Только они и ЦФО

— Валера! — звучит звонкий голос из коридора, и Валера лишь вздыхает, лениво вставая с дивана — Валера, ну помоги. — Да иду я, — бурчит парень в ответ и вздрагивает, когда врезается в Антона в прихожей.       Вернее, не в Антона, а в елку, которая тут же оставляет в домашней футболке пару иголочек, хотя, судя по ощущениям, не только в футболке, но и в коже. Еще даже не двадцатое декабря, но Антон решил, что им необходима елка именно сейчас, при чем живая елка, которая выше самого Антона. Без шуток, это дерево ростом с Валеру, и то, как Антон тащил его по подъезду, для Валеры остается загадкой. Он едва успевает попятиться назад до того, как Липецк пойдет напролом и этой елкой просто сделает из него сито. Да, ситуация вышла бы неприятной, и, наверное, именно поэтому Валера не говорит ничего привычно недовольного, когда Антон сгружает свою ношу прямо на диван, рассыпая по нему уже желтоватые на концах иголки. — Ну что ты смотришь? — спрашивает Липов с легкой отдышкой и стаскивает шапку, улыбаясь как всегда широко и ярко — Сейчас поставим, потом нарядим. Надо потихоньку готовить твой дом к празднику, Валер. — Но сейчас только одиннадцатое число, — тянет немного ошарашенно Валера, машинально укладывая ладони на чужую спину поверх пуховика, когда Антон подходит ближе — Она ж умрет у нас до Нового года.       Но ответом становится лишь хитрый взгляд, говорящий о том, что парень все продумал. И Валера уже ожидает очередных историй, или объятий, поэтому как-то расслабляется, решив, что теперь эта елка и прочие приготовления к Новогому году — проблемы Антона с этого момента. Но он забыл, что рядом с этим человеком расслабляться и терять бдительность буквально противопоказано, и именно из-за этой беспечности в следующую секунду он чувствует ледяные руки на своем животе под футболкой. По коже тут же побежали мурашки, вызванные контрастом температур, и Валера лишь машет руками во все стороны в попытке не ударить случайно Антона и, желательно, стоически терпеть, не подавая голоса. — Ладно, расслабься, — смеется Антон, и Валера лишь хмурит брови, одергивая футболку — Поройся в кладовке и поищи подставку, а я пока переоденусь и приглашу ребят. — И кого ты собираешься приглашать? — вздыхает Валера и плетется к кладовке, в который раз за последние несколько дней осознавая, на что вообще подписался, соглашаясь на собственные чувства к этому вечно заряженному комку энергии — Помимо дядь Вани. — Алену, Руслану, Оксану, Родиона тоже, — Антон замолкает где-то в ванной, и Валера только-только успевает подумать, что, в принципе, это приемлемо — А, еще Дашу можем позвать. Слава, наверное, не пойдет, но мы попробуем.       Валера замирает, так и не разогнувшись в кладовке, и где-то на грани потерянности и раздражения хлопает глазами. Почти что весь федеральный округ, Антон хочет собрать всех в двухкомнатной квартире Валеры, который на дух не переносит все эти шумные многолюдные праздники, о чем известно абсолютно всем. А Алена наверняка притащит с собой и Иви, итого в не таком уж и большом помещении нужно будет разместить, при самом благоприятном для Валеры варианте развития событий, четыре человека. Шесть, если считать Антона и самого Валеру. Девять, в том случае, если Судьба не просто отвернется от Воронского, но еще и плюнет ему в лицо пару раз. — Может тогда еще и Москву позовем? — выражает Валера свое недовольство, кое-как вытаскивая из-под завалов подставку для елки — Вместе с детьми пусть приезжает. Да вообще всю Россию, ну чего мелочиться? — Ну не бурчи, Валер, — парень, выходя из кладовки, даже не замечает подошедшего Антона в уже домашней футболке. Когда-то Валериной футболке — Ну соберемся, отметим, утром они уедут в гостиницу, например, отель какой. Шведский стол нам не нужен, сделаем два-три салата, картошки сварим в мундире и все, хватит ей. Повеселимся, пойдем гулять, вы с Родей опять пойдете где-то сзади и будете обсуждать черт знает что.       Валера лишь поджимает губы, глядя в зеленые глаза, и тяжело, почти устало вздыхает в очередной раз, просто проходя в зал. Смирился с этой мордочкой, как у кота из Шрека, и таким честным взглядом еще давно. Смирился, а отказать человеку в празднике все равно не может и не хочет, будто у ребенка отнимет любимую сладости. Да Антон, по сути, и был для Валеры ребенком. Шумным, гиперактивным, порой надоедливым и требующим внимания ребенком, но таким очаровательным в моменты молчаливой и спокойной нежности. И сейчас Антон, понимая, что эту пассивную схватку он выиграл, с улыбкой идет за Валерой в зал едва не вприпрыжку. — Елку наряжаешь сам, я в это не полезу, — предупреждает Валера, будто вводя какое-то условие — Поставлю только, а наряжаешь сам. — Тогда еще и комнату украшу, — прищуривается Антон, на что Валера лишь молчаливо, со смирением соглашается — Ты лучший, Валер, я тебя прямо обожаю.       А Валера в ответ лишь машет рукой, не привыкший еще к словесному проявлению каких-то чувств, и касается губами светлой макушки перед тем, как выйти из комнаты.