Чернее ночи

Я любил порядок. Мне нравилось, когда у каждой вещи было своё место, когда вокруг царили чистота и симметрия. Мне всегда казалось, что порядок должен быть везде: и в жилище человека, и в его голове. Сфера чувств, которая большей частью была для меня закрыта, особой упорядоченностью не отличалась, однако с помощью книги Гилберта Арчера удавалось вывести закономерности и здесь. Таким образом, проводилась сортировка эмоций, каждая из них соотносилась с определённым набором мимики, жестов, слов, и всё это заносилось в картотеку мозга. Этот процесс я называл внутренней уборкой, однако существовала и ещё и, если можно так выразиться, «внешняя». Наводить порядок в квартире я любил ещё с детства: мама довольно рано стала поручать мне различные мелкие дела, потому что сама она не особо жаловала подобный труд. После ужина и мытья посуды я решил заняться этим полезным делом: в процессе уборки легче думалось. А думать мне нужно было как можно интенсивнее: проблема Осана и его возможного признания разрасталась с каждым днём. Сбрызнуть все горизонтальные поверхности чистящим средством из бутылки с пульверизатором, тщательно протереть всё тряпкой из микрофибры, вымыть раковину, разобрать область под раковиной, вымыть полы, разобрать кладовую… Механически совершая привычные действия, я размышлял. Одно было совершенно ясно: мне не хватало информации. Я практически не знал ничего об Осана, а о том, чтобы расспросить его самого или попытаться узнать его поближе, и речи идти не могло, так как он относился ко мне довольно негативно и вряд ли стал бы со мной откровенничать. Значит, нужно попросить о помощи Инфо-чан: она уже зарекомендовала себя как весьма полезная союзница. Без этого я даже не представлял себе, как мне подступиться к Осана. Разумеется, о предыдущей тактике можно забыть: Таэко с лёгкостью простила своего друга детства за ту оплошность. Кроме того, он сам нашёл способ всё исправить, так что конфликт насчёт коллажа Кодомо остался глубоко в прошлом. Значит, теперь мне нужно было убрать Осана с дороги навсегда — так, чтобы он больше никогда не мог и подумать о том, чтобы признаться в любви моей Таэко. Закончив уборку, я обработал отпаривателем свою форму. Заказ на новую, которую мама разместила на сайте пошива универсальной одежды, был уже обработан, и вскоре мне нужно было сходить за ним. Нужно как-нибудь включить это в свой график, а также подумать о подработке в параллель с уроками: мне нужен был опыт общения с коллективом, а также карманные деньги. Пусть мать и отец всегда давали мне столько, сколько я ни просил, всё равно пора включаться во взрослую жизнь: в старшей школе подрабатывали многие. Но сначала необходимо приступить к решению проблемы Осана Накама.

***

Четверг ознаменовался тем, что с утра дождь не шёл. Диктор на радио объявил, что с этого дня Овен будет в зените, и это сулило представителям данного знака особую удачу. Я не верил в гороскопы, но как раз принадлежал к знаку Овна и решил счесть это за хороший признак. Ясная погода дополнялась тем, что не было ветра, и я, направляясь к школе, вспомнил об одной познавательной телепередаче, которую видел на днях: она была посвящена столице Новой Зеландии — городу Веллингтон. И этот город славился на всю планету своими ветрами: там даже самолёты не могли сесть с первого раза. Как хорошо, что у нас, в Шисута и Бураза, погода стояла спокойная. Я решил, что с утра Таэко в честь хорошей погоды сочтёт за благо посидеть на улице до начала уроков, поэтому направился во внутренний дворик. Он большей частью был вымощен плиткой, поэтому там обычно проводили время в сменной обуви. Зимой это было бы весьма некомфортно, но в то время года двориком почти никто и не пользовался: что делать на улице в холод? Я присел на бортик фонтана и вытащил из сумки смартфон, чтобы написать родителям. Судя по всему, их романтический тур по штатам грозил затянуться; что ж, лично я не возражал: обстановка в семье должна царить благоприятной, и если мама сочла нужным, что для сохранения счастья ей необходимо поехать на другой конец мира, то так тому и быть. Даку пришёл чуть позже меня и тоже проследовал во внутренний дворик. Он присел рядом и тут же начал рассказывать мне о книге, которую почитал. Якобы за деревней Итоки находился храм, в котором можно напрямую общаться с душами умерших. — Роман вышел совсем недавно, — Ацу в радостном возбуждении схватил меня за рукав куртки. — Его написал наш земляк, основываясь на собственном опыте. Поверь, Аято: увлекательнее книги я не читал. Я задал вопрос, уточняя, где находился храм, а про себя подумал, что этому земляку нужна помощь психиатра. А уж издавать подобное убожество следовало и вовсе запретить законом. Ацу всё болтал, а я активно делал вид, что безумно увлечен его пересказом этого мусорного романа, как вдруг нас отвлекла яркая вспышка. Я заморгал и инстинктивно повернул голову в сторону источника. Фред Джонс стоял неподалёку и широко улыбался, подняв свою всегдашнюю камеру. — Прекрасная картина — вы двое, — вымолвил он, подмигнув. — Особенно ты, Аято. Тебе никто не говорил, что ты красавчик? Я опустил голову, вовремя вспомнив, как следовало реагировать на комплименты по правилам хорошего тона. — Что вы, Джонс-семпай, — пролепетал я. — Просто ваша камера льстит… — Вовсе нет, — Фред внезапно подошёл к нам почти вплотную и присел на корточки, положив руку мне на колено. — Я серьёзно. Я удивлённо поднял брови. Надо же, как-то вылетело из головы, что у этого человека совершенно другой менталитет, и для него нормально то, что для нас, японцев, неприемлемо. К примеру, прикасаться к другим людям не следовало, пусть даже вы и близки. А мы с ним близки не были. Более того, я не стал бы называть его даже приятелем, а о дружбе и речи не шло. — Вы смущаете меня, семпай, — не найдя ничего лучше, я выдал типовую реплику для подобных ситуаций. — Не думал, что тебя так легко смутить, — он шлёпнул меня по колену и резко встал. — До встречи. Он развернулся и быстро пошёл к двери, отмахивая метр за метром своими длинными ногами. На нём была надета синяя куртка с капюшоном, а на руке я заметил старенькие часы на синем ремешке. Видимо, это был его любимый цвет. — Этот Джонс так пугает, — Даку, сидя рядом со мной, поёжился. — С чего это он? — Может, ему просто понадобилось фото для оформления школьного сайта, — я пожал плечами, покосившись в сторону входа во дворик. — Они ведь постоянно обновляют галерею, знаешь ли. Весна идёт полным ходом, деревья снова зелёные, и это неплохой фон для любого изображения. Ацу вздохнул и поправил очки на носу. Его шея была плотно замотала шарфом из чёрной шерсти, явно не новым. Линзы его очков с моей перспективы сильно искажали картину мира, а на лице застыло выражение растерянности. Я улыбнулся. Почему-то философы во все времена считали человека самым сложным существом на свете. Все эти вековые бредни о душе, о загадочности, об эмоциях… Всё это ничего не стоило. Любое человеческое существо можно было, фигурально выражаясь, разложить по полочкам почти с хирургической точностью. Нужно просто проявить наблюдательность, вот и всё. А что касается этих чувств и эмоций, которым писатели, художники и композиторы во все времена уделяли слишком много времени, то они сводились исключительно к физиологическим реакциям, которые, в свою очередь, находили отражение в мимике и жестах. А в последнем я разбирался прекрасно: спасибо дедушке Джонса, достопочтенному Гилберту Арчеру! Каждый превыше всего ценит внимание к собственной персоне, и если понять эту простую истину, то можно наладить прекрасные отношения с любым человеком, даже самым сложным. Исключения были, к примеру, та же Мегами, которая из-за собственного упрямства держалась за то давнее предубеждение против меня, а также её ближайшие соратники. И в этот круг входил Фред Джонс. И пусть американец сегодня с утра был сладким, как патока, это не обмануло меня: он по-прежнему совершенно не доверял мне. Но пока это меня не беспокоило. Я снова начал нашу с Даку предыдущую тему, спросив, описывался ли в прочитанном им романе внешний вид храма. Пока Ацу с радостью снова оседлал любимого конька и разливался, как соловей, во внутренний дворик наконец-то вошла Таэко. С ней рядом гордо вышагивал Осана, но это не расстроило меня: лицо любимой, вокруг которого будто бы сиял ореол, немедленно подняло волну восторга в моей душе. Они сели недалеко и начали довольно мило беседовать друг с другом. Осана даже почти не грубил вопреки обыкновению; он довольно спокойно рассказывал Таэко о новом компьютерном кафе, открывшемся в Шисута недалеко от вокзала. Становилось понятно, к чему всё идёт: он намеревался пригласить её туда. И пусть компьютерные кафе не являлись самыми романтичными местами на свете, всё же совместное пребывание там помогало сблизиться. Я знал об этом на собственном опыте, так как ходил с друзьями именно туда, и это помогало установить прекрасные отношения. Я до сих пор поддерживал связь с теми людьми, потому что это хорошо для репутации. Осана Накама начал говорить о многопользовательской игре, в которую было бы неплохо поиграть им вдвоём, и я напрягся. Судя по всему, Таэко играми не увлекалась, но всё могло измениться. Например, под влиянием друга, с которым она была знакома чуть ли не с пелёнок. Пожалуй, пора действовать, не откладывая ничего на потом, иначе впоследствии я буду горько жалеть об упущенном времени. — Может, пойдём в помещение? — я улыбнулся Ацу. — Видимо, я переоценил себя: пока на улице ещё прохладно. Даку кивнул, и мы синхронно встали с бортика фонтана. Мимо нас быстро пробежал Асу Кен — президент школьного спортивного клуба. Несмотря на то, что этот энергичный юноша только поступил в Академи, он уже успел возглавить свой кружок. Частично это было благодаря его многочисленным спортивным наградам, частично — тому, что он приходился племянником учительнице физкультуры Киоши Тайсо. Асу махнул нам рукой, широко улыбнулся и продолжил бежать. Путь его наверняка лежал к завучу или в школьный совет, потому что обычно с утра он сразу же направлялся в спортивный комплекс, не заходя в здание школы. Эта информация, в числе прочих, хранилась на бесчисленных полочках моей памяти, потому что вполне могла пригодиться в будущем. Ибо моя бабушка оказалась абсолютно права: самое главное — это общение с людьми. А последние, в свою очередь, любят, когда окружающие запоминают о них какие-либо мелочи. Мы прошли в нашу аудиторию, и я извинился, отговорившись тем, что мне нужно в научный клуб. Того, что Даку увяжется за мной, я не опасался: ему самому нужно было посетить свой родной кружок. Я направился по лестнице вверх, по пути не забывая вежливо здороваться со всеми, кто попадался на моём пути, ибо репутация — это то, что выстраивается из мелочей, которые, на первый взгляд, несущественны. Я пока ещё являлся первоклассником, поэтому сейчас проходил самый важный период становления моего реноме. И мне не улыбалось упустить ни одной возможности прибавить себе очков в глазах окружающих. Подойдя к двери в научный клуб, я приостановился и осторожно положил ладонь на ручку двери: последняя была оснащена уникальным дактилосканом — считывателем отпечатков пальцев. Это устройство не запирало саму дверь, так как по школьным правилам это было запрещено, но записывало данные каждого, кто входил в это помещение, отсылая эту информацию напрямую Куше. На данный момент устройство могло распознавать отпечатки самого Кага, а также мои: он на моих глазах внёс данные в базу. Потому я мог входить в помещение клуба когда угодно и не бояться, что это факт будет зафиксирован. Повесив куртку в шкаф для верхней одежды, я подошёл к окну. Леонардо 4.0 деловито сновал по полу, изредка выбрасывая в атмосферу комнаты небольшие клубы ароматного пара. За окном царило мартовское утро, и солнце вяло светило, выглядывая из-за тяжёлых облаков. К счастью, дождя не было ни в реальности, ни в синоптическом прогнозе. Что ж, пора обратиться к моей помощнице. Я не особо доверял Инфо-чан, потому что не знал и не понимал её мотивации, но собирался воспользоваться её помощью, ведь иных вариантов у меня не имелось. Мне нужно было отвадить Осана от Таэко как можно быстрее, а для этого необходимы сведения, раздобыть которые самостоятельно я вряд ли смог бы. И я написал краткое сообщение на номер, который сохранил в своём телефоне под именем «Книжный магазин №2»: «Мне нужны сведения об Осана Накама, в частности, о его семье». «Похвальное рвение, Аято-кун! Люблю людей, которые переходят прямо к делу. Микрофоны ждут тебя в классе домоводства под стиральной машиной; там же список мест, где их нужно заменить. Думаю, ты уже запомнил все эти помещения, но на всякий случай я решила перестраховаться. Как только справишься с этим, сразу же перешлю все материалы, что у меня есть. И поверь мне, Аято-кун: разочарован ты не будешь». Я хмыкнул и, спрятав смартфон в карман, подхватил сумку: класс домоводства находился на первом этаже, так что я мог сделать вид, что направляюсь в свой класс. К счастью, мне удалось справиться очень быстро, правда, когда я зашёл в свою аудиторию, чтобы оставить там сумку, меня задержал Дубиду Суккуби: мой одноклассник с длинной чёлкой, скрывающей глаза. У него был довольно важный вопрос ко мне как к старосте класса, и он мог бы и решить его побыстрее, если бы не его манера постоянно глупо хихикать и всё время отвлекаться от основной темы разговора, которая в итоге растянула эту встречу почти на двадцать минут. Когда мне с трудом удалось от него отделаться, до начала первого урока оставалось не так много времени, поэтому я едва успел разместить последний микрофон, а вот проверку послания от Инфо-чан, которое мне тут же пришло, судя по вибрации смартфона, я решил отложить. Следующие два урока воплотились для меня в довольно плотную работу, так что вернуться к документам, которые переслала мне Инфо-чан, удалось только к третьей перемене. К счастью, Ацу ушёл в свой клуб: там Руто Орочи и его сподвижники готовили какое-то серьёзное мероприятие вроде вызова духа или изучения заклинаний. В любом случае, я остался за своей партой и смог изучить то, что прислала мне Инфо-чан. Осана Накама проживал в частном доме в самом лучшем квартале городка Бураза. Его отец, Осана Сабуро, занимал должность главного редактора издания «Шисута но ничи» — газеты, которая раньше была бумажной, а потом перешла в онлайн-формат. Осана-старший активно взаимодействовал с социальными сетями и даже публиковал интервью в видео-формате, чем весьма угождал молодой аудитории. В то же время «Шисута но ничи» продолжала выпускаться и в бумажном виде, обеспечивая консервативной части нашего городка столь необходимое им чувство стабильности. Осана проработал в этой газете почти всю свою профессиональную жизнь, за исключением небольшой детали: в восемьдесят девятом он увольнялся, правда, ненадолго. Предусмотрительная Инфо-чан приложила материалы с того времени: отсканированные газеты, фотографии, даже копии судебных протоколов. Как именно она их раздобыла — я не знал. Да и не имел желания выяснять: мне был куда важен результат, а не процесс её деятельности. Я изучил всё крайне внимательно, и по ходу чтения моё недоумение всё росло и росло. Итак, к июню восемьдесят девятого года в газете «Шисута но ничи» образовалось некое ядро из самых лучших журналистов. Их было трое: Осана Сабуро, Курамото Дзюннья, Сато Кензабуро. Эти редакторы считались настоящей профессиональной элитой и превозносились как коллегами, так и простыми жителями наших городков. Их настолько уважали, что в Академи решили организовать нечто вроде временного факультатива по журналистской работе. Вести этот факультатив взялся один из троицы — Сато Кензабуро. Спустя некоторое время в Академи произошло зверское убийство школьницы по имени Такада Ёрико. Официальное расследование ни к чему не привело, но вот любительское, которое затеял тот самый Сато, каким-то образом вывело его на мою мать. Сато вместе со своими друзьями Курамото и Осана начали строчить одну статью за другой, якобы изобличая Айши Рёбу как жестокую убийцу. В те времена пресса обладала огромной властью, и трое журналистов, которые, к тому же, были довольно популярными, с лёгкостью повлияли на мнение общественности. Давление на полицию росло с каждым днём, и в итоге маму арестовали. Правда, она провела в заточении совсем немного времени, так как в суде с лёгкостью доказала свою невиновность. Она смогла устроить всё так, что мнение всех сменилось на диаметрально противоположное. Теперь Айши Рёба стала невинно пострадавшей мученицей, героиней, которая с негодованием отвергла притязания мерзкого Сато. Трое журналистов оказались в опале; их отправили в бессрочный отпуск. С мамы сняли все обвинения, ей принесли извинения, и история должна была закончиться здесь, но Сато всё никак не мог угомониться. Он продолжал печататься, правда, теперь уже в мелких изданиях, где не гнушались брать от него статьи. Когда, наконец, не осталось ни одной газеты, даже самой завалящей, которая хотела бы иметь с ним дело, он начал серию публичных выступлений. Его верные соратники, Осана и Курамото, сначала поддерживали его, а потом осознали, что игра свеч не стоит, и мигом отвернулись от него. Осана вернулся в «Шисута но ничи» и начал нападать на друга, которого ещё совсем недавно готов был защищать любой ценой. В итоге Сато куда-то пропал, но Осана продолжал писать о нём, изобличая своего бывшего коллегу как чуть ли не самого Сатану. Третий из их славной компании, Курамото, ушёл в политику. «Шисута но ничи» процветала, долгое время оставаясь самым главным информационным источником в наших городках. Осана быстро продвигался по карьерной лестнице и в итоге занял кресло главного редактора издания. Когда Курамото Дзюннья предпринял попытку пробиться в местное правительство, Осана поддержал его всеми силами. Став первым помощником мэра городов Бураза и Шисута, Курамото первым делом назначил дотацию «Шисута но ничи», пафосно назвав эту газету «рупором правды». Иными словами, это была та самая ситуация, про которую говорили «рука руку моет». Осана и Курамото сначала поддерживали этого идиота Сато, который не знал, когда ему лучше остановиться, а потом поняли, что так они могут пропасть, как и он. Они вовремя одумались и поспешили вернуться в общество и примкнуть к большинству, а потом упрочили позиции, каждый в своей сфере, затем помогли друг другу. Вообще это попахивало коррупцией. Я мог написать что-то вроде изобличающей статьи и обратить внимание на то, что Курамото и Осана льют воду на мельницы друг друга, что шло вразрез с принципами справедливости и равенства. Репутация в нашем обществе значит очень многое, и потеряв её, каждый человек счёл бы за лучшее либо уйти в тень, уехав подальше, либо даже покончить со всем одним махом. Ещё лет пятьдесят назад человек, которого коснулся бы такой позор, выбрал бы второй вариант, сейчас же, когда запад влиял на нас куда больше, чем мы хотели бы признавать, первый вариант оставался практически единственной опцией. То есть, если мне повезёт, опозоренный Осана немедленно уедет отсюда с семьёй куда подольше, и больше я не увижу его нелепого сына. Что ж, попробовать стоило. Я посмотрел на наручные часы. От огромного запаса времени, который у меня был, остались жалкие десять минут, но всё же и их можно было использовать рационально. План у меня уже был готов: написать любительскую статью, в которой указать на взаимопомощь Осана и Курамото, а затем отослать её в одно из независимых, но влиятельных изданий, которое работает онлайн. Я не знал ни одного подходящего, но решил, что с поиском проблем не должно возникнуть: онлайн-газеты должны были выживать за счёт рекламы. А где предпочитают публиковать рекламные объявления? Разумеется, там, где есть аудитория. А что привлекает последних? Конечно же, сенсации. Само написание статьи я отложил на время после уроков: требовалось много времени, чтобы уточнить информацию, подготовить тщательный анализ и разослать в независимые онлайн-издания. Эта идея воодушевила меня, и я взялся за учёбу с удвоенной энергией, умудрившись на уроке алгебры решить задачу, с которой никто из класса не оказался в силах справиться. Я получил похвалу от учительницы и завистливый взгляд от Осана Накама — моего самого злейшего врага. После занятий я отправился в библиотеку вместе с Ацу: мы оба намеревались сделать уроки, а потом пойти домой вместе, пусть нам было не совсем по дороге. У Даку сегодня, как ни странно, не имелось никаких планов с клубом мистики, так что он прилип ко мне, и мне не оставалось ничего, кроме того, чтобы пригласить его с собой. Мы устроились в самом дальнем конце библиотеки, причём Нишино-сенсей приветствовал меня как старого друга и посоветовал мандариновую газировку из автомата, аргументировав это тем, что она не такая приторная, как виноградная. Мы с Ацу последовали его рекомендации, и Даку напиток понравился. Я же даже не ощутил вкуса: мне хотелось как можно скорее приступить к своему проекту. Наконец Ацу решил приступить к домашнему заданию. Он склонился над своей тетрадью, и перегородка скрыла его полностью. Отлично: эта шанс для меня. Достав тетрадь и учебник для отвода глаз, я склонился над смартфоном и начал быстро печатать, периодически делая заметки в блокноте. Я проделал неплохую работу, причём в рекордный срок: готовая статья мне самому нравилась, так как она была оптимальной длины и содержания, а также, что немаловажно, в ней заключалась только правда. Разослав статью в несколько независимых изданий, я вздохнул с облегчением и снова принялся за уроки. Закончить я каким-то образом смог одновременно с Ацу, хотя он начал намного раньше. Мы собрали вещи, церемонно попрощались с Нишино, который улыбнулся нам вслед, зашли в классную комнату, чтобы положить учебники на свои полки, а затем отправились домой. По пути нам было лишь до первого перекрёстка, и мы долго прощались: Ацу явно не хотел меня отпускать. Я же решил подыграть ему: почему бы и нет? Если он будет моим лучшим другом, нужно сделать так, чтобы наши узы стали как можно более крепкими. Я направлялся домой с лёгким сердцем: мне наконец-то почти удалось устранить Осана со своего пути! Теперь оставалось лишь подождать, пока эти статьи не возымеют эффект, а потом наслаждаться позором Осана-старшего и последующим переездом их семьи. По пути я заглянул в универмаг и теперь, направляясь к дому, предвкушал ужин, приятный тёплый душ и разговор с родителями. Вечер выдался чудесный, довольно тёплый и совершенно не промозглый, так что я не торопился домой, наслаждаясь погожим мартовским вечером. У подъезда нашего дома стоял какой-то тип в ярко-красной куртке с капюшоном. Он не входил в число моих знакомых, поэтому я собирался просто пройти мимо, но мне это не удалось: он с поразительной скоростью метнулся вперёд и схватил меня за ворот. Я инстинктивно попытался вырваться, но он держал меня железной хваткой. Без всякого труда он повернулся и, не выпуская ворота, толкнул меня назад так, что я спиной ударился о стену. — Это ты кропаешь статейки? — спросил он довольно спокойным тоном, контрастировавшим с его действиями. Я медленно выдохнул. Итак, этот тип явился ко мне из-за статьи, которую я разослал в независимые издания… Скорее всего, это следствие действий политика Курамото; вряд ли Осана прибег бы к помощи какого-то гангстера. Видимо, Курамото либо отслеживал публикации о себе, либо имел связи во всех изданиях; в любом случае, он действовал быстро и эффективно, раз вычислил меня. В принципе, последнее не представляло сложности: статью по изданиям я отправлял по электронной почте со своего телефона. Эта недальновидность сейчас могла стоить мне весьма дорого… С другой стороны, вряд ли этот человек получил приказ меня убить. Я всего лишь ученик старшей школы; с моей стороны ему вообще ничего не грозит. К тому же, если бы гангстер хотел устранить меня, он бы уже давно это сделал: судя по его отлаженным и четким действиям, он профессионал. Скорее всего, Курамото подослал его для того, чтобы просто напугать меня и сделать предупреждение на будущее. — Слушай меня внимательно, Айши Аято, — гангстер приблизился ко мне. — Ещё один такой трюк — и я переломаю тебе все кости. Он отпустил меня и отступил на шаг. Я с шумом втянул в себя воздух и тяжело оперся о стену. Понимая, что ничего смертельного мне не угрожает, я всё же был в шоке от неожиданности произошедшего. Как назло, вокруг не было ни души: мои соседи возвращались домой либо раньше, либо много позже, поэтому мне никто не мог помочь. В теории, я мог закричать, но тогда этот гангстер бы просто перерезал мне горло. Сумерки вокруг стояли уже довольно густые, и вечер был необыкновенно тихий. Прекрасное время для того, чтобы проиграть. — Считай, что ты легко отделался, — гангстер наклонился ко мне; его глаза зло смотрели на меня, а нижняя часть лица была надёжно скрыта за медицинской маской. — Но если ещё раз… Тогда, Айши, ты пожалеешь. Он грубо ткнул кулаком меня в плечо. Я не шевелился, чтобы случайно не спровоцировать его, и не прерывал зрительный контакт. От него пахло одеколоном, похожим на тот, которым пользовался мой дедушка Хидео, и этот пряный шипровый аромат никак не сочетался с его поведением. Внезапно его медицинская маска встопорщилась: он ухмыльнулся. Щёлкнув пальцами перед моим лицом, он развернулся и быстро пошёл прочь, спрятав руки в карманы. А я остался у стены собственного дома, растерянно глядя ему вслед.