Имя

      Солнце почти ослепило Странника, как он решил временно себя пока что называть, когда они с Путешественницей покинули Храм Сурастаны, чтобы через несколько дней отправиться в путешествие. Он не знал, зачем вообще согласился пойти с ней пойти, но несмотря на то, что обещал Буэр помочь, совершенно не представлял чем на самом деле хотел заняться теперь, когда был по-настоящему свободен, пусть и под присмотром, но это было лучшим исходом, чем быть с Фатуи или торчать в месте, где его когда-то оставила та женщина.       Он тряхнул головой, прогоняя воспоминания, наслоившиеся на старые, загруженные ему Буэр. Люмин вопросительно посмотрела на него, когда юноша не пошел за ней, но он лишь показал ей язык и, надвинув шляпу на лицо, прошел мимо, но слегка притормозил, позволяя ей себя догнать. Всю дорогу до гостиницы они молчали, даже доставучая компаньонка, поначалу пытавшаяся оскорблять его, но он полностью игнорировал ее, поскольку настроения для перепалок все еще не было, ведь новая старая информация всё продолжала укладываться в голове.       Еще когда он бродил по Тейвату, не имея цели и стремления куда-либо попасть, ему казалось, будто он позабыл нечто важное. Словно с корнем выдрали огромный пласт памяти, но тогда он отмахнулся от того чувства. И продолжал отмахиваться на протяжении сотен лет своих странствий.       — Слушай, в доме только одна кровать, — он резко затормозил, не заметив, что они уже пришли к домику, который Люмин снимала, пока останавливалась в Сумеру. — Ты слышишь? Нам придется спать по очереди. Или я могу спать в кресле, если нужно.       — Мне не нужен сон, если ты об этом, — он фыркнул, возвращаясь к своей личности Скарамуша. — И вообще, что ты так со мной возишься? Я вроде как не раз тебя убить пытался. И странно, что ты собралась спать в моем присутствии, я и сейчас могу тебя убить.       — О, я тебя еще не простила. Ни смерть Теппея, ни когда ты собирался убить меня с Моной и Фишль, на фабрике Глаз Порчи, или вот совсем недавно, в виде огромной мехи.       — Огромной… чего?       — В некоторых мирах так называют огромных роботов, — девушка наконец провернула ключ в замке и пропустила его в небольшой коридорчик, однако ее летающая подружка пулей влетела внутрь и заняла вторую свободную постель, тут же захрапев так, что окна затряслись. Юноша поморщился, недоумевая, как такое маленькое тело на такое способно. Люмин заперла дверь на ключ и, потягиваясь, прошла ко второй постели и уселась на неё. — Знаешь, я все еще не слишком доверяю тебе, однако я верю, что ты достаточно благоразумен, чтобы не подвести Нахиду. И, знаешь, — тут она улыбнулась, посмотрев на него с почти нежностью, — я рада, что ты стал прежним. Да, ты засранец, который едва меня не убил, но когда ты был… не собой, мне было совсем не по себе.       — И, что же, мне попытаться убить тебя снова, чтобы открыть глаза? — бывший предвестник ухмыльнулся, снимая шляпу с головы и ставя её рядом с креслом, в котором он весьма удобно устроился, а на ладони заплясал вихрь, но он тут же рассеял его, показав девушке язык. — Ха-ха, шучу. Кстати ты разве не говорила, что здесь только одна кровать?       — Вторую всегда занимает Паймон, и с этим ничего не поделать, я пробовала, еще и спит так, что из пушки не разбудишь. К тому же, она сильно пинается во сне, так что не советую спать с ней в одной постели, даже если устанешь. Однажды она так мне двинула, что синяк на спине не проходил недели две.       — Это что, приглашение? — он хмыкнул, однако тут же густо покраснел и отвернулся, когда Путешественница, без всякого стеснения, принялась раздеваться, скидывая вещи на спинку кровати. — Какого дьявола ты вытворяешь?!       — Я просто устала и хочу спать. Поверь, я бы не стала соблазнять тебя, даже будь ты последним мужчиной на всем белом свете. И я не сплю голышом, — позади раздалось шуршание, и, обернувшись, Странник увидел, что она улеглась, укрывшись простыней до самого подбородка. Что-то теплее при жарких ночах Сумеру заставило бы свариться даже его. — Спокойной ночи, надеюсь, завтра я все же открою глаза. Через несколько минут раздалось тихое сопение, заглушаемое храпом мелкой попутчицы. Масляная лампа тихонько горела на столике, разгоняя ночной мрак, в кроне великого дерева трещали сумеречные птицы, вдалеке квакали лягушки, мёртвая Луна освещала город с фальшивых небес. Странник снова, в который раз уже, бросил взгляд на новообретенный Глаз Бога и непроизвольно улыбнулся, наблюдая за ритмичным, в такт его дыханию, мерцанием.       Он никогда не стал бы искать божественного признания, зная, как эгоистичны порой были боги. Та женщина, жалкая лицемерка, оставив его в павильоне Сяккеи, отмахнулась лишь тем, что не желала ему ничего плохого, тем самым обрекая его, бессмертную куклу, на вечное одиночество. Он не помнил, сколько там просидел, с тех пор, как очнулся, и до момента, когда он наконец выбрался его нашел Кацураги. Но он хорошо помнил, как тепло те люди приняли его, когда мужчина привел его в кузницу, как Нива осторожно подрезал ему длинные волосы, насколько ровно это получилось сделать слегка туповатым кинжалом. Помнил каждодневные посиделки работников кузницы после тяжелых рабочих дней.       И как, стоило ему отлучиться на несколько дней, всё это рухнуло.       Хоть он и был рад, что правда в итоге вскрылась, но тогда он обещал себе самому, что больше ни к кому не привяжется. Но слабый, уже тогда чем-то больной мальчишка, хоть Странник тогда и не хотел того признавать, закрывая глаза на его скорую смерть, принявший его в своем пустом доме, где они прожили несколько месяцев, будто снёс жалкую стену, которой кукла пыталась отгородиться от людей. А затем исчез и он.       Лишь сейчас Странник понимал, как глупо было идти прямо в руки тех, кто сотворил это с ним. Его злоба и ненависть на весь белый свет превратились в ненависть к самому себе за то, каким идиотом он был, раз станцевал под дудочку Дотторе от и до, позволив сделать себя объектом его экспериментов и терпел боль от них на протяжении столетий.       Его самобичевания прервал тихий стон, донесшийся со стороны постели Путешественницы. За размышлениями он не заметил, что девушка вот уже явно несколько минут металась по постели и явно кого-то звала. На лбу у нее выступила испарина, глаза бешено вращались за закрытыми веками, и она все время протягивала руку куда-то вперед, пытвясь схватить воздух.       — Итер… — чьё-то имя вырвалось из нее с отчаянным выдохом, а из-под закрытых век по щекам протянулись мокрые дорожки. Странник неосознанно протянул руку к ее раскрытой ладони и Люмин вцепилась в него, как утопающий цепляется хоть за что-то, чтобы не уйти камнем на дно. — Итер, не уходи… пожалуйста… не бросай меня здесь…       Всего на краткий миг эта девушка, побеждавшая древних и не очень божеств, монстров Бездны, и его самого, как новоявленное божество, напомнила ему себя в самом начале своего пути, пытавшегося отчаянно цепляться за свою мать ту женщину, оставившую его на произвол судьбы. Он все еще недолюбливал Люмин, несмотря на то, что больше не испытывал к ней такой жгучей ненависти как раньше. Хотя сейчас он ей даже… сочувствовал?       Вдруг его резко дернули вниз, он упал на кровать и оказался в практически удушающих объятиях. Сначала он собирался как следует выругаться и даже начал выпутываться, но хватка у Путешественницы была поистине стальной. К тому же, на лице у нее была такая умиротворенная улыбка, что всяческое желание будить ее просто испарилось. Возможно, ей снился прекрасный сон.       Странник закрыл глаза, решив отыграться на ней позже. Почему-то скандалить сейчас у него не было ни сил, ни желания. Осторожно обняв ее второй рукой, он отключился.

***

      Когда Нахида вышла из Храма Сурастаны на следующий день, чтобы вручить Люмин, Паймон и Страннику особые терминалы Акаши, позволяющие ей связаться с ними практически в любой точке Тейвата, и не потребляющие сны для работы, то застала весьма странную картину: Люмин, красная, будто помидор, яростно топала по тропе, а следом за ней, с четким красным следом ладони на лице шел такой же разъяренный Странник, и орал нечто цветистое и явно нецензурное. Паймон летела рядом и визжала, закрыв уши руками.       На попытку Архонта выяснить, что же все-таки произошло, Люмин лишь покраснела еще больше, выхватила у неё два из трех терминалов и, лишь кратко кивнув, спрыгнула с края тропы, развернув планер, буркнула Страннику, что ждет его у городских ворот. Тот в ответ показал ей средний палец, за что немедленно получил от Нахиды по руке, но, готовившаяся было выплеснуться, волна ярости тут же утихла под серьезным взглядом девочки.       — Я искренне надеюсь, что вы двое не поубиваете друг-друга в пути, — она жестом заставила его опуститься до своего уровня и приколола устройство к внутренней стороне его ворота. — Вот, готово. Если захочешь связаться со мной, то просто подумай обо мне, и я отвечу, — юноша лишь фыркнул, но замер, когда детская ладошка аккуратно погладила его по голове. — И, еще, береги себя. Я знаю, что Вельзевул не очень хорошо обошлась с тобой в прошлом, однако ты всегда сможешь вернуться сюда, если захочешь.       Странник лишь резким движением поднялся на ноги и быстро направился в сторону ворот, но уже через несколько шагов остановился и, натянув шляпу так, чтобы закрыть глаза, пробурчал:       — С… спасибо, Буэр.       — Счастливого пути.       От теплоты в ее голосе у Странника в груди вспыхнуло неведомое доселе чувство, но он постарался не зацикливаться на нем. Вздохнув, юноша направился к воротам города, надеясь, что Люмин хоть немного остыла и не собирается убивать его за утреннее происшествие.       Следующим их пунктом назначения была Гавань Лиюэ.