***
Антон волнуется. Так сильно, что кольца на пальцах уже могли бы крутиться сами по инерции, учитывая ту скорость, с которой он крутит их последние полчаса. Он знает, что может всё прогореть, хоть и немного надеется на успех, но та надежда настолько мала, что считаться с ней он не видит смысла и уже почти готовится нажать на кнопку возврата билетов. В приложении авиакомпании так кстати сохранились данные паспорта Арсения, когда тот полгода назад летал по рабочим делам и за неимением свободной пары минут просил Антона купить ему билеты. И сейчас это играло на руку — не было необходимости шкериться и судорожно искать Арсовы документы в его рюкзаке, пока тот чем-то отвлечен. Пожалуй, всё играло на руку: и относительно удобный график в новогодние праздники — студия начнёт свою работу только пятого января; и наличие на сайте билетов, которые Антон дрожащими руками покупал, закрывшись в ванной, пока Арсений не видел; и, конечно же, неизменное желание выбраться хоть куда-нибудь. Конечно, Антон всё ещё предпочёл бы слетать куда-нибудь на Бали, но сжатые сроки их вынужденного отпуска не позволяли провести пару дней в дороге. Поэтому Антон, учитывая и желание Арсения быть где-то поблизости, и свои собственные о красивых видах, выбрал, как ему показалось, довольно неплохой вариант. И если не он — то кто? — Антош, ты чего? — ласковый Катин голос вырывает Антона из снежного кома собственных мыслей. — А? — он смотрит невидящим взглядом на подругу и быстро моргает несколько раз, фокусируясь. — Что-то случилось? Ты бледный, как труп. — Отличное сравнение, — нервно смеётся Антон и отлипает от белоснежной стены коридора сайкл-студии. — Да нет, просто… Не знаю. Ничего. Наверное. Катя глубоко вздыхает и смотрит испытывающе, а затем хватается за чужое предплечье и тянет за собой. Антон, сгорбившись, плетётся за ней в холл. — Садись, — почти приказывает Катя и указывает на диванчик в стороне от ресепшена. Тренировка в самом разгаре, и в холле, не считая администратора за стойкой, пусто. Вдалеке слышатся громкий бит, без которого сайкл не пользовался бы такой популярностью, и наставления тренера, в которые Антон уже привычно не вслушивается. — У вас что-то случилось? — нахмурившись, интересуется Катя и присаживается рядом. Она не отпускает Антоново предплечье и чуть сжимает его, безмолвно успокаивая и давая понять, что готова выслушать. — Нет. Да. Нет. То есть… — мысли в голове путаются, вытесняя одна другую, и Антон трясёт головой, заставляя мягкие кудри подпрыгнуть в воздухе. Свободной от крепкой хватки рукой он зачёсывает чёлку назад и тяжело вздыхает. — Он не хочет ехать в отпуск. — Э, — Катя теряется на мгновение, приподнимая в удивлении брови, а затем шумно выдыхает. — Господи, Антон, — она звучит почти осуждающе. — Что? — Что-что, я думала, у вас там какой-то пиздец случился, и потому ты бледный такой… Уже хотела Димку вызывать. — А его зачем? — хмурится Антон, переводя взгляд на девушку. — В бар тебя тащить. Ну… мало ли. — Ой, нет, — Антон дёргается, сам пугаясь мысли, которая возникла в Катиной голове. — С этим всё в порядке. — Ну, слава богу. Так а что с отпуском? Почему не хочет? — Не хочет оставлять студию. Боится, что случится что-нибудь… — Ну, такими темпами вы не только сейчас никуда не поедете — вы никогда никуда не поедете, учитывая его грандиозные планы на открытие нового филиала. — Я и сам знаю, Кать. Только ты это ему говори — не мне. — Так, ну, ладно, — Катя вздыхает, отводя задумчивый взгляд. — А чего ты бледный-то такой? — Да я… Билеты купил. Вот, — Антон протягивает разблокированный телефон, демонстрируя экран. — И думаю, как быстро он меня пошлёт с этой идеей. — Хм, — Катя пару секунд изучает экран и кивает. — Ну, смотри… Тридцатого числа — последний рабочий день, правильно? Правильно. И только пятого мы выходим на работу, правильно? Правильно. У вас целых пять дней, чтобы отвлечься от работы, и что не так? Прости, не могу понять. — Да там, — Антон нервно поджимает губы. — Он же не только здесь работает — дома тоже зависает постоянно… Я уже и не помню, когда мы в последний раз, — он запинается, мысленно давая себе затрещину, — делали что-то вместе. Или куда-то выбирались. — Да, беда, — Катя хмурится и скрещивает руки на груди. — Арс — ответственный руководитель и… — Да, это и бесит! Катя негромко смеётся и осуждающе смотрит на Антона. — И студия не имела бы такого успеха, если бы не его дотошность. Но, как мне кажется, у нас работают неплохие ребята и всё идёт довольно гладко… Скажи, если я не права. — Ты права. Во всяком случае, в последнее время я не сталкивался с какими-то проблемами в их работе. Но Арс всё равно тысячу раз всё перепроверяет, особенно сейчас — в конце года. — Помоги ему? — Я помогаю, — возмущается Антон. — Но он и за мной перепроверяет. — Слушай, я, конечно, не хочу показаться слишком самонадеянной, но обещаю в ваше отсутствие присмотреть за студией. Учитывая, что это будут нерабочие дни, должно быть несложно, — Катя тепло улыбается и успокаивающе гладит Антона по плечу. — Если надо будет встретить курьеров — встречу. С персоналом тоже разберусь, если вдруг что-то случится. Это к тому, что вам будет необязательно здесь появляться в выходные. Пусть возьмёт с собой ноутбук — дашь ему пару часов на поработать, если так необходимо. — Тебя не затруднит? — тихо интересуется Антон, глядя на девушку из-под бровей. — Конечно нет! Только отдохните, Антон, пожалуйста… Смотреть на ваши серые рожи уже никаких сил нет. Антон смеется, кажется, впервые за последние сутки ощущая себя не таким напряжённым, и легко обнимает Катю за плечи, шепча ей в макушку тихое: — Спасибо…***
— Арс? — Антон мнётся на пороге небольшой тренерской, из которой Арсений обычно почти не вылезает все рабочие дни. Так и сейчас — сидит на диване за ноутбуком, листая очередной документ, и задумчиво хмурит брови. — Ау? — Есть пара минут? — Да, конечно, — Арсений моргает пару раз, стягивая с носа очки, и откладывает их и ноутбук на небольшой столик у дивана. Антон садится рядом, подгибая одну ногу под себя, чтобы сидеть лицом к лицу. Арсений зеркалит его позу и складывает руки на собственных бёдрах. — Я тут… это, — одной рукой Антон нервно ковыряет шов на тёмных арсеньевских джинсах, а второй — крутит крупные кольца на собственных пальцах. — Что-то случилось? — напрягается Арсений, судорожно вдыхая воздух. — Нет! Ничего не случилось, — спешит успокоить Антон. — Я тут просто, ну… Дрожащими пальцами он вытягивает телефон из кармана, снимает с него блокировку и несколько секунд глупо смотрит в экран, собираясь с мыслями. — Вот, — он разворачивает телефон. — Я купил билеты, Арс. Для нас обоих, — тараторит он. — Давай только не будем снова ругаться, ладно? Я просто хочу, чтобы мы оба уже отдохнули. Вдвоём. Катя сказала, что присмотрит за студией, — Антон почти задыхается, выдавая, кажется, в два раза больше слов в минуту, чем обычно. — Нам необязательно здесь будет появляться. И ты можешь взять ноутбук с собой, и… — Ладно. —… и работать там, сколько влезет… Что? — Ладно, — спокойно кивает Арсений. — Поехали. Антону требуется десяток секунд, чтобы переварить услышанное. Мозг упрямо отказывается воспринимать настолько спокойное и быстрое согласие после беспокойных и долгих вариантов развития событий, что прокручивал последние сутки. И сейчас, когда текущая ситуация не совпала ни с одним из этих вариантов, Антон разве что не видит огромную надпись «Error» перед глазами. — Ты, блять, серьёзно? — отмирает он и гневно смотрит на Арсения. — Э, да, — неуверенно тянет тот и отклоняется корпусом назад, тушуясь. — То есть мы всё это время ругались по поводу отпуска, чтобы ты сейчас так просто согласился? — Антон разве что огнём не дышит, а только бегло изучает арсеньевское лицо с виноватым на нём выражением. — Можем поругаться? — полувопросительно говорит Арс. — И потом я соглашусь. — Я не хочу ругаться, — сдувается Шаст, и его брови непроизвольно складываются домиком. — Просто… блять. — Эй, — Арсений неуверенно тянет руку к его лицу и останавливается в паре сантиметров от гладкой щеки, проверяя, не против ли Антон, а затем, не заметив негативной реакции, мягко накрывает ладонью. — Я обдумал твоё предложение ещё вчера и хотел сам предложить смотаться куда-нибудь в пределах страны. Чтобы не очень далеко — времени у нас не то чтобы много. И твой вариант мне нравится, я его тоже рассматривал. — Блин, я зря волновался, получается? — говорит Антон и поджимает губы, смотря в сторону. — Прости, — Арсений мягко поглаживает его скулу. — Я дурак, знаю. — Полнейший. — Ага. Забил на нас совсем… Давай отдохнём. Будем спать до обеда, ходить по ресторанам и бегать за ручку по побережью. Антон смеётся, перехватывая руку у лица, и целует острые костяшки. — Не по побережью… — Я правильно увидел билеты в Сочи? — Да, но я хотел на Розу Хутор. Хочу на горы посмотреть. — О, так даже лучше, — тепло улыбается Арсений. — Ты уже нашёл отель? — Ага, крутой. Там бассейн на улице с подогревом с видом на горы. Знаешь, такой, что к краю подплываешь, а внизу — обрыв. — Кайф, — шепчет Арс, улыбаясь. — А на сноубордах будем кататься? — Не, мы ж жопы отобъем, а мне ещё твоя пригодится, — хитро сощурившись, говорит Антон и тянется вперёд. — Звучит заманчиво, — отвечает Арсений и сокращает оставшееся расстояние, накрывая чужие губы своими.***
В самолёте Антон дремлет с перерывами, пока Арсений не отлипает от ноутбука, раз за разом открывая различные скачанные документы. Антон то и дело приоткрывает глаза, наблюдая за тем, как он суетится в просторном кресле бизнес-класса, как подтягивает ноги к себе, укладывая подбородок на коленку, как задумчиво кусает подушечку пальца. И понимание того, что Арсений решает какие-то серьёзные дела, читает важные документы — квитанции, заказы, статистику и прочее, — при этом вертится, как подросток, и не может усидеть на месте, заставляет Антона тепло улыбаться. В последние полчаса полёта перед тем, как самолёт стал снижаться, Арсений дремлет у него на плече, и Антон не может отказать себе в удовольствии невесомо перебирать мягкие пряди тёмных волос. Дорога до Розы Хутор выдаётся тяжёлой. Если в Сочи ещё моросит мелкий дождь, то ближе к Красной Поляне уже валит мокрый снег, и такси то и дело застревает на дороге. Вместо положенных сорока минут, едут они больше часа, и обоих начинает мутить от постоянных резких движений авто. До отеля они добираются по извилистой дороге, и Антон уже почти жалеет о том, что не забронировал номер в Долине, а повёлся на красивые фотографии отеля на холме. Последние десять минут он почти скулит от бессилия, растирает затёкшую задницу и всё высматривает в окно малейший намёк на здания отелей. Арсений же с нескрываемым восторгом рассматривает природу и почти впечатывается носом в окно то со своей стороны, то со стороны Антона. — Надо было заказать «бизнес», — ворчит Антон, выходя из автомобиля. — И ждали бы его полчаса, — на удивление бодро отвечает Арсений и направляется к багажнику, чтобы забрать чемодан. — Ну и подождали бы, — хмурится Шаст и окидывает взглядом современное здание отеля. — И чего ты опять ворчишь? — улыбаясь, интересуется Арсений и катит чемодан к главному входу. — Не ворчу, просто устал. Давай заселимся уже, хочу прилечь. — Ты сюда лежать приехал? — переводя взгляд с заснеженных деревьев, спрашивает Арс и вздыхает. — Ладно, пошли, дурень. Администратор окидывает их нечитаемым взглядом, уточняя, точно ли нужна двуспальная кровать, а затем отворачивается в поиске магнитных карт, но Антон всё равно подмечает, как тот дёргает бровями. Он немного тушуется от подобной реакции и жалеет об этой поездке ещё сильнее — возможно, действительно стоило выехать куда-то за пределы страны. Арсений, замечая его настроение, лишь незаметно сжимает пальцами его кисть и тепло улыбается. Впрочем, действительно, какая кому разница? Номер оказывается чудесным — просторным, с отдельной гостиной зоной, разделённой от спальни раздвижными дверьми. И так кстати балкон с видом на заснеженные горы и деревья под окном тоже имеется — Антон уже представляет, как будет курить по утрам. В ванной и душевая зона со стеклянной дверью, и большая ванна со встроенными массажными струями, и даже окно, пропускающее дневной свет внутрь, с видом на лес. — Я в душ, — оповещает Арсений, оставляя чемодан у дивана в гостиной. — Я курить, — уже менее хмуро отзывается Антон, воодушевлённый прекрасным видом с балкона. И только докурив, когда он заходит обратно в номер и не знает, куда себя деть — разбирать чемодан сейчас хочется в последнюю очередь, — он слышит плеск воды и голос Арсения, мурлычащего какую-то песню. И если бы они были в мультфильме, у головы непременно загорелась бы лампочка. Антон стучится в дверь ванной комнаты, и звук воды немного стихает. — Арс? — зовёт он и снова негромко барабанит по поверхности. — Ау? — Можно я зайду пописать? — Заходи. Писать и правда хочется — дорога была долгой, — но уже после, намывая руки, Антон не может оторвать взгляда от подтянутого силуэта за стеклянной дверью душевой. Арсений, весь в мыльной пене, натирающийся мочалкой, будоражит сознание и внутренние органы, скручивающиеся тугим узлом в животе. Из-за дурацкой работы у обоих уже давно не было возможности насладиться друг другом сполна — так, чтобы размеренно, долго, нежно и слюняво. И у Антона уже крыша ехала от быстрой дрочки по вечерам, пока Арсений не отрывался от рабочих дел. Он бы и мог, конечно, взять его за руку и утащить в постель, но было бы это так же кайфово, как когда они хотели этого оба? Антон стягивает с себя одежду, оставляя её на полу у входа, и открывает дверь душевой, выпуская оттуда клубы тяжёлого пара. Арс дёргается, оборачиваясь, но затем только хмыкает и направляет на себя воду из лейки, смывая пену. — Один тут отдыхаешь? — фыркает Антон и встает вплотную к чужой спине, утыкаясь уже вставшим членом между ягодиц. — Баян, — говорит Арсений и оборачивается. — Потереть тебе спинку? — Можешь не только спинку, — Шаст толкается, с намёком проходясь покрасневшей головкой о низ арсеньевского живота. — Господи, что за пубертатные нотки в твоём настроении? — смеётся Арсений и обеими руками обнимает Антона за шею. — А ты больше уделяй времени работе, — бормочет Антон уже в тёплые влажные от воды губы. — У меня уже яйца звенят. — Какой же ты романтик, Антох, просто пиздец, — улыбается Арс и тычется носом в нос напротив. — Ты меня и таким любишь. — Люблю. Антон не выдерживает эти чёртовы миллиметры растояния и наконец сокращает их, жадно целуя желанные губы. Он ласкает языком приветственно подающийся вперёд чужой и сжимает пальцами мягкую ягодицу. Арсений что-то шипит прямо в губы, но не останавливается, прижимаясь всем телом ближе, кусает нижнюю губу, оттягивая её, и Антон завороженно смотрит на него из-под ресниц. Он спускается ладонями по его бёдрам, и, чуть присев, подхватывает его, заставляя обвить собственную талию обеими ногами. Арсений охает, оказавшись в воздухе, прижатый к согревшейся от горячей воды плитке душевой, медлит всего секунду, проверяя безопасность положения, и вновь утягивает в поцелуй, срываясь. Ему тоже не хватало таких мгновений с Антоном — когда жарко, страстно, когда сознание услужливо отступает в сторону, оставляя только бешеное желание. И, действительно, когда вообще они в последний раз занимались сексом? Антон проезжается головкой между чужих ягодиц, и Арсений сдавленно стонет прямо в губы, зарываясь пальцами во влажные кудри. Антон переходит поцелуями на шею, слизывает капли воды, чувствуя на языке вкус уже смытого геля для душа. Невкусно, но ему ли не по хуй, когда Арсений откидывается головой назад, приглашающе вытягивая шею. И кто он такой, чтобы отказывать в любимой ласке. Он широко проходится языком по кадыку, мягко кусает тонкую кожу, чтобы не оставить следов — пришлось научиться, — и целует за ухом, вдыхая аромат шампуня. Арсений скулит и трётся возбуждённым членом о живот Антона. — Блять, Арс… — шепчет тот, жмурясь от эмоций, заполнивших всю его голову без остатка. Антон отпускает Арсения на пол и тут же разворачивает лицом к стене, придавливая ладонью в спину. Арсений выгибается в пояснице, прижимаясь задницей к члену, и трётся о него, приподнимаясь на носочки. За годы вместе Арсений заметно раскрылся — научился показывать всем видом собственные желания и не стеснялся сладко стонать под Антоном, прогибаясь в пояснице. При этом, не менее отчаянно и жадно любил подминать Антона под себя и удивлялся тому, как тот смог настолько раскрыть его в сексе. Антон прижимается губами к острой лопатке, мягко целует, прокладывая дорожку из поцелуев к плечу и шумно выдыхает. Он спускается поцелуями ниже по позвоночнику, сжимает руками ягодицы, разводя их в сторону, когда слышит настойчивый стук в дверь. — Похуй, — на выдохе говорит Арс и дёргается задницей навстречу. Антон медлит, вслушиваясь в звуки по ту сторону двери, но по итогу возобновляет ласку, спускаясь на колени. Арсений упирается лбом в сложенные руки перед собой и шумно выдыхает. Стук слышится снова. — Да блять! — рычит Арс, и Антон отстраняется, не успев перейти к желанным ласкам. — Может, что-то важное? — Пиздец, если это не пожар… Арсений не договаривает, выскакивает из душевой и накидывает на себя махровый халат. Антон поднимается с колен и уменьшает напор воды, чтобы подслушать, видимо, важный разговор — иначе, какого хера? — Добрый день. Извините за беспокойство, вы оставили паспорта на ресепшене… Я звонил в номер, но никто не ответил. Антон дёргает бровями, удивляясь, пока Арсений мгновение молчит, а затем отвечает: — Да, мы были в душе. Спасибо, что принесли. — А… э-э, да. Приятного отдыха. Антон удивляется ещё сильнее и выглядывает из душевой, ожидая, когда Арсений зайдёт обратно в ванную. А тот и заходит, хитро улыбается и держит в руках два паспорта. — Ты что делаешь? — спрашивает Антон, округляя глаза. — Шалю немножко, — смеётся Арс. — Видел бы ты его глаза. Прям как у тебя сейчас. — Ну и дурак, — улыбается Шастун. — Мы забыли паспорта? — Как видишь. — Продолжим? — Да, потом. Прими пока душ. Антон сжимает губы и вздыхает, когда Арсений закрывает за собой дверь с другой стороны.***
Арсений сидит на кровати и рассматривает оставленную для гостей брошюру с развлечениями, когда Антон выходит из душа, на ходу вытирая волосы полотенцем. — Че там? — он присаживается рядом и заглядывает в буклет. — Инфа по мероприятиям, инструкция для аренды сноубордов, — задумчиво отвечает Арсений, листая страницы. — Мгм, скайпарк. Это интересно. Вот про ски-пасс. Даже гуглить не надо. Удобно. — Чур никакого скайпарка… — бубнит Антон, нахмурившись. От одних фотографий натянутого в воздухе длинного моста мурашки бегут по коже. — И никакого банджи! — Никто же тебя не заставляет, — хмыкает Арсений. — Но я бы сгонял… — Умереть охота? — Чё сразу умереть? Если всё ещё прыгают, значит, это безопасно, — Арсений переводит взгляд на округлившиеся глаза, а у самого смешинки в радужках пляшут. — А если сердце остановится? — Антон смотрит в ответ и не может понять причины веселья и неожиданного воодушевления во взгляде. — Не знал, что у тебя больное сердце. — Нормальное у меня сердце. А вот мужик больной, если хочет прыгать с верёвкой на ногах. Фу, жесть. — Щас вот обидно было! — это вовсе не так, но возмутиться стоит — Арсений прекрасно может понять Антонов страх высоты. Вероятно, он и сам бы на месте труханул, но сейчас хочется получить от этого отпуска всё — неизвестно, когда случится следующий. — Прости, — выдыхает Шаст и целует плечо, обтянутое махровой тканью. — Ладно, пойдём прогуляемся немного, — Арсений откладывает брошюру и поднимается с кровати. — Эй, а секс? Арс тепло улыбается и, наклонившись, чмокает приоткрытые тёплые губы. — Обязательно. Но сейчас я голоден, пойдём. — Я тоже голоден, — сощурившись, парирует Шастун и касается пальцами низа живота Арсения, а затем плавно ведёт рукой вниз. Тот перехватывает кисть, останавливая, и закусывает губу. — И я, Антох, но на голодный желудок трахаться не буду — ты же не хочешь слышать урчание, вместо моих стонов? Живот так кстати подтверждающе урчит. — О! — смеётся Арс. — Вот такое. Антон деланно морщится, но приходится согласиться — у самого того и гляди желудок приклеится к другим органам. — Не ожидал я от Вас такой подставы, Арсений Сергеевич. Арс легко смеётся и шлепает Антона по бедру, выглянувшему из-под халата. — Давай собираться.***
В Долине невероятно красиво, и почти физически ощущается предновогодняя атмосфера. Людей ожидаемо много — те снуют туда-сюда, загруженные различным снаряжением для зимних видов спорта. Очереди на канатную дорогу небольшие — уже вечер, и многие возвращаются с вершин, а потому по обеим сторонам реки буквально толпа из румяных туристов. Кто-то нацепил новогодние колпаки Санта Клауса, кто-то и вовсе обвешан гирляндой и мишурой. Повсюду смех, разговоры и рождественские мелодии из уличных колонок различных кафе и ресторанов. Здания украшены гирляндами, яркими вывесками, что в темноте светятся ещё ярче, и Антон то и дело рассматривает их отражение в арсеньевских глазах. И светятся те сейчас в самом прямом смысле этого слова. — Ты такой красивый, — не удерживается Шаст от комплимента, пока Арсений, лавируя между людей, с нескрываемым восторгом рассматривает окружающую атмосферу. — Сам ты красивый, — он переводит взгляд на укутанного в несколько слоёв Антона. Тот не пренебрёг возможностью надеть и шарф, и шапку, и два капюшона сверху — от худи и тёплой куртки. — Только всю красоту скрываешь. — В отличие от тебя, я не планирую болеть, — бубнит Антон с улыбкой на губах и накидывает капюшон Арсу на голову. — Я тоже не планирую, — Арсений дёргает головой, скидывая капюшон. — Мне тепло. — Угу, снегурочка херова. — Дедушка, не серчай, — наигранно высоким голосом говорит Арс. — Не такой уж я и дедушка, — фыркает в ответ Антон. — Из нас двоих ты больше дед. — Эй! — Арсений пихает его в плечо, и Антон заваливается в сторону, задевая прохожего. — Извините, — обращается Антон к мужчине, приподнимая ладони в воздухе. — Ну ты чё творишь? — шипит он, когда они отходят дальше. — А ты не обзывайся. — Ты первый начал! — Нет, ты, — Арсений пытается сдержать улыбку. — Нет, ты! Я не дедушка! — А я не снегурочка. — Снегур очка. — Ой, блять, я и не сомневался, — Арсений всё же смеётся и указывает на очередной ресторан. Предыдущие два посетить они не смогли из-за полной посадки. — Пойдём тут посмотрим. И эта попытка оказывается провальной — под самый вечер, ещё и в сезон, Роза Хутор всеми возможными способами напоминает, что не резиновая. — Да блять, — ворчит Антон, выходя на улицу и затягиваясь сигаретой. — Надо было в рестик при отеле идти. — И когда бы мы погуляли ещё? — Арсений опирается локтями об ограждение вдоль реки. — Да хоть когда, у нас пять дней впереди, — Антон выдыхает дым в сторону. — Четыре с половиной. — И это он ещё не хотел ехать в отпуск, — фыркает Шаст и тянется поцеловать кончик арсеньевского носа. — Чш, — тот останавливает его, прижимая ладонь к груди. — Я, конечно, шалю, но не настолько, — он оглядывается по сторонам — народу меньше не стало, а, по ощущениям, даже прибавилось. — Какие у нас планы вообще на эти дни? — Я не думал. В горы точно надо подняться — хочу на самую высокую. Там ещё кафешки есть какие-то атмосферные. — Ну, это на один день, а дальше? — А дальше — не знаю. Не думал, — Антон тушит окурок об ограждение, но продолжает держать его в руках, чтобы позже выкинуть в урну — мусорить в настолько прекрасном месте хочется меньше всего. — Скайпарк! — улыбается Арсений и в ожидании реакции поджимает губы. — Да твою ж… Я тебе дома скайпарк устрою, хорошо? — В смысле? — хмурится Арс. — Тоже попрыгаешь, есть варианты, — Антон улыбается, сощурившись. — Понятно всё с тобой, — Арсений улыбается в ответ и машет рукой, а затем отталкивается от ограждения. — Эй, это отказ? — Антон бредёт следом за направившимся дальше искать рестораны Арсением, а сам взглядом ищет урну. — Да попрыгаю-попрыгаю, охлади своё траханье. Вскоре находятся и урна, и уютный ресторан, из которого как раз вышли несколько человек, освободив столики. Антон потирает собственные ладони друг о друга в попытке согреться, пока официанты убирают освободившиеся столы, Арсений же мурлычет рождественскую песню под нос, рассматривая по-праздничному украшенный зал. — Пиздец, ну и цены, — бормочет Шаст, взяв в руки меню, когда они усаживаются за подготовленный столик. — Тыща пятьсот за салат… Две пятьсот, ебать! Тыща двести за лимонад?! — Антох, — смеется Арсений. — Тебе добавить? Антон сердито смотрит на него из-под бровей и не глядя перелистывает страницу меню. Арсений наклоняется ближе и, не отрывая взгляда, добавляет: — Перестань ворчать, пожалуйста. Мы отдыхать приехали. Не смотри на цены. — Ладно, извини. Просто голоден и… — он опускает взгляд. — Четыре семьсот за креветки?!***
Яркий солнечный свет проникает сквозь полупрозрачный тюль, и Антон морщится и накрывает глаза сгибом локтя в безуспешной попытке продлить сон. Сегодня — последний день уходящего года, и на него имелись великие планы. Засевшая в голове мысль развевает последние попытки в сон, и Антон шумно выдыхает, разочарованно раскидывая обе руки по бокам. Впрочем, день обещает быть отличным, учитывая благоприятную солнечную погоду, поэтому расстраиваться долго не выходит, несмотря на то, что спать всё ещё хочется. Как и на завтрак. Как и поцеловать уютно устроившегося Арсения на своей половине кровати. Тот тихо спит на животе, мягко придавив белоснежную подушку головой, и Антон поворачивается набок, тепло улыбаясь. Множество их общих воспоминаний, являющиеся основой безграничной любви к этому мужчине, Антон бережно хранит внутри себя, и удивляется тому, как его сознание ещё остаётся целым. Иногда кажется, что так сильно любить просто невозможно — кто бы мог подумать, что однажды он всё-таки сможет. Да так, что грудная клетка почти трещит от эмоций, разрывающих его изнутри. И это настолько воодушевляюще, насколько и страшно. Антон давно пережил то время, когда сомневался в том, что Арсения заслуживал. Не то чтобы он начал его заслуживать за все эти годы — просто понял, что это и не нужно; понял, что страх потерять Арсения и попытки рвать жопу, чтобы ему угодить, — не совсем правильная тактика, а потому научился преобразовывать свои чувства в действия, и, кажется, наконец ступил на правильный путь. Он невесомо проходится тыльной стороной ладони по колючей щеке Арсения, спускается к его спине, гладит лопатки и медленно моргает, словно может спугнуть возможность просто его касаться. Тот размеренно дышит, не дёргаясь во сне, и Антон давит в себе желание сгрести его в медвежьи объятия и уткнуться носом в отросшие тёмные волосы. Всем сердцем хочется его обнимать, трогать, целовать куда попадётся, но Арсов сон оказывается важнее, и Антон бесшумно поднимается с постели и уходит в душ. В сегодняшних планах — долгожданный Антоном подъём в горы. Прогноз погоды радует, и небо оказывается достаточно чистым, чтобы на самой высокой точке, куда добирались подъемники, можно было рассмотреть снежные просторы. Арсений с безудержным восторгом фотографирует пейзажи, почти не убирая телефон в карман. Антон фотографирует Арсения. На вершинах народу оказывается немало, и периодически приходится протискиваться сквозь толпу, чтобы куда-то попасть, а ещё стоять бесконечные очереди и согреваться обжигающим чаем с брусникой, глинтвейном и горячими хот-догами из ларька. На Розе Пик — самой высокой туристической точке — захватывает дух. Снег, покрывший вершины гор и ветви деревьев вокруг, слепит глаза, и всё это походит на какую-то невероятную сказку. Арсений опирается ладонями об ограждение и, громко выдыхая, осматривает пейзаж. Антон же долго стоит в метре от него, борясь с пробудившимся страхом высоты, и медленно на ватных ногах подходит ближе. Он протягивает руку к запястью Арсения и ощутимо щиплет за кожу. — Ай, ты чего? — Арсений отвлекается от созерцания видов. — Мы точно не спим? Так красиво, — Антон цепляется за поручень и смотрит на острые верхушки величественных гор впереди. — Себя щипать надо, когда кажется, что спишь, Антох. — Зачем, если можно тебя? — Шаст хитро улыбается, оборачиваясь. В ярком свете солнца голубые глаза кажутся такими же нереальными, как и вид вокруг. — Дурень, — смеётся Арсений, достаёт телефон и в очередной раз делает несколько красивых фото. — Давай селфи? Он вытягивает руку с включенной фронтальной камерой вперед, настраивает широкоугольный формат, несколько раз фотографирует и недовольно поджимает губы. — Попросим кого-нибудь сфоткать со стороны? Так не видно пейзажа. Арсений не дожидается ответа, отходит в сторону в поисках человека, но многие увлечены собственными попытками сфотографироваться, и отвлекать их хочется в последнюю очередь. Наконец, неподалёку обнаруживаются две девушки азиатской внешности, и Антон со своего места слышит, как Арсений почти сразу переходит на английский. Тот отдаёт одной из девушек телефон, возвращается и встаёт полубоком рядом, и Антон поправляет шапку на голове, чтобы точно не испортить кадр — не хочется отнимать много чужого времени. Девушка с улыбкой на губах делает несколько снимков, старается взять несколько ракурсов — то подходит ближе, то отходит чуть дальше, присаживается, фотографирует и вертикально, и горизонтально, и её рвение сделать хорошие снимки не может не удивлять. Арсений же периодически меняет позу — то наклоняет голову к Антоновому плечу, то невесомо касается пальцами его локтя, и девушка, замечая это, опускает телефон и интересуется: — Excuse me, are you two a couple? Антон немного напрягается, хотя не видит ни малейшего намёка на негатив с её стороны. Арсений, чуть помедлив, утвердительно кивает. — Oh! Maybe you kiss each other, it would be great! — It's not entirely safe, — мнётся Арс, оглядываясь вокруг, и девушка тоже смотрит по сторонам. — Quick! — Она хочет, чтобы мы поцеловались? — уточняет Антон, хотя и понял прекрасно её предложение. — Да, давай быстро, это и правда будет красиво, — Арсений счастливо улыбается и привстаёт на носочки. Антон цепляется за его куртку на талии, прикрывая глаза, и мягко касается губ лишь на мгновение, но сердце в груди стучит так бешено, что кажется, прошла целая вечность. Арсений искренне благодарит девушку за фотографии, и те оказываются и вправду чудесными — с отличным ракурсом, не заваленным горизонтом, а последняя и вовсе вызывает так много тёплых чувств внутри, что греет посильнее всяких глинтвейнов. — Поставлю её на фон в нашем чате в телеге, — тихо подытоживает Антон и поднимает взгляд, сталкиваясь им с чужим — счастливым, восхищённым и до краёв переполненным эмоциями.***
Салюты в Долине начинают рассекать воздух ещё за пару часов до полуночи, а людей на улице, по ощущениям, становится ещё больше, чем вчера. И, с одной стороны, атмосфера праздника чувствуется в разы сильнее, заряжает и согревает, но приходится осторожничать, в попытках не задеть чьё-то бегающее чадо с высоты своего роста, и это становится насущной проблемой. Множество ярких гирлянд на зданиях светятся и мигают в различных режимах, а большая новогодняя ёлка на площади у Ратуши привлекает внимание своей величиной и необычной идеей декора. Пожалуй, неспроста, туристы облепили её по кругу и фотографируются, захватывая в кадры друг друга с разных сторон. — Давай возьмём похавать что-то с собой и спрячемся где-нибудь в сугробе? — предлагает Антон, осматриваясь по сторонам, пока Арсений не упускает возможности запечатлеть на камеру атмосферу вокруг. — Давай, — соглашается он. — Вон там Макдональдс. — Серьёзно? — Антон смеётся. — Сотня крутых ресторанов, а ты хочешь в Макдональдс? — Хочу вонючий, противный и очень вкусный двойной чизбургер. — Звучит омерзительно, но я теперь тоже хочу, — фыркает Антон и деланно морщится. — Пойдём за вонючим чизбургером. И ужин в сугробе оказывается не самым плохим вариантом. Вдалеке от людей, где-то между зданий у подножия поднимающихся по горе деревьев, Антон позволяет себе клюнуть Арсения в щеку и стащить из зажатой между его колен коробки пару долек картофеля по-деревенски. — Это даже лучше, чем я мог себе представить, — говорит он и, прикрывая в удовольствии глаза, вгрызается в свой бургер. — Пожалуй, ты прав, — соглашается Арс. — И здесь тихо. — И холодно, — доев и смяв упаковочную бумагу, добавляет Шаст и кидает мусор в пакет. — Замёрз? — Арсений хмурится, осматривая Антона с головы до ног. Тот пожимает плечами, складывает ладони и начинает растирать их между собой. — Руки немного замерзли. Арсений вздыхает, дёргает уголками губ и, отложив чизбургер на сведённые между собой ноги, обхватывает обеими руками чужие ладони. Он выдыхает на них горячий воздух и сжимает, согревая. — Пошли в номер греться тогда? — Не, осталось всего, — Антон смотрит на наручные часы, — двадцать минут до Нового года. Дождёмся? — Как скажешь, — улыбается Арсений. Последние пять минут до полуночи они блуждают в толпе людей, невольно улыбаются суете вокруг и уворачиваются от бенгальских огней в руках детей и подростков, что машут ими в разные стороны, не обращая ни на кого внимания. Арсений снимает видео, сохраняя в памяти телефона и своей собственной последние моменты уходящего года, захватывает в кадр скромно улыбающегося Антона, поворачивает камеру и на себя, вжимаясь в него плечом, и улыбается так широко, что Антон окончательно перестаёт сомневаться в решении остаться на улице, а не уйти в номер греться. Счастливое лицо Арсения согревает его изнутри. Когда до курантов остаются считанные минуты, и Арс уже хочет остановиться около Ратуши на центральной площади, чтобы вести отсчёт последних секунд, Антон хватает его за руку и, не слушая возражений, тащит обратно в сторону сугробов у подножия горы. — Антох, но куранты! — возмущается Арсений, едва успевая перебирать ногами за шагающим вперед Шастуном. — Услышим отсюда. Он заводит Арсения за здание, где, ожидаемо, нет ни души — все собрались на площади, — сгребает его в охапку, опуская подбородок на плечо, а вдалеке уже слышится обратный отсчёт сотен голосов. — Антон… — шепчет Арсений. — Как Новый год встретишь, так его и проведёшь, — говорит Шаст. — Я хочу встретить его с тобой, а не в толпе незнакомцев. Арсений тихо смеётся, обнимая в ответ, и шёпотом начинает отсчитывать последние секунды. Антон отстраняется, обнимает его за шею всё ещё холодными ладонями и, улыбаясь, смотрит в родные глаза. — Два, один… Он прижимается губами к приоткрытым губам Арсения и мягко целует, пока на фоне слышатся громкие восторженные возгласы и салют, рассекающий небо прямо над головой. — С Новым годом, — шепчет он, отстраняясь. — С Новым годом, — так же тихо отвечает Арсений и вновь целует, жадно впечатываясь обратно. Они сталкиваются языками, шумно дышат через нос, и Антон зарывается пальцами в мягкие волосы Арсения, который вновь почему-то решил не надевать шапку. Грудь распирает изнутри от эмоций и безграничного счастья иметь рядом с собой, пожалуй, без сомнения лучшего мужчину в его жизни, и он жмурится, лаская губами его губы, скользя языком по языку, и весь этот момент кажется настолько нереальным, насколько и настоящим, живым, что мозг почти взрывается от смеси чувств. А их так много, что кажется, сердце сейчас попросту остановится в груди, не в силах с ними справиться. — Арс… — выдыхает Антон, прижимаясь носом к румяной щеке. — Хочу провести с тобой всю жизнь. Арсений перемещает ладони с его талии на спину, обнимая крепче, прижимая к себе ещё плотнее, и прикрывает глаза. — Куда ты денешься, — шепчет он и громко выдыхает. — Никуда, — так же тихо отвечает Антон. — Никуда. Если бы ты только знал… Он не договаривает и вжимается носом в шею, вдыхая аромат арсеньевского парфюма. — Что? — Люблю тебя. До Розы Пик и… ещё выше, — фыркает Антон. Арсений тихо смеётся в ответ. — И я тебя. Только ещё сильнее. — Брехня! — Шаст резко отстраняется и заглядывает Арсу в глаза, ловя взглядом смешинки в радужках. — Я сильнее! — Хочешь поспорить? — На что? — оживляется Антон, кажется, действительно готовый спорить. — Такой дурак, — тихо смеётся Арсений и коротко целует в губы. — Пойдём в отель, — Антон перехватывает его руку и тянет обратно. — Ты мне кое-что обещал. — Что? — Арсений дёргает бровями, наигранно удивляясь, но не может сдержать улыбки. Антон только оборачивается, кончиком языка коротко лижет нижнюю губу и закусывает её, улыбаясь. Действительно, что за глупые вопросы?***
Прислонившись к стене лифта, Антон греет ладони в карманах и старается не смотреть на Арсения. Грудь вздымается от частого дыхания, а голова слегка кружится от предвкушения. Полученные за весь день эмоции накрывают, и он едва справляется с желанием зажать Арсения прямо здесь, наплевав на камеру наблюдения в углу. Уже в номере они наспех скидывают обувь и куртки — одна из них падает на пол и так и остаётся там, когда Антон срывается и впечатывает Арсения в стену, тут же находя его губы своими. Тот цепляется руками за широкие плечи, отвечая, скользя языком в приоткрытый рот, и тихо стонет прямо в губы, когда согретые ладони касаются его поясницы под одеждой. Антон ведёт руками вверх по спине, продолжая ласкать арсеньевский язык своим — то обхватывает его губами, то широко лижет, теряясь в собственных чувствах, которых оказывается слишком много, чтобы с ними совладать. Он тянет свитер вместе с термобельём наверх, отстраняется, чтобы откинуть их в сторону, и накрывает губами вытянувшуюся шею, опаляя её горячим дыханием. Сердце бешено стучит в груди, а температура воздуха вокруг кажется невыносимой настолько, что лёгкие горят — и Антон сгорает вместе с ними. Арсений шумно дышит, цепляется одной рукой за свитер Шастуна в попытках стянуть его, чтобы оказаться в равном положении, а второй зарывается в мягкие кудри. Ширинка узких джинсов болезненно давит, хочется хотя бы поправить уже вставший член или и вовсе стянуть с себя последнюю одежду. — Антон… — шепчет Арсений, пытаясь дозваться. — Ан-тон! Тот широко лижет кадык, кончиком языка проходится по челюсти к уху и цепляет мочку зубами. — Надо в душ… Блять, Антон! — Да, — Шастун резко отстраняется, смотрит в потемневшие глаза и касается ладонью щеки. — Иди. Голос хриплый, срывается, голова всё ещё идёт кругом от желания, и пусть хоть кто-нибудь попробует снова постучаться в эту чёртову дверь. Не сегодня. Не сейчас. Сегодня только Арсений, его мягкие покрасневшие от поцелуев губы и подтянутое тело. — Глупый вопрос, — хмыкает Арсений, отходя к двери ванной комнаты. — Ты же хочешь сверху? — Да, — Антон терзает нижнюю губу и старается смотреть Арсению в лицо. Вид на полуобнажённое тело и заметный бугор в штанах заставляет шумно вдыхать воздух и сжимать руки в кулаки, чтобы не сорваться прямо сейчас. Арс молча кивает и скрывается за дверью. Антону требуется несколько секунд, чтобы перестать смотреть в одну точку, где еще недавно стоял Арсений, и он дёргается, машет головой и уходит в сторону гостиной. Стянув с себя свитер и отбросив его на диван, он падает рядом. Член болезненно пульсирует, и Антон облегчённо выдыхает, когда расстегивает джинсы и приспускает их вниз. Удивительно, как спустя несколько лет совместной жизни, удаётся удержать тот же уровень страсти, что был в самом начале отношений. Пожалуй, стало лишь немного легче переносить перерывы в интимной близости, если того требовал плотный график работы, но если эта близость случалась — и Антон, и Арсений горели не меньше, чем в первый раз — если не больше. Антон сжимает член у основания через трусы, и перспектива быстро кончить в процессе кажется вполне реальной. Уже сейчас, лишь после жарких поцелуев в прихожей, головка пульсирует, требуя к себе внимание, а в животе скручивается плотный узел. Антон ёрзает на месте — ноги сводит от желания, а тело настолько чувствительное, что по коже бежит мелкая дрожь. Он выпускает член из белья и, лишь на мгновение засомневавшись, начинает быстро дрочить, чтобы снять дурацкое напряжение, накрывающее с головой — сегодня в постели не хотелось бы торопиться. Антон сменяет Арсения в душе спустя пятнадцать минут, которые казались бесконечными, и ему, к счастью, требуется гораздо меньше времени, чтобы привести себя в порядок. Арсений лежит на уже разложенной постели, уткнувшись в телефон, и быстро перебирает по экрану пальцами, что-то печатая. Антон снимает полотенце с бёдер, расстилает его поверх одеяла и ложится на живот, подбородком упираясь Арсению в обтянутое халатом плечо. — Что там? — интересуется он, кивая головой на телефон. — Поздравления, — тихо отвечает Арс и откладывает его на прикроватную тумбочку. — Зачем полотенце? — Чтобы не испачкать постель, — Антон хитро улыбается и поднимается на колени, протягивая Арсу ладонь в приглащающем жесте. Тот тихо смеётся, обхватывая руку, и садится. — Снимай халат, хочу тебя видеть. — Это не мантия-невидимка, Антон, — хмыкает Арсений и поднимается с кровати. Он развязывает пояс и дёргает плечами. Мягкая ткань стекает вниз, комком падая на пол, и Антону открывается вид на обнажённое стройное тело. В груди что-то сжимается в восхищении, и он сглатывает слюну, жадно осматривая Арсения с головы до ног. — Не знаю, что насчет мантии-невидимки, но моя палочка уже наготове, — фыркает Шаст и подползает к краю. — Это отвратительно, — смеётся Арсений и шагает вперёд, вжимаясь голенями в каркас кровати. Антон обнимает ладонями его талию и утыкается носом в живот, вдыхая запах геля для душа. — Прекрасный… — шепчет он, мягко целуя в солнечное сплетение и не отказывает себе в удовольствии спуститься поцелуями до пупка. — Этот день и правда… — Заткнись, — перебивает Антон, смотря на Арсения из-под бровей. — Ты прекрасный, окей? Красивый, невероятный, самый лучший. Теперь можно заняться с тобой сексом? Арсений смеётся, зарываясь пальцами во влажные после душа кудри, и кивает, тихо добавляя: — Можно. Антон фыркает ему в живот, качает головой, улыбаясь, — они оба те ещё дураки, достойные друг друга — и ждёт ещё мгновение, широко поглаживая талию, поясницу и бёдра. Кожа у Арсения упругая, бархатная, местами покрывается мурашками от мягких щекотных касаний, и Антон шумно вздыхает, в который раз убеждаясь в том, что он счастлив иметь рядом с собой этого человека. Он ведёт носом вверх между видимых кубиков пресса, поднимается до солнечного сплетения и целует родинки на груди, а затем медленно опускается вниз, не упуская ни одной на своём пути. Он уже на подкорке — Антон с закрытыми глазами может собрать родное созвездие на арсеньевском теле. Он опускается до низа живота, коленями шагает по кровати немного дальше, одной рукой упирается в матрас, а второй гладит полувставший член, пальцами задевая гладкий лобок. Арсений резко выдыхает через нос, с намёком сжимает в пальцах чужие кудри, и Антон не медлит — вбирает член в рот и медленно начинает двигаться, чувствуя, как тот наливается кровью и твердеет. Он дразнит языком уздечку, ведёт им по кругу по краю головки и, подавшись вперед, утыкается носом в лобок, загоняя член в горло. Арсений шипит и приоткрывает рот в немом стоне, невольно вспоминая о давно полученной зависимости — ещё в их первую совместную ночь. Рот Антона буквально был создан для минетов. Антон двигается медленно, раз за разом заглатывая член по основание, тихо стонет, получая ответный стон сверху, цепляется пальцами за арсеньевское бедро, и сам возбуждается не меньше от долгожданной близости. Он отстраняется, последний раз щекочет кончиком языка уздечку и кивает на постель. — Ложись, — шепчет он, садясь на пятки, и ждёт, пока Арсений, закусив губу, опустится на расстеленное полотенце. Тот устраивается удобнее и сгибает ноги в коленях, приглашающе раздвигая их в стороны, и Антон нависает сверху, завороженно смотря на расплывающийся на щеках румянец. Он гладит кончиками пальцев скулы и шею, спускается к ключицам и оставляет короткий поцелуй на подбородке, а затем тянется к тумбочке за предусмотрительно оставленной на ней косметичкой. Он достаёт смазку, выдавливает немного на кончики пальцев и растирает её, согревая, а после — опускает руку и размазывает между арсеньевских ягодиц. Тот кусает губу, всматриваясь в глаза Антона, а у самого во взгляде — безграничное количество любви и доверия. — У меня для тебя небольшой сюрприз, — шепчет Антон, пропуская один палец внутрь, и Арсений коротко рвано вдыхает. — Какой? Антон медленно двигает пальцем, растягивая мышцы, а затем сгибает его, тут же находя нужную точку, и Арсений тихо скулит, дёргаясь навстречу, и шумно выдыхает. — Я взял кое-что с собой, — говорит Антон, коротко целуя приветственно раскрытые губы, и медленно добавляет второй палец, прокручивая кисть. — Тебе должно понравиться. Арсений закусывает губу, стараясь не акцентировать внимание на первичных неприятных ощущениях, тянется рукой к собственному члену и обхватывает его ладонью. — Хорошо… — он не считает нужным уточнять — просто доверяет. Всё, что делал с ним Антон всегда оказывалось достойным его доверия. Шаст продолжает растягивать мышцы ануса, давит на простату, массируя её уже двумя пальцами, и влажно целует вытянувшуюся шею. Арсений податливый, мягкий и расслабленный, и, что главное, — полностью его. От макушки до кончиков пальцев, от каждой клетки тела до самых дальних уголков души. Он освобождает руку, вновь тянется к косметичке и достаёт оттуда небольшой изогнутый анальный вибратор с кнопками на основании. Арсений дёргает в удивлении бровями и, кажется, краснеет ещё сильнее. — Да? — уточняет Антон, сглатывая слюну. Он всем сердцем жаждет согласия — показать Арсению прелесть подобной игрушки хочется чрезвычайно сильно. Прежде внедрить секс-игрушки с Арсением (в Арсения) не выходило. То ли времени не было, то ли возможности, то ли особого рвения с его стороны, но этот отпуск был для них особенным, а потому Антон позволил себе понадеяться, что смена сценария окажется успешной. — Да, — на выдохе отвечает Арс. Антон улыбается, закусив губу, и садится на пятки. Он обильно смазывает игрушку и коротко целует Арсения в коленку, а затем приставляет самый кончик вибратора к анусу и наклоняется к лицу. Арсений выжидающе смотрит ему в глаза, коротко облизывая пересохшие губы, и цепляется обеими руками за его спину. Шастун медленно погружает игрушку внутрь, пока та не оказывается до стоппера внутри, и следит за реакцией — растяжки должно быть достаточно, и Арс не морщится, но смотрит непонимающе, быстро моргая, и говорит: — Это?.. Антон не даёт ему договорить и включает вибратор сразу на второй скорости из трёх возможных. — Ах… уеть! — стонет Арсений, жмурясь и выгибаясь в пояснице. Коленями он сжимает Антонову талию, а пальцами впивается в спину, оставляя на ней следы от ногтей. Антон довольно улыбается и наклоняется к вытянутой шее, оставляя на ней россыпь мокрых поцелуев. — Ан… Анто-он… Бля-ять! Арсений дрожит, его хватка становится крепче, и он неосознанно мечется по постели, сминая под собой полотенце. Его лицо и шея покрываются ярким румянцем, а с губ то и дело слетают рваные стоны и вздохи. Антон опускает руку к его члену, плотно обхватывает его ладонью и начинает ритмично надрачивать. — Блять… Нет-нет, — Арсений цепляется за изголовье кровати и подтягивается выше, словно хочет сбежать. Шастун отстраняется, садится на пятки, но ласку не оставливает, и Арсений скулит, невольно поворачивается набок и накрывает голову руками. — Нет… Анто-он! Пожалуйста… С-сука… Свободной рукой Антон тянет его руки от лица и давит на плечо, заставляя лечь обратно на спину. Арсений толкается бёдрами навстречу руке, жмурится, откидывается макушкой в постель и, содрогаясь, с громким стоном кончает, попадая каплями на живот, грудь и плавно замедляющуюся руку Антона. Антон тут же отключает вибратор, но доставать его не спешит, а только следит за состоянием Арсения, боясь сделать лишнее движение, неудачно коснуться и даже сказать что-то не то. Арсений же поворачивается набок, подтягивает к себе мелко дрожащие ноги, закрывает лицо руками и будто уменьшается в размерах, становясь совсем крошечным. Его поведение Антона удивляет — раньше настолько странной реакции после оргазма не было, — и он не может определить правильное направление собственных действий, а потому только сидит на пятках, закусывая губы, пока Арс лежит, свернувшись, и не двигается. — Арс?.. — зовёт Антон и тянет руку к его плечу, но застывает всего в паре сантиметров. — Арс, ты как? Арсений отнимает руки от лица и загнанно смотрит. На его щеках не прекращает красоваться румянец, а губы всё ещё сухие от частого дыхания. — Мне стыдно, — шепчет он спустя долгую паузу, словно раздумывал, стоит ли озвучивать мысль. — Чт… Почему? — хмурится Антон и ложится рядом, обхватывая ладонью тонкое арсеньевское запястье. — Это было… странно. — Плохо? — в глазах Антона читается растерянность. — Тебе не понравилось? — Нет, наоборот. Мне понравилось. Кажется, даже слишком, — Арс прижимает ладонь к губам, пытаясь скрыть глупую улыбку. — Ты такой чувствительный внутри, — Антон улыбается и закусывает губу. — Да, и поэтому мне стыдно. — Ну ты и придурок, — смеётся Антон и тянет ногу Арсения на себя, заставляя того оказаться сверху. — Мне понравилось, каким ты был… — Это неловко, — Арсений смеется и наклоняется, коротко целуя Антона в губы. — Вытащи из меня эту штуку уже и замени её членом, — шепчет он в самые губы, опаляя дыханием, а у Антона кровь резко отливает от головы в головку, и он сжимает Арсовы ягодицы до белых следов. — К Вашим услугам, — шепчет он в ответ, медленно вытягивает из Арсения игрушку и достаёт из косметички презерватив, размещая его на постели рядом с лубрикантом. Антон смазывает Арсения ещё и сразу вставляет два пальца, прокручивая их внутри и раздвигая. Тот дёргается назад, насаживаясь самостоятельно, кусает и отпускает нижнюю губу, а затем припадает к Антоновым, рвано и жадно целуя и сжимая в пальцах русые кудри. Когда уже третий палец входит свободно, Антон раскатывает по члену презерватив и приставляет головку к анусу. Его уши и лицо горят от вида растрёпанного и возбуждённого Арсения, и душа где-то глубоко внутри скулит, в очередной раз требуя подтверждения, что всё происходит по-настоящему, что это не какой-то чересчур долгий сон и не выдумка свихнувшегося сознания. Арсений насаживается сам. Вытягивается, отклоняясь назад и упираясь ладонями в Антоновы колени, дышит быстро и рвано, прикрывая глаза и привыкая к наполненности. Его тело сейчас выглядит прекрасным настолько, что захватывает дух — разум и сердце в том числе, — и Антон проходится ладонями по бёдрам, гладит большими пальцами тазовые косточки и останавливается на талии, сжимая её. У того на теле уже подсыхающие пятна собственного удовольствия, и от этого ещё больше сносит крышу. Арсений облизывает нижнюю губу, дышит ртом и смотрит на Антона из-под ресниц, а затем плавно поднимается, почти полностью выпуская из себя член, и снова садится, охая от того, как удачно в этом положении головка касается простаты. Антон сам тянет его за талию вверх, направляя, а затем вниз, и Арс наращивает темп, срываясь окончательно, теряя собственный рассудок от совокупности эмоций — остаются только ощущения внутри, крепко сжатая большими ладонями талия и Антон, то кусающий губу, то сдавленно стонущий и тоже потерянный в долгожданной близости. Салюты всё еще слышатся где-то за окном, но у двоих внутри номера свои собственные — под веками, — сопровождаемые то громкими стонами, то тихим скулежом удовольствия. Антон тянет Арсения на себя, давя на лопатки ладонями, вжимает кожа к коже, спускается руками к ягодицам и сгибает ноги в коленях, перенимая инициативу. Он срывается в бешеный темп, вырывая с губ Арсения громкий скулёж куда-то в плечо, сжимает пальцами кожу, теряясь в контроле собственных действий, и, откинувшись затылком в постель, сам громко стонет, срываясь на хрип. Кровать шатается от динамики забывшихся друг в друге партнёров и едва ли удерживается на месте, когда Антон вбивается в податливое тело, чувствуя, как его накрывает оргазмом, как ноги сводит от удовольствия, а в голове внезапно становится пусто и хорошо. Он обмякает, выпуская из Арсения член, чувствует животом чужое возбуждение и собирает себя по кусочкам, пусть и всё тело ощущается ватным и неготовым к любому взаимодействию. — Иди сюда, — шепчет Шаст, подталкивая Арсения выше. Тот хмурится, переступает коленями по обеим сторонам от его груди и смотрит вопросительно в раскрасневшееся лицо. — Что?.. — Выше, давай, — так же тихо говорит Антон, сам немного сползает по кровати для удобства и мягко шлёпает по ягодице. Арсений дёргает бровями, быстро моргает, но по итогу переступает руки Антона, оказываясь над его лицом. Его потряхивает от внезапной идеи Шастуна, а в глазах плещется неуверенность, но Антон сам направляет член в рот, обхватывает губами головку и пропускает её по языку. Свободной рукой он давит Арсению на спину, и тот наклоняется, обхватывая руками край кровати, и смотрит вниз на помятые влажные кудри, пушистые подрагивающие ресницы и губы, обхватившие ствол. — Блять, — шепчет Арс. — Ты меня сегодня добить решил… Антон хмыкает и вновь шлёпает по ягодице, намекая, и Арсений, коротко вдохнув, неуверенно отталкивается от кровати и входит в податливый рот. Тот горячий, влажный, и Арсения ведёт от мысли о том, насколько же Антон ему доверяет. Он входит мягко, не срываясь на быстрый темп, проходится головкой по языку и тихо стонет, не прекращая смотреть вниз. Антон прикрывает глаза и давит рукой на поясницу, позволяя войти глубже — и Арсений входит, и Арсений теряется в ощущениях, и Арсений прощается с остатками рассудка, потому что всё это оказывается просто невыносимо. Вся эта ночь превращается в калейдоскоп самых разных чувств, прежде не испытываемых ни одним из них. И приходится приложить усилия, чтобы попросту не отключиться от переполняющих эмоций. Арсений сжимает простынь в кулаки, продолжая плавно толкаться в рот, Антон же скользит рукой между его ягодиц, проникает пальцем в растянутые мышцы и сгибает его, мягко массируя простату. И Арсений — всё. В эту ночь он заканчивается, громко стонет, откинув голову наверх, и, содрогаясь, кончает, едва удерживая себя, чтобы не упасть. И если новогоднее чудо всё-таки существует, то Арсений впервые в жизни его дождался, ведь по-другому описать всё произошедшее не представляется возможным.***
— Арс? Антон подплывает к краю бассейна, где, сложив руки на бортик, уже застыл Арсений, всматривающийся в снежный пейзаж. — М? — Не пожалел, что выбрались? — интересуется Антон, оказываясь рядом и направляя свой взгляд вдаль на верхушки деревьев. Пожалуй, заселиться в этот отель было и правда неплохой идеей. — Смеёшься? — улыбается Арсений, поворачиваясь. — Мне очень понравилось, Антох, правда. Спасибо… Антон, поджимая губы, счастливо улыбается и оборачивается, встречаясь взглядом с таким же улыбающимся Арсением. Тот выглядит заметно отдохнувшим, и круги под глазами уже не бросаются в глаза, как неделей ранее, и от этого грудь распирает чувством выполненного долга перед самим собой. — Я рад, — наконец говорит Антон. — Не хочется возвращаться… — Почему? Тебе надоела студия? — Арсений хмурится, обеспокоенно всматриваясь в погрустневшее лицо. — Нет, я очень её люблю, — спешит исправиться Антон. — Всю эту движуху обожаю, но мне так не нравится, когда ты забываешься в этой всей бюрократической хуйне… Арс, мне физически плохо от этого, понимаешь? — Да, — тихо отвечает тот, переводя взгляд. — Я… подумал об этом, — он замолкает, закусывая губу. — И?.. — И ведь всё не так уж и плохо, чтобы так сильно беспокоиться. Точнее, совсем не плохо. Я просто, не знаю, боюсь упустить что-то важное и потерять всё нахер… — Эй, — Антон на мгновение касается арсеньевского плеча и опускает руку — в бассейне они не одни. — У нас работает отличная команда, и мы давно попрощались с людьми, за которыми тебе приходилось исправлять косяки… — Да, наверное, именно поэтому я так загоняюсь. Знаешь, обжёгся на молоке и дую на воду. Антон смеётся и склоняет голову вбок, с теплотой смотря Арсению в лицо. — За дни нашего отсутствия ничего не случилось? — Катя отчиталась, сказала, что всё отлично. — Катя — чудо, — улыбается Антон. — Да, согласен, — Арсений кивает и тоже не может сдержать улыбки. — Я подумал, может, нанять какого-нибудь секретаря… или помощника. Или как это правильно называется. Чтобы скидывать мелкие поручения и разгрузить график. — Эй, а я? — удивляется Антон. — Ты, во-первых, мне для других рабочих целей нужен. А во-вторых — не только для рабочих, — хитро улыбается Арсений. — Я же не просто так хочу делегировать обязанности… Поверь, я замечаю то, как погружаюсь в работу и как тебе не хватает совместного времени. И мне его не хватает тоже. — Хорошо, — тихо отвечает Антон и кладёт голову на плечо, уложенное на бортике бассейна. — Люблю тебя. — И я тебя, Тох, — Арсений поджимает губы и улыбается. — До Розы Пик и ещё выше.