Сильный и независимый

У Тэхёна бешено колотится сердце от внезапного столкновения. В ушах звенит, руки дрожат, глаза открывать страшно. Только что он спокойно ехал по пустынной дороге, окутанной полуночной тьмой, в салоне играла лёгкая, не отвлекающая внимание музыка, а затем… Тэхён без понятия, что произошло дальше, и откуда этот сокрушительный удар. И он до смерти напуган. Морозный ветер голодным волком завывает в салон автомобиля и обдаёт лицо отрезвляющим холодом, прогоняя ничтожные остатки тепла. Тэхёна всего трясёт, хоть этого самого холода он не ощущает. Открывает глаза и заторможено моргает, больше не узнавая место, где находится. Лобового стекла нет. Им усыпанная вся поверхность салона, включая и самого Тэхёна. Единственная выжившая фара освещает редкие снежинки, несущиеся с безумной скоростью куда-то мимо, а главная преграда расположилась на смятом капоте, являя собой голые ветви старого дерева. Он всё ещё пытается понять суть случившегося. Заглох не только двигатель, но и его мозги. Он что, наехал на дерево? Подсказку даёт новый порыв ветра, заставивший обрести хоть чуточку здравости рассудка. Тэхён старается взять себя в руки и успокоить прерывистое дыхание. Днём предупреждали о непогоде, но не говорили о том, что ветер разойдётся так, что на дорогу будут падать деревья. Только этого не хватало… Для полного счастья Тэхёну как раз не хватало разбить этой ночью машину и оказаться в этой жуткой ситуации совсем одному среди глухого леса за пять миль от города! Болезненная апатия наваливается внезапно и ощутимо, как только первоначальная стадия парализующего испуга уходит. Слёзы сами скатываться по прохладным щекам, не спрашивая разрешения. Тэхён начинает позорно плакать, расходясь во всхлипах и завывании, и не боясь быть услышанным. Просто это последняя капля. Он роняет голову на руки, которые до сих пор держат руль так сильно, что побелели костяшки, и пуще заходится в истерике, выплёскивая всю скопившуюся обиду, досаду и злость, которые, впрочем, не имеют никакого отношения к аварии. Просто подвернулся случай выпустить негатив. Он впервые за долгое время позволяет себе плакать так, как не плакал никогда. Некрасиво давиться слезами, скулит, размазывает сопли, бьёт по рулю кулаками, шарпает ремень безопасности, который, кажется, заклинил. Ну, конечно же, заклинил! Холод тем временем незаметно подбирается под кожу, игнорируя лёгкую осеннюю куртку. У Тэхёна нет супер тёплой, потому что есть машина с печкой. Но теперь она без стекла, и пора обратить внимание на эту проблему, которая с маленького возгорания может превратиться в кошмарный пожар. Кстати о пожаре: Тэхён замечает вздымающиеся клубы сизого пара сквозь щели капота. Ну как же без этого. Его старенькая консервная банка закипела. Вообще-то машина неплохая. Раритетная, конечно, чистая и ухоженная, но требует срочного выхода на пенсию. И её действительно жалко в той ситуации, ведь дедушка так её любил. Пора звать на помощь, что внезапно оказывается самым сложным. Мобильник в кармане куртки заряжен и отлично ловит связь даже в этой глуши, но вот звонить своему парню нет ни малейшего желания. Тэхён и тут горько смеётся: зачем тогда он вообще строил эти отношения? «Чтобы отделаться от чувств к другому» — гаденько вторит сознание. — Я себя ненавижу. «Бедненький Тэхён» Новый удар по рулю с психами, которые никак не заканчиваются. У Тэхёна злобы и ненависти к себе выше крыши, под завязку. И он ненавидит, когда те просятся наружу, но конкретно сейчас даже рад, что рядом никого нет и ему не перед кем испытывать стыд. Один гудок, второй, третий… — Слушаю, — уже совсем пьяный голос. — Ты можешь забрать меня? Я попал в аварию, — тихим голосом с нотами отчаяния. — Алло, — похоже, Кихён пьянее, чем был десять минут назад, когда Тэхён уезжал с вечеринки. Именно это и стало причиной их ссоры: когда тот пьян — просто невыносимый. Стал лезть при всех, лапать, открыто заявлять права на, как выразился, свою собственность, и Тэхёна взбесился. Его придурку-парню нравиться красоваться перед публикой, он словно совсем иным человеком становиться. Мудаком полным… — Кихён, я попал в аварию, ты можешь меня забрать?! — вспыхивает Тэхён, но старается держать голос ровно до последнего. Слёзы на щеках уже льдом покрылись. Но ответа не следует. Шуршание, крики, музыка. — Иди ты к чёрту! — шлёт Тэхён и едва сдерживает себя, чтобы не запульнуть телефоном куда-то далеко. Вовремя вспоминает, что сейчас это не лучшая идея. Он вновь начинает плакать от своей же безрассудности. Его просто на куски разрывает от эмоций, которые он так долго копил в себе и трамбовал, чтобы уместилось побольше. Сегодня — край. Минут двадцать (может больше), пока жалеет себя и ненавидит всё вокруг, заставляют окоченеть вовсе. Что скажут люди, когда завтра по местным новостям передадут, как «придурок Ким Тэхён замёрз насмерть от того, что заартачился звонить в службу спасения». Тэхён не знает, почему так. То, что ему трудно просить о помощи, — это факт. Отчасти из-за того, что он сильный, независимый, самодостаточный омега, который способен сам о себе позаботиться. Отчасти потому, что он стесняется просить о помощи, боясь потревожить людей, претендовать на их лично время. Может быть, боится получить отказ. Тэхён так привык: во всём полагаться только на себя. Но главная причина — он пил. Совсем чуть-чуть. Глоток вина вряд ли покажет большой промилле, но рисковать не хочется. Для Тэхёна это может кончится о-очень плохими последствиями. Если так подумать, смерть ему не грозит, он вполне может продержаться до утра, пока его не заметит кто-то мимо проезжающий. И ничего, что холодно и страшно. Он способен потерпеть. Да и всё не так плохо, если честно. Но новые пятнадцать минут уже становятся испытанием. Тэхён не может выйти из машины не только из-за истерики, дурацкого ремня и халатности своего парня, но и потому, что дерево прижало со всех сторон. Так просто дверь не открыть — Тэхён уже попытался. Можно как-то пролезть мимо ремня безопасности и попробовать через пассажирскую дверь, но, чёрт подери, его крепко заклинило. Тэхён шарпает его, дергается всем телом, выстраивая матерные этажи, но никак. — За что ты так со мной? — Тэхён, устав, сдувается и сникает, вновь ударяясь в слёзы. — Господи, когда они уже кончатся? — воет он в руль. — Но только потому, что я очень сильно замёрз, — шепчет себе под нос, грея ледяные пальцы дыханием, и отстраняется. Звонок человеку, по которому сохнет сердце, кажется самому себе унизительным. С Чонгуком у них не сложилось с самого начала, но он единственный, кто способен сейчас помочь. Тэхён мыслит рационально: он видел его на вечеринке — тот не пил, потому что за рулём, а значит, он может приехать сюда прямо сейчас. Но рука с телефоном такая тяжёлая, совсем не слушается. А вот сердце теплеет и расплывается в совсем не злорадной улыбке. Оно перечит разуму, здравому смыслу и гордости. Но что оно одно против троих? Тэхён набирает номер, уверен в том, что Чонгук ответит и, выслушав, незамедлительно рванётся на помощь. Просто он из тех парней, которые вытянут из передряги, не смотря ни на что, и уж тем более на то, что у них не самые хорошие взаимоотношения. — Алло? Горло вдруг сдавливает до такой степени, что выдавить слово из себя кажется невозможным. — Тэхён? — естественно, его номер определился. — Ты не занят? — вдохнул, выдохнул, выпалил. Идиот. Тэхён машинально шмыгает носом и укрывает лицо свободной ладонью. — Нет, что-то случилось? Голос явно его выдаёт. Шум и музыка на том конце провода стихают, словно Чонгук вышел на улицу. Боже, какая колоссальная разница между ним и Кихёном. Тэхёну становиться до безобразия стыдно за себя. — Ты бы… ты бы не мог приехать? — Что произошло? Тэхён сглатывает и рывком вытирает влагу со щёк, словно Чонгук может его увидеть. Его взволнованный голос метит в самое сердце. — Тэхён? — Я на полпути к городу, и у меня небольшая неприятность, — Тэхёну присуще ходить вокруг да около, когда дело дрянь. Чертовски неудобно просить о помощи человека, с которым в совместных оскорблениях дошли до той степени, когда уже и смотреть друг на друга не хочется, но холод уже пробрал до костей, встречных машин не наблюдается, а истерика отобрала все силы. Наверное, если в душе и осталось что-то едва тлеющее светом, то это мысль, что Чонгук сейчас будет тут и спасёт его. — Меня немного дерево придавило. — Что? — Тэхён буквально видит, как Чонгук смотрит на него, как на идиота. — Я ехал по трассе домой, но на меня, кажется, упало дерево, — виновато. — Господи, ты в порядке? — голос переходит на по-настоящему тревожные частоты, заставляя скукожится. — Да, но я застрял. — Хорошо, Тэ. Я сейчас буду. Потерпи пару минут, хорошо? — Да, да. Конечно… На душе внезапно становится теплее и легче, словно худшее позади. Словно камень с души и дерево с крыши. Тэхён сам себе не верит, что решился на этот шаг. Глупо, наверное, но вот так. Они все были на вечеринке. Тэхён пошёл туда только потому, что Кихён клянчил быть его трезвым водителем. И когда началась вся эта канитель с отвратительным животным заигрыванием на усладу недалёкой публике, не выдержал и решил уйти, сделав ставку на собственный комфорт. Самое отвратительное, что Тэхён, как верный парень, собирался вернуться попозже и забрать свою обдолбанную в хлам вторую половинку, проглотив обиду. Потому что не настолько безразличный, чтобы оставить в том состоянии, до которого Кихён упорно шёл, и ещё больше переживал, чтобы тот не уехал с кем-то таким же пьяным в хлам за рулём. — Твою мать... Тэхён! — встревоженный голос врезается в ночную прохладу, как только шум мотора позади стихает. Следом — звуки шуршащих веток, отборная брань и, наконец, его слабо осветлённое дальними фарами лицо. Первым делом Чонгук попытался заглянуть в салон, и уж потом немного успокаивается, завидев живого и здорового Тэхёна. — И это твоя небольшая неприятность? — удивляется он ни капли не наигранно, даже с толикой плохо скрываемой злости. Но даже от неё веет заботой. — Ты там живой? — с обратной стороны врасплох застаёт голос Юнги. Тэхён поворачивает голову и кивает в ответ, жмурясь от яркого света фонарика на телефоне. — Ладно, сейчас мы до тебя доберёмся, — обещает он и добивает: — будь там. Шутник. И начинается длительная спасательная операция. Чонгук и Юнги, конечно, не пожарные с бензопилами и спасательными лестницами, но они крепкие и сильные парни, и прикладывают максимум усилий, чтобы добраться до Тэхёна, которому с каждой секундой становиться всё больше неудобно от сложившейся ситуации. Самой доступной оказывается дверь к заднему сидению с пассажирской стороны, а уже там Чонгук пробирается в салон и, пролезая дальше, освобождает Тэхёна от ремня безопасности. Тот смотрит поражённо на то, как Чонгук нажимает красную кнопочку, и глазам своим не верит, когда ремень просто отстёгивается. — Но он заклинил, — пытается оправдаться он. — Я пробовал открыть, у меня не выходило! — какая-то даже паника наступает на горло. Ситуация оказывается слишком глупой, чтобы не покраснеть. Хорошо, что в салоне полумрак и его стыда никто не видит (и явных следов пронёсшейся истерики на лице). В принципе, Чонгуку сейчас не до этого. — Не двигайся только, ладно? Здесь много стекла, ты можешь порезаться, — предупреждает он крайне серьёзно. Тэхён молча выполняет, мысленно надавав себе сотню оплеух. — Я сейчас опущу сидение и вытащу тебя. — Хорошо, — голос совсем охрип. Тэхён замёрз до посинения, тело сокрушает мелкая дрожь, остаточный адреналин отдаётся тремором в руках. Кажется, до него начинает медленно доходить, что случилось и чем на самом деле всё могло закончиться. И в самом деле страшно становится только сейчас. Вторая часть спасения проходит тоже гладко. Чонгук опускает спинку сидения на максимальный уровень и медленно подтаскивает Тэхёна к себе. Лежать плашмя не позволяет совесть, и Тэхён старается изо всех сил помочь, опираясь ногами и стараясь ослабить свой вес хоть как-то. Затем второй рывок, и Тэхён попадает в плен густых острых ветвей, что, впрочем, ненадолго. Как-то так получается, что сразу после этого угождает в надёжные объятия, сотканных из тепла и умопомрачительного запаха. Чонгук держит так, словно Тэхён может рухнуть в любой момент, и при этом умудряется заглянуть ему в лицо. — Порядок? По-настоящему обеспокоенный взгляд, застывшая тревога на лице, искреннее беспокойство — Тэхён уже когда-то пропал от всего этого, и сейчас тоже пропадает. Пропадает, пропадает… Он упорно делает вид, что просто замёрз и устал (непонятно, почему он думает, что это не так) и ещё упорнее прячет робкую радость от подобной близости. Сердце разрывается любовными канонадами, пока мозг недовольно наблюдает со стороны. Это так неуместно сейчас, господи… О чём он думает? — Испугался? — по телу проходит волна дрожи от этого внезапно нежного голоса. Чонгук всё ещё прижимает к себе, механично гладит по спине, успокаивает лёгкими покачиваниями, словно Тэхён не сильный и независимый (чем и славится в округе), а слабый и напуганный. Он уже делал это однажды, и это самое однажды врезалось Тэхёну в самую душу, после чего пришлось упорно отговаривать себя от очевидного. Чимин тогда очень сильно испугался — Тэхён точно не помнит, но, вроде, папе Пака стало плохо на работе, о чём предупредили уже из больницы. Чонгук оказался с ним рядом, как только на глазах самого стервозного омеги всего университета появились первые слёзы. Вмиг утянул в объятия и утешал так упорно, что Тэхён завис, бесстыдно наблюдая со стороны. Стоило и самому как-то подбодрить заклятого друга, но Тэхён не смог и слова выдавить. Он проглотил язык, так и стоя посреди университетского стадиона, пока Чонгук утирал Чимину слёзы, словно кроме них больше никого нет. Внезапно захотелось именно такого же сопереживания, утешения и заботы. Захотелось такого друга. Так сильно, что аж сердце защемило в груди, которое ошибочно считалось давно умершим и окаменевшим. — Юнги, отвезёшь нас в больницу? — Чонгук заговорил и Тэхён тут же отпрянул, придя в себя. — Нет, со мной всё хорошо, не надо в больницу, — он подобрался, выровнялся на своих двух, но вдруг ощутил режущую боль в ноге и ойкнул. Конец очаровательному моменту. — Что такое? — Чонгук опять подхватил под руку, вопросительно заглядывая своими невероятными глазами. — Кажется, стекло в ботинок попало. Чонгук без лишних предупреждений приблизился вплотную, на секунду присел, а в следующую ноги Тэхёна оторвались от земли и он повис на руках. — Что ты… — он растерялся, хватаясь за шею. — Чонгук… — застонал сокрушённо, — я в состоянии ходить. Что ты делаешь? Его игнорировали до тех пор, пока не донесли до своей машины и не усадили на заднее сидение в тёплый (тёплый!) салон. Но когда Чонгук наклонился над ногами, не выдержал: — Чонгук, я сам! — личные границы безбожно топтали, а это — последняя защитная стена, за которой одна лишь уязвимость. Они замерли. Чонгук — глядя снизу вверх, Тэхён — наоборот. Его руки держали плечи Чонгука, руки Чонгука уверенно держали лодыжки Тэхёна. Минута тишины. — Какая нога? Белый флаг. — Правая, — сдаётся, потому что стекляшка впилась в кожу явно до крови. Глядя на то, как Чонгук бережно снимает с его стопы полюбившиеся серые слипоны с ухоженной белой подошвой, и подумать не мог, что полюбит их ещё больше. Однако, на белом носке уже образовалось красное пятно, а кусок стекла перекатился в снятой паре. За шиворот тоже попало, судя по ощущениям, но говорить об этом вдруг перехотелось. — Ну вот, теперь месяц не смогу ходить, — попытался отшутиться. — Тэхён, тебя чуть деревом не придавило, это у тебя шок так выражается? Тот умолк под требовательным взглядом. — Но всё же нормально, — стушевался он, — ничего страшного не произошло. Машина застрахована… — Сколько ты так стоял? Почему не позвонил сразу? — и схватил ледяную руку Тэхёна, совсем не нежно прощупывая. — Я сразу позвонил… Они впервые в жизни смотрели на друга так долго, наверное, с полминуты, а потом Чонгук стянул носок до половины стопы и осмотрел рану под тусклый свет фонаря в салоне. Юнги на заднем фоне разбирался с машиной, грязно ругаясь. — Я говорил с Кихёном. Он не смог вспомнить, звонил ли ты вообще, и показал мне историю вызовов. Сорок минут, Тэхён. Мне провести для тебя инструктаж? Красота момента и правда сошла на нет. Тэхён опустился с небес на землю (если так можно выразится) и заметно сник. Обиделся. Чонгук тем временем натянул носок обратно, констатировав, что ничего серьёзного нет и царапину можно обработать дома, и попросил Тэхёна пересесть в машину полностью, потому что ветер так и норовил стянуть с них верхнюю одежду. Эта сторона Чонгука нравилась Тэхёну не так сильно, как все остальные, но, стоит признать честно, отчитывал он по делу. Хочешь быть сильным и независимым по-настоящему — научись быть сильным и независимым по-настоящему (в сборник цитат Ким Тэхёна). Было что-то магически-чарующее в том, как он на заднем сидении сопровождал взглядом шебутной ночной пейзаж под спокойную музыку. По радио играло что-то красивое, запоминающееся. В салоне автомобиля витал приятный запах пахучки, теплота и спокойствие окутали с ног до головы. День выдался таким плохим, но Тэхён чувствовал себя по-дурацки счастливым. Возможно, дело в поддержке, которую никто толком не оказывал, возможно, в заботе, на которую он так голоден. Тэхён приучился жить сам по себе, решать свои проблемы самолично, и когда кто-то помогал и заботился просто так, искренне, Тэхён не знал, как реагировать. Зато знало его сердце. В уютной темноте никто не мог заметить его лёгкой улыбки. Тэхён прислонился лбом к стеклу и закрыл глаза на мгновение, впитывая каждую секунду этой поездки. Здесь его место.

***

Чонгук знал об аварии. Той, что случилась несколько лет назад и в следствии которой погиб парень Тэхёна. Эта история облетела все журналы, долго и упорно обсуждалась в звёздных передачах. Вседозволенность сына министра образования довела до страшного ДТП, которая стала для него фатальной, а Тэхёна едва вернули к жизни. Как выяснилось позже, оба они находились под воздействием запрещённых веществ. Поэтому Чонгук и испугался, когда увидел придавленную деревом машину Тэхёна. Как-то так получилось, что именно в эту страну и в этот город тот переехал начинать всё с чистого листа, а на деле — бежать от прошлого. Но оно догнало, и дурная слава распространилась быстрее лесного пожара, гарантируя нелёгкую жизнь не только в стенах университета, но и в городе в целом. Статус суковатого омеги Тэхён подтвердил при первой же встрече, когда они с Чонгуком поцапались практически на пороге университета, и с каждой новой всё больше вселял отвращение к собственной персоне. К этому моменту, проучившись столько времени вместе, всё немного изменилось, в том числе и их скрипучие взаимоотношения. Дошло до того, что Чонгук рванул с вечеринки в самом её разгаре, понимая, что больше Тэхёну помогать не в службу а в дружбу никто не станет. Но это не была жалость и не было волонтёрство. Чонгук действительно испугался. И сейчас доставал сонного и разморенного теплом парня с заднего сидения, стараясь не шуметь, пока Юнги услужливо придерживал дверь. В уютном двухэтажном доме загорелся свет, зашумели по полу ботинки. Юнги убрал с двуспальной кровати покрывало и стянул с одной половины мягкое одеяло, и Чонгук уложил ворчащего сквозь сон Тэхёна на подушку, попутно стягивая с него куртку и обувь. Он промёрз — это было очевидно, поэтому сразу укутали пострадавшего в одеяло и Чонгук шёпотом попросил у Юнги аптечку, чтобы обработать и заклеить пластырем царапину на ноге. Тэхён проснулся, но сил сопротивляться не нашёл. Тихо наблюдал из-под полуопущенных ресниц, как о нём заботились, но вскоре вновь провалился в сон. А утром, точнее, ближе к обеду, смотрел в окно и не мог внять, откуда взялось столько снега. Он вообще сначала не мог понять, как оказался у себя дома. Гудящая голова и больное горло наводили на какие-то неприятные ощущения, словно он разбил машину и пробыл на морозе час, если не больше. И эта шишка на лбу… Воспоминания казались больной выдумкой, а их отсутствие в промежутке между тёплой машиной и пробуждением здесь вообще сбили с толку. Он хоть слюни не пускал? Вопреки смущению, Тэхён улыбнулся, уплыв взглядом во вчерашнюю ночь, ощущая точно какой-то изощрённый вид счастья. Придурка кусок. Плюс в том, что его не раздели полностью и не надругались над бесчувственным телом — Тэхён подумал об этом в шутку, и сам же с этой шутки рассмеялся. Какое-то уж слишком хорошее настроение как для того, кто потерпел вчера кораблекрушение. Взлохмаченный и сонный, он нырнул ногами в тапки, с улыбкой отметив пластырь на ступни, и двинулся на кухню. Весь дом утопал в ярком дневном свете из-за выпавшего снега. Хотелось мандарин, ароматических свечей и ёлку, несмотря на конец ноября. С улицы слышались голоса, и Тэхён любопытно высунулся в окно. Не могло его счастье длится так долго. Но длилось: Чонгук и Юнги уже колдовали над его разбитой машиной, которую непонятно когда успели притащить. Тэхён удивлён? Тэхён ошарашен! А это уже странным образом пугало. Стало не до шуток. Тэхён знает, как это больно, поэтому всячески пытается спрятаться от этого тёплого и трепетного чувства влюблённости, которое уже поселилось в каждую клеточку его тела. Ему крышу сносить начинает, нельзя такого допустить. Этот день закончится быстрее, чем он успеет моргнуть, а разбираться с болью в сердце будет по меньшей мере год, если не всю жизнь. — Пожалуйста, не влюбляйся, — умоляет себя Тэхён шёпотом, наблюдая за Чонгуком. Но понимает, что ничего уже не поделать… Всё произошло вчера. Точнее, ещё раньше. Но именно вчера Тэхён поддался этому чувству полностью. Не устоял. Пропал, да. И что может порадовать в данном случае? Он полюбил достойного человека… Три чашки ароматного кофе, как благодарность за спасение, и на скорую руку приготовленные оладьи с шоколадом. Тэхён кутается в тёплый свитер и выходит на улицу к парням с подносом вкусняшек, светло улыбаясь. За добро нужно если не платить, то отвечать тем же. — Доброе утро! И со всем вниманием наблюдает за реакцией Чонгука, который оборачивается на голос и выглядит, как самый красивый человек на планете. — Доброе. Как самочувствие? — он откладывает инструменты и приближается. Но не за чашечкой, как думает Тэхён, а чтобы разглядеть его лицо вблизи. Шишка слишком заметная, кажись. В этом идеальном утре есть один большой недостаток — Чонгук не его парень. — Всё отлично. Давно я так не высыпался. А вы что тут делаете? — Пытаемся вернуть к жизни твою молнию, — Юнги потирает руки снегом и снимает с подноса дымящуюся чашку, обогнув Чонгука. Смешно, учитывая то, что эта самая «молния» больше пятидесяти миль в час не разгоняется. За успехи Тэхён не спрашивает, они и так налицо. Разбитое стекло полностью снятое, в салоне ни осколочка, капот странным образом без вмятины. — Как вам это удалось? — удивляется он, так же искренне не понимая, чем заслужил такое отношение к себе. С Юнги они тоже поначалу не ладили, но жизнь под одной крышей это изменила. А Чонгук… У него есть все права плевать Тэхёну в лицо, но вместо этого он здесь. Помогает. И всё ещё смотрит. Тэхён просто не замечает того, что выбрался в знак благодарности из своей личины суковатости. Кофе, оладьи для тех, кого совсем недавно напыщенными индюками обзывал и ввязывался в перепалку каждый раз, как только выпадала возможность. Господи, сколько они крови друг другу попили. И одна единственная ситуация, которая расставила всё по своим местам. В доме разрывается телефон от входящих от Кихёна. Тысячное сообщение смотрит сначала виноватым, а потом обиженным эмодзи. Тэхён продолжит с ним встречаться хотя бы для того, чтобы не думать о Чонгуке. Впереди страшная борьба против своего сердца, которую Тэхён не позволит себе проиграть. Чем это закончится — ничем хорошим. И остаётся только верить в лучшее.