязать ему руки. Пока его пальцы скользили по верёвке, Альбедо пришла в голову мысль: «Ты готов противостоять сёгуну, превосходящему тебя по силе, но при этом терпишь любой дискомфорт ради друзей».       - Если тебе больно, стоит сказать об этом, - алхимик распустил путы.       - Всё в порядке, это терпимо, - успокаивающе улыбнулся Кадзуха. Он попытался встать, но покачнулся на неуверенных ногах. Альбедо поймал его:       - Определённо стоило сказать раньше.       Самурай снова улыбнулся и опёрся на плечо художника:       - Спасибо, Альбедо. Подготовка фестиваля – это очень нелёгкое дело, тебе наверняка приходится сложнее, чем мне, поэтому не беспокойся.       Алхимик проводил Кадзуху до стула.       - Посиди пока, а я заварю чай.       Выбор трав был невелик, но Альбедо нашёл нужную: для снятия напряжения и спокойствия лучше всего подходила дикая мята. Инадзумское растение в точности повторяло то, что растёт в Мондштадте, и алхимик спокойно положил его вместе с крупными чайными листьями в причудливый кувшинчик. Через несколько минут перед Кадзухой стояла чашка ароматного горячего напитка.       - Как чудесно пахнет мятой! Ещё раз спасибо, Альбедо.       На запястьях парня остались красные следы, что тут же подметил алхимик: «Так и есть, надо было затянуть слабее». Решив про себя позднее приготовить успокаивающую мазь, Альбедо подошёл к рисунку и оценил оставшийся объём работы. Когда он вернулся к ронину, тот уже допил мятный чай, и дремал, положив голову на нагретый солнцем стол.       Альбедо вновь обратил внимание на равномерные движения грудной клетки, трепет ресниц и расслабленные кисти рук. Он подошёл ближе и нежно провёл по ссадинам от верёвки: «Интересно, если я свяжу его сильнее, он будет сопротивляться?». Любопытство учёного начало оттеснять человечность на второй план. Кадзуха проснулся от прикосновений, растерянно взглянул на пальцы Альбедо и покраснел.       - Ты устал, - прошептал в сторону алхимик. Он почувствовал разочарование от человеческой хрупкости, но старался по-прежнему быть внимательным к своему помощнику. Альбедо надеялся, что его глаза не отражают истинные эмоции. Тем временем его рука всё ещё касалась Кадзухи.       - Тебе нужно закончить холст до завтра, - самурай не спешил разрывать прикосновение, будто в этом моменте продолжался прерванный сон.       Под окном хлопнула праздничная бомбочка, и молодые люди встрепенулись – дневные грёзы развеялись. Кадзуха с улыбкой протянул вперёд сложенные вместе руки:       - Вернёмся к тому, на чём остановились?       Во взгляде Альбедо промелькнуло удивлённое любопытство не то от непринуждённого жеста ронина, не то от его решительности продолжать.       - Руки были связаны за спиной, - почти рассмеялся алхимик, и вернулся на рабочее место за верёвкой, призывающе качнув головой. Кадзуха понял намёк и легко сел перед холстом на колени. Солнечные зайчики убежали с прежнего места и больше не слепили самурая, но он всё равно прикрыл глаза. Альбедо обогнул верёвку вокруг тонких запястий и, на мгновение заколебавшись, туго её затянул. Несколько ударов сердца он ждал ответной реакции, но слышал только дрогнувшее дыхание.       - Скажи, если будет больно, - шёпот коснулся уха ронина, чьё лицо тут же украсил румянец.       - В-всё в порядке, - сглотнул Кадзуха. – Не терпится увидеть мастера за работой.       - Такая самоотверженность должна быть вознаграждена, - усмехнулся алхимик и в предвкушении вернулся к холсту. Изображение почти было закончено.       

Конец