***
Асока недоуменно уставилась на Люка и Лею, возникших на пороге ее хаты. — Вы кто такие? Я вас не звал…а. — Нам родители сказали, что сегодня мы сидим с вами, — дружелюбно ответила девочка. — Че? — из-за плеча Асоки показалась Вентресс. У них был турнир по игре в дурака, поэтому отвлекаться никак нельзя было. — Мелочь… хотите, я вас самокрутки делать научу? — Не-не-не, не надо, мне потом так дадут… Слушайте, идите лучше с Омегой поиграйте, она наверняка будет очень рада вас видеть.***
Омеге было шестнадцать. Хотя она сильно повзрослела, ее эксперименты с чайными практиками не прекратились, а даже разрослись в гораздо большее. Например, она очень любила делать что-то со своей внешностью, поэтому то делала татуировку хной, явно копируя Хантера (вышло криво, поэтому на следующие пару дней она закрылась в ванной в обнимку с хозяйственным мылом), то рисовала прицел вокруг глаза перманентными маркерами Хардкейса, то красила волосы в разные цвета, стригла из и повязывала красной ленточкой. Преобразовывать она любила не только себя, но и окружающую среду, поэтому на данный момент стояла перед весьма ровно отколовшимся куском той самой скалы с баллончиком граффити, думая о том, что бы ей еще на нем намалевать. Тех называл это «вандализм», Врекер — «отстань-от-ребенка-художник-растет», но в общем-то это был просто какой-то уличный арт не самого высокого качества. Не то что бы выходило совсем уж плохо, все лица узнавались, а общая композиция, представлявшая собой героическую группу Сопротивления на фоне рассвета, смотрелась весьма мужественною. Только вот самой Омеге вечно что-то не нравилось, и сейчас она в респираторе с черной краской в руках переделывала татуировку Хантера. Ну вот нигде она нормально не выходит! За ее спиной кто-то чихнул. — Ой, — обернулась Омега, смерив взглядом Люка с Леей. — Лучше уходите, тут краской на весь залив воняет! — Нам сказали родители, что с нами посидит Асока, а Асока сказала, что с нами посидишь ты, — робко объяснился Люк. — Да я б с радостью, но, как видите, я очень занята. Может быть, кто-то из клонов с вами потусуется? Я доделаю тут все и приду, обещаю!***
Рекс считал себя человеком солидным и рассудительным. Ему было двадцать девять, но за прошедшие с конца войны шесть лет он не изменился. На данный момент он исполнял свой долг — сторожил закрывшихся в хижине Энакина с Оби-Ваном, с грустным видом сидя попой на холодных ступеньках. Рекс не знал, что там за подарок приготовил Кеноби, однако им там явно было очень весело. В отличие, конечно, от капитана, потому что у него было подозрительное ощущение, что его штаны скоро примерзнут к бетону. А вставать ему было лень. Черт, ну угораздило же его в тот день давным-давно залететь в каюту джедаев именно в момент их смачного поцелуя… — Riduur, да ты, я смотрю, совсем офигел, — сказал вместо «привет» подошедший Коди. — Решил простудиться тут? — Я бы на твоем месте подальше отошел, их весьма неплохо слышно, — вздохнул Рекс, бросая на него взгляд человека, видавшего виды. — И почему ты всегда соглашаешься, когда тебя о чем-то просят? Надо бы и «нет» уметь сказать. — Генералы… Ну, я думаю, им стоит помогать. Они хорошие люди. Они никогда не относились к нам, как к биомусору, хотя могли бы, и им за это бы ничего не было. Да и нас с тобой они все время прикрывали. — Все с тобой ясно, герой, — фыркнул Коди, набрасывая на его плечи принесенное с собой одеяло. — Двигайся, я с тобой посижу.***
— А почему мы идем именно к Хардкейсу и Тапу? — стесненно спросил Люк. — Мама говорит, что один из них бешеный, а второй — ну, нормальный, но он живет с бешеным, поэтому к нему подходить опасно. — Зато они веселые, — категорично ответила Лея, маленькой ручкой стуча в дверь с прикрепленным к ней неизвестно откуда стыбренным знаком «не лезь, убьет!». — Да не специально я эту скалу взорвал, сказал же! — испуганно отозвался открывший им Хардкейс. — А, это вы… Проходите! — Привет, — улыбнулся Тап, аккуратно заправляя выпавшую из прически прядь за ухо. — Чем обязаны? — Нам сказали родители, что с нами посидит Асока, а Асока сказала, что с нами посидит Омега, а Омега сказала пойти к кому-нибудь из вас, — повторил мальчик свою мантру. — Вы вовремя пришли, — обрадовался длинноволосый клон. — Я как раз обед приготовил. Хардкейс, ну не за столом же! Убери свой дезинтегратор на место! Близнецы удовлетворенно вскочили на что-то, похожее на барную стойку, сколоченную из почти цельного куска дерева, покрытого лаком для ногтей. — А почему у вас своих детей нет? — вдруг спросила Лея, вгрызаясь в пирожок с местным эквивалентом капусты. — Необходимое оборудование отсутствует, — пошутил пиротехник, после чего получил уверенный тычок локтем в пузо. — Э-э-э, я имею в виду, у мальчика и мальчика не может быть ребенка… Лея неуверенно посмотрела на Тапа. Гендерной идентификации он не поддавался, но девочка решила, что Хардкейсу лучше знать. — Наши родители тоже мальчики. Но они нас откуда-то взяли. Усыновили. И удочерили. — Весь лагерь дружно считает, что мне нельзя детей доверять, — обиженно пробубнил здоровяк. — Даже и не знаю, почему… — А это не ты скалу утром взорвал? — спросил Люк. — Э-э-э… — Я вот считаю, что вам не надо их всех слушать, — с серьезным личиком сказала девочка. — Это же ваше желание и ваш выбор! — Спасибо, — растроганно улыбнулся Тап. — Мы обязательно подумаем, что можно сделать.***
Оби-Ван немножко заебался, и я не стану уточнять, в каком именно смысле. Однако выглядел он весьма довольным, прижимаясь к боку Энакина. Энакин рассеянно гладил его по рыжим волосам, в очередной раз задумываясь над тем, чем он заслужил себе такого хорошего человека в качестве мужа. Как же все это странно... Когда он давным давно предлагал Оби-Вану пожениться, отголосок его разума подсказывал, что обычно такие импульсивные решения ни к чему хорошему не приводят. Но за все эти годы он ни разу не пожалел об этом поступке, и более того, даже не мог себе представить какую-то другую жизнь. Оби-Ван был его светом, его лучшей стороной. Если бы не он, Энакин мог бы сорваться, сделать кучу плохих вещей, и — кто знает — мог бы даже ситхом стать, чего уж там. Но он всегда был рядом, поддерживал его, заботился, помогал даже в самой худшей ситуации. Он один мог успокоить его, заставить забыть все пережитые им ужасы и заново поверить не только в себя, но и в то, что в мире есть еще радость, счастье и надежда. Ведь радость, счастье и надежда и правда были. И это был Оби-Ван.