»…Времени ждать больше нет. Война, в которой полягут больше тысячи душ, неизбежна. С этим просто нужно смериться. Если мы продолжим оттягивать момент нападения, тогда войска Модеста зажмут нас, не позволят дать достойный отпор и защитить то, что ещё может существовать…»
Перевернув письмо текстом на обнажённые колени, Юля прикрыла глаза, на тяжёлом выдохе откидывая на спинку сидения. То, чего она так страстно желала избежать, всё-таки наступит. Война наступит и заберёт с собой больше тысячи душ, которые ещё столько не успели сделать, которые ещё могли жить, могли чувствовать, мечтать. Сжимая письмо, блондинка закусывала нижнюю губу, пытаясь сдержать слёзы, что медленно стекали по её пухлым щёчкам. Лишь от одной мысли, что пострадают невинные граждане, что она может потерять хоть кого-то из тех, с кем она сейчас сидит в салоне, что она увидит их искалеченные тела сердце сжимается с невероятной силой, заставляя каждую частичку тела содрогаться от осознаваемого ужаса, от дикого страха, от нежелания продолжать этот военный конфликт. Холодная ладошка опустилась на тёплые руки, заставляя Юлю удивлённо посмотреть на ту, кто решила успокоить её, поддержать в трудную для сознания минуту. Файя, за всё то время, что Юля знает её, никогда не была холодной или чёрствой. Несмотря на слияние крови вампира и русалки, где преобладали гены первой расы, эта девушка всегда была сочувствующей, переживающей за товарищей и их изломанные судьбы. Всю ту неделю, что Юля по собственной воле жила в подземельях резиденции Лест Карра, Файя была единственной, кто навещала её для того, чтобы Морозовой не было грустно или одиноко, чтобы оказать безвозмездную помощь, развеселить. Вишневская была для русской, словно старшая сестра, которая сейчас с нежностью прижимает её хрупкими руками к объёмной груди, даруя внутреннее тепло, которого так не хватает в нынешнее время никому. Опустив подбородок на золотистую макушку, Файя сильнее прижала полукровку к себе, наблюдая за остальными, что были не в наилучшем настрое. Лест, нервно поглаживая раненную шатенку по костлявому плечу, наблюдал из иллюминатора за погодой, что становилась нелётной с каждой минутой. Рара внимательно рассматривала девочку, мирно покоящуюся в закрытом гробу. По прибытии в Англию, по приказу Пятого Основателя, Соулмейц должна связаться с душой незнакомки и попытаться вернуть её обратно в тело. Лакус и Рене заняли места пилотов ещё на земле, поэтому Файя не могла с уверенностью сказать, что они чувствовали в данный момент, однако Ферид, что до сих пор казался ей безумцем, сейчас выглядел иначе: рубиновые глаза продолжительное время смотрели в одну точку, известную только ему одному, а привычная улыбка на белоснежном лице казалась натянутой, не той, которую все привыкли лицезреть. Девушка, что ещё в начале перелёта представилась Севвой, не переставала склоняться над гробом, как она сказала, близкого ей человека, с силой сжимая свои руки в замок каждый раз, когда лицо искривлялось в яростной улыбке, намекающую о плохих воспоминаниях. Для Файи было удивительно, что и Лакримоза, по всей видимости переживает из-за сложившейся ситуации, ведь уже на протяжении нескольких часов она беспрерывной режет своими ногтями костяшки собственных пальцев, из-за чего алая кровь небольшими капельками падала на пол, сливаясь с его темнотой. Нифа начищала свой лук, впервые не обращая внимания на Файю, от чего пепельноволосая слегка усмехнулась, понимая волнение сестрёнки.
Они все — существа, которые, по мнению общества, лишены чувств. Они наделены лишь невероятным садизмом, который не примут даже в аду из-за его неоправданной, безумной жестокости. Но почему же сейчас они все сидят в волнении, хотя не впервые будут воевать? Никто из них не боится смерти, тогда почему…?
Потому что они тоже живы. В недрах их искалеченных душ всё ещё теплится тот самый огонёк, благодаря которому они могут чувствовать, могут переживать, могут бояться.
Единственным, кто не испытывал какие-либо эмоции, был пепельноволосый юноша, который, притаившись в самом тёмном уголочке, наблюдал за окружающими. — Неужели я никого тебе не напоминаю? — спросил, словно опешив, пепельноволосый юноша, встречаясь с рубиновым взглядом Вишневской. — Труп ходячий ты мне напоминаешь, — ответила Файя, не решаясь выпустить Юлю из своих объятий. — Насколько я знаю, Модест однажды уже убил тебя. Смерть была эффектной, повторишь? — Ха-ха, а ты мне нравишься! — воскликнул с яркой улыбкой Макото, облокачиваясь согнутыми локтями о колени, слегка нагибаясь вперёд. — Ты не такая тухлая, как окружающие. Макото Ханамия, будем знакомы! — Файя Вишневская, — представилась пепельноволосая, пожимая протянутую ей руку в знак своеобразной дружбы. — Вопрос остаётся открытым. Как ты умудрился выжить после того, что Модест сотворил с твоим телом? — Всё очень просто! — Макото вновь откинулся на спинку сидения, заводя руки за голову. — Но, не хорошо раскрывать все карты заранее. Сейчас нам главное разобраться с Англией. Наконец, их вертолёт приземлился в нужном аэропорту, где уже находились несколько воздушных транспортов, принадлежащих аристократам разных стран, среди которых присутствовали Тринадцатый Основатель и Семнадцатые Основательницы. Проводив один из отрядов ЯИДа в резиденцию Лест Карра, вампиры быстро откликнулись на зов, не собираясь ослушиваться приказов нынешнего начальства. Шиноа и её ребята мирно согласились подождать, когда у Юлии Морозовой и Третьего Основателя Лест Карра будет свободное время для заключения временного мира. Как и планировалось, Юля, «намотав» слёзы на кулак, первая спустилась с трапа самолёта, открыто радуясь, что вновь смогла соединиться с, уже успевшими стать родными, товарищами. Следом за ней, как и было указано в плане, спустились все присутствующие, кроме Рары и Лест Карра. Под их наблюдением остался открытый хрустальный гроб, над которым, склонившись, сидела Соулмейц, нежно поглаживая ледяную руку девчонки, уснувшей вечным сном. Нифа и Рене встали по разные стороны трапа, наблюдая за картиной, что разворачивалась перед их глазами: Юля переосмысливала план, который создала несколько дней назад. Рара, собравшись с мыслями, обхватила двумя ладошками ладонь незнакомки, пытаясь попасть в жестокое Царство Морфея, в котором никогда не было свободного места для её мечтательной, чуткой души. Тьма, холод и тишина были верными спутниками заблудившейся шатенки, что из раза в раз тянулась к прекрасному мужчине, так уверенно отходившему от неё на шаг всё дальше и дальше с каждым Божьим днём. /Рара открыла карие глаза, сразу же приподнимаясь на дрожащих руках, из-за чего голову начали плавно заполнять усталость и опьяняющий разум дурман, из-за которого тело покрывалось мелкими мурашками. Вновь она здесь. Снова она слышит эту волшебную, словно бы забытую мелодию. Вновь слышит голоса невидимых душ. Могильные склепы окружали её, позволяя сказочному эху распространяться от стены до стены. Девочка встала, замечая перед собой множество умерших, чьи огоньки полыхали ярким голубым сиянием, создавая своеобразные указательные знаки, как бы намекая в какую именно сторону двигаться непрошенной гостье. Выдохнув, Рара направилась вперёд, не решаясь долго оставаться на одном месте./ Тело Рары завалилось с колен на бок, что означало удачное начало подпункта миссии, назначенной Пятым Основателем, который так и не объявился, очевидно, предпочитая отстаивать независимость своих территорий от Модеста. Лест Карр, подперев голову согнутой в локте правой рукой, бросил взгляд в иллюминатор, наблюдая за обеспокоенной Юлей, которую окружали аристократы, что никогда бы не собрались таким составом, если бы не нашли общее звено, коем выступала совсем ещё юная, неопытная для ведения войны полукровка, так смело борющаяся за суверенитет каждой, ещё целой, страны. Выдохнув, аристократ, прикрыв глаза, откинулся на спинку кресла, слегка съезжая вниз. Вся эта обстановка так или иначе угнетала, действуя на нервы с нереальной силой. Даже вампирам в нынешней ситуации требовался небольшой отдых. Не один хороший вариант в голову не лез. План, над которым она столько трудилась, пришёл в негодность, практически, сразу, стоило только Модесту начать атаку первым. Теперь она стоит среди вампиров, что согласились помочь ей, и не может ничего придумать. Чувство стыда захлёстывало её всё больше от волнения того, что она не может ничего предпринять. — Юля, не страшно, если ты ничего не можешь сейчас сделать за счёт своей неопытности в военном деле, — Ферид вывел девушку из состояния самоистязания, прошептал эти слова над её ушком так, чтобы разобрать их смогла только она. — Просто дай нам любые указания, а дальше мы будем действовать по ситуации. — Ферид, Файя, я, Макото, Кроули и Хорн идём на бал, — сказала, наконец, после долгого молчания Юля. — Лакус и Лакримоза будут ценными гостями на празднике, поэтому там вы и останетесь. — Празднике? — не поняла Чесс, скептично приподнимая левую бровь. — А разве бал и праздник не одно и то же мероприятие? — В понимании Модеста «бал» и «праздник» — это совершенно разные мероприятия, которые никак не должны касаться друг друга, — ответила Юля. — Модест уверен, что Лакримоза мертва, поэтому не будет наблюдать за действиями праздника. Зайдёте вместе в здание после того, как пройдут двадцать минут от начала. Чесс, Сева, будете охранять Лест Карра и Рару вместе с Рене и Нифой. — Я тоже хочу веселиться! — Не будем медлить, — сказала Юля, поворачиваясь лицом к Англии, что сливалась своими красками с серой тучей нависшей над страной, словно угрожая. /Кладбище не кончалось. Казалось, будто души специально запутывают девчонку, пытаясь защитить от возвращения ту, которую ещё можно спасти. Наконец, перед карим взором предстал огромный особняк, покрывшийся многолетней паутиной. Чувствуя нарастающую с каждым шагом тревогу, девочка поднималась по длинной лестнице, слушая устрашающие завывания неосязаемого ветра, что мелодичным эхом отбивался о стены могильных склепов забытых душ. Рара прикоснулась к заржавевшей ручке, с силой открывая массивную дверь, из-за которой наружу вылетели несколько летучих мышек. Девичий крик слился с воем ветра, скрывая его где-то в неизвестной дали./
*
Дания. Очередное тело неизвестного воина полегло на поле сражения, которым сейчас выступала Дания — до недавнего времени самая спокойная страна, на которую, казалось, даже Модест не претендовал. К счастью местной армии, полукровка, которую, после недолгого сражения, одолел Пятый Основатель, была последней преградой, мешающей аристократу отправиться на помощь иностранным товарищам. Обернувшись, Ки Лук скривился в отвращении: позади стелилась алая дорожка, украшенная разносортными трупами своих и чужих, мирных и грешных жителей деревень, которые они задели в ожесточённой схватке. Выдохнув, Пятый Основатель направился в сторону вертолёта, экипаж которого уже готовился ко взлёту.*
Англия. Время близилось к середине праздника. Придерживая подол, сделанный из нескольких слоёв белой и чёрной вуали, Лакримоза замерла на середине лестницы, неуверенно осматривая замок, принадлежавший ей до недавнего времени. Лёгкая ткань свободных рукавов и подола развивалась на бушующем ветерке, а бледная кожа покрывалась несвойственными для вампиров мурашками, из-за чего создавалось ощущение нервозности. Пройдя немного вперёд, Лакус, в сопровождении которого была королева, обернулся, невольно замирая. Серо-болотные волосы, заделанные во французский пучок, не обрамляли фарфорового лица, позволяя насадиться видом неуверенного выражения, из-за чего рубиновые глаза ярко блестели, словно непроизвольно наполняясь слезами. Спускаясь взглядом по шее, стражник остановился на острых ключицах, что откровенно выглядывали из-под открытого декольте белого платья, что будто бы покрывалось неизвестной тьмой. Прикрыв глаза и шумно выдохнув, Лакримоза продолжила путь, на первом же шаге встречаясь взглядом с вампиром, с которым они почти никогда не разговаривали. — Манит кровь полукровки? — произнесла своим ласковым полушёпотом королева, решаясь на слабую, едва заметную, но такую тёплую и искреннюю улыбку, которую могла позволить себе только при дорогих людях, ушедших в мир ино несколько столетий назад. Она поравнялась со стражником, не отводя дружелюбного взгляда. — Решили поговорить со мной спустя столько времени? –скептично приподнял левую бровь Лакус, продолжая пробегаться взглядом по миниатюрной фигурке королевы, чьи очертания были хорошо видны из-за тугого корсета. — Я наблюдала за вами, — ответила Тьоззо, всё-таки опуская взгляд в бетонные ступеньки. — Я думала, что невозможно добиться идеальной гармонии между расами, пока не увидела старания Юли, выступающей для вашей небольшой команды той самой общей надеждой, мечтой, скрепляющей ваши дружеские узы с каждым днём всё сильнее. Жалко, что время забирает всё у нас — вампиров. В своё время я отказалась следовать установленным законам, выбрала путь отступника, вечно одинокой души, что будет скитаться по миру в поисках той самой заветной сказки, что родители часто рассказывали вампирам того времени. К сожалению, я была слишком глупой, чтобы понять насколько обманчив наш мир и насколько жестоки те, кто его населяют. Полукровка полюбившая вампира и вампир, что привязался к полукровке. Красивая история, не правда ли? — Рано или поздно время разлучит тех, кто не имеет вечной жизни, — сказал Лакус, явно не собираясь отвечать на заданный вопрос. — Вампиры отбрасывают все чувства и эмоции не потому, что они этого хотят. Какой смысл любить тех, чей век не долог? Зачем защищать тех, кто потом предаст? Стремление жить, чувствовать каждую минуту — спутники ненадёжности, непостоянства. — Ты заблуждаешься, — ответила Лакримоза, продолжая путь на верх. — Вам тоже больно, вы тоже чувствуете любовь, ненависть, страх, тоску. Мы не отбрасываем эмоции, просто, наш темп жизни позволяет иногда позабыть обо всех проблемах. Эмоции, желание жить, узнать что-то новое — спутники, в первую очередь, течения жизни в твоём теле, а не ненадёжности и непостоянства. Массивные двери, за которым уже царило громкое веселье, отворились, позволяя гостям присоединиться к роскошному пиршеству. В следующую Лакримоза замерла, в ужасе распахивая рубиновые глаза, когда Лакус резко обнажил острое лезвие меча. Смех, радость, музыка, непонятные разговоры — всё это было лишь записью, звучащей из колонок на высоких стенах яркого помещения, окрашенного алым, тёмно-бардовым и золотистым оттенками. Кровь смешивалась с кровью, одно тело лежало на втором, эхо старинного вальса звучало где-то вдалеке, не позволяя разуму трезво оценивать сложившуюся ситуацию. Лакримоза, прожившая на этом свете несколько столетий, пребывала в ужасе от жестокости Модеста, что додумался разнообразить однотонную войну четырёх сторон трупами невинных людей и полукровок, разбивая мечты и желания каждой души. Тьоззо хотела сделать шаг вперёд, до сих пор не веря свои глазам, однако руки Лакуса, вовремя подхватившие её, не позволили королеве упасть в яму, что резко образовалась на месте, где она была до недавнего времени. — Не двигайтесь! Только сейчас Лакримоза увидела, что в разных концах зала стоят её временные товарищи, а в самом центре, сидя на её троне, возвышается Модест, оглядывающий всех гордым, самодовольным взглядом. Рядом с полукровкой в воздухе парил красивый брюнет, от ауры которого бросало в дрожь. Макото Миура — демон, что избавился от Лакримозы, словно от надоедливой мухи. Своевольная птичка Модеста, опекающая его по непонятной никому причине. В руках Миуры была безграничная власть, необъятная сила, невероятная физическая мощь, которая позволяла ему контролировать что ему угодно, не принося в жертву абсолютно ничего. Ловушки, которыми был полон замок — его рук дело. Демон вытянул руки вперёд, щёлкая пальцами обеих рук под ритм старинного вальса. Ловушки стали срабатывать одна за другой, не давая отступникам возможности обдумать дальнейшие действия как следует. Оттолкнувшись от пола, что в следующее мгновенье провалился в, казалось, бездонную яму, в которой находились лабиринты подземных ходов, Файя без промедлений раскрыла зонтик, позволяя бушующей в груди вьюге вырваться наружу, замораживая некоторые участки замка, не попавшие под влияние заклинаний Миуры. Создав несколько заснеженных навесов, Файя приземлилась, кувырком оказываясь под одним из них. — Всё равно двигаться пришлось, — выдохнул Кроули, подхватывая Юлю на руки, вместе с ней отпрыгивая на нетронутый бельэтаж. В следующую секунду Миура вытянул одну из рук в их сторону, указывая на Основателя и младшую сестру указательным и средним пальцами, которые тут же устремились вниз, невидимой силой разрушая второй этаж. Послышался девичий визг, но несмотря на это Миура перевёл уставший взгляд на следующую свою цель, которой оказались Лакримоза и Лакус. Забрав у одного из мёртвых гостей меч с толстым лезвием, королева приблизилась к трону Модеста Риччи, замахиваясь. Лакус в это время прикрывал тыл Лакримозы, из-за чего и попал под прямую атаку Макото-старшего.*
/Казалось, Рара бесконечно долго бродит по огромному особняку, пытаясь найти потерянную душу. Открыв одну из комнат, за которой она услышала тихий, едва уловимый плач, девочка замерла, замечая перед собой сгорбившийся силуэт, фигура которого была похожа на искомую. Услышав прибытие неизвестного, пепельноволосая прекратила бесконечные слёзы, поворачивая голову в сторону. Рара сделала невольный шаг назад, ощущая тяжесть в области сердца, прикладывая ладошку к груди, сжимая лёгкую ткань голубого свитера, в который переоделась ещё в вертолёте, во время небольшого отдыха в Италии. — Человек? — скромный голос дрожал, словно она тоже боялась той неизвестности, которая ожидала её при разговоре с нежданной гостьей. — Ты одна из них?! Ты пришла забрать меня?! З…Зачем я вам?! Пепельноволосая вскочила, оборачиваясь, позволяя увидеть себя в слабом освещении луны, вечно сопровождающей мрачный мир расхвалённого Морфея. Нежно-жёлтые неоны живых глаз светились искренним, диким страхом, словно когда-то с ней произошло что-то по-настоящему зверское, ужасное. Из-за того, что пепельноволосая не придерживала тёмно-зелёную вуаль подола, она запнулась об ткань, неуклюже падая, тем самым прячась за высокой кроватью, на которой лежал приличный слой пыли. Стараясь не замечать нарастающую боль в груди, Рара подбежала к девчонке, не решаясь опуститься рядом с ней, чтобы успокоить. Дышать становилось труднее, зрение плыло, позволяя ужасной боли медленно захватывать несформированный разум. Но даже в таком состоянии Рара заметила платье, которое не было детским: открытое декольте светло-зелёного корсета, что плавно переход в пышную тёмно-зелёную вуаль, держался на хрупком теле лишь за счёт свободного левого рукава и ленточки, что обвивала правое плечо. Острые ключицы, как и плечи были обнажены, позволяя заметить алмазный камень в виде сердца между областью середины ключиц и выемки груди. От алмаза, с небольшим промежутком, отходили два крыла, напоминающих ангельские.— Серафимы… Изгнать… Уничтожить… Покарать…
— НЕТ!!! Рара скривилась от ужасающей боли, покорно падая на колени, успевая защититься вытянутыми руками от неприятной встречи лица и грязного пола./ — Рара! — Лест упал рядом с девчонкой на одно колено, приподнимая лёгкое тело, что тряслось, словно в конвульсиях. Струйка крови потекла по девичьему подбородку, а пальцы лишь сильнее сжали ладошку спящей многолетним сном. Нежно смахнув алое украшение с бледного лица, аристократ приложил свой лоб ко лбу жалкого человечишки, грустно усмехаясь. В груди щемило с невероятной силой, сердце начинало биться от волнения и тревог. Атмосферу вокруг накаляла зловещая аура невероятной мощи, что исходила от замка, в котором нашёл своё временное укрытие Модест.*
Бой подходил к кульминации. Метель создавала своеобразный смерч, кружась по зданию, словно в голом поле где-то далеко на Севере. Холод, что она дарила, заставлял растения Юли увядать после каждой бесполезной атаки в сторону спокойного, словно мертвеца, Миуры, который, казалось, знал исход этой битвы. Тринадцатый Основатель и Седьмой Основатель, после неудачных попыток ударить в соло, стали бить одновременно, всё равно даже не приближаясь к цели, из-за чего нервы Ферида уже начинали давать слабину. Хорн и Лакус защищали королеву Англии, создавая своеобразный круг из атак кнута и лезвия. Из-за того, что ловушки продолжали срабатывать, оставаться долго на одном месте было нереальной задачей, а их перемещения скрывала только бушующая метель. — Сын мой, мне становится холодно, — произнёс, зевая, Модест. — Потерпишь, — сухо отозвался Миура, даже не смотря на самоназванного отца. — Правильно, Модест, потерпишь, — прошептала с безумной улыбкой Файя, что за мгновенье оказалась позади Риччи, удивляя всех, даже безэмоционального Макото. Вишневская без промедлений рассекла тонким клинком воздух, отрубая Модесту левую руку, из-за чего Миуре пришлось переключиться с магии на физическую атаку. Только свист воздуха, а дальше жгучая боль в области груди. Файя сплюнула кровью с губ, начиная терять равновесие. Макото приблизился к ней, собираясь схватить за рукоять катаны, однако за мгновение до того, как пальцы сжались на рукояти, полукровку, схватив за талию, забрали, отпрыгивая с ней на безопасное расстояние. — Твой противник я, брат, — сказал Ханамия, заставляя старшего Макото посмотреть на него с прискорбием. — Любишь сюрпризы? Сюрприз. — Нихера себе сюрприз, — отозвался Миура, бросая взгляд на Ферида, в чьих руках лежала Файя, тяжело вздыхая и выдыхая. — Не мучайте бедняжку. Вытащите из её груди клинок. — Отступайте! — крикнула Лакримоза. — Мы его не победим. Встретившись с решительным взглядом младшего брата, Миура, лениво улыбнувшись, щёлкнул пальцами правой руки, сразу же хлопая в ладоши. Здание начало разрешаться, обваливаясь с крыши. Вампиры и полукровки, не ожидая столь безумной подставы, кинулись в рассыпную, оставляя Модеста и Миуру, что скрылись за стенами тёмного шарообразного щита.*
/Тяжёлые шаги становились всё ближе. Собравшись с силами, Рара поднялась на ноги, обнимая плачущую незнакомку, что открыто удивилась действиям человека. — Не знаю, кха, кто искал тебя… — проскрипела сквозь боль Рара, отхаркивая сгусток крови в сторону, — …и по какой причине. Я… Хочу вернуть тебя, кха-кха, домой. Рара… Рара Соулмейц. Не дожидаясь какой-либо реакции, Соулмейц, закрывая ладошкой окровавленный рот, схватила пепельноволосую незнакомку за запястье, слабо утягивая за собой прочь из комнаты./ В следующий миг девочка в гробу открыла глаза.*
Здание обрушилось, поднимая в воздух залежавшиеся слои пыли. Модест и Миура медленно опустились вниз, не дотрагиваясь ногами расколотой земли. Один из кусков замка отлетел в сторону, открывая первых выживших — Ферида и Файю, что медленно начинала терять сознание. Откуда-то из кустов вышел Лакус, придерживая раненную в области правых рёбер Лакримозу. Кроули Юсфорд стоял на полуразрушенной колоне, осматриваясь по сторонам в поисках Юли. Хорн, что облокачивалась спиной о холодные и острые камни, повернула голову в сторону, поднимая взгляд по водопаду крови, чьи капли бесстыдно падали на её плечо. Её глаза в шоке распахнулись, когда она увидела окровавленную руку Юли. С усилием поднявшись, вампирша неуверенно дотронулась до плеча, казалось, мёртвой девушки, начиная её слегка тормошить. Ужас и страх медленно заполняли рубиновые глаза, а нежелание верить в происходящее отдавались непривычной болью в быстро бьющемся сердце. Хорн привязалась к жизнерадостной полукровке, поэтому никак не могла поверить в столь жестокую потерю. Кроули подошёл к ней, освобождая хрупкое тело из-под тяжёлых завалин. Конечно, разум вампира понимал, что Юля, скорее всего, жива, просто картина действительно была ужасной: руки разодраны так, будто их специально резали ножом, лицо разбито, одежда разорвана, обнажая глубокие раны. — Ха-ха! Я победил! — начал смеяться Модест, наслаждаясь выражениями ненависти на бледных лицах. — Вы раздавлены, унижены, изранены, но живы! И всё благодаря моему великодушию! Так признайте меня вашим королём! -Заманчивое предложение. За тихим шёпотом последовал сильный ветер, привлёкший внимание всех присутствующих. Тёмный шарообразный щит рухнул, а Модест пропал из вида, но даже это не изменило спокойного лица Миуры. — Не сильно ты щит удерживал, — все перевели взгляды с дыма вновь поднятой пыли на бывший вход в замок, замечая улыбающегося Пятого Основателя. — Или просто ваш Основатель перестал сдерживать свой гнев, когда увидел состояние Юли, — ответил холодно Миура, всё-таки опускаясь на расколотую землю. — Не переживай, я убью тебя быстро. На это заявление Лук лишь улыбнулся, за незаметное мгновенье оказываясь в опасной близости, на что Миура открыто удивился.*
Модест, не собираясь терпеть такого отношения к себе, сразу же ринулся на спокойного снаружи Основателя, начиная без раздумий махать клинком. Вальдо без усилий уворачивался от однотипных атак, в конечном итоге оказываясь за спиной у врага, заставая того врасплох. Лезвие вонзилось в грудь Риччи, из-за чего тот сплюнул кровью, начиная падать вперёд. — Прекрасное выражение лица, — спокойно произнёс Вальдо, что уже был перед ним. Сначала был удар с локтя в солнечное сплетение, затем с низкого кругового выпада Джиллес заставил Модеста потерять землю из-под ног, после чего последовал удар с полуразворота стопой по подбородку, из-за чего Риччи полетел вверх. Следом Вальдо прыгнул на грудь Модеста, с силой отталкивая того вниз, из-за чего голая земля вновь раскололась. — На колени, король, — проговорил Вальдо, угрожающе возвышаясь над полуживым полукровкой, что отхаркивался кровью. Алые глаза сияли дьявольскими огоньками ненависти.*
— Даже не устал, — произнёс Миура, которого прибили мечом к обломкам замка. — Интересный ты вампир. Эх… Надоедливая муха зовёт. Бывай, не умирай до нашей следующей встречи. Силуэт Макото-старшего дымом рассеялся, заставляя Пятого Основателя вытащить остриё меча из обломков, бросая взгляд на измотавшихся товарищей. — Англия теперь наша, — сказал весело Ки Лук. — Благодаря вашим стараниям. — Ты пришёл и его с двух ударов! — возмутился Макото-младший, делая несколько недовольных шагов к товарищу. — Мне даже минуты не дали! — Ну-ну, будет тебе, — отмахнулся Ки Лук, направляясь к потускневшей Хорн, на чьих руках слабо дышала полукровка. — Думаю, пока лучше будет в Германии.