Одержимость

Карин подходит к выходу из пещеры и возводит глаза к небу, застеленному серой пеленой дождя. Ливень, начавшийся час назад, даже не думал утихать, наоборот, лишь усиливался. Девушка закусывает губу и обнимает себя руками, поежившись от забравшейся под кожу сырости. — Что-то Саске долго нет, — произносит куноичи. Карин ходит туда-сюда по пещере, измеряя ее расстояние дергаными шажками, где она с Суйгецу осталась дожидаться Учиху, ушедшего куда-то с Джуго. Ее взгляд мечется из стороны в сторону, изредка поглядывая на выход в надежде увидеть знакомый темный силуэт. Пальцы мнут сиреневую ткань кофты, порой прокалывая ее насквозь длинными ноготками — Карин лихорадит от нетерпения. — Саске очень долго нет. Хозуки наблюдает за ней, прислонившись спиной к стене со сложенными на груди руками. Он хочет, как и в старые времена, сказать Карин парочку дерзких фраз, но вместо этого он молчит. Её тихое роптание отскакивает от плотных стен и возвращается обратно: Суйгецу, вопреки своим желаниям, слышит каждое её слово. Парень закрывает глаза, и ее голос слышится еще ближе, почти в голове, что раздражает Суйгецу ничуть не меньше, чем тот факт, что она постоянно бормочет об одном и том же человеке. Хозуки хочется вышвырнуть Карин из своих мыслей как ненужную вещь, но образ девушки продолжает всплывать у него перед глазами, превращаясь в колющую сердце занозу. — Помолчи. — Лаконично и громко говорит Суйгецу. Карин умолкает на несколько секунд, и парень радуется мгновениям идеальной тишины, потому что благодаря им тяжелое бремя покидает мысли. — Кто ты такой, чтобы мне указывать? — колко интересуется Карин. — Да и вообще, тебе не кажется, что Саске и Джуго очень долго нет? А вдруг с Саске что-то случилось? Вдруг его обнаружили шиноби страны?.. — начинает тараторить куноичи и умолкает на полуслове, поскольку оказывается захвачена Суйгецу и опрокинута на землю. — Заткнись! — Хозуки склоняется к её лицу, сильнее сжимая ей руки в районе запястий своими ладонями. — Мне надоело это слышать: Саске, Саске, Саске! И ты надоела. Больше никаких имен не знаешь, кроме как его? — Слезь с меня, придурок! — кричит Карин, пытаясь оттолкнуть парня. — Я убью тебя, Суйгецу! Слезь! Ему нравится, как она произносит его имя, ему нравится слышать гром в её голосе, с каким она обращается к нему. Глаза, полные искр, смотрят с неприкрытой яростью и вызовом — Суйгецу всем сердцем хочет перекрыть ей дыхание, чтобы вслед за жизнью исчезла и её непокорность. Он одержим ею в точности так же, как она — Саске. Только его одержимость на два чувства сильнее. Он поставил себе цель — сохранить её свободной. Для себя. Чтобы было веселее. Она — всё, ради чего он до сих пор оставался членом команды. Она — то, что Суйгецу хочет погубить в первую очередь. Потому что одержим. И это ощущение — ощущение безысходности — ненавистнее всего на свете. Карин шипит подобно ядовитой змее, мотает головой, пытаясь зубами дотянуться до его рук. Хозуки захватывает белыми пальцами её подбородок и прикасается губами к коже на щеке. От нее пахнет дождевой водой, а еще чужой кровью. От Карин веет кровью цвета насыщенного бордо, подобно её глазам и волосам. Губы Суйгецу перемещаются, на этот раз целуя уголок её рта. Дыхание девушки сгорает, умирая вслед за протестами, а сердце против воли ускоряет свой забег. Его прикосновения давят на виски, забирают воспоминания о внешнем мире. Острые зубы цепляются за её губы, разрывая нежно-розовую кожицу точно лезвие ножа. Ему нравится целовать её, ведь так он сводит свои принципы до минимума. Карин прикусывает ему нижнюю губу, а затем отталкивает юношу от себя, перекатившись от него подальше. — Больше не смей заходить так далеко, — серьезно предупреждает она, поднявшись с пола и попутно слизывая с опухших губ капли выступающей крови. Суйгецу насмешливо улыбается её словам. Наедине с ней оставаться опасно, зато так веселее.