В любви все средства хороши

      Зимой в Хогвартсе волшебно всё. Магия чувствовалась каждой клеточкой тела. Недавно выпавший снег создавал уютную атмосферу, окутывая замок, словно кокон. Ученики томились ожиданием Рождества и долгожданных каникул. Влюблённые парочки жались друг к другу поближе, согревая тело и душу. Даже уроки перестали быть такими скучными из-за ощущения праздника.       Ужин казался Рону необычайно вкусным, хотя это, наверняка, влияние его отличного настроения. Давно зима не была такой уютной для него.       Уизли откусил кусочек пирога и прикрыл глаза, наслаждаясь божественным вкусом. Он улыбнулся и словил себя на мысли, что Гермиона улыбается так же. Мы вбираем в себя любимых людей, впитываем их интонации, забираем манеру хмуриться или двигать кистью руки, жонглируем их любимыми словами и фразочками. Мы забираем то, что обожаем, и то, что бесит до дрожи. Отмечаем, находим, игнорируем, радуемся, присваиваем без мысли на то или копируем с жадностью.       Рон неосознанно копировал все жесты Гермионы. Он не помнил, когда именно это началось. Они дружили долгие годы, и в один момент, как это обычно бывает, он обнаружил, что Грейнджер чрезвычайно привлекательна для него. Ему нравилось, как она выглядела, как говорила или двигалась, как заботилась о них с Гарри или о других студентах. Рон влюбился. Наверное, это было даже чем-то большим, чем обычной подростковой влюблённостью. Чем-то сродни беспрекословному обожанию.       Это не было взаимным, однако. Гермиона упрямо не видела его чувств. Порой Рону казалось, что она флиртует с ним, но позже он узнал, что это всего лишь манера общения, и Грейнджер ведёт себя так со всеми. Она видела в Роне лишь друга, такого же, как и Гарри. Ей нравилось, что можно поделиться всеми тяготами с мальчишками, и они не осудят. Гермиона считала, что ей очень сильно повезло с друзьями.       За неделю до каникул Уизли решился попытать счастья. Он пригласил Гермиону в Хогсмид в кафе мадам Паддифут, которое славилось как место для влюблённых. Рон надеялся, что она догадается о его чувствах, и прогулка превратится в полноценное свидание. Но его план провалился, когда Гермиона сообщила, что уже занята в этот день. Когда Рон спросил о её планах, она ответила так просто, словно они обсуждали погоду, и не заметила, что Рон Уизли ломался на её глазах.       — У меня свидание с Кормаком.       Рон не знал, что поразило его больше: тот факт, что Гермиона идёт на свидание, или что этим счастливчиком стал МакЛагген. Он неловко улыбнулся, говоря, что они могут погулять в другой раз, и ушёл в свою комнату.       ***       Свидание Гермионы прошло неплохо, как она рассказала друзьям, но Кормак оказался не тем парнем, которого она хотела бы видеть рядом с собой. Грейнджер смотрела в книгу, когда говорила об этом, поэтому не заметила счастливую улыбку на лице Рона.       Он верил, что у него есть ещё один шанс. На этот раз Уизли решил подготовиться получше. Узнав у Джинни, что обычно любят девчонки, он купил конфеты, цветы, путём выслушивания унижений и оскорблений выпросил у Забини бутылку вина и договорился с эльфами о еде. Рон представлял, как обрадуется Гермиона, когда увидит, что он приготовил для неё, и улыбка весь день не сходила с его лица, а голубые глаза сияли подобно самым ярким звёздам.       Но реакция Гермионы была другой. Она вошла в спальню Рона, получив записку с просьбой зайти к нему, и замерла на пороге, осматривая накрытый стол.       — Это... что? — спросила она, прикрывая за собой дверь и поднимая взгляд на друга.       — Сюрприз. — Рон расплылся в улыбке и вручил розы Гермионе. Она приняла их с недоумением на лице и несколько раз моргнула, надеясь, что картинка перед глазами прояснится.       — Рон, но мы же... друзья? — последнее слово Гермиона сказала так неуверенно, что оно прозвучало больше похожим на вопрос.       — Конечно. — Рон медленно кивнул, пытаясь подобрать слова. — Но мы могли бы попробовать стать кем-то большим.       Несколько секунд ничего не происходило. Повисло молчание. Неловкость в комнате была почти осязаема, казалось, что её можно потрогать. Рон увидел ответ в её глазах ещё до того, как Гермиона озвучила его.       — Боюсь, ты для меня только друг, Рон. Прости.       Прости.       Так забавно. Люди думают, что одним словом можно решить все проблемы. Но какой в этом толк? Рону легче от её извинений не стало.       — Я понимаю.       Ложь. Он ни черта не понимал. Единственное, что Уизли знал точно, — это то, что в этой ситуации нужна тактика. Он не мог просто вывалить все свои чувства на неё и заставить быть с ним из-за чувства вины. Нужно было действовать изящнее.       Рон заключил Гермиону в неловкие объятия, говоря, что они останутся друзьями, но в его голове шёл мыслительный процесс. Он не собирался оставлять это так. Отец всегда говорил ему, что нужно бороться за своё счастье, за свою любовь, поэтому Рон готов был пойти на всё, лишь бы добиться её взаимности.       ***       Несколько дней Рон ломал голову над тем, что делать. Он звал Гермиону погулять, чисто по-дружески, как он говорил ей, но у Грейнджер всегда находились какие-то планы.       — В субботу я не могу, — отвечала она, когда Рон пригласил её в Хогсмид, — Мы с Терри уже договорились позаниматься общим проектом.       — Но этот проект сдавать аж через месяц! — недовольно ворчал Рон, на что Гермиона пожала плечами и мило улыбнулась.       Когда он пригласил её посидеть у озера неделю спустя после каникул, Гермиона снова нашла отмазку — у неё дополнительное задание по Трансфигурации.       Но хуже всего было, когда Грейнджер объявила ему и Гарри о том, что идёт на свидание с Драко Малфоем. Рон обозлился. Она должна была идти на свидание с ним, а не с этим говнюком, испоганившим ей жизнь! Он действительно не мог понять, каким образом Гермиона — его милая Гермиона — и этот напыщенный, самовлюблённый, лицемерный и ещё сотни прилагательных Малфой смогли сойтись. Весь вечер он уговаривал её отказаться от этой затеи, приводил различные аргументы по типу «Он чересчур агрессивный» или «Вы слишком разные». Гермиона, впрочем, находила их весьма раздражающими, из-за чего вспыхнула ссора.       И тогда произошло то, что изменило их жизни полностью.       Рон, злясь на Гермиону и плюясь ядом на Малфоя, покинул башню Гриффиндора и выбрался на улицу. На порожках у входной двери курили слизеринцы, и Уизли резко дёрнулся назад, не желая сталкиваться с ними. Но уйти совсем он не успел — слишком заинтересовался темой, которую обсуждали Эдриан Пьюси и Трэвис Скот.       —...После него наступает приступ паники. Я чуть не обосрался, когда увидел впервые. — До ушей Рона долетели обрывки фраз, намертво пригвоздив его к месту.       — Я слышал, что бывают и галлюны, если принять много. — Пьюси струсил пепел на землю и прислонился спиной к колонне.       — Мерзкая штука, не знаю, как Корнер решился её выпить, — поддакнул Трэвис. — Хотя название вполне себе ничего, подходит Слизерину, — хохотнул он, принимая важный вид, и продекламировал, задрав нос: — Крепко спите, ведёте однообразную жизнь и хотите что-то изменить? Изумрудное зелье! Несколько капель — и ваши желания будут исполнены! Вы забудете о том, что такое сон, но зато ваша жизнь заиграет новыми красками! Изумрудное зелье! Покупайте во всех запрещённых лавках страны.       Скот поклонился, и Эдриан захлопал в ладоши, поддерживая его представление.       — Браво! Белиссимо! — восклицал он, но дальше Рон не слушал. Он с трудом сдвинулся с места и побежал в свою комнату, чтобы хорошо обдумать услышанное.       Гермиона его простит.       ***       Уизли оттягивал этот поход, как мог, но, тем не менее, в субботу, когда все школьники, начиная с третьего курса, отправились в Хогсмид, он пошёл тоже, но только для того, чтобы оттуда посредством каминной сети переместиться на Косую Аллею, а затем дойти до Лютного переулка. Это не лучшая его идея, и Рон точно не гордился ею, но тогда ему казалось, что это единственный выход.       На него смотрели косо. Рон натянул капюшон на голову, чтобы скрыть бросающуюся в глаза рыжевизну волос. В Лютном продавалось всё — он знал об этом от отца. Вот только Артур и предположить не мог, что его сын когда-то использует это знание на практике.       Рон вошёл в лавку, где, как он слышал, можно купить то самое «изумрудное» зелье, и рассмотрел витрину. Склянка с зеленоватой жидкостью находилась в отделе запрещённых, но для Лютного переулка нет запретов. Он заплатил двадцать галлеонов — огромная сумма для одного зелья, но Уизли искренне верил, что это поможет ему показать Гермионе, что он тот, кто ей нужен.       «Изумрудное» зелье также носило название напитка отчаяния, и Рон подумал, что это подходило ему как нельзя кстати.       Он вернулся в Хогвартс и заперся в своей комнате. План был до смешного прост: подлить Гермионе зелье перед свиданием с Малфоем, чтобы она почувствовала себя плохо и списала это на близость хорька. Он добавит всего несколько капель, так что Гермиона не сможет прочувствовать всю силу зелья, однако этого будет достаточно, чтобы проявились первые симптомы.       Рон не думал о том, что это не гуманно. Моральная сторона вопроса всегда стояла для него на последнем месте, уж так повелось. И было бы глупо обвинить Рона в том, что он хотел добиться Грейнджер. В любви все средства хороши.       Ему понадобилась неделя, чтобы реализовать свой план. В день, когда Гермиона собиралась встретиться с Малфоем, он добавил несколько капель зелья в её тыквенный сок за завтраком. Была суббота, и многие ученики решили поспать подольше, поэтому в Большом зале было пусто. От силы человек пятнадцать с четырёх факультетов трапезничали, и никто не заметил флакончика, занесённого над стаканом Грейнджер.       Небольшое количество зелья, разбавленное в соке, к тому же, отсрочило проявление первых симптомов, поэтому Гермиона почувствовала, что что-то не так, когда уже сидела с Драко в «Трёх мётлах».       Это было подобно лавине. Сначала кажется, что ничего не происходит, но затем снежная масса стремительно движется вниз, разрушая всё на своём пути. Боль накатывала постепенно. Всё началось с лёгкого покалывания в желудке, которое распространялось по всему телу. Гермионе казалось, что её рассекают заживо. Причём, не одним волшебным заклинанием, способным сделать всё быстро, а магловской ножовкой, прорезая каждый слой плоти, добираясь до костей.       Слёзы стояли в глазах Грейнджер, а губы были прокушены в нескольких местах до крови, пока она пыталась сдержать болезненный возглас. Паника в глазах Драко была настолько огромной, что Гермиона обязательно умилилась бы его заботе, если бы не было так больно.       Ей было страшно. Перед глазами всё расплывалось, и она не помнила, как Драко помог ей подняться и выйти на улицу. Свежий воздух не помог. Гермионе казалось, что за ней следят. Развивалась паранойя.       Она хваталась руками за голову, крича, вопя от боли, и прохожие косились на неё с опаской. Кто-то предложил аппарировать её в Мунго, но другой голос перебил его, говоря, что это может быть опасно — никто не знал, как организм отреагирует на перемещение.       Малфой взял Гермиону на руки и побежал в Хогвартс так быстро, как только мог. Больничное крыло приветливо приняло их, но Гермиона не видела этого. Она потеряла сознание. Мадам Помфри прибежала на крик Драко и принялась использовать диагностирующие чары, чтобы понять, что с Грейнджер, но установить причину зашкаливающих показателей не удалось. Целительница влила ей в рот обезболивающее, надеясь, что оно подействует.       Малфой всё это время ждал в коридоре. Слухи быстро разлетелись по всей школе. Каждый ученик считал своим долгом построить догадки, что могло произойти со старостой, но одна была нелепее другой.       Вместе со всей школой о произошедшем узнал и Рон. Он прибежал в лазарет сразу же, как услышал об этом, и не отходил от кровати Гермионы, когда мадам Помфри впустила его и Драко внутрь, успокаивая их. Всё обошлось.       Следом за Роном в больничном крыле появился Гарри. Они втроём сидели вокруг её койки, пока Гермиона лежала без сознания. Рон смотрел на Малфоя, держа ладонь девушки в своей. Ему не хотелось признавать, но Уизли действительно был благодарен Драко за то, что он так быстро среагировал и принёс Гермиону в Хогвартс.       Гермиона очнулась спустя пятнадцать минут, проведённых в тишине. Она проморгалась, избавляясь от сухости в глазах, и попросила стакан воды, чтобы смочить горло. Все втроём, они протянули руки к стакану, но Рон оказался первым. Гермиона с благодарностью приняла его и опустошила в три больших глотка. Её голос был сорван из-за криков, а в горле першило. Она попыталась сесть в кровати, но слабость во всём теле не позволила. Малфой с Гарри помогли ей подняться, а Рон поправил подушку.       Гермиона плакала, вспоминая о своих мучениях. Рон побелел. Он не мог смотреть на неё во время рассказа, поэтому сверлил взглядом белоснежную стену позади кровати. Драко гладил её ладонь, а Рон пытался не развалиться на части.       Он понимал, что виновен. Гермиона не заслужила той боли, которую ей пришлось пережить, но Рон не знал, что зелье сработает именно так. Он услышал о страхе и галлюцинациях и был уверен, что больше ничего не произойдёт. Ему хотелось всего лишь припугнуть Гермиону, показать, что рядом с Малфоем она чувствует себя не в безопасности. Его план состоял в этом. Но разве в жизни хоть когда-нибудь что-то идёт по плану?       Мадам Помфри разогнала посетителей, когда Рон едва не погряз в самобичевании. Гермионе нужно было отдыхать, поэтому парни втроём покинули больничное крыло, пообещав вернуться завтра.       Рон не спал всю ночь. Он ворочался в кровати, пытаясь заглушить голос совести, но она не хотела молчать. Осознание собственной никчёмности захватило его с головой. Он едва мог дышать, не грозясь задохнуться от тяжести в груди и спазмов в горле, которые не позволяли забыть о собственном поступке.       Гермионе было больно. Действительно больно. Из-за него. Из-за его эгоизма и желания обладать ею.       Рон хотел Гермиону себе. Полностью и без остатка. Он хотел услышать от неё «я люблю тебя», сказанное ему не как другу. Он хотел её мечты, мысли и страхи. Он хотел её.       ***       На следующий день, пропустив завтрак, Рон первым делом помчался в больничное крыло. Гермиона уже не спала, когда он вошёл. В воздухе витал запах лечебных настоек и мазей. На тумбочке возле койки Грейнджер стояло несколько склянок с зельями.       Сама Гермиона смотрела на Рона, улыбаясь. Он сел на краешек её кровати и переплёл их пальцы, чувствуя, как тепло разлилось по телу. Как патока. Густое и тягучее.       — Привет.       Его голос звучал едва слышно, словно, стоит Рону повысить голос, и иллюзия нормальности разрушится, являя ему суровую реальность.       — Привет.       Спокойный голос Гермионы обволакивал его, дарил надежду на лучшее. И Рон ненавидел себя за то, что продолжал надеяться.       — Как ты? — Ему действительно нужно было узнать ответ. Услышать, что всё не так плохо, что его поступок не привёл к непоправимым последствиям.       Гермиона улыбнулась шире. Рон подумал, что это хороший знак.       — Всё прекрасно. — Искренность струилась по её голосовым связкам, и Уизли позволил себе поверить. — Мадам Помфри сказала, что завтра выпишет меня, если не будет ухудшений.       — Это здорово.       Рон был рад. Он действительно был счастлив, что всё закончилось так хорошо. Но вот это её «если не будет ухудшений» тянуло его книзу, ведь он не знал, завершило ли зелье своё действие или же имело накопительный эффект.       — Мне жаль, что твоё свидание сорвалось.       А вот это абсолютная ложь. Он не жалел. Если чему-то Рон и был рад в сложившейся ситуации, так это тому, что их встреча с Малфоем прошла ужасно. Уизли смеял надеяться, что второй попытки не будет, но весёлый голос Гермионы развеял все его сомнения.       — Думаю, мы с Драко встретимся ещё раз, когда меня выпишут. К тому же, он обещал зайти сегодня. Он милый парень, когда не плюёт ядом, — усмехнулась она. — Думаю, у нас может что-то получиться.       Она продолжала щебетать, а Рон чувствовал, как земля уходит из-под его ног. Он с трудом выдавил улыбку и заставил голос звучать беззаботно.       — Рад за вас.       Гермиона не заметила фальши.       Скрип двери и тихие шаги сообщили о том, что в комнате они не одни. Грейнджер перевела взгляд за спину Рона и оживилась.       — Привет, Гарри.       Поттер аккуратно обнял подругу, поздоровавшись в ответ. Он начал расспрашивать её о здоровье, и Гермиона повторила всё то же, что сказала Рону. Гарри перевёл тему на квиддич, домашние задания и прошедшие праздники, но Уизли пропустил большую часть мимо ушей. Он смотрел в окно и пытался понять, что дальше. Внутри было пусто. Она снова выбрала не его. Находиться в лазарете стало труднее, но прозвеневший звонок, сообщивший о начале занятий, помог Рону сбежать. Впервые он так сильно рвался на учёбу.       Лишь бы не видеть Гермиону сейчас.       Лишь бы не думать о том, какой Малфой «милый» парень.       Лишь бы не сойти с ума.       ***       К вечеру Рон так и не нашёл в себе сил навестить Гермиону ещё раз. Её слова о Малфое всё ещё вертелись у него в голове. Весь день он наблюдал за ним, пытаясь определить, что такого особенного в нём могла найти Гермиона, и не понимал. Малфой был подонком. Он ненавидел их всю школьную жизнь и уж точно не был идеальным. Но по какой-то причине, и Рон никак не мог понять, по какой, Гермионе нравилось проводить с ним время. Даже негативные эмоции, вызванные болью из-за зелья, не смогли изменить это.       Уизли не знал, что делать.       В день, когда Гермиону выписали, Рон решил поговорить с ней начистоту и узнать, есть ли у него шанс хоть когда-нибудь получить от неё взаимность. Они сидели вдвоём в гостиной с чашками чая и тёплым пледом, растянутым на двоих.       — Гермиона. — Он позвал её, отвлекая от, непременно, увлекательной книги.       Грейнджер подняла голову, переключая внимание на друга.       — Почему тебе нравится Малфой?       Это не тот вопрос, который он собирался задать, но Рон не мог не спросить. Он хотел найти ответ, чтобы понимать, что он делает не так.       Гермиона, если и удивилась такому вопросу, виду не подала. Она слегка склонила голову так, что волосы упали на лицо, закрывая его часть, и задумалась.       — Наверное, он искренний. Даже в своей злости. Он никогда не скрывает своих истинных мыслей. Мне нравится, что он не притворяется кем-то другим, — медленно проговорила она, словно объясняла причину самой себе, а не Рону.       — И это всё? — Уизли не был доволен ответом. Он думал, дело в чём-то более глобальном, а никак не в искренности. Разве он не искренен?       — Я не знаю, Рон, — тихо ответила Гермиона. — Мне просто спокойно рядом с ним. Я доверяю ему, понимаешь? Я знаю, что могу положиться на него. По-моему, тот факт, что он спас меня, объясняет это.       — Он не спасал тебя, — возразил Уизли. — Он просто донёс тебя до больничного крыла. На его месте мог быть любой.       Раздражение Рона было почти осязаемым. Он чувствовал себя так, словно Гермиона ткнула ему в больное место.       — Мог быть любой, — подтвердила Грейнджер, кивнув, — а был он.       Эти слова, произнесённые тихим спокойным голосом, разрушили что-то внутри Рона. Хлипкое душевное равновесие, приобретённое близостью возлюбленной, покачнулось, дало трещину.       Уизли отвёл взгляд. Стало больно. Его кристально чистые глаза смотрели в пустоту.       — А если бы этого не произошло? — шёпотом спросил он. — Если бы тебе не стало плохо, и Малфой не помог бы? Ты бы думала о том, что можешь положиться на него?       Последовала тишина. Гермиона задумалась. Она сделала глоток чая, обхватив чашку ладонями, согревая их, и перевела взгляд на огонь в камине. Пламя танцевало, отбрасывая тени на стены. Было уютно.       — Я не знаю, — призналась Гермиона. — Какой толк в том, чтобы думать, что было бы?       — И всё же?       — Наверное, мне было бы сложнее довериться ему. Возможно, на это понадобилось бы больше времени. — Она пожала плечами и повернулась к Рону. — Почему ты спрашиваешь?       Он приподнял уголки губ и бросил легкомысленное «просто так», но, как только Грейнджер кивнула, приняв ответ, и отвернулась, улыбка сошла с его лица. Осознание накрыло внезапно, не подготовив. Заставило ощутить, как холод разливается по телу, уничтожая остатки надежды. Он сам это сделал. Своими руками подтолкнул Гермиону к Малфою, помог им сблизиться, хотя планировал сделать совершенно противоположное.       Рон истерично рассмеялся бы, если бы не было так плохо. Он закрыл глаза, чувствуя тепло тела Грейнджер сбоку от него, и попытался абстрагироваться.       Оставался последний вопрос, и он решил, что хуже уже быть не может.       — Почему он, а не я? Я ведь тоже всегда честен с тобой. — О попытке сорвать её свидание он тактично молчал. — Я не притворяюсь. И ты можешь мне доверять. Мы через столькое прошли вместе, Гермиона. Почему ты выбрала его?       Рону казалось, что он кричал. Эти слова шли от самого сердца и были именно криком его души, хотя на деле его голос едва превышал шёпот. Он чувствовал взгляд Гермионы на себе, но не смотрел на неё. Не хотел. Не мог.       Её ответ прозвучал ровно минуту спустя — он засекал. Рон уже и не надеялся, что она заговорит, но Грейнджер никогда не уходила от ответов.       — Я не знаю, Рон. Мне жаль, что я не могу ответить тебе взаимностью. Я люблю тебя, ты же знаешь. Но только как друга. Просто... — Она прикусила нижнюю губу, подбирая слова. — Не сложилось. Так бывает. Прости.       Гермиона протянула руку и коснулась его ладони. Рон сжал её в ответ, печально улыбаясь. Наверное, он знал это с самого начала. Знал, что ничего не выйдет. И это зелье совершенно не помогло, лишь заставило мучиться их обоих: Гермиону — физически, а Рона — морально. Это закономерно. Справедливо. Хоть и больно.       Уизли тихо поднялся на ноги, поправляя соскользнувший плед, и отправился в свою комнату. Гермиона смотрела ему вслед, вновь обхватив чашку двумя руками. Этот разговор слишком сильно походил на прощание. Она надеялась, что их дружба не пострадает из-за её чувств к Малфою. К сожалению, иногда всё происходит вне зависимости от наших желаний.       ***       Рону понадобилось три дня, чтобы смириться с тем, что Гермиона начала встречаться с Драко Малфоем. Это было больнее, чем он предполагал, однако он справлялся лучше, чем ему казалось. Рон научился не отводить взгляд, когда Гермиона обнимала Малфоя, не искривлять губы, когда они целовались, и даже ни разу не перевести тему, когда Гермиона начинала рассказывать что-то им с Гарри о своих отношениях.       Он хорошо держался, внушив себе, что так лучше. Для Гермионы, в первую очередь. Рон мог справиться с этим. Он даже попытался подружиться с её парнем, но они оба сошлись на мнении, что стоит остаться знакомыми.       Грейнджер была счастлива. Малфой тоже светился от радости. Гарри говорил, что доволен, пока довольна она. А Рон считал, что всё сложилось правильно. Видимо, им не суждено быть вместе. Дружить у них получалось лучше.       Рон много думал над сложившейся ситуацией и пришёл к выводу, что всё произошло так, как должно быть. И подслушанный разговор слизеринцев, который привёл к тому, что Уизли напоил Гермиону напитком отчаяния, и её мучительные боли, которые сблизили с Малфоем, и их с Роном разговор в гостиной Гриффиндора. Всё правильно. Так должно было случиться. Всё шло к этому. Хорошо, что им двоим хватило ума вовремя понять это и принять.       Гермиона была счастлива. Малфой тоже. А Рон мог это пережить. Его счастье ещё впереди. Он знал это.       В жизни ничего не происходит просто так. Если сегодня ты в этой самой точке, значит тебе нужно быть в ней. Таков закон жизни.