Очаровательный художник

Осенний ливень стеной скрывает темную фигуру юноши, спешно шагающего к своей лесной мастерской. Ночной холодный дождь вряд ли любит хоть один человек. Хотя нет, один всё же любит. Но сейчас не о нём. Этот юноша, он закрывает дверь торопливо, чтобы не впускать лишний холод внутрь. Включает свет слишком поздно, чтобы заметить, как ногой наступил на какой-то конверт. На ровной белой бумаге отпечатывается мокрый ботинок, грязь неровными разводами расплывается сразу же. Главное, чтобы содержимое конверта осталось нетронутым. Ксавье вытирает не успевшую пристать грязь рукавом старого худи и разворачивает конверт лицевой стороной. На ней зеленая сургучная печать, какой обычно Рут клеймит свои письма. Какое же приятное чувство разливается внутри при получении очередного дружеского письма от неё. Такая традиция определённо должна быть у многих близких людей. Тайные переписки в письмах, которые потом хранятся в первом ящике стола под замком — так учеба в Неверморе становится еще загадочнее и неуловимее. Будто «Белладонны» не хватает. Азартная улыбка играет на влажном от дождя лице, но пальцы, несмотря на скорый интерес, распечатывают конверт аккуратно. И разворачивают лист пергамента, который нашёлся в подвале при очередной встрече «Белладонны». Ксавье стоит там же, где остановился, чуть не раздавив письмо тяжелой подошвой сырой обуви, когда пробегается глазами по первым строкам письма, совсем отличающегося от обычного. Оно написано не загадочным тоном ненадёжного рассказчика, не начинается с привычного «О, мистер Торп, очаровательный художник». Из знакомого в этом письме только герб рода Грант, высеченный ножом в углу. Растерянность ближе подступает к горлу, а волнение стучит в сердце неровным ритмом, когда он осознаёт всю серьёзность письма. С длинным вступлением и невозможностью подобрать слова. Каждая третья строчка перечёркнута в попытках более точно выразить свою мысль. Письма Рут всегда были витиевато написаны. Если бы их прочёл не Торп — не понял бы. А если понял бы, то не верно. Сейчас же послание было написано прямо, без метафор и зашифрованных анаграмм. Но читалось так же нелегко. Привет, Ксавье Послушай Прости, что не могу сказать это лично. Наши письма обычно созданы для секретных-секретных тайн и сложных-сложных шифров, я знаю. Но я бы расплакалась, если ты смотрел бы на меня, пока я пытаюсь выдавить из себя хоть пару слов. Да и ты знаешь, что моя письменная речь сможет передать смысл лучше, чем эмоциональная устная. А эмоций и правда много. Скорее всего, я бы нервничала, как перед Уимс после того случая, когда мы с тобой пришли после отбоя. А она ждала нас в холле. Помнишь? Помнишь, как я тогда боялась, что нас исключат? И тряслась всю дорогу до её кабинета. Кстати, именно тогда Знаешь, я могу долго оттягивать важный момент. И, пожалуй, я это сделаю. Мне важно сказать, что наша дружба открыла для меня Невермор с другой стороны. С той стороны, с которой я не додумалась бы зайти. Вряд ли я бы стала стараться попасть в «Белладонну», если бы ты не предложил. Или стрельба из лука. У меня глазомер Я не любила стрельбу, когда мама пыталась меня ей обучить. И специально портила занятия, чтобы мы не продолжали. Вот ты и знаешь правду. Проблема была не в моём зрении, а в нежелании учиться этому. Но ты такой Но ты так весело объяснял и не злился на меня, если у меня не получается. С тобой было приятно учиться. Не только учиться, честно говоря. В общем, не об этом сейчас. Я знаю, что мы друзья. Но вроде как… Ты мне стал нравиться. Не как друг. Как парень. Я не буду навязываться тебе со своими чувствами, просто мне стало важно сказать. Но говорить такое я не умею, поэтому решила использовать привычный для себя способ передачи тайн и секретов. Только это не тот секрет, который я нашла в старой книге или который узнала от профессоров совершенно случайно. Мои эмоции стали мне неподваластны, и часто я испытываю необъяснимое жуткое раздражение. Скорее всего, ты заметил. Хотя если подумать, оно вполне объяснимо. Бьянка сказала, что тебе нравится Уэнсдей. И я так понимаю, что достаточно сильно. Она сказала, что любая другая девушка, которая попытается с тобой проявить к тебе романтический интерес, встретится с огромной непробиваемой холодной стеной, за которой таятся чувства к готке с косичками. И ты вроде готов на многое ради неё (?) Я знаю, ты на многое готов и ради меня, ты отличный друг. Но как ты понимаешь, нам сложно будет сохранять дружбу, когда один из нас (я) постоянно ревнует и странно себя ведёт. Но теперь нет причин вести себя так, ты всё знаешь. Мне кажется, ты замечал эти странности. Ты ведь пытался со мной поговорить, узнать, что случилось. И наверняка искал моему поведению какое-то логичное объяснение, избегая правды. Но не нужно. Ты всё верно заметил. Ещё я испытываю досаду. Знаешь, какая-то тоска каждое утро просыпается вместе со мной, идёт учиться, а потом во двор к фонтану. Когда мы ездим в Джерико. Когда собираемся в подвале Белладонны. Когда я ем, когда читаю. Когда я с тобой, я чувствую одновременно трепет (ты такой прекрасный) и абсолютную недосказанность. Ты смотришь на меня так искренне и улыбаешься, не задумываясь о том, что я засматриваюсь на тебя в эти моменты. И ещё в другие моменты. Во многие другие моменты. Во все. И просто таю. И сколько бы мне Йоко не твердила, что невозможно нравится человеку «из-за чего-то». Что симпатия сама возникает. Что я не виновата, и я не совершила никакую ошибку, влюбившись в тебя. Да и как тут не влюбиться? Я не могу представить иначе. Разве что в параллельной вселенной, где ты не рисуешь и вовсе не такой симпатичный. И мы даже не начали общаться с тобой, чтобы я узнала тебя как прекрасного человека. Только при таких условиях я бы не испытывала чувств к тебе. Мне сложно принять тот факт, что мы больше не будем общаться (как прежде, точно), но это нужно сделать. Иначе мои всепоглощающие мысли разорвут мой мозг. А он мне нужен. По ночам я часто думаю о том, как бы ты отреагировал на моё признание. И в итоге я решила — зачем гадать, когда можно проверить. Такой смертельный номер я ещё не исполняла. Как бы ни сложились обстоятельства, я люблю тебя (как друга) и это не зависит от того, что ты мне вдруг нравишься. Я всегда любила тебя, потому что ты замечательный человек. Я не сомневаюсь, что получу от тебя реакцию. Только пожалуйста, напиши в письме. Мне так будет намного легче. Ну или если хочешь, то скажи лично, только потом не удивляйся, если за разговор я ни разу не подниму на тебя глаза. Обнимаю, РГ Непонятно, сколько это письмо здесь лежит, когда его принесла Рут. Но абсолютно понятно, что она ждёт ответ. Ксавье не был в мастерской уже неделю, было не совсем до этого. Особенно, когда его везде преследовала Уэнсдей Аддамс. В попытках раскрыть дело монстра в лесу, подозревает многих, кто хотя бы чем-то привлечет её цепкий взгляд. Но Рут всегда относилась к ней с понимаем, хоть «готка с косичками» и пробуждала тревогу только одним своим появлением. Стоит уважать Рут ещё больше, ведь её спокойствие, пусть и фальшивое, не выдаст ничем, что она так терпеливо ждёт его ответного письма. Последние дни у них не особо получалось общаться. Но если бы Ксавье знал, что чувствует девушка, когда слишком загадочно смотрит на него — непременно бы подошёл. Прямо и без писем. Он знал Рут хорошо. И всё же недостаточно. Она могла долго-долго смотреть на человека, раздумывая о чем-то. И не смущалась, встречаясь с ним взглядом. Лишь заинтересованно кивала в знак приветствия. На подготовке к турниру, там, у озера, она так же долго смотрела на него. На Ксавье. Но безрадостно отводила глаза, только он взглянет на неё в ответ. Теплая улыбка стала редкой на её лице, часто была искусственной и нервной. На встречах Белладонны она всегда предпочитала больше слушать и наблюдать, чем говорить. Так было и раньше, поэтому тайное общество совсем не волновалось о такой молчаливой Рут, даже во время беззастенчивого появления Аддамс. Ксавье выключил свет и закрыл холодную дверь снаружи. Ливень не прекращался, всё ещё сильно шелестя по листьям на земле. Торп по неосторожности ступил в грязь, пытаясь быстрее попасть в здание академии. Он надеялся застать Рут неспящей.