***
Степан всю дорогу поносил гадалку, которая так ловко развела Софью на деньги. Сама Софья молча тащилась за ним следом, пытаясь не покраснеть до кончиков ушей. Она ему согласно поддакивала, крепко сжимая в кулаке свёрнутый квадратик бумаги. Признаться своему другу означало поднять себя на смех. Возможно, было слишком подозрительно, что она столь поспешно отвязалась от своего друга. Но... Понимаете, ей было не до этого! Мысль о том, чтобы встретить свою половину, была столь значительной для неё. Вдруг, если она не сделает это, то упустит свою единственную возможность? Той же ночью она хотела сделать то, что было приказано: завернуть частичку себя и сжечь пергамент. Но она не знала, что должно быть её частичкой. Резать ладони или волосы совершенно не хотелось. Да и как будет глупо, если её кто-то застукает за этим делом! Ожидая полночи и прогоняя служанок, Софья не заметила как сама заснула, совершенно проворонив нужное время. В любом случае, не сказано же какая ночь, верно? Можно попробовать ещё раз. Эта тема совершенно забылась фрейлиной до тех пор, пока другие девушки-фрейлины не пригласили её погадать. Она не знала, был ли причиной грядущий новый год или какой-то церковный праздник, но разве это не должно увеличить её шансы? Пергамент она ещё успеет сжечь, но о других гаданиях она совершенно ничего не знала. — Ты тоже пришла? — удивлённо поинтересовалась она у Натальи, которая крепко подвязывала халат. — Я не могла оставить тебя одну, — фыркнула она, — мало ли какую лапшу на уши повесят, а ты ещё... юная. Софья нахмурилась. Ей было всего четырнадцать лет, но как Наташка смела такое ей говорить! Она сама-то была не особо старше её. Всего на четыре года... Во фрейлинах преимущественно собрались незамужние и очень молодые, Софья не чувствовала себя лишний, когда такие как, например, графиня Шувалова отсутствовали на этом вечере. Её сердце замирало каждый раз, когда девушки рассказывали принципы гадания, а затем падало куда-то, когда объявляли очередь и она была практически вначале. Третьей в списке. Вот. Её очередь. Софья вступила в плотно зашторенную комнату. Это была спальня одной из фрейлин, которая благосклонно выделила её под обряды. Следом за Софьей шмыгнула Наталья, объяснившая, что в гадании может присутствовать кто-то ещё. На самом деле подруга просто хотела проследить, не выкинет ли кто-то из других девушек жестокий фокус или розыгрыш в сторону самой младшей из них. Два зеркала стояли друг напротив друга, и Софье предстояло зажечь свечу, чтобы в свете пламени увидеть своего суженого. Она взяла канделябр с уже зажжёнными свечами и перебросила пламя с одной из свеч на другую. Села на пол между зеркалами. Наталья осталась стоять поодаль. Согласно правилам гадания, нельзя было ни слова проронить из-за страха помешать гадающей. Софья напряжённо вглядывалась вглубь стекла, но не видела ничего. Она сидела дальше. Опять ничего. Переходила с место на место, пыталась менять угол обзора. Но ни капельки изменений. В какой-то момент её сердце ёкнуло, когда она заметила что-то странное. Но это оказалась лишь засечка на зеркале. — Ты сидишь тут уже полчаса, — привела её в чувство Наталья, — пошли уже. Не стоит отнимать время у других. Её пожалели, напоили чаем, но в целом никаких вопросов не задавали. Софью считали самой юной, а потому обоснованно полагали, что она не особо нуждающаяся в женихе. В конце концов, она может погадать еще и в следующем году, и в последующем. Её женитьба не была столь близка. Но всё равно её взяли на следующее гадание, смысл которого был найти в полуночном дворце любого человека, который попадётся и спросить имя. Софья тихо-тихо ступала по каменным полам. Она кралась как настоящая преступница, ощущая часто биение сердца. Ей было страшно находиться ночью во дворце. Преимущественно из-за того, что императрица вела ночной образ жизни. Впереди послышались голоса, мелькнули силуэты. Но это были определённо не женщины. Она выпрямилась, сжала руки в кулаки, пытаясь заставить себя успокоиться и быстрым шагом направилась к обладателям голосов. В темноте коридоров был слышен приглушённый разговор Шувалова и Бестужева, которые напряжённо вглядывались в друг друга. Софья не знала, как влезть в диалог, а потому, споткнувшись о ковёр и выдав себя, крикнула графам чуть ли не в лицо: — Мне нужно имя! Они взглянули на неё как на дурочку. Глаз Шувалова нервно дёрнулся, и Софья испуганно вытаращилась на него. Бестужев засмеялся. Видимо оба графа знали о том, что сегодня предстояла ночь гаданий. — Софья Георгиевна, — поприветствовал вежливо Шувалов кивком головы, вероятно лишь потому, что их семьи были в неплохих отношениях, — ваш отец... Софья крикнула, закрывая уши руками. Она не хотела слышать имя своего отца! Фрейлина желала мужа с другим именем, не британским. Потому что британское имя наверняка означает, что её заберут жить в Англию, да? А ей это не нужно: имя, которое она ждала должно быть русским. Коротким. — НЕТ! МНЕ ВСЁ РАВНО! НЕТ! — резко покачала головой она, не пытаясь даже контролировать слёзы обиды, появившиеся на глазах, — Я УХОЖУ! Бестужев с позабавленным видом наблюдал, как Софья молниеносно исчезает в перепутье коридоров также быстро, как и появилась. Озадаченный Шувалов был столь сильно выбит из колеи, что пару секунд смотрел в никуда, пытаясь ухватиться за нить разговора. Они гадали по воску, пытаясь разглядеть в каплях что-то отдалённо похожее на будущего супруга. Софья вертела поднос с застывшим воском очень долго, но ничего дельного не заметила. Ей тяжело было представить, что эти кляксы могли что-то значить. Она не ждала точного намёка, хотя бы что-то похожее на собаку. Но даже этого не было. Они гадали, подслушивая разговоры в залах. Ждали песен, чтобы узнать характер супруга, но никто не пел в эту ночь. Даже гвардейцы не произнесли ни слова, хотя зачастую раздавались трактирные мотивы и тут, и там, когда те начинали скучать на посту. Некоторые фрейлины обсуждали возможность сходить к церкви. Там всегда поют. Но Софья не ассоциировала своего суженого ни с чем религиозным: он не был близок к православию. Они гадали, ставя воду на мороз. Фрейлины постарше поясняли, что если на льду будут бугорки, то это к сыновьям, а ямочки на льду — к дочерям. Лёд у всех застыл, но когда Софья попыталась из чашки достать свой, то тот покрылся трещинами и она не могла увидеть совершенно ничего. Ночь подходила к концу. Она сдержанно попрощалась со всеми фрейлинами и сбежала к себе. Обида подступала к горлу, потому что каждая из девушек хоть что-то, но видела. Софья ощущала, что могла бы услышать имя, если бы не Шувалов! И... ей казалось, что в пламени свечи она правда видела кого-то. Или это всё игра воображения? А может, все неудачные гадания говорили об одном: она будет отвергнутой и бездетной? Поэтому лёд практически развалился в руках? Поэтому пламя не вывело силуэт жениха, а воск не придал ему ожидаемую форму? Софья разрыдалась, забравшись на кресло с ногами. Она чувствовала себя ужасно удручённой. Тихий скрип двери оповестил о приходе Натальи. Ну конечно, кто же ещё? — Ты что, сильно расстроилась? — вздохнула она, садясь на пол, покрытый ковром. Прямо перед ней. — Я так хотела увидеть хоть что-то, — по-детски сказала Софья, — но я ничего не вижу! Я никому не нужна! — Брось, никто не верит в эти гадания, — возразила Наталья, — многие выдумывают, что им что-то привиделось в огне! — Это неправда! Иначе бы никто не гадал! Я просто буду вечно одинокой, — лишь сильнее разрыдалась она. Наталья поднялась, присев на подлокотник и обняв подругу. Следовало её хоть как-то успокоить, чтобы та не прорыдала до утра. А утро, знаете ли, очень скоро. — Сонь, говорят, что если ты заприметила своего суженого, то никакие гадания уже его не покажут, — уколола её подруга, — представь, было бы обидно, увидь ты другого. Какого-нибудь уродливого и горбатого... Фрейлина взъерошилась, ударяя Наталью подушкой. Последняя соскочила, не скрывая усмешки. Софья вытурила её из комнаты, и старшая подруга лишь скептично взглянула на неё, хватаясь пальцами за косяк и не торопясь уходить. — Софья, ты просто устала, иди поспи, — покидая комнату, сказала Наталья, — я прикажу, чтобы тебе подали ромашковый чай. Она вновь осталась одна. Намёк подруги заставил её совсем раскраснеться, а затем резко похолодеть от мысли. Если бы тот, о ком они говорили, правда был её суженным, то почему он ей ни разу не привиделся? Ему что, было так сложно? Отговорка Натальи о том, что если ты выбрала, то и гадать нет смысла, Софью не устроила. Софья всхлипнула и почувствовала, как слеза неприятно скатывается по щеке. Мысль поразила девушку словно молния, она выдвинула ящик тумбочки и нашла помятую бумажку. Поднесла к щеке, собирая солёную воду. Слеза впиталась в пергамент. Послышались голоса служанок, тоже не спавших и наверняка также гадавших. Она завертела головой, а затем бросилась к свечи, бросая скомканную бумажку и отдёргивая руку, боясь быть ужаленной пламенем.***
Прошло довольно много времени с ночи гаданий, и Софья попросту забыла об этой глупой выходке. Вернее, она старалась забыть. Потому что после той ночи, фрейлина искренне ждала заветной встречи. Но ничего не случалось, не было никакого особого мероприятия, а её временный отъезд в Москву вовсе свёл возможность даже мимолётной встречи до минимума. Словом, всё выглядело чересчур обыденно и таковым являлось. Она вернулась спустя неделю. Софья вышла из кареты, поправляя меховую шубку. С ней была Наталья, которая сопровождала её в город (она заставила её пойти выбирать с ней подарки, не желая возвращаться к друзьям с пустыми руками), а также пара мужчин, отставных гвардейцев. Это не были государственные мужья, а наёмники отца, который не доверял никому и ничему, а потому по-своему относился к безопасности дочери. Вместе с подругой они шли с тыловой стороны дворца. Она никогда не любила подъезжать к парадному входу, попадаться на глаза Елизавете, чей кабинет раскидывается на прямой въезд во дворец... Нет, уж лучше пробираться через заснеженный сад. Из мыслей вывел судорожный лай, Софья обернулась. Было уже темно, но фонари ещё не зажгли. Однако, это не помешало ей разглядеть нарушительницу спокойствия. Собачка лаяла на живую изгородь. Это была определённо Псина, борзая цесаревича. Наталья и Софья переглянулись, подходя к животинке. Им было непонятно, почему собака решила залиться лаем на изгородь. Софья задрала голову и увидела иссине-чёрную перчатку. Такую носил как раз Пётр. Она поднялась на цыпочках, кончиками пальцев хватая её. — А где твой хозяин? — удивлённо поинтересовалась она, Псина никогда подолгу не была предоставлена сама себе. Борзая потянулась, зевая, а затем опрометью бросилась в центр сада, оставляя двоих фрейлин наедине. — Я пойду, — сказала Софья, — со мной ничего не случится. Иди во дворец, Наташа. Наталья пожала плечами и отправилась дальше уже без неё. Сама Софья рванула за Псиной, которая имела столь скверный характер, что не предпочитала ждать юную фрейлину. Как хочет, так пусть и преследует её. Когда Софье показалось, что она выплюнет свои лёгкие, то Псина остановилась. Пётр ужасно припорошённый снегом, нахохлившись как воробей, сидел на лавке. Это была столь странная картина, что Софья нахмурилась и вызывающе глянула на него. — Ты что здесь делаешь? — Мёрзну! — грубо буркнул он. — А перчатку зачем выкинул? — насмешливо поинтересовалась Софья. — Я... Я её хотел кинуть Псине, а она исчезла куда-то. Псина любит гоняться за предметами. — А зачем ты решил сидеть и мёрзнуть? — Так надо! Хватит задавать вопросы! — он взял у неё из рук перчатку и насупился. Софья обидчиво взглянула на него, но цесаревич поспешно отвёл взгляд. Какая муха его укусила? — Пойдём, — позвала она, — смысл сидеть тут? Я думаю, что Псина уже нагулялась. Пётр задумчиво оглядел сад, загадочно взглянул на Софью и сдался. Он послушно схватил её за протянутую руку и позволил себя увести во дворец. Брокдорф курил на балконе. Мороз совершенно не смущал камергера. А вот Журавлёв весь изворчался. Степан следил соколиным взглядом за Софьей и Петром, не смея упускать ни единой детали. Их неловкое молчание сменилось таким оглушительным смехом, что даже не нужно было притворяться незаметным — цесаревич и фрейлина привлекли внимание всех присутствующих. Софья отпустила его руку, сгребая снег в ладонь, и кинула ему прямо в лицо снежок. Бросилась бежать по направлению каменных ступеней, но Псина схватила её за подол, и бедная фрейлина оказалась немедленно поймана наследником престола. — Не знал, что твой собаковладелец настолько умный, — презрительно процедил Журавлёв, отворачиваясь от развернувшейся сцены, — прождал целый час на улице, пока Сонька не соизволила явиться. — Пётр Фёдорович очень понимающий, — усмехнулся Брокдорф, выдыхая облачко пара и перехватывая трубку, — но, разумеется, скрыл даже от меня. Степан закатил глаза. Ну конечно, у его высочества столь хрупкое достоинство, что обнаружение того, как он пытается подстроить ситуацию под себя, заставило его нервничать. — Она не выглядела удивлённой или потрясённой, — заметил Степан, — мне не известно, сожгла она письмо или нет. — Пётр Фёдорович сжёг, — пожал плечами камергер. — Стой... Вы что покупали это? — удивлённо вылупился Журавлёв, — я думал, что Пётр притащился в сад, потому что хотел подыграть Софье... — Нет, — удивился в ответ Брокдорф, — мне самому известно лишь то, что он руку рассёк ради этого... Он хотел проверить честная ли была гадалка. Кристиан и Степан уставились друг на друга, совершенно запутавшиеся в ситуации. Брокдорф, конечно, сказал Журавлёву, что накануне Пётр получил таинственное письмо, что в шесть часов организована некая встреча... Но он искренне считал, что это проделки либо Степана, либо самой Софьи. Софья же не получала ничего. Степан так считал. И Софья так считала. Потому что никогда не разбирала свою почту и зачастую забывала, где она лежит. Ей неоткуда было знать, что запечатанное красной печатью приглашение было также у неё. Да и когда Софья бы его прочла, отсутствуя целую неделю в Москве? Вернувшись в свои покои поздно вечером, она засунет в стол письмо не глядя, вместе с другой почтой. А когда найдёт в себе силы её разобрать, то уже конверта не будет. Потому что нужная встреча уже случилась. И может Софья просто настоящая фантазёрка, но она это отчётливо ощутила. Что ж, видимо это было правда чудом, что они умудрились пересечься вовремя?