Поворот Луны

«Массовая расправа в магловской деревне Беррингем! Убийство Фенрира Сивого!»

Нарцисса медленно отложила газету в сторону, невольно передёргивая плечиками всякий раз при виде этих жутких колдографий. Да и от самой статьи юная Блэк не была в восторге, скорее испытывала ужас и отвращение по отношению к тому, что описывалось в этом утреннем выпуске газеты магической Британии. Серые глаза девушки мельком скользнули по большой и жуткой чёрно-белой колдографии, украшавшую первую страницу Пророка. Нет, там, на первой странице, не были подвешенные мертвецы с перекошенными от ужаса лицами или же обугленное тело самого Сивого (которое было, если перелистнуть несколько страниц вперед, что красноречиво говорило о министерской цензуре...). Вовсе нет, на ней над возвышающейся стаей оборотней, с перекошенными от ярости лицами стояли три мужчины - Карлус, Гарри и Льюис Поттеры. Блэк их уже видела, причём и не раз, но от вида трёх волшебников в изодранных мантиях, с множеством царапин и кровоточащих ран, а бурые пятна (даже не смотря на чёрно-белое фото девушка не сомневалась, что цвет этих пятен был именно бурый) не могли быть ни чем иным, как запекшейся кровью. Даже она с колоссальной выдержкой из чистокровной семьи (причём далеко не самой мягкой в плане воспитания и не брезгующей применением опасных для психики заклинаний на глазах у детей...), приходила в немой ужас и хотела поежиться от страха. В статье ярко, необычно красноречиво и детально были описаны все ужасы минувшей кровавой ночи, которые, по мнению самой Циссы и большинства присутствующих, стали происходить слишком часто. Если верить журналистам из Пророка, то руками Поттеров были убиты не меньше пятнадцати оборотней, когда сам Сивый вместе с ещё двумя другими, заживо сгорел под обломками какого-то дома. Подняв и повернув голову в сторону преподавательского стола, не обращая внимания на ропот, недоумение и нарастающую в зале панику, Блэк уже ожидаемо увидела пустующее место профессора защиты, после чего с удивлением обнаружила, что соседнее место профессора УЗМС тоже пусто. О товарищеских, если уж не дружеских отношениях Поттера и Кеттлберна не знал только слепой и глухой или тот, кто вообще не учится в британской школе волшебства. Поэтому Нарцисса, как и более умные и внимательные студенты, не смогла не попытаться связать эти два пустующих места вместе. Но, опять же, если верить Пророку, то все участники битвы (которую в будущем члены МКМ назовут «Ночью Кровавого Волка») были арестованы прибывшими на место аврорами (правда о том, что когда остатки от сгоревшего дома с телом Сивого уже начали потухать, а Поттеров медленно, но верно стала посещать мысль, что драться придётся до последнего вздоха, ничего не упоминалось). Но в статье даже мельком не было упоминания о профессоре Кеттлберне, а об ещё одном преподавателе Хогвартса, участвовавшего в той битве явно бы не побрезговали написать. Да, был шанс (а Нарцисса всё больше и больше склонялась именно к этой мысли), что вместе с успевшими скрыться оборотнями мог и затесаться Кеттлберн. Вот только если от Поттера, которого боялась большая часть школы, можно было этого ожидать, то от простого «дурачка Сильвануса», как его за глаза именовали студенты, ожидать подобного было глупо и тупо. Ей было сложно представить их вечно смешного, в чем то неуклюжего и наивного, словом, хаффлпаффца до мозга костей, профессора УЗМС посреди поля битвы с палочкой наперевес и кидающего заклинания в своих врагов. Но отсутствие вышеназванного профессора только больше порождало и внушала в её сознании правильность этого вывода. Но, как это часто бывает, мысль оборвали прямо посреди размышления. Причём, пусть ожидаемо, довольно мягко и даже вежливо, но всё равно это вызвало внутри юной девушки глухое раздражение. А был это Альбус Дамблдор в своём привычно слишком вульгарном и вызывающем среди большинства зубной скрежет и рябь в глазах стиле: небесно-голубая мантия расшитая цветочками и с нелепой, даже по меркам магического мира, остроконечной шляпе того же цвета, с позвякивающими бубенцами на кончике. Директор терпеливо стоял, постукивая чайной ложечкой по небольшому керамическому кубку, взглядом обводя каждый факультетский стол, заставляя галдеж и тихие разговоры прекратиться совсем. - Благодарю вас за эту тишину, друзья мои, - на весь зал проговорил Дамблдор, прямо-таки излучая добродушие, от которого многим слизеринцам и некоторым рейвенкловцам становилось откровенно дурно и противно. - Думаю, в этом зале не осталось ни одного человека, так или иначе, не знающего о статье «Ежедневного Пророка». Вы могли это прочитать в самой газете, услышать от друга или же шёпота соседей; неважно как вы узнали, но факт о новой минувшей трагедии, случившейся этой ночью, неоспорим. В зале вновь послышались шепотки, но под строгими и укоризненными взглядами профессоров студенты тут же заткнулись. - Как вы уже знаете, в этом нехорошем деле замешан один из наших коллег, ваш преподаватель и наставник: профессор Поттер и несколько других членов его семьи. Я вынужден сообщить вам, что на неопределённое количество времени занятия по защите от тёмных искусств буду вести я, а все внешкольные занятия по этому же предмету отменены, в связи с помещением профессора Поттера в камеру Министерства Магии до полного установления произошедшего в минувшую ночь. - Его посадят?.. - в практически гробовой тишине довольно громко прозвучал тихий, наполненный ужасом и страха голос какой-то молодой гриффиндорки, которую Нарцисса, в связи с её явно магловским происхождением, не знала. - О нет, мисс Эванс, я более чем уверен, что профессор Поттер в скором времени будет освобождён, но, вернётся ли он к нам, увы, говорить не могу, - сказал он, виновато развернув руки в разные стороны. Новая волна шепотков была спровоцирована из-за красно-золотого стола, который вскоре подхватила некоторая часть желто-черного, а за ним и малая часть сине-бронзового. За Слизерином такого, хвала Салазару, не было, так как все "змеи" прекрасно все понимали. - Но ведь он же убийца! - выкрикнул какой-то слишком возмущённый старшекурсник Хаффлпаффа. - Он тоже убивал, как и эти оборотни, так чем он лучше их?! В ответ ему были презрительные взгляды слизеринцев и снисходительный ответ Дамблдора: - В волшебном мире существует явная дискриминация по отношению к магическим существам, к которым и относятся оборотни, мистер Уитби. - сказал директор, после чего по-старчески вздохнул и произнёс. - У чистокровных семей, к одной из которых и относится профессор Поттер, существует такое понятие: «око за око», что означает, как вы должны знать, месть. Фенрир Сивый вместе с его стаей напали и чуть не убили лорда Поттера. За это сам лорд или же члены его семьи имели право на месть, которая свершилась. На эту месть могли претендовать и другие чистокровные семьи, пострадавшие от рук Сивого и его стаи, но Поттеры были первыми. На несколько мгновений он замолчал, давая информацию впитаться в головы не знавших этот факт студентам. - Но лично я считаю это неприемлемым и пережитком прошлого, - вновь заговорил он, чем вызвал острые взгляды большинства чистокровок и некоторых полукровок. - Мы с вами живём в цивилизованном мире, друзья мои. В цивилизованном мире нет места насилию, мести и бессмысленному кровопролитию. Все должно быть по законам государства, а не по, несомненно важным, обычаям наших предков, но предназначенных для страниц истории... Нарцисса, как и большинство других студентов разделяющих и придерживающихся весьма консервативных взглядов, захотела просто-напросто заткнуть уши, чтобы не слышать столь идиотских и, несомненно маглолюбских, взглядов их директора. Но это не помешало ей смотреть на Дамблдора холодным острым взглядом. - Тем не менее, на пороге нашего мира стоит Тьма. Всепоглощающая и безжалостная. А Тьма, как нам всем известно, несёт за собой только разрушение, смерть и горе. Я прошу вас, - почти умоляюще сказал Альбус, взглядом обводя весь Большой зал. - не дайте Тьме поглотить вас. Важно помнить, что в этом мире есть Свет и Добро, которые живут в сердце каждого человека, пока он добровольно не впустит в свою душу Тьму, что в конечном итоге уничтожит человека изнутри, оставляя только самое худшее... Верьте и творите Добро, друзья мои, даже в эти нелёгкие времена, которые всем нам предстоит пережить. С этими словами он затих, после чего вновь сел в своё кресло и вид его в мгновение стал усталым; плечи ссутулились, блеск в глазах исчез, а на лице, казалось, возникло ещё больше старческих морщин. Но внезапный крик одного из студентов, будто бы ножом разрезавший повисшую гробовую тишину, заставил многих (даже некоторых профессоров) вздрогнуть и обратить на него своё внимание. - А я считаю поступок профессора Поттера правильным! Блэк, с удивлением подмечая, что это оказался один из представителей их "террариума", повернулась в сторону студента-храбреца (или редкостного тупицы, это как посмотреть), нагло затесавшегося среди змей. И этим наглецом оказался никто иной, как Аврелий Гринграсс, что с неприкрытой ненавистью и презрением смотрел на директора, задрав подбородок. Дамблдор, сняв очки, с силой сжал переносицу, после вновь заговорил: - Хотя я, повторюсь, не поддерживаю поступок профессора Поттера и его семьи, я всё же не порицаю его и не призываю вас делать тоже самое... - А то, что вы призываете нас отказаться от законов и обычаев наших предков, коим и последовали Поттеры, тонко, но всё же подрываете авторитет и дискредитируете самого профессора и всех членов семьи Поттер! - горячо ответил Гринграсс, с которым соглашалось всё больше и больше студентов, открыто высказывая своё согласие и немое уважение. Возникшая ситуация в Большом зале замка, в котором и находилась школа Хогвартс, накалялась. Хотя Нарцисса молча поддерживала зарождающийся бунт, она всё же больше размышляла, откуда в тихом и неприметном пятикурснике столько много смелости и столь широко известного гриффиндорского безрассудства. - А я поддерживаю Гринграсса! - неожиданно для всех встал шестикурсник-староста Честер Бут, один из негласных лидеров Рейвенкло, который носил этот титул весьма заслужено, а не только за благородное происхождение. Бут был умён, рассудителен и, что очень ценили слизеринцы, амбициозен и умел отстаивать собственную точку зрения. - В его словах есть правда, когда в ваших, директор, только жалкая пыль, что вы всеми силами пытается пустить нам в глаза! - Мистер Бут, если вы сейчас же не замолчите и не принесёте директору свои извинения, я буду вынужден лишить вас значка старосты Рейвенкло, - с каменным лицом проговорил Флитвик, что выглядел весьма недовольным своим учеником, нарушившего одно из негласных правил сине-бронзового факультета: всегда держаться нейтралитета. - Пожалуйста, - сказал Честер, что демонстративно и с отвращением отцепил со своей мантии синий значок с большой буквой "P" посередине. После чего с брезгливостью и отвращением бросил его в сторону преподавательского стола. - Мои предки прокляли бы меня и перевернулись в гробу, узнай, что я не поддержал справедливое решение Благородного Дома. - Как же вы не понимаете, что месть порождает злобу, а злоба Тьму... - тихо сказал директор, разочарованно качая седой головой. - Мой двоюродный дед был практически убит от рук Сивого и его стаи, после чего его жестоко убили прямиком в Мунго. И я не сомневаюсь, что оборотни приложили к этому поступку свою грязную лапу, - вновь заговорил Гринграсс, после чего буквально сорвал с груди свой собственный начищенный до блеска значок старосты, которым, как знала Нарцисса из рассказа Роланды, тот очень гордился. После этих слов Аврелий со всей силы кинул значок, да так, что попал прямиком в кубок профессора Кука, расплескав его содержимое. Вино, как смогла определить Блэк. - Как только профессор Поттер вернётся в замок, я лично поблагодарю его за убийство этих тварей, а пока я даже не желаю иметь дела ни с кем другим на должности профессора зашиты. С этими словами Гринграсс вышел из-за скамьи и, демонстративно расправив плечи и задрав нос, направился в сторону выхода из Большого зала. Его примеру практически синхронно последовали другие слизеринцы за исключением некоторых полукровок и чудом попавшим туда маглокровок, которых, слава Мерлину, было не очень много. Другие старосты Слизерина точно также последовали примеру Аврелия, снимая с себя значки и выкидывая их в сторону профессоров. Лицо Розье, полное радости и удовлетворения, Нарцисса запомнит надолго. Также из зала вышли Бут и лояльные ему рейвенкловцы, которых набралась добрая четверть от всего факультета, к большому неудовольствию Флитвика. Двое из старост тоже отказались от своих постов. Хаффлпаффцев было немного, но всё же нашлись и те, кто поддержал протест. Только вот от поста старосты никто из них так и не отказался. Но больше всех удивили гриффиндорцы, которых набралось меньше десятка человек, но среди которых оказался и Джеймс Поттер, вот только уже без своей привычной компании в лице Блэка, Люпина и Петтигрю. Блэк принципиально отказался поддерживать этот протест, так как сам ненавидел чистокровные устои и обычаи. Люпин же сидел, полностью ссутулившись и что-то невнятно бормоча, а Петтигрю бросил Джеймсу беззвучное «прости». Но многих поразило то, с каким отвращением и презрением Фрэнк Лонгботтом отцепил свой значок старосты, но, в отличие от слизеринцев и рейвенкловцев, положил его на стол, после чего вышел самым последним из протестующих. В этот день, как и в последующие, ни один из вышедших в то утро студентов не появился на уроке Защиты от Тёмных Искусств, которые, как и обещал, самолично вёл директор. *** - Ты перестанешь маячить туда-сюда? - с раздражением спросил Карлус и дёрнулся, тут же ударившись головой о грубую стену камеры. Гарри не ответил и, могло показаться, что просто проигнорировал вопрос, но ответом на слова старшего Поттера стало лишь ели заметное пожатие плеч, пока взгляд скользил по небольшой решетке, имитирующей светлое и ясное небо. Камера, в которой и оказались все трое Поттеров, была средних размеров, рассчитанная на четырех заключённых. Потолок был высоким, стены и пол были грубыми, казалось бы, выточенными прямо из камня, а практически под самым потолком и находилась та самая решётка с псевдо-небом, на которую и смотрел Гарри. В камере были дые двухъярусных тюремные койки, что были жутко неудобными и скрипели каждый раз, стоило только повернуться. Из мебели помимо коек был только небольшой старый и обшарпанный деревянный стол, сделанный из чистого дуба. В углу стояли старые ржавые туалет и раковина, что были закрыты лишь старой замызганной ширмы, заботливо выданной Министерством. Вода была, слава Мерлину, чистой, но ледяной. Постельное старым и рваным, подушки напоминали непонятное месиво, а одеяло тонким, нисколько не спасающим от собачьего холода. «Все для вашего удобства, господа задержанные», как любили говорить авроры, издевательски ухмыляясь. И это только камера предварительного заключения! Что же творится в том же Азкабане, ни один из Поттеров и представить себе не мог, зная лишь, что там намного хуже, чем здесь. - Согласен, не мельтеши перед глазами, - сказал Льюис, что из-за сломанной и сильно изувеченной во время боя руки был вынужден сидеть на одной из нижних коек. Что примечательно, младшему Поттеру даже не дали костерост, лишь немного поколдовали над ранами, намазали мазью и наспех перебинтовали на удивление чистым бинтом. По мнению Гарри, это ярко говорило об уровне профессионализма и беспечности здешнего целителя. Сразу-же вспоминалось «Все для вашего удобства, господа задержанные», будь неладны эти чёртовы авроры... - Я то в чем виноват, что камера размером в три шага и два плевка, - в ответ огрызнулся Гарри, зло зыркнув в сторону Льюиса, всё ещё продолжая ходить от двери камеры до стола. - Мне нужно ноги размять, да и думается лучше, когда вот так вот ходишь. - Ты уже час ходишь не переставая, пожалей хотя-бы мой оставшийся здоровый глаз! - вспылил Карлус, пальцем указывая на свой уцелевший левый глаз, когда чёрная повязка закрывала правую глазницу, где ещё совсем недавно было глазное яблоко. - Только в память об твоём потерянном глазе и остановлюсь, - ответил Гарри, с видимой неохотой забираясь на верхнюю койку над Льюисом. - Вы бы лучше сейчас думали, как нам отсюда выбраться и что нас ждёт в обозримом будущем. - Нас должны отпустить, так как мы невиновны и действовали по обычаю «Око за око», - сказал младший Поттер, которого Гарри не мог видеть. - Мы, как и другие пострадавшие семьи, имели полное право на убийство Сивого и его шавок. - Да? А не потрудишься ли ты мне объяснить, какого Мерлина мы тогда торчим здесь уже третьи сутки? - с вырвавшимся наружу ядом и желчью спросил бывший сотрудник МАКУСА, опускаясь на старое нечто, что когда-то было хорошей подушкой. - Чёртов Нобби Лич, - с неприязнью сплюнул Льюис. - За шесть лет срока своего правления сумел провести чёртов закон, что все объявления о кровной мести должны быть зарегистрированы в Аврорате. Не сумел запретить, так решил помешать и обвинить вторую сторону, то есть нас и других, совершивших кровную месть, но не объявивших и не зарегистрировавших её. Урод и магловский выродок, если коротко. Гарри только усмехнулся и покачал головой. По сугубо его мнению, Лич сделал все совершенно правильно, но делится мнением с другими Поттерами был не намерен. Иногда лучше держать язык за зубами, жаль только сам Гарри усвоил этот урок только после окончания школы. - Отец нас вытащит, - спокойно сказал Карлус, упершись голов на стену, об которую совсем недавно стукнулся. Но в следующий миг вновь стал серьёзным и поочерёдно посмотрел сначала на Льюиса, затем на Гарри. - Тем не менее, как и сколько бы мы не перемывали косточки ныне покойному министру, мы нарушили его, несомненно дурацкий, закон. Так что вполне можете готовиться к тому, что вскоре можете быть уволены с работы. - Я поставил крест на карьере аврора, как только нас взяли мои же, уже бывшие, коллеги, - вздохнул Льюис, чей взгляд стал полон тоски и печали. - Так что я уже смело могу искать себе новую работу, если нас отпустят в ближайшее время, конечно. - А я только рад уйти из Хогвартса, - с удовлетворением и блаженной улыбкой сказал Гарри, закрывая глаза. - Я с самого начала не хотел становится профессором, тем более такого предмета, как Защита от Тёмных Искусств. - Тем не менее, ты очень важен для нас в замке рядом с Дамблдором, Гарри, - возразил Карлус, вперив острый взгляд тёмно-синего глаза прямиком в среднего Поттера. - Моё призвание и моя работа это гоняться за преступникам, тем самым очищая магический мир от этой грязи и биомусора, а не проверять эти бесполезные бумажки тупых баранов, чей почерк не будет отличаться, если я сейчас же дам перо ребёнку пяти лет и попрошу его начать писать, - прорычал Гарри, смело и решительно встречая взгляд Карлуса. - Да и потом, для шпионажа за директором у нас есть Сильванус. - Это да, но позволь тебе напомнить, что в этой битве Кеттлберн, помимо того, что получил серьезные травмы, ещё и потерял половину левой ноги. Сейчас он, если ему повезло и он сумел добраться до госпиталя, валяется в Мунго, и неизвестно когда вновь вернётся к своим обязанностям профессора. Да и вернётся ли, так как я не уверен хватит ли ему фантазии придумать, откуда он мог получить все эти травмы. А если же нет, то ему в любом случае светит Азкабан, так как он даже отдалённо не имеет никакого родства с нами, следовательно, участвовать в мести не мог. Хотя это если опять опираться на закон Лича, - произнёс мужчина, задумчиво почесав заросший лёгкой щетиной подбородок. - О, на этот счёт у нас обоих уже давно была придумана отмазка, - отмахнулся Гарри, но на требовательный взгляд старшего Поттера пояснил. - По легенде, Сильванус направился в Запретный лес, чтобы найти и отобрать для урока пятикурсников несколько фестралов. Они, пусть и чуют кровь и мясо на достаточно большом расстоянии, всё равно предпочитают селиться глубоко в лесу, куда запах, увы, уже не долетает. - А в Запретном лесу много всяких тварей водится, мало ли, кто на него напал, - одобрительно кивнул Карлус. - Помнится, ещё во время моей учёбы в школе завелась в лесу мантикора. Бедняга Огг хотя и был большим рослым магом, не смог с ней справиться. Если мне память не изменяет, то тогда были вызваны специалисты и, вроде бы, усыпили зверушку вечным сном. А может отправили в какой-то заповедник в Греции. Но это всё равно не отменяет факта твоей беспечности и халатности по отношению к работе, Гарри. - Да я... - успеть договорить средний Поттер не смог, так как старая толстая железная дверь со скрипом отворилась. В небольшом коридоре, слабо освещённым факелами, находившимся на приличном расстоянии друг от друга, стояли трое: двое авроров в бордовых мантиях и Генри Поттер. Волосы последнего непривычно торчали в разные стороны, под глазами залегли тени, свидетельствующие о недосыпе, а кулаки были сжаты, что побелевшие костяшки пальцев можно было отчётливо разглядеть на без того бледной коже. Глаза лорда Поттера сияли гневом, среди которого можно было отыскать нотки гордости, признания и некоторую долю облегчения. Но все-таки прямо сейчас старший Поттер желал разорвать своих родственников на куски. - Чарли, Том, мне нужно с ними поговорить, - сквозь стиснутые зубы процедил Генри, заходя в камеру. - Как только закончу проводить воспитательную беседу, я постучу. Авроры молча кивнули, после чего на ключ закрыли стальную дверь, а лорд Поттер, достав палочку, наложил на комнату заглушающие чары, после чего, не выдержав, крикнул: - Мордред вас подери, совсем умом тронулись?! Вам что, в героев поиграть захотелось, безмозглые идиоты? - прорычал Генри, после чего посмотрел на Карлуса, что на удивление пристыженно опустил голову, разглядывая носки своих ботинок. - Ладно эти два кретина, у них ещё детство в одном месте играет; героями, видите ли захотели стать, но ты... Ты взрослый человек, святая Моргана! Тебе шестьдесят лет, слышишь?! Не двадцать, как этим малолетним придуркам, а шестьдесят! Я думал, за такое время хоть что-то умное и здравое осело в твоей пустой голове; думал, что ты сможешь приглядеть за этими двумя мальчишками... Но нет, как же я ошибался. Не удивлюсь, если ты и был инициатором этой мордредовой идеи. Вы только вдумайтесь в этот идиотизм: ВЧЕТВЕРОМ отправиться исполнять кровную месть против стаи из двадцати с лишним безжалостных, всемирно разыскиваемых оборотней, когда один из вашей четвёрки даже не имеет боевой подготовки, не является родственником и не имеет права на эту месть!.. Гарри, как Льюис и Карлус, молча слушал эту гневную, несомненно оскорбительную тираду в исполнении лорда Поттера. И сейчас Гарри, как никто другой, был согласен со словами Генри и считал себя полным идиотом. Когда он и Карлус создавали Орден, они думали, что вчетвером с лёгкостью смогут выследить и убить Сивого с частью его стаи. В основном их мысли оправдались, вот только это стоило им достаточно дорого: взять только потерянные глаз Карлуса, часть ноги Сильвануса и его сломанную палочку... Все-таки комплекс героя, готового на самопожертвования ради других, как бы Гарри это было неприятно, в нём всё ещё остался, хотя он искренне думал, что сумел выжечь его из своего сердца, как и прошлую жизнь вместе с Дамблдором, членами Ордена Феникса, Уизли и всем, что только могло связывать его с магической Британией. - ... Ради Мерлина, уж лучше бы обратились ко мне, я бы вам помог все организовать и дал бы какой-никакой совет, но вы сделали все по своему, - продолжал сокрушаться Генри, злобно зыркая глазами. - Или хотя бы связались с другими: Лонгботтомами, Гринграссами, Браунами и прочими; всяко вас было бы больше! Лорд Поттер сплюнул. - Сейчас я вас вытащу, но в следующий раз выбираться будете сами. Может, хотя бы какая-то часть мозга заработает, - проворчал старик, после чего перевёл взгляд на Льюиса. - Не знаю какое заклинание в тебя попало, внук мой, но об дальнейшей карьере аврора можешь забыть и готовиться, что работу для тебя буду искать уже я. Самый младший из присутствующих Поттеров покорно кивнул, покаянно опустив взгляд на носки своих ботинок, как это сделал его отец. - А ты, Мерлин недоделанный, - взгляд Генри метнулся к верхней койке, на которой лежал псевдо-американец. - слезай сейчас же! Гарри не нашёл ничего лучше, кроме как безропотно подчиниться приказу старшего волшебника, поэтому послушно слез с койки. Генри развеял чары конфиденциальности, после чего постучал по железной двери, в замочной скважине которой уже через несколько мгновений стал проворачиваться стальной ключ. - Вас отпустят в течение дня, - бросил сыну и внуку Генри, стальной хваткой стискивая запястье Гарри, после чего поволок того за собой, как непослушного и упирающегося ребёнка. Бросив сухие слова благодарности двум аврорам, старик поволок мужчину к лифтам. Хватка и скорость перемещения для его возраста, как отметил Гарри, были весьма удивительны. Как только они оказались в лифте, Генри заговорил: - Будем спасать твою должность профессора, - проворчал лорд Поттер, после чего быстро и чётко объяснил. - Сейчас мы направляемся в судебный зал номер 10, где малый состав Визенгамота, включая членов Попечительского Совета, рассмотрят твоё дело и решат, достоин ли ты дальнейшей должности профессора защиты. Тебя должны оставить, иначе и быть не может. - Очень как-то сомневаюсь, - фыркнул Гарри, испытывая лёгкую иронию, что его дело будет рассмотрено в том же зале, где когда-то проходило его дисциплинарное слушание. - Да? А вот я не очень, - прошипел Генри, недовольный, что его перебили. - Как я понял, из-за твоего ареста и очередной речи Дамблдора о «Добре и Зле, Свете и Тьме», тонко обвиняющей и порицающей тебя, студенты устроили массовый протест Дамблдору и отказались ходить на занятия, которые вместо тебя ведёт он. - Ну, если "массовым протестом" можно назвать Джеймса и несколько других студентов... - Значит ты называешь весь Слизерин, четверть Рейвенкло, десяток-другой хаффлпаффцев и гриффиндорцев, которых набралось чуть меньше десятка, «Джеймсом и несколько других студентов»? - спросил Генри, глядя на мужчину так, будто бы сомневался в его умственных способностях. - Учти, что все старосты Слизерина, несколько старост Рейвенкло и сын Эрнеста в знак протеста отказались от своих постов, посрывав с себя значки. От этих слов Гарри впал в прострацию. В любой другой момент Поттер посмеялся бы, что протест в его поддержку поддержал весь Слизерин; что дети чистокровных снобов и будущие Пожиратели отказались от своих значков старост ради него, язвительного полукровки, что отказался под них подстраиваться и падать на колени, услышав только «волшебник из чистокровного рода», когда его товарищи-гриффиндорцы отвернулись от него, предпочтя Дамблдора и его идеологию... Абсурдная реальность, одним словом. - Так что можешь засунуть все свои заранее заготовленные аргументы про студентов, что тебя не любят и ненавидят, куда подальше, - прошипел Генри, прекрасно зная, как его родственник ненавидит свою работу. - Студенты тебя любят и ждут, не побоявшись выступить против «Великого и Светлого Дамблдора», - с кровожадной улыбкой и голосом полного сарказма проговорил старый лорд. Гарри ничего не ответил, предпочтя промолчать. Если говорить правду, то Поттер не ненавидел свою работу, но и не любил. Она была ему глубоко безразлична. Да, его раздражали некоторые детали его, как он твёрдо решил, временной профессии: каракули учеников, которые и толком писать не умеют (Гарри предпочитал игнорировать тот факт, что до двадцати лет его собственный почерк был ничуть ни лучше), порой откровенно глупые или чересчур дотошные студенты, которым все надо было разжевывать до мельчайших деталей. К студентам также относились и некоторые другие пункты, из которых выделялись: излишняя эмоциональность, неуверенность в себе и своих силах, надменность, непонятная уверенность, что весь мир крутится вокруг них одних, баловство и не серьёзное отношение к работе... И это только малый список, хотя и не все эти пункты можно было причислить к каждому студенту. Сам замок не вызвал у него этой ненависти, наоборот, он всем сердцем и душой обожал и любил Хогвартс. В конце концов, именно этот замок стал тем первым местом, что он назвал для себя, подчеркнуто, настоящим домом, а не тем, который ему навязывал Дамблдор. Да, он любил Уизли и даже в какой-то степени мог назвать Нору домом, но... Он всё равно был чужим. Нора принадлежала Уизли, большой простодушной бедной семейке с рыжими волосами и голубыми глазами. Он просто не вписывался в их маленький мир, именованный «семьёй», как бы его в этом не уверяли. Дом Дурслей... Был ему откровенно противен, как и сама семейка, повернутая на «правильности и обычности». Он называл те чулан и небольшую комнату на втором этаже своим домом только из-за навязанных убеждений Дамблдора и детского благородного сердца и души, что думали в первую очередь о других. Да, когда-то он был благороден и добр к каждому... Признаться, в глубине души он даже жалел Волдеморта, хотя он был последним, кого только можно было жалеть. Но с годами и после войны пришло понимание, что мир не тот, каким он всегда его видел. «Блэк и вы - оба сентиментальные дети! Вечно ноете, жалуетесь, как несправедливо обошлась с вами жизнь! Может быть вы ещё не заметили, но жизнь вообще несправедлива!», - набатом стучали в его голове слова ненавистного профессора зелий, кто как никто другой знал о несправедливости жизни в целом. Первоначально эти слова приносили ему боль и раздражение, но со временем он их принял и смирился, что «жизнь вообще несправедлива». Взять только Турнир Трёх Волшебников - вчера ты звезда и национальный герой, а сегодня ненавистный для всех лжец и подлец, от которого отвернулся даже его лучший друг... От этого понимания сердце покрылось тонкой коркой льда, а душа медленно начала черстветь... С каждым годом все становилось только хуже - от того мальчика, готового пожертвовать собой ради других, не осталось практически ничего, кроме внешней оболочки. Но если возвращаться к ненависти Гарри к его должности профессора Хогвартса, то тут, по его мнению, большую роль играла все-таки ненависть к определённым личностям. И нет, это не Амбридж или Квиррелл, что сидели на его уроках (и это только к примеру, так как первая вызывала раздражение, а второй лишь брезгливость). Нет, это было связано с некоторыми личностями из преподавательского состава. Дамблдор, МакГонагалл, Флитвик... Да даже Спраут вызывала у него неприкрытую ненависть и презрение! В частности это состояло в основном из-за их беспечности к своим делам. Некоторые части их лекций были сухими и неинтересными, полностью отнимая какой-либо интерес к учёбе. И ни один из них не мог нормально выполнять свои обязанности профессора: взять того же Флитвика, что-либо не знал, либо предпочитал закрывать глаза на то, что на его же факультете идёт травля той же Луны, у которой регулярно крали одежду и другие вещи. Что уже говорить о МакГонагалл, на факультете которой не проходило и дня без какого-либо происшествия... Что ещё сильнее заставляло ненависть вскипать в его венах, так это то, что они спокойно смотрели, как вся школа устроила всеобщую травлю: заклинания и подножки в коридорах, чёртовы значки «Поттер-Вонючка», обидные комментарии и даже отказ от того, чтобы пускать его сидеть за стол его собственного факультета. И нет, это связано не из-за его повышенного эго или самооценки, о существовании которой любил доказывать Снейп, а даже тот факт, что он, как бы сам Гарри это ненавидел, был не каким-нибудь простым учеником, как та-же Луна, а чертовым национальным героем страны! Хотя бы это могло заставить их хоть как-то повлиять на других учеников, а не делать вид, что все обычно или молча поощрять и закрывать глаза на действия студентов против него. Это раздражало и бесило его больше всего. Но как бы он ненавидел свою работу, детей и других людей в целом, он поклялся самому себе, что он поддержит любого, будь то даже Снейп, если такая всеобщая травля начнётся против кого-либо. Сколько бы он не отпускал язвительных и обидных комментариев по поводу ума и достоинства любого студента, он поддержит каждого из них... - Помимо вас, насколько ты помнишь или хотя бы должен знать, взяли ещё и несколько оборотней из стаи Сивого, - продолжал говорить Генри, так как время для разговора, по мере того как опускался лифт, утекало неимоверно быстро. - Так они отчётливо помнили и рассказали, что вместе с вами был ещё один, четвёртый член вашего отряда. Гарри дёрнул плечом, но маску безразличия сохранить смог. - Вот это выдержка, - хмыкнул старший мужчина. - Впрочем, можешь расслабиться и не переживать, что Кеттлберна выгонят из школы. Зализывает раны в Мунго, где охотно верят в его брехню о том, что на него напал гиппогриф. Оборотни запомнили его плохо, что уж говорить о знании личности этого четвёртого "Вершителя-Судьбы-Ужасного-Оборотня-Сивого". - Генри усмехнулся, после чего серьёзным тоном произнёс. - Запомни и искренне верь в то, что услышишь сейчас из моих уст: Сильвануса Кеттлберна там не было, вместо него был кожевник Олаф Данбар: волшебник-полукровка, которого вы подобрали во время борьбы с Сивым и его стаей. Ты и он придумали идею сжечь дом, в который вы заманили Сивого и двух других оборотней. Все прошло успешно, вот только Данбар был убит во время битвы одним из оборотней. - А на самом деле это обычный бедняга, который стал жертвой, - кивнул Гарри, вновь подавляя эмоции. - Хорошо, я запомнил. В этот момент лифт остановился и двери открылись. Генри вновь стиснул руку своего родственника, после чего они поспешно добрались до больших деревянных дверей, за которым, если верить старику, и пройдёт слушание по делу Гарри. - По закону тебя должны сопровождать авроры, но это не понадобится, - проворчал седовласый Поттер, после чего хлопнул младшего по плечу. - Твоя задача ясна и проста: заставить этих идиотов оставить тебя на посту профессора. В суде есть наши люди, но лояльных и преданных Волдеморту больше, поэтому заставь нейтралов принять нашу сторону. Как твой родственник я, увы, голосовать не могу. И, совсем забыл, Дамблдор, как твой работодатель, на это заседание отстранён от должности Верховного Чародея, поэтому, как и я, будет присяжным. Удачи. Двери открылись и Генри буквально толкнул Гарри внутрь зала, а сам быстро стал пробираться к трибунам присяжных. Младший Поттер ничего сказать не успел, да и не хотел, если честно, поэтому с безразличным выражением лица стал разглядывать холёные лица аристократов, что брезгливо морщились от вида его изодранной и залитой кровью одежды, что вызывало у него ухмылку. - Гарри Джеймс Поттер, сядьте на стул подсудимого, пожалуйста. Голос был знаком. Гарри немедленно повернулся в его сторону, чтобы встретиться со знакомыми проницательными глазами Тибериуса Огдена, что восседал на месте Верховного Чародея Визенгамота. Это несколько удивило мужчину, но он быстро нашёл плюсы и даже немного расслабился, когда садился на неудобный деревянный стул. - Малый состав Визенгамота совместно с Попечительским советом школы Чародейств и Волшебства Хогвартс, рассматривает дело нынешнего профессора по Защите от Тёмных Искусств - Гарри Джеймса Поттера, за нарушение 327 закона Магической Британии. - нудно проговорил заученные слова Огден, все время поглядывая на членов суда, пока писарь быстро строчил пером по сухому пергаменту. - Во главе суда: временно исполняющий обязанности Верховного Чародея, лорд Тибериус Джон Огден. Объявляю заседание открытым. Огден перестал оглядывать членов суда, вместо этого он вперил свой взгляд прямо в Гарри. - Гарри Поттер, вы обвиняетесь в нарушении закона Магической Британии, а именно закона 327, который гласит о «безучастности к политическим и другим массовым действиям, ведущих к акту насилия, погрома и т.д. волшебника/волшебницы, работающего в сфере образования». Есть исключения в виде защиты учеников, школы или семьи. Так как данный закон присутствует в «кодексе профессора» и обговаривается при найме, а в последствии профессор в присутствии директора и его заместителя приносит магическую клятву быть бесстрастным и честным во всем, что касается школы. За нарушение карается увольнением из школы. Со стороны Министерства за нарушение данного закона присутствует наказание в виде штрафа или сроком до двух лет в магической тюрьме Азкабан. Решение суда и школы можно оспорить. Что вы скажете в своё оправдание, мистер Поттер? Слушая Огдена, Гарри просто не мог не задаться вопросом – почему данному закону не следовали, а в последствии и не были преданы суду те-же Амбридж или МакГонагалл с Дамблдором? Закрыли глаза или закон отменили? - В свою защиту могу сказать, что действовал я исключительно в интересах своей семьи. Об данном законе я, увы, не знал, что не освобождает меня от ответственности. Я не согласен по поводу моего увольнения из Хогвартса, так как я даже в глаза не видел этот «кодекс профессора» и при найме со мной никто данный пункт не обсуждал. И, как известно всем уважающим себя волшебникам, при нарушении магической клятвы немедленно следует откат, которого я, как вы видите, не получил. Вы можете сделать вывод, что я не принес данную клятву и будете правы. Об этом я не знал, да и никто не говорил. Так что все вопросы к моему работодателю в лице Альбуса Дамблдора. На переферии зрения он отметил, как скривилось лицо присутвующего директора Хогвартса, а сидящий неподалёку Генри злорадно оскалился. - Мы вас услышали, - сухо ответил Огден, кинув на Дамблдора  мимолетный насмешливый взгляд. - Мы также услышали, что вы действовали в интересах семьи. Можете рассказать поподробнее ваши мотивы. - Сивый и его стая напали на главу нашего рода, поэтому, посовещавшись с другими родственниками, мы приняли решение отомстить. Кровью. Аристократы все поняли, поэтому взгляды некоторых из них потеплели и в них появился проблеск некого уважения. В тоже время со скамьи присяжных встрял временно отстранённый Верховный Чародей: - Согласно 412 закону Магической Британии «совершенная кровная месть, не зарегестреванная в Аврорате», является нарушением и карается сроком в тюрьме Азкабан вплоть до пожизненного. - Мистер Дамблдор, просьба помолчать, иначе я буду вынужден вас удалить из зала, - с глухим раздражением проговорил Тибериус, после чего неохотно признал. - Но в словах мистера Дамблдора есть истина. Но это уже совсем другой закон, обвинения по которому... - Мы должны рассмотреть прямо сейчас и вынести вердикт, - пафосно заявил уже немолодой сухой мужчина с короткими чёрными волосами, что с презрением смотрели на Гарри. - Полностью поддерживаю лорда Нотта! - Я тоже! - Вынужден согласиться. На последующее согласия Огден с едва заметным вздохом ответил. - Господа, кто «за» рассмотрение о нарушении закона 412, просьба поднять палочки. - в последующие минуты все члены малого состава Визенгамота подняли свои палочки. Огден резюмировал. - Единогласно. Мистер Поттер, ваше оправдание. Гарри медленно растянул свои губы в волчьей улыбке, чем немного насторожил некоторых членов суда. - Насколько я знаю, кровную месть всегда объявляют на алтаре Рода, предварительно окропив его, естественно, кровью и назвав имя или Род, которому объявляется месть. Я и любой Поттер можем подтвердить, что настоящую кровную месть мы не приносили. Что же касается убийства Сивого и его стаи, то эти оборотни находятся в розыске ряда других стран и МКМ назначило за их головы награду, которуя я, мои родственники и семья погибшего мистера Данбара хотим получить за устранение столь опасных лиц. По окончанию этих слов в начале стояла гробовая тишина, а после возникла жаркая дискуссия, во время которой хвалебные лорды и леди чуть ли не слюной брызгали друг в друга, выясняя, кто прав, а кто нет. Что примечательно, ни Огден, ни Генри или Гарри, да даже Дамблдор не пытались их остановить - все четверо напряжённо вслушивались и наблюдали за спором. Примерно через десять минут, когда все более менее успокоились и сумели все обдумать, Тибериус прокашлялся, после чего проговорил: - Мистер Поттер, вы выступаете от лица ваших родственников? - серьёзно спросил временный Верховный Чародей и, получив кивок, произнёс. - Все кто «за» чтобы снять обвинение в нарушение закона 412 с Гарри, Карлуса и Льюиса Поттеров, просьба поднять палочки. В будущем Гарри никогда себе этого не признает, но он испустил тихий вздох облегчения, когда практически все, за исключением некоторых индивидов, подняли свои палочки. Если бы все было иначе, то Карлус и Льюис ему спасибо бы не сказали. Конкретно это обвинение было снято, а дальше началось рассмотрение другого обвинения, во время которого аристократы минут пятнадцать горячо спорили какого наказания он достоин. В это время на Гарри и на остальные трибуны был наброшен полог тишины. Пока-еще-профессор практически не волновался, так как понимал, что отделается весьма легко. - Мистер Поттер, лорды и леди вынесли свой вердикт. - в конце концов, встав, проговорил Огден, когда сняли полог тишины. - Согласно решению Визенгамота Гарри Джеймс Поттер признан виновным в нарушении 327 закона Магической Британии. В качестве наказания мистер Поттер должен будет выплатить штраф в размере ста галлеонов. Визенгамот также постановляет исключение из Хогвартса недействительным, в связи с халатностью его директора и Совета по найму, но с условием, что профессор Поттер принесёт все соответсвующие клятвы и прочтёт «кодекс профессора». Заседание объявляю закрытым. Гарри неспешно встал и, повернувшись к трибунам присяжных, встретил довольно хмурого Дамблдора и довольного, словно мартовского кота, Генри.