Lullaby for Frances

Френсис любит быть рядом с братьями. Ронни никогда не препятствует любопытству сестры и разрешает ей слушать их разговоры даже тогда, когда это может обернуться крупными неприятностями для всех в Фирме. Он лелеет её, как будто она его собственная дочь, часто рассказывает о том, что Френсис — его Джеронимо, и вообще должна была родиться третьим братом. Но вышло, как вышло. Девчонка. Что же, вторая из всех женщин, которых Рон любит своей особенной любовью. На первом месте, конечно же, мама. Реджинальд, как может, ограждает Френки от происходящего в их жизнях. Все эти разборки, планы Ронни, интриги и тем более перестрелки, не для неё. Вопреки напору Рона слово Реджи всегда берет верх и сестра отправляется развлекаться восвояси, но обязательно в поле зрения близнецов. Она носит не по пристойному короткие платья, сшитые из вельвета. Френсис обожает эту ткань, особенно чёрный цвет смотрится на ней по-особенному изящно. Ей не нужны дорогие украшения и даже красивая, как по меркам моды, укладка; девушка распускает медового цвета волосы и не стесняется разуваться перед баром, оставляя высокие каблуки под стулом. Реджи и Ронни сидят вместе, говорят с Тедди, посмеиваются, а она вынуждена пить гранатовый сок, в который украдкой добавляет текилы, пока никто не видит. Пристальное внимание раздражает, но Френки знает, что иначе может стать наживкой для недоброжелателей, которые захотят ею воспользоваться, чтобы надавить на Крэев. Ей приходится вести себя послушно после нескольких неприятных происшествий, из-за которых Реджи и Рон перестали оставлять её совсем одну. С Френсис всегда кто-то находится рядом, и как же она счастлива, когда это кто-то — Реджи. Он водит в клуб девушек, дарит безделушки, поит дорогими коктейлями и возит на машине, давая им почувствовать себя настоящими звездами Ист-Энда перед тем, как провести с ним ночь. Реджинальд находит пути даже к самым холодным женским сердцам, он искусен в ухаживаниях и готов на многое, чтобы завоевать объект влюблённости. Не удается ему растопить лишь одну ледышку, сейчас смотрящую на него исподлобья, демонстративно попивая алую жидкость в бокале так, словно это одно из самых дорогих вин в их клубе. Он даже немного теряется, щурится, затем жестом двух рук, поднятых ладонями кверху, вопрошает о том, чем заслужил этот презрительный взгляд. — Френки говорит, что ты много внимания уделяешь девкам, — будто услышав мысли обоих, говорит Рон, внимательно смотря на затылок одного из гостей, очень подозрительного по его важному мнению, — ей это не нравится. — Пусть водит парней, я что, ей мешаю? — Правда что ли? — Конечно же нет, — Реджинальд самодовольно хмыкает, откидывается на спинку стула и зажимает в губах сигарету, — на моей совести уже есть одна сломанная челюсть незаслужившего такой грубости парнишки. Но я был вынужден, понимаешь? — Он отвез её на танцы, даже не спросив разрешения. Идиот. Придурка кусок, жует теперь сраную манную кашу! — Получить словесный отказ было бы не так больно, как шина пол рожи. Френки тянется за бутылкой виски, которую купил кто-то из гостей и забыл забрать с собой. Она выливает сок прямо на пол, пока братья обсуждают что-то явно смешное, и подливает себе горячительный напиток. — Ты должен больше доверять ей. Она тоже Крэй, имеет право быть в Фирме, — пыхтя сигарным дымом, настаивает Рон, — научить её обращаться с пушкой и всё! Нас будет трое, Реджи! — Ей семнадцать. — Именно поэтому она на тебя и злится. — Пусть хоть треснет, — Реджи переводит взгляд на сестру, сидящую на высоком барном стуле. Она повернулась к ним спиной, наконец избавив его от своего пронзительного взгляда, — ей и без того дозволено слишком много. Френсис пьет не спеша, но даже одной порции ей хватает с головой. Время близится к трем часам ночи, а это значит, что вскоре Реджинальд поскачет развлекаться, а её отправит домой. Она накапливает в себе внутренний протест, готовясь ему перечить. Сил должно быть много, ведь старший брат бывает непоколебим, как чертова стена. Стена, о которую она бьется, каждый раз, чтобы доказать, что может гулять одна, принимать решения и любить того, кого хочет. Любить его. Любить так, как он любит всех тех женщин. Нет, её любовь не такая. Ей не нужно от него ничего, кроме него самого. Рядом. Френки мечтает, чтобы от него веяло ароматом только её духов после долгой ночи — цветочных, где нота сердца — жасмин и шалфей, не каждый раз чьих-то чужих, резких и тяжёлых, словно меток, что Реджинальд принадлежит лишь им. Он возненавидит её за эти желания, если когда-нибудь узнает о них? Возможно, перестанет опекать, сбросит все заботы на Рональда, и во взгляде серо-зеленых глаз будет читаться лишь отвращение. Френсис тяжело вздыхает, ведь больше всего ей хочется, чтобы Реджи наконец-то узнал, сняв этот непосильный груз с её плеч. Ободренная порцией виски, Френки неловко съезжает со стула и встает на ноги, решая направиться к столику братьев босиком. Она берет с собой бокал, в котором переливается медового цвета жидкость, и когда подходит достаточно близко, взгляды всех сидящих рядом устремляются на неё. — Френки, а ты слышала о ярмарке пирогов? Чёрт, я только узнал, что такая существует. На Бонд стрит, ты можешь себе представить? Девушка кивает, изящно протискивается между краем стола и ногами Ронни, чтобы занять свое место между братьями, но в последнее мгновение её одурманенный хмелем разум принимает иное решение, и она плюхается на колени Реджинальда, проливая немного из бокала на себя. — Ты что… — Редж перехватывает её руку, отнимает бокал, принюхивается, — ты где это взяла? Ты что, надралась? Френки, посмотри на меня. Она послушно поднимает на него глаза. Блестящие, смотрящие томно, обрамленные дрожащими пушистыми ресницами. Тушь кой где осыпалась, оставив темные крапинки на раскрасневшихся щеках, придавая девушке очаровательно-уставший вид. Однако даже это Реджинальд не смягчает. — Френсис, ты вынуждаешь меня принимать не самые приятные для тебя решения. Он не сгоняет её прочь и не пытается пересадить на свободное место рядом. Френки склоняет голову к его плечу, тепло-медового цвета волосы закрывают её загадочно-молчаливое лицо, и мужчина понимает, что сестра успела порядком опьянеть. Реджи кладет аккуратно ладонь ей на спину, поглаживает, а сам то и дело бросает взгляд на главный вход, ожидая прихода новой пассии. Та должна была вот-вот явиться. — Тедди отвезет тебя домой. — Я не хочу, Реджи… Упомянутая не заставила себя долго ждать. Украшенная белой накидкой, что переливалась под тёплым освещением ламп, молодая женщина появилась на пороге клуба, выискивая среди гостей знакомую фигуру. Губы гостьи растянулись в ослепительной улыбке, когда бармен поприветствовал её, приглашая пройти вглубь зала. Поправив элегантно уложенные лаком чёрные волосы, она остановилась около пустого столика, устремив свой взгляд на сцену, где выкладывался на всю свою щедрую выручку саксофонист. — Френки, я должен идти. Девичье сердце сжалось от досады. Вместо того, чтобы вскочить и скрыться, как она делала прежде, Френсис завела обе руки на плечи брата, утыкаясь носом в изгиб его шеи. Так она могла ощутить не только ароматов духов, но и то, как отчетливо и ощутимо бьется и его сердце. — Если ты уйдёшь с ней, я обещаю, что сбегу из дома, — проговорила младшая Крэй шепотом, так, чтобы лишь Реджи услышал, — и всё плохое, что со мной может произойти, будет на твоей совести. — И что ты себе позволяешь, а? Реджинальд обхватил сестру под бедро, намереваясь усадить на диван и отцепить от себя, но вдруг замер от звучания её голоса. — Пожалуйста, Реджи. Она умоляюще смотрела на ворот его рубашки, держась как можно ближе, словно это могло остановить его от свидания с той женщиной. Тонкие девичьи пальцы сжались на плечах пиджака, сминая плотную ткань. — Нет, Френсис.

***

Она быстрыми короткими шажками добирается до кровати, чтобы упасть в мягкие объятия подушек и одеяла. Туфли Френсис так и оставила под барной стойкой, совершенно забыв об их существовании. Алкоголь выветривался легко, и вместо него приходило похмелье. Голова начинала болеть, напоминая о глупости её поступка, но сейчас девушку это совершенно не заботило. — Каждый раз, когда я ведусь на твои выходки, я чувствую себя полным идиотом. Реджинальд заходит в комнату следом за сестрой, недовольный сложившимся раскладом дел и тем, что так просто повелся на манипуляции Френки. Она же на его фоне выглядит беззаботно и счастливо, тянет руку и Крэй сдается, садясь рядом. Делать нечего, планы изменились бесповоротно. — Однажды ты сказал, что моя улыбка стоит всех затрат, так вот, — она улыбается, давит на грудь брата и заставляет его лечь, чтобы нависнуть сверху, — ты что, соврал? — Френсис. — Редж прикрывает глаза, он устало ведет ладонью по лицу. — Ты ведёшь себя, как ребёнок. Капризный, эгоистичный ребёнок. — Реджи… — она оказывается так близко к его щеке, крепко прижимаясь к ней своей. — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — он ведет рукой вдоль открытых лопаток, загребая длинные шелковистые волосы на затылке, легко массируя, — но ты уходишь от темы разговора. — Я люблю тебя больше, чем кого-либо. — О, правда? Только не говори Ронни, он расстроится. — Я люблю Рона больше тебя. Только как… — она вдруг затихает, приподнимается, и страх быть отвергнутой встает комом в горле, отчего голос натягивается и дрожит, — брата. Редж не открывает глаза, а в ответ слышится лишь его характерное мычание. Он делает так тогда, когда полностью уверен в своей правоте или знает больше, чем его оппонент в споре. Происходит это часто, ведь Реджинальд всегда на шаг впереди тех, с кем имеет дела, поэтому Френсис хорошо знает всю мимику, жесты и присущие лишь ему привычки. — Что? Ты ничего не скажешь? — А что ты хочешь услышать, Френки? Она не знает, что сказать. Ответ лежит на поверхности, стоит только открыть рот и произнести его, но девушка мешкается, и в этот момент Реджи поднимается, продолжая поддерживать сестру за талию, чтобы та не свалилась с кровати. — Спокойной ночи. Своими мягкими губами он целует её в лоб, отпускает и отходит, будто ничего не услышал, а она не сказала самые трепещущие слова вслух. — Реджи, постой… Реджи!