Где-то в перпендикулярной вселенной

Привычный запах чистящего средства, смешанный с ароматизатором, присутствующим в каждом из сети клубов, щекочет нос. Вот только если прежде в груди Арсения от него было тепло, то сегодня неприятно скручивает желудок от волнения. И ему бы наплевать на все сложившиеся обстоятельства — ну раскроют его предпочтения перед всеми коллегами, ну и переживёт он, в конце концов, не маленький мальчик. Но теперь помимо самого себя в его жизни есть ещё и Антон, который, пусть и заметно расслабился, заметив, что ни один из близких друзей не стал их осуждать, но всю дорогу до дома задумчиво покусывал губы и прокручивал кольца на пальцах. Ещё и предпочёл заночевать у себя дома, аргументировав это решение тем, что изредка следует поливать цветы и убираться — удивительно, как прежде его это не волновало. И Арс не имел права его осуждать — старые травмы на то и травмы, что лечатся далеко не только разговором. А если и разговором, то, как минимум, не одним и не в один день. Оставалось только дать Антону время и пространство, чтобы тот самостоятельно разложил в своей голове всё по полочкам и морально подготовился к возможному развитию событий. Арсений лишь взял с него слово даже не задумываться об увольнении, и Антон честно пообещал. Сейчас он задумчиво пялится в одну точку в до блеска вычищенной плитке холла, не замечая пришедшего только к обеду Арсения, и хмурит брови. Ира, находящаяся неподалёку, выглядит не лучше, словно на неё, как вирус, по воздуху распространилось шастуновское напряжение. И Арсений может только догадываться, что же произошло за недолгое утро. Он быстро переодевается в тренерской, поправляет уложенную чёлку, в очередной раз убеждая себя, что ничего не коротко его постригли, а если и коротко, то скоро отрастёт обратно, и выходит к ресепшену. — Привет? — полувопросительно произносит он, подходя ближе, и наконец ловит два задумчивых взгляда. — Привет, — тихо отзывается Антон. Что-то однозначно произошло, и Арсений не уверен, что сможет комфортно проводить предстоящие тренировки, если прямо сейчас не узнает, в чём дело. Он открывает рот, чтобы наконец задать волнующий вопрос, как Ира безапелляционно произносит: — Тебя Стас просил зайти. Арсений вскидывает брови и коротко кивает, бросая тихое «хорошо», а затем сталкивается с нечитаемым взглядом Антона. Тот, как минимум, не расстроен и не разбит — Арсений бы сразу заметил, — но задумчив настолько, что хочется непременно залезть в эту голову и понять, что же там происходит. И он сам гоняет различные мысли из угла в угол, пока идёт в сторону импровизированного «офиса» мимо тренажёрного зала, но зацепиться за что-то определённое не может. У офисников приходится быть нечасто, да и незачем вовсе. Обычно те сами ловят сотрудников в различных уголках клуба, передавая дополнительные соглашения к договорам или согласовывая графики, поэтому Арсению, в отличие от других помещений, здесь слегка некомфортно. А в совокупности с противным комком волнения в животе неуютность холодных светлых стен ощущается ещё острее. Удивительно, конечно, как умудрились организовать столь маленькое помещение в какое-то подобие офиса, посадив в нём и бухгалтера, и айтишника, и менеджеров, но по лабиринту из столов добраться до нужного труда не составило. — Стас? — Арсений сразу обращает на себя внимание менеджера, подходя ближе, и тот вскидывает на него голову, отвлекаясь от монитора. — А, Арсений, привет. Стас копается в стопке бумаг на столе, и Арсений молча ждёт, не желая тратить энергию на ненужные разговоры. Сейчас бы сразу к делу — было бы идеально. — У нас небольшой форс-мажор, хотел попросить тебя взять на этой неделе несколько дополнительных тренировок по сайклу, — он тычет пальцем в найденную распечатку с расписанием. — Вот эти две, завтра и в пятницу. Арсений хмурится, демонстрируя складку между бровей, и следит за направлением пальца по тексту. — Про-тренировки? Стас, я не веду их. — Да, я знаю, Арс, но очень прошу тебя их провести. До завтра мы не найдём тренера, но я уже послал запрос, так что на следующей неделе, надеюсь, уже не придётся вас с Оксаной просить. Мы не можем их отменить, люди уже записались. — А объяснить, в чём дело, можешь? Арсений не развивает возникшую мысль, стараясь дождаться объяснений, но сердце ощутимо подскакивает в груди. — Да, конечно, — Стас ёрзает на стуле и кликает мышкой, отвлекаясь на что-то в экране компьютера. Арсению хочется его поторопить, чтобы унять собственное любопытство. — Игорь сегодня написал заявление на перевод обратно в питерский филиал. Сказал, что что-то срочное, и уехал, — Стас морщится, как от кислой конфеты. — Некрасиво получилось, конечно, с его стороны, но он был настойчив. Так что вы с Окс снова по сайклу вдвоём. — Оксана согласна вести про-тренировки? — глухо интересуется Арсений. — Она вроде бы изначально отказывалась. — Как и ты. Но, сам понимаешь, форс-мажор. Хотя мне показалось, что её это даже обрадовало, — Стас задумчиво чешет щеку. — В общем, можете посовещаться насчёт плана тренировок, думаю, вы вдвоём лучше знаете, как их вести. Если ты, конечно, согласен, — под конец его голос становится тихим, словно добавлять последнюю фразу ему не хотелось. Оно и неудивительно — присутствует лишь иллюзия выбора, и Арсений с этим давно уже смирился. Тренеров стараются уважать, а хороших тренеров — тем более, — но все поступающие предложения скорее принудительные, чем добровольные. — Согласен, — Арсений безэмоционально кивает и указывает на распечатку. — Я возьму? — Да, конечно, — Стас протягивает лист, и Арсений уже делает шаг в сторону, тем самым заканчивая диалог, пока не слышит уже в спину: — Арсений? — М? — он оборачивается, сохраняя спокойное выражение лица вопреки разрастающейся радости в груди. — Спасибо. И всё же на выходе из офиса сдержать улыбку на губах не удаётся. Антона хочется обнять, но Арсений держится изо всех сил, пока подходит к ресепшену. Администраторы обращают на него своё внимание, но только внимание одного из них сейчас необходимо чуть больше. — Почему он уехал? — тут же спрашивает Арсений, опуская лист с расписанием тренировок на стойку. Он, конечно, наиболее вероятную причину знает, но крайне удивлён, что она оказалась достаточно весомой, чтобы одним днём покинуть полюбившийся московский филиал. Антон дёргает плечами, поджимая губы. — Ты взял его тренировки? — Да. — Хорошо, — улыбается он, заметно расслабляясь. — Ты чё сразу не сказал? — Арсений бьёт его листом в плечо. — Я уже надумал себе всякого. — Я… не знаю. Прости, — Антон виновато улыбается, и Арсений не может сдержать собственной улыбки, ненадолго зависая взглядом на лучиках около родных глаз. — Что вчера между вами произошло? — Ира разбивает чересчур наполненное молчание, заставляя разорвать зрительный контакт. — Даже если вы что-то не поделили, это же не повод уходить. — Он просто мудак, — отзывается Антон. — А мудакам тут не место. Ира, сощурив глаза, стреляет взглядом то в одного, то в другого коллегу, но решает больше ни о чём не спрашивать.

***

— Окс? Арсений закрывает дверь комнаты отдыха изнутри и проходит к дивану, с облегчённым выдохом плюхаясь на своё законное место. Мышцы приятно саднят после проведённой тренировки, и он вытягивает ноги вперёд, складывая руки на животе. — Арс? — отзывается Оксана и скрывает улыбку в кружке с чаем. Взгляды обоих говорят громче любых слов, и хочется просто молчать, довольствуясь тем, как разрешилась неприятная ситуация в коллективе, однако приходится желание перебороть — до обеда всего ничего, и скоро начнёт подтягиваться народ. — Что думаешь? — Ничего не думаю, — ухмыляется Оксана и подаётся корпусом чуть вперед, словно сможет лучше рассмотреть лицо Арсения с дивана напротив. — Думаю, что всё сложилось как никогда хорошо, а больше ничего и не надо. — И всё же мне интересно, почему он так поступил. Неужели здравый смысл? — Вряд ли. Надо у Димы узнать, наверняка это он ему что-то наговорил — они же вместе тогда уезжали. — Если он, я ему по гроб жизни обязан буду, — Арсений улыбается, откидываясь головой на спинку дивана. — Ты так переживал, что Игорь всем растреплет? — Не то чтобы. Антон переживал… А я за него. — О-о-о, — Оксана тепло улыбается и склоняет голову вбок. — В любом случае, в нас вы можете быть уверены. — Да. Знаю. Спасибо, — Арсений медленно моргает в знак благодарности. — Ты уже думала, как провести тренировки? Оксана активно кивает и подсаживается рядом. Они обсуждают рабочие вопросы ещё некоторое время, решая по итогу провести завтрашнюю тренировку вместе, чтобы, если что, перехватить инициативу и точно её не запороть. — Дим? — зовет Арсений, когда Дима усаживается на соседний диван и уже тянется к контейнерам в поисках своего обеда. — Ау? — А что ты Игорю такого наговорил? — Да ничего особенного, — Поз пожимает плечами, снимая плёнку с контейнера. — Он ещё агрился какое-то время, пока мы ехали в город, а когда успокоился, я дал понять, что у нас подобное поведение не очень-то приветствуется. Так, побазарили за современное общество и толерантность. Он поплевался, даже меня пытался в чём-то обвинить, но потом задумался вроде. Видимо, решил, что проще избежать собственных триггеров, — он коротко смеется, накручивая спагетти на вилку. — Не без подсказки, конечно. Тот ещё тугодум, блин. Но ему всё равно рано или поздно возвращаться в Питер надо было. — И он решил, что лучше рано? — Угу, — Дима весело улыбается, поднимая многозначительный взгляд из-под бровей. — Не без подсказки, конечно? — Арсений улыбается. — Угу. Арсению делается так легко на душе от понимания того, с какими невероятными людьми столкнула его жизнь. Та самая, на которую он ещё недавно так сильно сокрушался, смирившись со своим положением, но, на самом деле, настолько погряз в собственной рефлексии, что не замечал простых вещей. Он ведь, по сути, и не был никогда одинок — его всегда окружали люди, не просто готовые принять все его странности, а уже их принимающие, а он отчего-то отталкивал от себя такое простое явление, как дружба. Закрывался, многое скрывал и отказывался от предложений о дружеских встречах, предпочитая оставаться наедине с самим собой, отчего-то решая, что так ему лучше. Да, оставался до последнего на работе, пытаясь отвлечься, но забывал о том, что даже здесь он всегда брал с собой себя. А появившийся в жизни Антон, пусть сам того не понимая, оказался не спасением от одиночества, а проводником к осознанию простых истин. И это осознание прошибает до глубины души, ведь если прежде Арсений считал, что попросту без Антона не вывезет, вернувшись, в случае чего, к моральному самоуничтожению, что, по сути, является довольно нездоровой хернёй, на которой нормальные отношения не построишь, то сейчас он понимает, что это чувство переросло в огромную, распирающую душу благодарность за предоставленную возможность увидеть что-то дальше собственного носа.

***

Арсений уютно устраивается щекой на русой макушке, сидя в позе лотоса на краю дивана, пока Антон, расположившись на полу с геймпадом в руках, убивает каких-то жутких роботов через экран телевизора с подключённой к нему приставкой. Январские выходные подходят к концу, а они, несмотря на наполеоновские планы, так и не выбрались — ни в центр прогуляться под множеством гирлянд на Никольской, ни покататься на катке прямо посреди Красной площади. Не то чтобы Арсений сильно расстраивается сорвавшимся планам из-за простого нежелания выбираться на мороз, но отсутствие атмосферных новогодних фотографий в собственном инстаграм-аккаунте оказывается явлением непривычным. В предыдущие годы он либо в одиночку, либо с друзьями выбирался в центр, фотографировался на фоне красиво украшенных зданий Москвы и Петербурга, попадал в кадры живых видео, падающим с разбега в сугроб, и даже подумать не мог, что однажды променяет активное времяпрепровождение в первые дни января на тёплые медвежьи объятия под одеялом, просмотр фильмов с кружкой американо в руках и совместный горячий душ «потому что воду надо экономить». Хотя аргумент, конечно, сомнительный из-за загребущих рук, от которых Арсений безрезультатно отбивается, пытаясь помыться по-человечески, а затем всё же сдаётся. — Ну ты чего вздыхаешь? — Антон ставит на паузу игру и откидывает голову назад, размещая затылок на скрещенных Арсовых ногах. — Тебе показалось, — Арсений улыбается и оглаживает обеими ладонями отросшую бороду, а затем коротко чмокает в подставленные губы. — Да ну? — Антон прищуривается. — Давай закажем что-нибудь покушать вкусное и фильм посмотрим? — Не, — Арсений морщится. От фильмов уже тошнит, и даже эти непонятные роботы в игре сейчас оказываются интереснее. — Секс? — Неплохо, — он смеется, но невольно отводит к окну глаза, что не остаётся незамеченным. — Гулять хочешь? — смекает Антон, и Арсений резко возвращает взгляд на его лицо. — Чего не сказал сразу? — Да ты говорил, что жопу морозить не хочешь, а мне одному её морозить неинтересно. — Дурила, — фыркает Антон и поднимается с пола. — Одевайся. И пусть на улице мороз кусает щёки, заставляя сильнее кутаться в шарф, Арсению оказывается до одури хорошо рядом с не менее укутанным Антоном, который услужливо соглашается воплотить каждую Арсеньеву идею для фотографии в жизнь, и даже падает рядом в снег, рисуя на нём отпечатком тела ангела, а затем, поднимаясь, чтобы посмотреть результат работы, дёргает за ветку дерева, опуская груду снега на продолжающего лежать в сугробе Арсения. — Поднимайся, поясницу застудишь, — смеется он, протягивая руку. — Не застужу, я в термобелье, — морщится Арсений, но протягивает руку в ответ. — В минус двадцать три вряд ли оно тебя спасёт, если ты каждый сугроб собирать будешь, — он отряхивает от снега спину и ноги поджавшего губы Арсения. — Кто тебя потом лечить будет? — Сам буду лечиться. — Ага, облечился весь. А тренировки за тебя кто вести будет? — Да не ворчи, — смеется Арсений и уже уходит вперёд к призывно мерцающей гирлянде кафе неподалёку. — Пошли греться. — Ну наконец-то, — Антон облегчённо вздыхает. — Ещё немного, и я бы в Снегурочку превратился. — Снегурочки не ворчат, как деды. — Сам ты дед, — продолжает бубнить Антон, ровняясь. — Я просто кушать хочу. И глинтвейн. — Теперь я тоже хочу глинтвейн. В кафе тепло и уютно, стены украшены многочисленными гирляндами и искусственными еловыми ветками, в воздухе витает аромат пряных специй и играют рождественские мелодии. И пусть куранты уже пару дней как прогремели, подарки были подарены, а на работу уже вот-вот придётся выходить, новогоднее настроение ещё ощутимо сидит где-то внутри, согревая своим теплом. Пожалуй, воспоминания об этом Новом годе займут верхние позиции в жизни Арсения. Если даже не окажутся лучшими из всех предыдущих. Согревая руки о стакан с горячим глинтвейном, Арсений чувствует, что судьба наконец проявила к нему милосердие и дала насладиться правильно складывающимся пазлом собственной жизни. Там ещё наверняка гора деталей, что только предстоит найти и поставить на нужные позиции, но уже сложенная картина заставляет его глупо улыбаться в отражение гладкой поверхности напитка. — Арс? — М? — А что, — Антон невесомо ведёт пальцами по арсеньевскому предплечью, обтянутому свитером крупной вязки, осторожно касается запястья, а затем наконец накрывает раскрытую ладонь своей, — будет дальше? Арсений отпивает напиток, чуть нахмурившись. — Домой вернёмся. Надо бы убраться немного — пропылесосить и посуду помыть. Антон изгибает бровь, а после — забавно фыркает. Арсений дёргает уголком губ, следит за улыбающимся Шастуном и понимает, что до чёртиков влюблён в эту странную его привычку так смеяться. В него всего влюблён, конечно же, если быть точнее. — У нас же посудомойка. И робот-пылесос. У нас. — Ну, ты попросишь посудомойку помыть посуду, а я попрошу пылесос пропылесосить, договорились? — Арсений улыбается, заставляя себя отвести взгляд, чтобы отпить ещё. — Хорошо, — кивает Антон и тоже делает глоток из своего стакана. — Но я имел в виду немного другое… Что будет с нами дальше? Ну, ты думал об этом? — он звучит неуверенно, но так, словно очень долго думал над вопросом, а когда решил его задать, все мысли перепутались и разбежались по углам. — Не думал, — говорит Арсений. — Просто наслаждаюсь тем, что есть. Он, конечно же, думал. Просто не забегал слишком далеко, чтобы, в случае чего, сильно не расстроиться несбывшимся планам. Из ближайших же — поиск квартиры побольше, где двоим почти двухметровым мужикам будет достаточно места. Желательно с большой ванной, чтобы можно было свободно поместиться вдвоём, нормальной отдельной спальней, гостиной и кухней. Прежде Арсению хватало места в его двадцати квадратах, но с появлением Антона, проводящего большую часть своего времени у него, и без того маленькая квартира ощущалась спичечным коробком. В сочетании с горой вещей, привезённых Антоном из своей съемной квартиры, которые уже никуда не помещались и расположились во всех углах, мысли о расширении квадратов не заставили себя долго ждать. Конечно, наверняка придётся менять район, чтобы уложиться в бюджет, на который Арсений приблизительно рассчитывает, и дорога до работы, вероятно, станет чуть менее удобной, но сомнений не остаётся никаких. И он обязательно в скором времени начнёт мониторить возможные варианты, а затем и предложит Антону съехаться, наконец, окончательно. Пока что это единственные имеющиеся планы на будущее, но рассказывать о них раньше времени Арсений не будет. — Да, я тоже, — вздыхает Антон и на мгновение тычется носом в тёплое плечо. Арсений бросает короткий взгляд на немногочисленных посетителей кафе, но тем, к счастью, нет до них никакого дела. — Но я просто… так не хочу, чтобы это заканчивалось. Мне сейчас хорошо. — Почему оно должно закончиться? — Да не должно, — Антон отводит взгляд и делает очередной большой глоток глинтвейна, словно продлевая момент до собственных признаний. — Просто ты же… Нет, ничего. — Антон, — Арсений сжимает крепче переплетённые пальцы. — Мы можем об этом поговорить. Если хочешь знать, мне тоже сейчас очень хорошо. Просто чудесно, на самом деле. Не думал, что со мной такое когда-нибудь вообще случится. — Оно бы обязательно случилось. Просто ты сторонился, но вокруг много хороших ребят, с которыми можно было бы что-то построить. То, куда заходит разговор, Арсению не очень нравится, но и таким должно быть место, ведь у Антона внутри тысяча и один загон по поводу собственной значимости, и справляться с ними нужно коллективно. Арсений правда старается, день изо дня давая Антону понять, какой тот замечательный и насколько он меняет всё вокруг, но, учитывая собственные беды с башкой, кажется, к успеху придут они ещё не скоро. — Да не нужны мне все эти ребята, Антон. — Но ты не пробовал… — И не хотел. — Так я об этом и говорю. — Так, — Арсений откидывается на диванные подушки позади, скрещивая на груди руки, — к чему ты клонишь? Мы с тобой вместе. Почему речь зашла о каких-то там других ребятах? Антон кусает губу, смотря в наполовину опустевший стакан, и заламывает пальцы. Думает долго, что-то прикидывая в голове, но по итогу просто качает головой, не произнося ни слова. Арсений кожей чувствует повисшее в воздухе напряжение. — Мне казалось, в последнее время ты перестал загоняться по этому поводу, — говорит он, не зная наверняка, что дело в Антоновой неуверенности, но очень сильно предполагая. — Из-за того, как ты вёл себя на вечеринке, да и до этого… И из-за того, что там произошло. Понимаю, что для кого-то это херня, но мне было бы тяжело настолько довериться кому-то, с кем бы я не был в достаточно серьёзных отношениях, — Арсений говорит чуть тише, максимально избегая прямых слов о сексе, пусть и столики вокруг них пустуют, а ближайшие гости кафе сидят на приличном расстоянии. — Мне почему-то показалось, что это всё из-за алкоголя, — Антон смотрит виновато, а затем вновь отводит взгляд в сторону. Арсений дёргает бровями, а в груди растекается что-то липкое и неприятное. Хочется избавиться от этого чувства, но язык прилипает к нёбу, и он долго молчит, не имея ни малейшего представления о том, как ответить, не выплеснув на Антона собственное негодование. — Прости, это не так, возможно, — добавляет Антон. — Просто мы больше не… — он осекается и замолкает, а затем в два глотка допивает уже остывший глинтвейн. — Ладно, пошли, — Арсений поднимается с места и спешно натягивает на себя куртку, понимая, что всем телом показывает испортившееся настроение, но поделать с этим ничего не может. Оставлять этот разговор неправильно, и он ощущает это каждой клеткой мозга, но нужные слова и мысли затерялись где-то в волнах сознания. Стоит, наверное, остыть немного и вернуться к этой теме позже, но точно не в публичном месте. Антон хмурится, но поднимается следом. — Ты не допил. — Да, знаю. Пошли домой. Дорога до дома проходит в тишине, как и уборка, во время которой они, не сговариваясь, совершают все действия так слаженно, словно уже много лет делят обязанности по дому и буквально чувствуют друг друга. Иногда Антон долго смотрит Арсению в спину — тот ощущает это почти физически, — но не говорит ни слова, давая и себе, и ему время подумать о многом. И Арсений и правда думает, пока запускает робот-пылесос, пока поднимает с пола на диван кучу одежды, чтобы тот смог проехать, слегка раздражаясь тому, что она не помещается в шкаф, пока заливает чистящим средством душевую, унитаз и раковину, скрываясь в ванной от пристального взгляда. Думает, но ни к чему хорошему не приходит, кроме мыслей о том, что Антону стоит сказать, что дело было вовсе не в алкоголе. Вот только избавит ли это признание от последующих очередных загонов, он не уверен. Антон разбирает гору одежды под тихую музыку, любезно включенную Алисой, пока Арсений на другом конце дивана зависает в телефоне. Тишина кажется такой громкой и звенящей, что не помогают никакие любимые треки из плейлиста, а голова уже разрывается от вороха мыслей, по своему размеру готовым посоревноваться с горой одежды рядом с Антоном. Арсений долго игнорирует желание, однако всё равно открывает второй аккаунт в телеграме и заходит в замерший навсегда чат с Дылдой. Он скроллит переписку почти в самое начало, читает одни из первых сообщений, вспоминая свои эмоции в определённые моменты, пролистывает дни и даже недели до первых более тёплых сообщений, понимая, что уже тогда начинал чувствовать к анонимному собеседнику нечто большее, чем просто интерес. И сейчас это всё кажется таким далёким и немного глупым, учитывая то, где они с этим собеседником сейчас, да и вся переписка выглядит как из какой-то параллельной вселенной, будто и не с ним, Арсением, это всё происходило. И всё же некоторые сообщения буквально кричат о неуверенности Дылды в самом себе, хотя прежде Арсений не обращал на это внимание. Только теперь, пересекая эти две параллельные прямые — как бы странно это ни звучало, — Арсений понимает, что проблема была всегда, даже когда его собственная личность оставалась для Дылды неизвестной. Дылда Привет, как ты? Дылда Я тут нашёл кое-что интересное, может посмотрим вместе?) Дылда Если ты, конечно, не занят сегодня вечером Дылда Если занят, извини, что отвлекаю

Лютик

Я еду домой, давай посмотрим конечно))

Дылда Работал сегодня?

Лютик

Нет, был на встрече)

Дылда Понятно Дылда Успешно прошло?;) Дылда Шучу, можешь не отвечать)) А он ведь тогда помог Серёже встретиться с потенциальным покупателем автомобиля и постоял в стороне для страховки на случай, если мужик окажется неадекватным. — Арс, может, я домой поеду? Арсений отрывается от экрана и сталкивается с внимательным взглядом зелёных глаз. Антон уже аккуратно сложил вещи по стопкам и сидел, опустив локти на колени и держа голову в раскрытых ладонях. Взгляд на мгновение опускается в старую переписку, где Дылда скинул какое-то смешное видео и разогнал шутку, а на лице непроизвольно появляется тёплая улыбка. Арсений поднимается с дивана, встаёт напротив растерянного Антона и протягивает ему ладонь. Тот вкладывает в неё свою, и Арсений тянет его наверх. — Зачем? — тихо интересуется он и обнимает обеими руками Антона за талию, располагая голову на его плече. Антон медлит пару секунд, а затем заметно расслабляется в тёплых объятиях и крепко обнимает в ответ, утыкаясь носом куда-то в затылок. — Не знаю, — шепчет он. — Может, ты бы хотел побыть один… — Не хотел бы. — Ладно. — Вообще никогда не хотел бы больше, Антон, — признаётся Арсений, с силой зажмуривая глаза. Горло сдавливает от возникшей мысли, но он продолжает: — Может, уже переедешь ко мне? И пусть Арсений даже не открывал сайты с поиском квартир, пусть не планировал именно сегодня делать какие-то большие шаги — к чёрту все планы, когда ему попросту нужен этот большой человек, занявший собой всё пространство вокруг. Занявший собой душу и сердце, поселившийся там вместе со своими проблемами, но одновременно с теплом и заботой, которую дарил, заставляя чувствовать себя правильно, пусть иногда и вбрасывал какую-то ерунду. Но они разберутся, обязательно разберутся со всей этой ерундой, и Арсений будет стараться ещё сильнее просто потому, что Антон ему нужен — весь, от макушки до пяток, даже молчаливо сидящий рядом, думающий какие-то свои плохие мысли. — Ты это сейчас серьёзно? — его голос срывается, и Арсений отрывает голову от плеча, чтобы заглянуть в округлившиеся глаза и обхватить ладонями лицо. — Абсолютно. Антон широко улыбается, а затем сдавливает в объятиях до сорвавшегося со стороны Арсения кряхтения и несколько раз коротко целует подставленные губы. — Я согласен, — наконец отвечает он. И Арсений считает, что поступил сейчас правильно, дав Антону понять всю серьёзность собственных намерений на его счёт. Он не должен позволить тем сомнительным мыслям вновь оказаться в кудрявой голове, не должен позволить Антону думать, что их что-то может сейчас разлучить. Потому что у него самого даже от малейшего предположения о том, чтобы оставить Антона, бежит неприятный холодок по телу. Он его не оставит, не променяет ни на кого на этом чёртовом свете, он вцепится в него мёртвой хваткой, пока тот сам не изъявит желание быть отпущенным.