Чернее ночи

Двадцатое мая оказалось погожим и приятным деньком с почти по-летнему греющим солнцем и лазоревым небом без единого облачка. Я шёл в школу в отменном настроении: только что мне удалось плотно позавтракать яствами, которые мне дала с собой бабушка, а также у меня имелись планы на Таэко: пора было уже сближаться с ней для того, чтобы потом было легче сделать ей предложение. Но я не забывал и о других своих проектах: мне нужно было поговорить с Инфо-чан, а также решить, как именно я буду налаживать дружескую связь с Мегами. Оставалось надеяться, что последняя решила всё же не вникать в дело об исчезновении Осана, но увы: Сайко отличалась редкостным упрямством. Я пришёл в школу очень рано для того, чтобы успеть оставить вещи в классной комнате, а самому — пойти во внутренний дворик и ждать Таэко. Кусты, аккуратно подстриженные заботливыми руками участников садоводческого клуба, зеленели, а деревья создавали приятную тень. Травка была мягкой, как длинноворсовый коврик, правда, ходить по ней воспрещалось всем, кроме тех же садоводов, которые исправно подравнивали её с помощью бензиновой газонокосилки. Вымощенные плитами дорожки, ведущие к фонтану, были усеяны лепестками, падавшими с вишнёвых деревьев, растущих здесь. Обычно дежурные подметали здесь вечером, потому что днём ученики и персонал школы предпочитал наслаждаться этим романтичным зрелищем. Хотя я лично не понимал, что тут романтичного: лепестки были хрупкими, быстро вяли и приставали к подошвам обуви. Но моей Таэко это нравилось, поэтому и я приветствовал лепестки двумя руками. Устроившись на бортике фонтана, я начал читать учебник, чтобы впоследствии ответить на уроке истории. Вода весело играла в лучах утреннего солнца, и её мирный плеск настраивал на отличный день. Конечно, а как же иначе? Теперь препон между мной и Таэко нет, значит, нужно планировать наши отношения. Я стану самым лучшим мужем для своей любимой, и она обязательно будет счастлива со мной. — Думаешь о своей Ямада, Аято-кун? — этот внезапный вопрос заставил меня вздрогнуть. Инфо-чан присела на бортик фонтана рядом со мной и, поправив форменную юбку на коленях, с иронией посмотрела на меня. Она носила довольно сильные очки, и потому за стёклами её глаза казались меньше, чем они были на самом деле, что усугублялось её привычкой прищуриваться. Волосы, отливавшие на солнце медным блеском, придавали Инфо почти мистический вид, как будто она и была той самой богиней-лисицей, которая царила во многих национальных легендах. — Она пока ещё не моя, — ответил я, откладывая в сторону учебник. — Но скоро я это исправлю. — Не сомневаюсь, — усмехнулась Инфо, забрав прядь волос за ухо. — С твоим-то упорством… Я повернулся к ней. Гилберт Арчер писал, что чем больше наша поза открыта к собеседнику, тем легче нам будет установить с ним контакт. Сейчас мне было необходимо, чтобы Сато отвечала мне абсолютно честно и откровенно, поэтому я максимально постарался последовать совету достойного агента ФБР. — Ты ведь дочь Сато, так? Того самого Сато Кензабуро? Мичико подняла брови и криво улыбнулась. — Я и не сомневалась, что со временем ты догадаешься об этом, Аято-кун, — вымолвила она я едва заметным напряжением в голосе. — Это что-то меняет для тебя? — Абсолютно ничего, — я помотал головой. — Просто странно: разве тебе по всем законам жанра не положено ненавидеть меня и мою семью? — О… — Мичико повернула голову и задумчиво посмотрела на фонтан, весело работавший под тёплыми лучами солнца. — Ты думаешь, что я обвиняю твою мать в том, что случилось с моим отцом? Вовсе нет, Аято-кун: Сато Кензабуро сам закопал себя. Он сам решил продолжать обвинять Айши Рёбу даже тогда, когда она доказала свою невиновность, он сам писал про неё статьи, он сам выступал против воли большинства, продолжая стоять на своём и после решения суда о снятии с Айши обвинений. Это он не смирился с собственной ошибкой, это он начал пить, это он погубил свою жену, это он добровольно отказался от своей дочери. Так что во всём, Аято-кун, виноват он сам. И ещё два человека, которых он считал близкими друзьями, а они в итоге оказались жалкими предателями. Я говорю, разумеется, об Осана Сабуро и Курамото Дзюннья. — Вот оно что, — я перевёл взгляд на дерево, с которого упал ещё один розовый лепесток. — И первому из них ты уже отомстила. — Совершенно верно, — ответила Инфо-чан. — И теперь в списке моих злейших врагов осталось три имени. — Три? — я удивлённо повернулся к ней. — И кто же остальные двое, кроме Курамото? Инфо засмеялась и чуть отклонилась назад, глядя на роскошные кроны вишнёвых деревьев. Аромат цветущих сакур наполнял воздух и оставлял сладковатое послевкусие на языке. Сезон цветения уже прошёл, и теперь они облетали, лаская воздух розовым шлейфом. — Допустим, Сайко Юкина, — снова заговорила Мичико, искоса посмотрев на меня. — Она поддерживала Сато Кензабуро, но в самый неподходящий момент отправилась за границу. Если бы не это, может быть, падение Сато не было бы столь ужасным. А ещё она явно флиртовала с Сато, чем вызывала истерики матери, но только Юкине было всё равно: богатая девочка хочет игрушку, значит, подать её сюда. А на чужие чувства плевать… Мичико осеклась и, отведя взгляд, провела рукой по волосам. — А третий — это сам Сато Кензабуро, — едва слышно прибавила она. — Человек, который разбил столько жизней и при этом никогда не считал себя виноватым. Я внимательно посмотрел на неё и хотел было задать ещё один вопрос, но вдруг нас прервали: во внутренний дворик вошли ребята из клуба фотографии во главе с Джонсом. Мичико тут же вскочила с бортика и, кивнув мне, быстро направилась по направлению к одной из дверей. Проводив её взглядом, я задумался. Итак, она использовала меня для мести Осана Сабуро. С другой стороны, результат, к которому привели мои действия, был оптимальным для нас обоих. Курамото Дзюннья, Сайко Юкина, Сато Кензабуро… Интересно, как она собралась мстить им? Хотя меня это мало волновало. Инфо была выгодной и очень полезной сообщницей, так что хорошие отношения с ней необходимо сохранить. — Так, мои драгоценные, снимаем это дерево с того ракурса, где я сейчас стою! — не по-японски громкий голос Джонса прорезал тихое майское утро, как гудок поезда. — Суккуби, приятель, ты держишь камеру как то, что не упоминают при дамах, а нужно — как самый дорогой тебе предмет, хорошо? Роджасу, детка, ты так окосеешь; отойди подальше от куста и снимай… О, что это у нас тут? Взгляд холодноватых голубых глаз Фреда остановился на мне, и прежде, чем я успел поздороваться, он мгновенно навёл на меня камеру, висевшую у него на шее, и сделал снимок. — Зрелище на сто баллов из ста, — ухмыльнулся Джонс, отнимая камеру от лица. — Ты красавчик, Аято, и здорово подходишь окружающему пейзажу. — Благодарю, Фред-семпай, — я встал и поклонился. — Прекрасное утро, не так ли? Я понимаю, почему ты решил прийти в школу пораньше и запечатлеть всю эту красоту: вскоре начнут собираться наши однокашники, а позже, в июне, такого чудесного зрелища уже не будет. — «Чудесного зрелища!» — Джонс плюхнулся на бортик фонтана и усмехнулся. — Вы, японцы, так любите цветистые обороты, хотя в дизайне склоняетесь к простым формам: этот парадокс мне никогда не понять. — Дело в другом менталитете, — я присел рядом, наблюдая за товарищами Джонса по клубу. — Порой мы просто не понимаем друг друга, хотя и говорим на одном языке. Фред усмехнулся и, опершись на ладони, чуть отклонился назад. — Какое глубокомысленное высказывание, — ровно произнёс он. — Просто удивительно, что такой мудрый человек младше меня. Я предпочёл ничего не отвечать, хотя и распознал сарказм: в моей довольно стандартной и заезженной фразе не было ничего по-настоящему глубокого, и Джонс сардонически обратил на это внимание. С моей стороны самым правильным было игнорировать его сентенцию и продолжить разговор, как ни в чем не бывало. — А знаешь, что ещё меня удивляет? — снова заговорил Джонс, пристально посмотрев на меня. — Как у чёртовых японцев работает метаболизм? Нет, серьёзно, приятель, вчера я на самом деле задумался над этим чудом: жутко раздражающий тип по имени Аканиши Сейо, он, кстати, в твоём классе, пригласил меня в свой кулинарный клуб. Ты бы только видел, что они там едят и в каком количестве! Этот Амаи Джун приготовил пир на настоящую армию, и все члены кулинарного сожрали это всё за один присест. А после этого Амаи и говорит: «Как насчёт десерта?». Ты можешь себе представить, Аято? Ещё и десерт! Как они там только не полопались, я не понимаю. Я засмеялся, потому что явно это от меня и ожидалось, хотя пока не вполне понимал, что именно заставило американца заговорить со мной. Может быть, он один из тех людей, которые не могут находиться рядом с кем-то и молчать?.. Джонс усмехнулся и, подняв руки кверху, потянулся с протяжным стоном. — Говорят, беднягу Осана ещё не нашли, — вымолвил он, глядя вперёд. — Ужасная трагедия, правда? — Согласен, — я склонил голову. — Особенно для родителей: наверняка они винят себя в произошедшем. Он ведь не просто так убежал: у него стопроцентно имелись причины. Дверь, ведущая во внутренний дворик со стороны входа в школу, открылась, пропустив нескольких учеников, которые тоже хотели побыть на свежем воздухе в столь прекрасный день. Джонс лениво посмотрел на них, а потом снова перевёл взгляд на меня. Его голубые глаза на таком близком расстоянии казались полупрозрачными, как осколки весеннего неба. Веки без складки придавали глазам непривычное выражение, как и ироничная складка рта. Я перевел взгляд на его руки. Несмотря на то, что при мне Фред Джонс не держал ничего тяжелее камеры, они казались сильными, и, если нам случится подраться, очевидно, что победителем я не выйду. Значит, драки лучше не допустить. — Я всё же думаю, что никуда Осана не убегал, — Джонс отвёл глаза и посмотрел вверх, туда, где ветви деревьев замысловато перекрещивались друг с другом. — У него не было для этого причин. И, согласись, он не производил впечатление импульсивного человека. — Не соглашусь, — я покачал головой. — Мне казалось, что Осана-кун, напротив, склонен идти на поводу у своих эмоций. Я бы не назвал его человеком взвешенным и спокойным. Джонс хмыкнул, не переставая смотреть на ветви. Внутренний дворик заполнялся людьми, и я заметил Ацу, который, пройдя через вход с Руто Орочи, направился вместе с ним в противоположную дверь. Даку едва успел кивнуть мне и улыбнуться: он спешил за длинноногим Руто и едва за ним поспевал. Сам же Орочи не считал нужным немного задержаться или замедлить шаг, чтобы спутнику стало удобнее идти с ним. — Но каким бы неспокойным он ни был, — внезапно снова заговорил Фред. — Всё же безрассудство ему не свойственно, согласись? Убежать в никуда, не взяв с собой ни денег, ни вещей — на такое не был способен даже Том Сойер. А он, насколько я помню, был намного младше Осана. Я едва сдержал глубокий вздох: американец, несмотря на годы, проведённые в Японии, плоховато понимал местный менталитет. Он был взращён на «Томе Сойере», «Мальчике из Джорджии», «Моби Дике» и «Улиссе», и эти произведения стали своеобразными шорами, которые не позволяли ему оглядеться и понять, что мир намного более разноплановый, нежели ему казалось. — Если не обращать внимания на разные менталитеты, — начал я, убирая учебник с бортика фонтана и кладя его себе на колени, — во времена Тома Сойера темп жизни был не таким оглушительно быстрым и выматывающим. Сейчас же, в век информационных технологий, люди намного чаще страдают от стрессов и тревожных расстройств. Осана Накама вполне мог быть подвержен этой эпидемии двадцать первого века. Джонс подвинулся ко мне, чтобы несколько подружек, благоухавших ванильной парфюмерной водой, могли рассесться с комфортом, и повернулся ко мне. — Тогда где Осана сейчас? — прямо спросил он. — Если принять как данность то, что он совершил импульсивный поступок, сбежав из дома, к этому времени он уже должен был опомниться и вернуться назад. Однако время идёт, а Накама всё никак не объявляется. Тебя это не настораживает? — Может, ему мешает гордость, — я пожал плечами. — Представьте себе, как это будет выглядеть со стороны: сначала он сбежал, а потом возвращается, поджав хвост. — Когда нечего есть, человеку обычно не до гордости, — решительно обрубил Фред; его голубые глаза блеснули. — Как бы это ни смотрелось со стороны, у него нет выбора, кроме как вернуться домой. Но он не возвращается; что скажешь на это? — Чужие помыслы — это всегда загадка для нас, семпай, — спокойно ответил я, стараясь скрыть, что этот разговор уже начал меня напрягать. — К тому же, у Осана Накама могли быть родственники, о которых мы не знаем… Может, он поехал к ним? — Ну, тогда бы его родителям уже сообщили, что он в порядке, разве нет? — Джонс прищурился. — Но этого не произошло. — Но пеленгация мобильного телефона Осана обрывается в Токио, — я оперся на учебник, лежавший у меня на коленях. — Разве это не значит, что он уехал куда-то далеко? Фред внезапно подобрался, словно тигр, приготовившийся к прыжку. — Откуда ты знаешь? — спросил он обманчиво мягким тоном. Я прикусил внутреннюю часть щеки. Это надо же: сказать такое, не подумав и не взвесив предварительно свои слова! И это я — рациональный и продуманный человек! Джонс довольно умело вёл меня в ловушку с помощью своего непринуждённого стиля поведения и смог притупить мою бдительность настолько, чтобы я перестал вдумываться в то, что говорю, и глупо выболтал то, чего знать не должен. Что ж, теперь уже поздно сожалеть; сейчас мне необходимо подумать о том, как минимизировать ущерб от моего неосторожного высказывания. — Что ты имеешь в виду, семпай? — спросил я, пытаясь протянуть время, чтобы придумать подходящую отговорку. — То, что и сказал, — в голосе Фреда явно слышался металл. — Откуда тебе известно, что телефон Осана пеленговался в Токио? — Полицейский Руто, который допрашивал меня, упоминал об этом, — я улыбнулся. — Откуда же ещё я мог об этом узнать? Фред вернул мне улыбку, подняв уголки губ кверху, но глаза его оставались холодными. — Пеленгация телефона — это не такое уж простое дело, Аято, — тихо проговорил он. — Это только в сериалах крутой полицейский звонит парню-гику в очках с толстенными стёклами, и тот тут же выдаёт ему информацию. В реальной жизни всё совсем не так: для пеленгации телефона нужен особый ордер, а чисто практически подобное занимает от трёх суток. Я наморщил лоб и осторожно проговорил: — Насколько мне известно, Осана пропал в пятницу, а опрос нам учредили в субботу. Думаю, за сутки система смогла обработать мобильный Накама хотя бы приблизительно. — Сомневаюсь, — Фред покачал головой. — Мой дедушка говорил — минимум трое суток. Трое, дорогой мой Аято, а не одни. Я с трудом удержался от того, чтобы не закатить глаза. Этот человек действительно был похож на тигра: он сжал зубы на моей шее и не собирался отпускать. Но только тигр всегда проигрывает дракону. — Как давно твой дедушка ушёл на пенсию, Фред-семпай? — спокойно спросил я. — Каждый год технический прогресс набирает обороты, и те процессы, которые раньше занимали несколько суток, сейчас делаются за час. Джонс внезапно резко встал на ноги и расхохотался. Сделал он это с нарушением всех правил приличия: громко, нарочито, с открытым ртом, отчего все присутствующие с недоумением посмотрели на него. — Ты всё-таки вывернулся, — с трудом проговорил он, отсмеявшись. — Что ж, я даже уважаю такую ловкость и упорство. Только знай, Аято: превыше всего я ценю справедливость, и я узнаю, что на самом деле произошло с Осана Накама, чего бы мне это ни стоило. И, бросив эту высокопарную фразу, он зашагал к одной из дверей, ведущих в здание школы. Все остальные, кто присутствовал во внутреннем дворике, уже давно вернулись к своим делам: видимо, они успели привыкнуть к эмоциональным эскападам американца. Тем лучше: пусть не обращают на меня внимания и не ассоциируют имя Осана со мной. Осмотревшись и не увидев Таэко, я разочарованно хмыкнул и, взяв учебник в руки, поднялся с бортика фонтана. Раз любимой здесь нет, то и мне тут нечего делать. Я медленно побрёл по вымощенной аккуратными плитками дорожке к двери, осматриваясь по сторонам. Скорее всего, Таэко, которая не жаловала шум, решила пойти куда-нибудь в другое место: либо на крышу, либо в один из мини-сквериков в переднем дворе школы, либо в традиционный японский садик. Искать её сейчас можно было лишь одним способом: подняться на крышу. Если она окажется там, то мне повезёт, если нет, то сверху можно было осмотреть и скверики, и садик, сделав вывод о том, где же находилась моя любимая. Так я и поступил: поднялся на самый верх и не спеша обошёл всю крышу. Редкие группки школьников, а также одиночки, которые между любованием лепестками вишнёвого дерева и тишиной предпочитали последнее, стояли на довольно большом расстоянии друг от друга, но Таэко я так и не нашёл. В сквериках её тоже не оказалось, а вот с японским садиком возникло затруднение: сверху он был виден лишь участками; основная часть скрывалась за сенью деревьев, а также за крышей чайной беседки, о которой я совершенно забыл. Итак, Таэко, скорее всего, там, но увидеть этого точно я не мог. Оставался только один способ встретиться с ней: пойти туда якобы с целью полюбоваться растениями и традиционной архитектурой и «случайно» столкнуться с ней. Пока я раздумывал, как бы поизящнее обставить нашу «случайную встречу», со мной рядом остановились трое из театрального клуба: Куросава Шозо, Ямазаки Цурузо и Кокона Харука. Поздоровавшись со мной, они продолжили прерванный разговор, и пусть до уровня громкости Фреда Джонса им было далеко, всё же я слышал каждое слово. — Это просто потрясло меня, — Ямазаки картинно приложил ладонь тыльной стороной ко лбу. — Вы можете себе представить? — Ах… — красавица Кокона стиснула ладони в молитвенном жесте. — Как бы я хотела побывать на этой свадьбе! Интересно, какое платье будет у Мегами? — Думаю, она пригласит своих одноклассников, — Куросава несколько раз кивнул. — Если они назначат свадьбу до её выпуска, то точно. Я моментально превратился в слух, про себя восхитившись Кушей: без всякой помощи с моей стороны он смог самостоятельно завоевать сердце неприступной ледяной принцессы Мегами. — У её бабушки были фамильные бриллианты, — Кокона мечтательно поправила чёлку. — Их называют Вечерними звёздами, поскольку в темноте они играют светом на гранях. Интересно, Мегами наденет их на свадьбу? Она ведь любит бриллианты: носит их каждый день. — Я слышал, что носить бриллианты часто — это дурной тон, — Ямазаки потряс пальцами и сморщил нос. — Но, думаю, жених возражать не станет, особенно рядом с такой невестой. Мегами — это самая завидная партия в нашей стране, и мне, честно говоря, её выбор не совсем понятен. — Согласен, — Куросава скрестил руки на груди. — Какой-то сын местного политика, пусть и имеющего влияние в государственном аппарате. Думаю, Мегами могла бы рассчитывать и на более выгодную партию, чем этот… Как его зовут? — Курамото, — откликнулся Ямазами. — Курамото Рокуро. В такие моменты я благодарил судьбу за то, что эмоциональность мне совершенно не свойственна. Эта новость была подобна бомбе, разорвавшейся у самых моих ног и взрывной волной немыслимой силы отбросившей меня на несколько метров. Слух этот, конечно, нуждался в проверке, но я не сомневался: это была правда, такого не выдумаешь. И теперь сближение с Мегами, непосредственное или через кого-то, стало для меня первейшей задачей, ведь гордая Сайко не может выйти замуж ни за кого, кроме моего друга Куши.