искупление.

      

***

есть что-то неудовлетворительное, даже слегка беспокоящее в толпе людей что поселилась в его владениях за последние пару часов — думается капитану тигу. он особенно ценил неземное одиночество, что излучало это место. звуки волн, что разбивались о прогнившие доски; это было мелодией, которую он уже едва ли мог отличить от обыденной, всепоглощающей и нескончаемой тишины, что царила в бухте погибших кораблей. теперь же, звуки моря доносились еле-заметным шёпотом, тонущем в бесконечном количестве голосов, смеха, крика и плача на всех языках мира. капитан чувствовал себя отчасти потерянным; сидя в своём тёмном углу, с гитарой на коленях. он окидывал плохо подсвеченный холл своим изучающими взглядом; тем, что вбирал в себя чужие и знакомые лица — все, кроме того, которое он искал. с темными и хмурыми глазами, чертами лица так похожими на его собственные; только вот, всё еще служащие напоминанием о давно потерянной любви, боли и предательстве, которое он никогда не смог бы искупить. он проклинал тот день, что заставил его сына вновь объявиться в его жизни. все его неудачи, всё то, что он сделал неправильно в этой жизни — отражено в лице его крови и плоти, злостно и отчаянно в их споре ранее этим вечером. капитану интересно, что же можно было сделать иначе, чтобы предотвратить сложившиеся обстоятельства. он задевает пару струн; играет вступительные аккорды к меланхоличной песне, что ещё не была написана. замечает в толпе людей девушку, что имела при себе амулет фэнь. на ней больше не было той идиотской китайской брони; вместо этого, её хрупкое тело было обрамлено в коричневую юбку и белую рубашку — одеяние было ей явно велико. предполагалось, что она одолжила всё это у боевой мэри рид, которая в данный момент танцевала с каким-то индийским пиратом, чьего имени тиг не мог вспомнить. та, была настоящей пираткой; ей предстояло воевать. а вот насчёт этой, новой девушки, капитан вовсе не был уверен. конечно, он доверял фэнь; и не сомневался, что тот не послал бы её к ним, если бы она не была готова исполнить то, что следовало. просто, тиг видел что-то неловкое, совсем нелепое в её движениях и манере речи; что-то, так сильно напоминавшее ему джека, что противило его взгляду. они не принадлежали к этому месту; его озлобленный, разочарованный сын и эта девушка. он бы хотел повлиять на это; убрать их с выбранного пути. их обоих. ведь он знал, что она станет для джека либо спасением, либо погибелью; или, ничем из этого, если им было суждено умереть в предстоящей битве. он скорее чувствует, чем замечает присутствие сына; буквально за доли секунд, до того как находит знакомую фигуру с копной тёмных волос и летящим шарфом, когда та входит в помещение и направляется прямиком к ожидающей его девушке, продираясь сквозь толпу. к слову, он теперь ещё и выяснил, что на протяжении всего прошедшего времени, она делала именно это — ждала джека. он наблюдал за ними из теней; понимал, что у двоих не было нужды говорить, когда его сын схватил шатенку за руку и повёл прочь. подальше от всей суматохи, от шума, плясок и музыки; в сопровождении мелодии для исполнения коей вовсе не требовался инструмент. тогда, тиг почувствовал себя очень старым. его сердце было подобно разбитой раковине; в его голове, всплывали непрошеные воспоминания о единственной женщине которую он когда-либо любил. её призрачное лицо отображало странное осуждение и дикую грусть, когда капитан представлял её. они проходят мимо целой армии пьяни, валяющейся ничком посреди палубы; с полу-опустевшими бутылками, из которых плавно вытекали остатки спиртного, разливаясь по деревянным половицам. жидкость оставляла темные следы повсюду, вычерчивая неизвестные дорожки по периметру древнего братского укрытия, в котором хранилось бесчисленное количество вековых тайн. они больше не были в безопасности; до битвы, что могла бы покончить со всем, оставалось всего лишь пара часов. так как они вполне могли умереть, уже завтра, смысла сдерживать последние угасающие пламени надежды, у них не было. он отвёл её в дальний угол, где звуки всеобщего празднования их последнего дня на земле, были практически неразличимы. тонкие, серебристые лучи лунного света прокрались сквозь деревянные щели; элизабет кажется, что она может слышать убаюкивающее бушевание моря, тихие раскаты его плавных волн. джек припирает её к стене, и ловит её губы своими. целует её жестко; она смакует царапающее ощущение его зубов на своих губах, его языка, что боролся за право доминировать с её собственным. когда она чувствует вкус крови, понимает, что хочет этого не потому что ей нужно было утешение в момент жгучего одиночества; нет, просто ей нужен был он, и только он, чтобы чувствовать себя живой. она не знает, почему именно её тянет к нему; любит ли она его, или просто жаждет присутствия его тела. как бы то ни было, покуда всё это будет длиться, она будет готова принять любой исход; в независимости от того, что он будет заставлять её чувствовать. он хватает её за ягодицы, прижимая ближе к своему телу, и она благодарна, что он додумался снять с себя ремни; оставляя собственный пистолет подвешенным на потёртом розовом шарфе, что он носил вокруг талии. она погружает свои руки в бесчисленное количество косичек на его голове; несказанно удивляется их мягкости, продолжая прижиматься к мужскому телу. её бёдра касаются его собственных, пока она не начинает чувствовать его возрастающее возбуждение боком ноги. его губы отрываются от её рта; с беспорядочными поцелуями, переходят на её щеку. ещё более влажно, он очерчивает линию её челюсти; рукой же, заплетаясь в её распущенных прядях. затем, он тянет её за волосы; резко дёргает голову назад. она кричит. то ли от боли, то ли наслаждения; сказать точно — не может. всё в голове мешается, их выстроенные границы расширяются, пока не переходят в неясные былые подобия; создавая некую карту, обозначающую неизведанную территорию. он атакует её шею болезненными поцелуями, из-за чего ей кажется, что следы от его укусов всё ещё будут видны на следующий день. они станут напоминанием об опасных водах; тех, что они преодолели, и нет. его страсть захватывает; заманивает её, словно идеально окутывающий шерстяной плед. она стонет с негодованием, когда замечает отсутствие его прикосновений на коже; чувствует лишь его тёплое и сорванное дыхание, у себя на плече. "прости." — он шепчет, а она временно замирает. растерянно; он застал её врасплох, такими словами. теперь вдруг, в ней поднимаются совестливые чувства по отношению к мужчине, о котором она не позволит себе думать, в настоящий момент. "не извиняйся." — она отвечает, легко поглаживая его спину. "у нас нет нужды просить друг у друга прощения." скрипка, лютни и гитара соединились все вместе, атакуя его слух; и, всего на секунду. тиг подумывает сказать им, чтоб заткнулись. он мог бы подыграть им, но не находился в подходящем расположении духа для уроков музыки; тем более, он понимал, что никто из присутствующих не оценил бы его талант, должным образом. поэтому, он опирается о спинку своего стула и продолжает легонько задевать струны собственной гитары; невесомые прикосновения порождали едва ли слышимую мелодию, что являлась беззвучным протестом против нескладного мотива что звучал в зале. он позволил своим мыслям течь спокойно, в самых разных направлениях, пока не наткнулся на женщину, которой эта его песня всегда будет принадлежать. она всегда с ним пока он бодрствует; показывает своё лицо во снах, шепчет ему ранними утрами, пока свет ещё достаточно приглушён, для того чтобы не тревожить призраков ночи. и всё же, он никогда ещё не чувствовал её присутствия столь явно, сколь явно он чувствовал его, прямо тогда. её четкость и страсть, стремление к жизни, бунтарская натура её слов и меланхоличное выражение её глаз — всё это, странным образом остаётся живо, в его сыне. пусть он и наблюдал за путешествиями сына, отдаленно и сквозь года, теперь он понимает, что есть в джеке что-то такое, на что он ранее не смел надеяться; что-то, что он боялся признать себе. и теперь, его это вдруг пугало. он думал, что оставил всё это далеко позади, но теперь, его прошлое вновь настигало; продлевая его предательство от женщины которую он любил, до сына которого он думал, что больше никогда не увидит. он понимает, что ему прийдется учиться жить с этой новой виной, ответственностью.. и, любовью. с годами, он сумел свыкнуться с собственными устоями и демонами; принял понимание того, что существовало нечто, что распространялось далеко за пределами их планеты. так же, принял обязательность темноты, для последующей светлой перспективы. но, сегодняшний день, заставил его понять, что он не умел быть отцом; это обстоятельство стало казаться особенно весомым, с тех пор как его сын вошёл в умиротворённую изоляцию бухты кораблекрушений, сопровожденный девушкой, что была достаточно импульсивна, для того чтобы убить его, пока выкрадывала его сердце. если и существовала какая-то ситуация, требующая отцовского совета — это, скорее всего, была именно такая ситуация. джек опускается на пол, спиной облокачиваясь на стену позади себя. когда он тянется к ней, и смотрит, с глазами блестящими даже в темноте, словно обсидиан; элизабет за ним следует. садится верхом на его пах, обвивая мужскую талию ногами и вновь целуя. у неё создаётся ощущение, будто он пытается быть нежным; проводя руками по её спине, изучая её рот языком, но уже более сдержанно. у неё нет иного выхода, кроме как подначивать его, пока он снова не сорвётся. его руки вновь путаются в её волосах, удерживая её на месте, чтобы он мог вкусить её; словно тонущий человек, свой последний глоток воздуха. она слепо хватается за его рубашку, царапает грудь, пока у неё не начинает кружиться голова от переизбытка ощущений; она отрывается от его губ, жадно глотая воздух. пытаясь восстановить дыхание. она смотрит на него, глазами затуманенными пеленой страсти. видит, что его губы слегка приоткрыты; немного опухшие, от их поцелуев. такие же грешные, как то, что они собираются сделать; ведь она понимает, что хочет большего. ей всегда будет мало; недостаточно. он облокачивается головой о мокрые доски позади, и открывает глаза; она начинает расстёгивать пуговицы на собственной блузке, наблюдая за его реакцией. выражение лица на нём отображает разнообразие оттенков похоти и боли, напоминающее о том, что всё что они делают — неправильно. и даже так, его взгляд всё ещё приглашающий. она берёт его руки и кладёт их на свою обнаженную грудь; выбивая стон из его гортани. его кольца холодные, кожаная повязка на правой руке — груба к коже; но его прикосновения, это всё, что ей нужно. это защита, комфорт, спасение. с этого момента, она знает, что всю жизнь будет безуспешно пытаться забыть какого это было, находиться в его руках. опуская взгляд, она наблюдает за прекрасным видом его ладоней покрывающих её плоть; смуглые оттенки их кожи вперемешку, да так, что их едва ли можно было отличить. она движется навстречу его прикосновениям; прикрывая глаза и наслаждаясь его касаниями, пока он мнёт её груди, переодически щёлкая по её соскам. она выдыхает прямо ему в ухо, когда он придвигается ближе и начинает шептать различные подначивания и пошлости, что не несут особого смысла, кроме обычной мелодии их произношения; будто морской бриз, его слог посылает мурашки по её позвоночнику. она трётся о его пах, движимая пульсирующим жаром меж собственных ног; когда его руки прижимают её ближе к собственному телу, она думает, что могла бы поверить всему, что он говорит — ведь, вся правда что ей нужна, кроется в том, как он её держит. его сердцебиение, свидетельствующее о миллионе тех вещей, что он никогда бы не решился произнести вслух. когда он начинает двигать их тела в унисон, она прячет своё лицо в его волосах; косичках, спадающих через плечо. запах пачули был столь же пьянящим, сколь были движения его бёдер. он вёл её к новым высотам; возбуждающим и ранее неизведанным. она знала, что покинет это место иной женщиной. элизабет суонн, пиратка .. элизабет суонн, любовница пирата .. ...