мне нравится то, что я вижу

енджун пару раз ловит себя на желании перевести взгляд с горящего экрана телевизора на поодаль сидящего друга. и ему абсолютно все равно, что в фильме происходит кульминация, в обязательных планах которой захватить все внимание и не отпускать до конца сцены. внимание оказалось захвачено, но никак не истекающим кровью главным героем, а субином, чересчур заинтересованным происходящим и вовсе не замечающим, как именно енджун теперь на него смотрит. его слегка волнистые аспидного цвета волосы были взлохмачены недавней возней с хеном и, кажется, почти закрывали низкий лоб. ресницы пушистые то и дело касались карамельной кожи ровно так, как хотел бы ее касаться енджун — мягко, нежно и постоянно. полные, блестящие от слюны и обязательно сладкие от налипшей карамели губы сейчас были слегка приоткрыты, словно увлечены просмотром не меньше хозяина, когда в это время должны быть заняты круглым леденцом с торчащей из него пластмассовой палочкой. конфета покоится на языке не долго, — минутой ранее чхве наблюдал, как тот же самый длинный язык катает ее из стороны в сторону. енджун не просто ловит себя на желании, он взглядом томным лижет любимые черты, сглатывает, кажется, слишком шумно, потому что вместо надоедливой сладости хочет видеть либо собственный язык, либо член, так не вовремя выдающий возбуждение парня. — что-то не так? веки темнотой довольствоваться позволяют чуть дольше обычного, чтобы после, вместе с густыми бровями резко подняться вверх. чхве голову чуть вбок клонит, вопросом на вопрос молча отвечает, окончательно отвлекая против сидящего от просмотра. — ты пялишься, — субин не сообщает ему ничего нового, лишь взглядом осуждающим одаряет и конфетой языком за щеку тычет, чтобы разговаривать было удобнее. — и мне нравится то, что я вижу, — тут же в ответ чеканит, словно подобного диалога ждал весь вечер. — енджун. младший не в первый раз замечает весьма неоднозначные взгляды друга, только если раньше их можно было расценивать обычной заинтересованностью, то теперь чхве они кажутся слишком пошлыми, грязными и оценивающими. он ведет плечом, одними пальцами нащупывает пульт от телевизора, чтобы поставить фильм на паузу и смерить енджуна пристальным взглядом. — если тебе не интересно смотреть, то мы можем… — мне интересно смотреть, — чхве не дает договорить, внаглую перебивает, откуда-то понабравшись смелости. ладони упираются позади, словно проверяя мягкость дивана и одновременно с тем позволяя хозяину занять более непринужденную, уверенную и открытую позу, — смотреть на тебя. енджун словно нарочно выводит из равновесия, следит за реакцией как голодный до эмоций хищник, в любую секунду готовый наброситься. младший почти незаметно вздрагивает, тянется к леденцу, чтобы через секунду, напоследок не забыв облизать, с характерным хлюпающим звуком вытащить его изо рта. а у енджуна вся выдержка по пизде летит, и уголок губ выше тянется, оголяя белоснежные ряды и образуя на лице некрасивую, острую ухмылку. тишина в этот раз забывает о понятии комфорта, позорно выдает напряжение и накаляет атмосферу, настолько, что субину в махровом халате и тонкой футболке становится до невозможного жарко. — не хочешь помочь убрать мне челку с лица? — с какого черта должен хотеть? — потому что я с твоего хочу, — с этими словами енджун поднимается с места, подходит медленно, неприкрыто наслаждаясь растерянностью младшего и чувством липкого страха неизвестности. пальцы тонкие аккуратно касаются влажных прядей, чтобы одними подушечками почувствовать, как содрогается от прикосновения чужое тело, взгляд мажет по плотно сжатым губам, лезет выше, устанавливая зрительный контакт, чтобы меж тем, одним движением руки, зачесать пушистые темные волосы назад. субин хватается за запястье в попытке остановить, но отчего-то сам замирает, тут же прокляная самолично выключенный звук, ведь так друг абсолютно точно сможет услышать, насколько быстро бьется его сердце. чхве ладонью ведет ниже, укладывает на затылок, чтобы притянуть ближе, почти не оставляя расстояния между их лицами. — что ты делаешь? — от хриплого шепота у енджуна кожа в раз становится гусиной, а язык собственный беспокойно проводит по нижнему ряду зубов, что не ускользает от взгляда против сидящего. старший слишком резко целует, настойчиво сминает сладкие губы в попытке насладиться каждой секундой, ведь даже не смотря на то, как крепко держит чхве, субин вынуждает поцелуй быть разорванным. — подожди, — дышит тяжело, взглядом расфокусированным мажет по красивым чертам и не успевает озвучить следующий вопрос, как вновь оказывается утянут в голодный, долгожданный поцелуй. енджун целует тягуче, словно удовольствие растягивает и вкус чужой смакует. он головой подается вперед, меж тем языком врываясь в чужой рот и тут же принимаясь хозяйничать, вылизывать небо, чтобы принимать тихие, почти неслышные вздохи возбуждения младшего. субину не то что показать интерес было страшно, признаться перед самим собой, что хен вот уже несколько месяцев до дрожи в коленях нравится, нравится шумный, тихий, взволнованный, отстраненный, нравится с любым цветом волос, с любой прической и в любой одежде (читать как без нее), что о поцелуе и думать не смел, ведь такой блядский енджун с невероятной харизмой абсолютно точно будет заинтересован кем-то лучше и выше одногруппника. но вот только сейчас именно его ладонь енджун крепко сминает, вниз заводит, чтобы остановить на заметно выпирающем через спальные штаны возбуждении. младший позорно краснеет от одной мысли, что прикасается к члену друга, стимулирует давлением и со все той же подачи чхве стимулирует трением. енджун разрывает поцелуй, чтобы навсегда отпечатать в памяти эмоции младшего, дышит тяжело, чересчур шумно, буквально помогает забраться пальцами под нижнее белье и вкладывает в несопротивляющиеся пальцы субина затвердевший, увитый взбухшими венками член. — пожалуйста, — просит жалобно, последующими тихими стонами удовольствия отзываясь на приятные ласки в тесноте одежд. чхве еще очень долго не узнает, как часто уже не другу хотелось также вплести руку в высветленные волосы, оттянуть, вынуждая просить послабления, хотелось дарить жалкие поцелуи, касаться там, где никому не дозволено, выстанывать любимое имя и разделять все события в жизни так, будто они никогда друзьями и не были, потому что субин не умеет дружить с теми, о ком долго думает бессонными ночами.