Мне хочется плакать от боли или забыться во сне

      Тяжело было найти любые улики, порочащие честь Шэнь Цинцю: ублюдок слишком хорошо притворялся одним из благовоспитанных членов общества. С трудом раздобыв доказательства его вины в смерти Лю Цингэ, чудом откопав Цю Хайтан и поговорив с боевыми сестрицами, охотно рассказавшими о домогательствах горного лорда Шэнь до них, Ло Бинхэ, не привыкший действовать полумерами, искренне считал, что доказательств не хватает, чтобы оставить Шэнь Цинцю в темнице. На стороне ублюдка — называть бывшего учителя иначе Ло Бинхэ категорически отказывался — был глава Цанцюн, а это многое значило и решало.       Доказательством бесчеловечности этой твари, не заслуживающей ни звания заклинателя, ни поста горного лорда, могло быть что угодно вплоть до расположения родинок на теле, по которым можно было определить, что за поступки вершил человек, или внезапные повороты его судьбы. Давеча, например, один знаменитый провидец за большую сумму, отстёгнутую из бюджета Хуаньхуа, предрёк горному лорду Шэнь незавидную участь и расплату за все грехи.       Поэтому, входя в "покои" лорда Шэнь с ноги — дверь, ведущую в темницу, частенько клинило — Ло Бинхэ кратко бросил приказным тоном: — Раздевайся.       После чего полудемон имел удовольствие наблюдать за сменой недоумения и ярости на ненавистном лице.       Хмыкнув, Ло Бинхэ обошёл пленника по кругу. Наверняка, холёному сынку богатых господ, который что в своей семье, что в поместье Цю как сыр в масле катался, было отвратительно сидеть связанным на заляпанной кровью полусгнившей плите и выслушивать издевательства от того, кого недавно считал не более, чем грязью под сапогами. Переходить к пыткам до суда Ло Бинхэ не смел, хотя и не сомневался, что уязвленная гордость — самая жестокая пытка для ублюдка.       Синьмо отозвался на его мысли протяжным воем с требованием крови врага. — Ах, да, этот достопочтенный и позабыл, что Учитель не может ничего сделать сам. Но ничего, этот ученик сейчас решит эту проблему, — буквально пропел Ло Бинхэ пленнику на ухо, разрывая вервие бессмертных у Шэнь Цинцю на груди, не особо беспокоясь, что задел одежду.       Синьмо на задворках сознания бунтовал, требуя утопить человека перед ним в крови. — Раздевайся, — повторил свой приказ Ло Бинхэ.       Очи цвета цин впились в него с особой ненавистью, но ублюдок-учитель грациозно поднялся с колен, с вызовом скидывая с себя остатки прежде роскошного ханьфу, теперь годного лишь на тряпки.       Ло Бинхэ не мог не признавать, что ублюдок был на редкость красив и изящен. Однако полудемон, давно предполагающий, что под одеждой Шэнь Цинцю скрывает шикарную фигурку под стать его красивому лицу, был несказанно разочарован: Шэнь Цинцю под всеми слоями одеяний оказался по-человечески уродлив. Его рёбра выпирали бугорками из-под нездорово-бледной кожи, живот, пусть и со слегка очерченным прессом, был настолько впалым, что, казалось, что через него можно прощупать позвоночник и внутренние органы, просвечивающая все сосуды и венки кожа на грудной клетке при вдохе натягивалась, грозя порваться, излишне худые руки, на которых были едва заметны мышцы, неконтролируемо подрагивагивали, а все предплечья были в недавно заживших длинных царапинах. Только сейчас Ло Бинхэ с удивлением заметил запавшие щёки, страшные синяки под глазами и серые губы. Но больше всего внимание полудемона привлек длинный рубец, пересекающий грудь наискось, будто бы кто-то с жестокостью мясника, забивающего жертву, пытался вскрыть Шэнь Цинцю мечом, чтобы полюбоваться его внутренним миром.       Всё это крайне отличалось от образа, выстроенного в голове Ло Бинхэ. По телу его Учителя можно было бы составить карту жестокости улиц: полудемон только мимолетно его оглядел, а насчитал уже больше дюжины неправильно сросшихся переломов и столько же шрамов, оставленных явно не тренировками с мечом.       Ло Бинхэ ошеломленно пялился на стоящего перед ним. Его лелеемая картина мира с ублюдком-учителем, олицетворяющим абсолютное зло, рухнула. Впервые Ло Бинхэ посмотрел на Шэнь Цинцю как на обычного человека со своими слабостями и проблемами. — Захотел поиздеваться надо мной, Зверёныш? — едко бросил Шэнь Цинцю, разворачиваясь к Ло Бинхэ спиной, и с достоинством продолжил — Так смейся на здоровье, этого Лорда ты этим не заденешь.       Ло Бинхэ потерял дар речи: вся спина его учителя была в старых шрамах от кнута. Учителя избивали этим страшным орудием пыток и, судя по всему, не раз. Полудемон никак не мог подобрать слов, чтобы выразить свои чувства к тому, что ему разрешили увидеть.       Было мучительно больно от того каким сломанным и сломленным выглядел его Учитель. На фоне разбитости Шэнь Цинцю собственные обиды Ло Бинхэ показались совершенно незначительными. Полудемон, осознавший разом слишком многое, сопоставивший поведение своего Учителя и смутные рассказы Цю Хайтан, чувствовал себя крайне растерянным от того, что его мир в одночасье перевернулся с ног на голову.       Приблизившись к Шэнь Цинцю неприлично близко, Ло Бинхэ сделал ещё несколько неуверенных шагов навстречу, стоящему к нему спиной. — Учитель... — тихо и разбито пробормотал Ло Бинхэ дрожащим голосом, как шелудивый пёс утыкаясь головой меж чужих изящных покрытых шрамами лопаток и обвивая руками грудную клетку Шэнь Цинцю, делая вид, что не заметил как тот напрягся. Ло Бинхэ вздрогнул несколько раз, и Шэнь Цинцю с неверием обернулся, почувствовав, как что-то горячее течёт по спине.       Ло Бинхэ плакал от боли за своего Учителя, пока Синьмо требовал утопить в крови уже врагов Шэнь Цинцю.