Как я мог влюбиться с первого взгляда в Арсения Попова?

      Кажется, отвечая на нетривиально-некорректный вопрос «Какого ребёнка?», содержащий не хотя бы одну ложную предпосылку, а, по мнению Антона, целых две — истинно верное суждение Серёжи «Тебе ж, ну… эт… Нельзя вроде пить» и последующее вытекающее логически правильное замечание Арсения «Употребление алкоголя негативно скажется на здоровье ребёнка», ещё и подразумевающий то, что данная провокация задана якобы небеременным омегой, Дима Позов допустил фактическую ошибку в имени, которое вскользь упомянул. Ведь Шастуну послышалось «от Арса» вместо «от Иры».       Ан нет, ему не послышалось.       Поз очень чётко произнёс сокращённое имя их общего коллеги по работе, даже от всей души поздравил с плодотворным новым жизненным этапом.       Антон Шастун — до мозга костей, душой и телом, с макушки до пяток, целиком и полностью, на все сто процентов импровизатор, а это значит, что он — иррационального типа личность, которая как во сне, так и на яву не строит планов и чувствует себя некомфортно, если ей навязать строгий распорядок дня. Когда иррационал, который, к слову, не в моменте, а в долгосрочной перспективе либо плохо себя контролирует, либо вообще не умеет управлять своим эмоциональным состоянием, не в духе, то от ожиданной стагнации будет страдать весь коллектив. И пока виновник произошедшего не вспомнит, что, наградив трудовой договор витиеватой подписью, обязался придерживаться общих правил поведения при исполнении должностных обязанностей, дело с «мёртвой точки» никогда не сдвинется.       Если люди иррационального типа личности живут в наивной вере, возлагая бессмысленные надежды на удобный случай или подходящее время, то рационалы, искренне любя бесконечную рутину, скучную и нудную, старательно придерживаются какого-то расписания или графика, а в обществе в основном принято жить по часам.       Благодаря прокаченной на максимум усидчивости и стабильности в личных интересах и предпочтениях люди рационального типа личности лучше всего чувствуют себя в профессиях, требующих выполнения определённых задач. Им подойдёт, например, любая работа с документами в кабинетных условиях, как у бухгалтеров, экономистов, юристов, и с вычислительной техникой, как у программистов, верстальщиков, тестировщиков, где требуется тщательный просчёт и соблюдение норм, как у инженеров, технологов, строителей, и организация труда других специалистов, как у менеджеров и супервайзеров, в сфере преподавания, как у учителей точных наук, но не творческих дисциплин, и здравоохранения, как у врачей и медиков, но не специалистов экстренной скорой и неотложной помощи, зато с обязанностями специалистов по контролю качества хорошо справляются только рационалы.       Наверное, когда всё идёт не по плану, то рациональный человек, охваченный внезапным непреодолимым страхом неизвестности: «Я не знаю, что мне делать! Как мне быть?», впадает в дикую панику, а если он ещё по призванию, а не по профессии актёр театра, на сцене которого во время выступления на широкую публику вдруг все заговорили не по сценарию: «Пиши пропало, походу». В голове звучит, разумеется, знаменитый «па-ба-ба-бам», известный также как «мотив судьбы» или «тема судьбы» симфонии № 5 Людвига ван Бетховена, занавес закрывается, спектакль окончен, зрителям предлагают покинуть зал, свет гаснет. Выражение «пиши пропало», кстати, означает крайнюю степень отчаяния, убеждённость в том, что дело нельзя поправить, а ситуацию — изменить.       Настоящий импровизатор — это тот же самый талантливый актёр, который способен, вжившись в роль, сыграть, образно перевоплотившись, буквально кого угодно и передать без всякой подготовки, не имея перед глазами никаких письменных заметок, всю сущность характера своего героя с помощью языка тела и культуры речи, заставляя зрителей верить в подлинность происходящего на сцене. Только ему по силам найти выход из любого, казалось бы, безвыходного положения, будь то понятийная неувязка в «Суфлёре», сплошная путаница в «Каскадёрах», да даже проблему беспорядочного хаоса в «Куклах» можно решить, когда есть непробиваемая защита, мощная поддержка и крепкая опора, всегда готовые прикрыть «пятую точку», ищущую на себя приключения.       Однако стоило положению принять неожиданно «интересный» поворот, как защищающая от нежелательных последствий «подушка безопасности», предназначенный для эффектной поддержки и эффективной страховки от падений после взлётов прочный «пояс-фиксатор» и опорный «костыль», улучшающий равновесие и одновременно ослабевающий рабочую нагрузку на физическую форму и моральный дух, — кто из них кто, догадайтесь сами — обернулись против самого младшего из четырёх актёров шоу «Импровизация».       — Чего, блять… ?!       Или ему показалось.       Голос принадлежал возмущённому Арсению, вспыхнувшему, подобно зажжённой спичке, а на спокойного как удав Дмитрия уставилось пять пар разноцветных глаз и все по, иронично, пять копеек.       Антон перевёл потерянный взгляд на альфу, которого будто бензином облили и безжалостно подожгли. Помимо не только видного обычно тёплого света, но и на ощупь ощутимого привычно светлого тепла от него исходил жар пламени — яростного и опасного огня без дыма. Попробуй подойди чуть ближе и возьми его за руку. Чёрта с два! Слегка прикоснёшься к плечу горячего коллеги и сразу обожжёшься до последней степени ожога.       — Дмитрий, Вы меня, конечно, извините за грубость, но… — сдержанно начал Попов, невозмутимо вынув то ли детскую пластиковую, то ли взрослую бумажную трубочку из коктейльного бокала, а заказал мужчина ровным счётом то же самое, что и молодой парень, и, шумно выдохнув сильно нагретый влажный воздух, взамен залпом влил в себя авторское отвратительное пойло. Капельку поморщившись от резко вдаривших в голову градусов процентного содержания спирта в алкогольном напитке, он несдержанно продолжил, на всю ВИП-комнату возгласив ещё раз: — Ты охуел?!       — Это ты меня прости, Арсюх, — максимально уравновешенный Позов незамедлительно нашёл, что ответить на агрессию, представленную в виде негативного высказывания в свой адрес. — Где гарантии, что вы вдвоём решите эту проблему? … — он недвусмысленно посмотрел на Шастуна, — …возникшую три? … уже почти четыре месяца назад.       Уловив едва скрываемое выражение непонимания со стороны бывшего подопечного, ныне настоящего мастера «импровизирования» — вечного ученика искромётного «юморения» и остроумного «шутения», Дмитрий Темурович Позов, он же просто Поз, чрезвычайно смиренно пояснил, воспользовавшись «краткостью — сестрою таланта» — крылатой фразой, принадлежащей Антону Павловичу Чехову:       — Да, Антош, мы всё знаем.       Наконец, до Антона дошло как до жирафа. Да-да, того самого «мультяшного долговязого Мелмана», который будучи на второй неделе и пяти днях покупал тесты на беременность в ближайшей аптеке. Он опоздал с неоригинальным сообщением не особо-то для коллег и ошеломительной новости, а вот они-то зато успели разыграть коротенькую сценку с поистине ошеломляющим для омеги чистосердечным признанием.       Неспроста «всё тайное, рано или поздно, становится явным».       «Как?! Как они узнали? Кто им рассказал? Ира?! Или не она? А если не она, то… ?» — нескончаемый мысленный поток неозвученных типа риторических, судя по отсутствию необходимого количества кислорода в лёгких, вопросов, которые, скорее всего, так и останутся без полученных хотя бы для «галочки» ответов, не давал возможности молодому парню успокоиться, провоцируя повышенную тревожность, сконцентрироваться, мешая сосредоточиться на главном, и прийти в себя, отвлекая гипоксией в лёгкой её форме. Аж голова закружилась от стрессового расстройства. — «Неужто абсолютно все всё знают?!»       Шастун в поисках желаемого опровержения, выдаваемого за действительное подтверждение своей точки зрения, покосился на Сергея Матвиенко, который, в свою очередь, виновато опустил глаза и замялся, как клочок застрявшей в принтере бумаги, из-за чего тот отказывается печатать. Как-никак, он первым завёл этот сокровенный разговор, о чём сейчас и сожалеет.       Антон глянул мельком и на Оксану Суркову, заметив, как глаза её сияют ярче множества блестящих звёздочек на ночном небе, то есть светодиодных декоративных лампочек на тёмном атмосферном потолке уютной эстетичной ВИП-комнаты. Единственную девушку, но не единственную омегу в мужской компании известие об интересном положении молодого парня явно воодушевило. Настолько, что стало, либо изначально было, совершенно неважно, кто второй биологический родитель этого ребёнка. Если Окс и в курсе беременности младшего импровизатора, то по ней и не скажешь даже — слишком уж неподдельный восторг появился на миловидном личике, словно неслучайный порыв вдохновения и случайный рывок энтузиазма нежданно и негаданно настигли бездетного администратора, которому лишь бы понянчиться с будущим малышом или малышкой.       Стоило двум изумрудам установить зрительный контакт с наполненным серьёзными обвинениями, тяжёлым и хмурым взглядом Станислава Шеминова — полного добрых намерений, честного и справедливого креативного продюсера, как в нём не к добру сверкнула молния, всерьёз предвещающая беду. Обычно, когда говорят «сверкнула молния», то имеют ввиду «явление», а именно сопровождающийся во время грозы громом мощный искровой разряд скопившегося электричества, а когда уточняют, где конкретно, то — «эффект», который возникает в нервной системе при смешивании чувства недовольства и негодования с состоянием раздражения и рассерженности. Кстати, «метать молнии» способны как языческие боги: Зевс, Тор, Юпитер или Перун, так и занимающие руководящую должность важные лица. Вот и начальник юмористического цеха, повиснув мрачнее тучи над позабытой кружкой невыпитого пива, злой как собака решил удостовериться в подлинности факта скоропостижного декрета своего подчинённого:       — Это правда? — но беременный омега молчал, будто язык проглотил. Стасу пришлось повторить вопрос, значительно повысив тон и усилив тембр голоса. — Я тебя спрашиваю, Антон, это правда?       — Д-да, — от избыточного волнения голосовые связки Антона задрожали, — н-но ребёнок не от…       У Шастуна без какого-либо предупреждения дыхание спёрло.       Попов смотрел прямо в его глаза драгоценными камнями небесной окраски — натуральными сапфирами пастельного оттенка голубого цвета, которые, согласно поверьям, символизируют чистоту помыслов и их непорочность, верность им, целомудренное постоянство и невинную скромность, сказочно переливающиеся и маняще бликующие в лучах нежности, ласки, заботы и любви.       «Неужели после слов Димы ты глупо и упрямо заявишь, что ребёнок от Иры?» — вопрошали ценные минералы, заранее горько и обидно разочаровавшись в недоговорённом типа мнимом ответе.       — А почему о ребёнке я узнаю только сейчас, а, Антон? — похоже, креативного продюсера мало интересовало оправдательное продолжение, ведь есть проблемы и похуже. — Разве ты не понимаешь, что руководство ТНТ, когда, не если, заподозрит беременность, а оно заподозрит, потому что я обязан им сообщать обо всём, что хоть как-то может повлиять на съёмки… Знаешь, что оно сделает?       Антон отрешённо мотнул «болванкой», плюнул бы ядом Стас, если бы не взращивал младшего импровизатора с недостаточных для всемирной известности лет как собственного сына, после как друга.       — Во-первых, мне выговор. Причём за нарушение требований охраны труда, так как на меня… не на Пашу, не на вас самих, а на меня возложены обязанности по их соблюдению. Я и так слежу, чтобы ни одна из экстремальных импровизаций не повлекла по неосторожности причинение тяжкого вреда вашему здоровью, и руководство ТНТ прекрасно об этом осведомлено. Они вообще-то там все топят за девиз «смешно тогда, когда другим больно», но таких люлей мне вставят за Шокеры. Пофигу им будет на то, что я ни сном, ни духом. Это же какой тварью мразотной нужно быть, чтобы омегу на… каком ты месяце? … почти четвёртом? … током бить! Знаешь, какая шумиха поднимется?       Антон совсем поник.       — А во-вторых, руководство может не пустить отснятые выпуски в эфир. Сам понимаешь, почему… Пропаганда мужской беременности и всё такое… О чём ты только думал, а, Шаст?       — Д-да я… Д-да, блять!       Шастун почувствовал, как слёзы постепенно подступают к горлу. Этого ещё ему не хватало, зареветь маленьким мальчиком, которого за плохое поведение отчитал воспитатель детского сада перед пацанами-старшеклассниками.       — Парни, всё вышесказанное вас тоже касается. Если вы знали, что Антон забеременел, то почему меня в известность не поставили? Почему я должен… — Шеминова перебил отчётливый всхлип. Пускай молодой парень и держался из последних сил, было видно, что он вот-вот да заплачет. Вероятно, креативный продюсер «перегнул палку», заигравшись в строгого, как бы ни звучало неуместно, папочку. — Шаст, выдохни, успокойся… Сходи проветрись там и возвращайся после к нам.       Антон Шастун покинул ВИП-комнату на подкашивающихся ватных ногах, непреднамеренно выцепив из контекста:       — Арсений, Дмитрий, Сергей, я требую объяснений.       Все кабинки, а их целых две и обе с закрытыми дверцами, в мужском туалете оказались никем незанятыми. Актёр шоу «Импровизация» на телеканале ТНТ ворвался в уборную, чтобы привести себя в порядок: пустил холодную, почти ледяную воду из-под крана, чуть не открутив синий маховик, поспешно умылся, ополоснув слишком бледное, вплоть до белого цвета, уставшее лицо несколько раз, и, склонившись в три погибели над раковиной, упёрся лбом в керамический край. Ничего не помогало. Солёные слёзы по щекам как текли ручьями, так и льются водопадами. Отпрянув от зеркала, ибо стекло с гладкой отполированной поверхностью давало о себе знать, отражением демонстрируя бессмысленность попыток исправить прошлое, чтобы исказить будущее, беременный омега, оторвав от рулона приличной длины лист бумажного полотенца, лишь усугубил и без того плачевную ситуацию, не вытерев как следует, а размазав телесную жидкость по мокрой физиономии.       Его тело, в основном окольцованные длиннющие пальцы не менее длинных рук, трясло, а его душа, содрогаясь, билась как в предсмертных конвульсиях. Его тошнило от того, что на желудок давило нечто неведомое и невидимое, и его бы вырвало, если бы было чем и от чего блевать. Антон наворачивал круги по кафелю, сумасшедше повторяя одно и то же: «Как же так вышло, блять?!». Но, когда увидел или услышал уже захлопнувшего за собой межкомнатную дверь Серёжу, от неожиданности вздрогнув, остановился.       — Шаст, ты чего, ну? — Матвиенко пожаловал эффектно поддержать и неумело подбодрить друга.       — Палки гну. Иди на хуй! — с надрывом рявкнул Шаст и мгновенно затих.       Брутальный мачо в пошлых фантазиях, по мнению коллег-импровизаторов, меньшинства фанаток и безоговорочный, между прочим, альфа-самец наблюдал «затишье перед бурей»: омега накапливал в себе эмоциональный заряд, уже собравшийся в любой момент вырваться наружу вольт-ударом.       Если великие мореплаватели древности взаимосвязали безмятежное море, водная гладь которого, несмотря на усиливающийся ветер, остаётся неподвижно ровной и без малейших колебаний, с ураганом разрушительной силы и значительной продолжительности, то бывший напарник, ныне лучший друг питерского актёра — его и арендодатель, и сожитель, и личный водитель, если б ещё «и швец, и жнец, и на дуде игрец» — цены б ему не было, соединив воедино безмолвие младшенького собрата по шоу «Импровизация» с вспыльчивым характером овна, настроился купаться в словесном недержании.       Антона вовремя настигла паническая атака:       — Ребёнок от Иры, блять! … От Иры! … Не от Арса! … Он никак не может быть от Арса, блять! … Арс женат, блять! … Сука!..       Молодой парень, задыхаясь, жадно глотал воздух ртом после каждого восклицания и, так вдоволь и не наоравшись, пошатнулся, едва не потеряв сознание. Он вновь на вытянутых длинных руках упёрся лбом, больно стукнувшись, в керамический край раковины и, корчась от боли, еле слышно застонал, вперемешку шёпотом ругаясь: «Сука-сука-сука-сука-сука». Шастун, страдая от боли сердечной, от боли душевной, от боли спазматической и схваткообразной внизу живота, забыл, что около получаса назад ревел благим матом, обливаясь солоноватыми слезами.       Матвиенко от представшей ему картины, в больном воображении перерисованной в стиле экспрессиониста Эдварда Мунка, а именно ранней «Меланхолии», промежуточного «Отчаяния» и позднего знаменитого «Крика», стало не столь плохо, сколь «фигово», да даже не «хреново», а «хуёво». Он не выносил мучений близких ему людей: смотреть, как их ломает, терзает, раздирает и разрывает пополам, похоже на сущую пытку.       Когда-то петербуржец, теперь москвич, всё детство, отрочество и юность проведший в Армавире — городе на востоке Краснодарского края, побоялся, что у не чужого ему человека случится выкидыш — самопроизвольное прерывание беременности или, иными словами, самопроизвольный аборт, поэтому решился на необдуманно смелый поступок, совершив обоснованно подлый проступок:       — Шаст, — тихо позвал он московского комика и, ожидаемо не получив ответной реакции, сквозь безобидное покашливание, не связанное с раздражением кашлевых рецепторов, глухо просипел: — Арс больше не женат… Он развёлся в том году.       И время как будто ставится незримым курсором мыши на «паузу».       Антон, пребывающий в полнейшем шоке, измученно выдавливает:       — Что?       — Официальный развод состоялся в ноябре прошлого года, — растолковал свои слова Серёжа, подойдя к омеге поближе, и, заглянув в глаза-изумруды, успокаивающим жестом коснулся ладонью его плеча, подрагивающего от озноба. — Никто, кроме меня, ну, свидетеля, не знает… ни Стас, ни Поз… Арс им ничего не сказал о нём. Он в принципе никому не захотел рассказывать о расторжении брака.       История повторяется.       Однако нескончаемый мысленный поток неозвученных типа риторических вопросов: «А почему он мне ничего не сказал о разводе? Почему он никому не захотел рассказывать о расторжении брака? Он из-за меня развёлся?! Или не из-за меня? А если не из-за меня, то… ?», был прерван альфой с причёской, представляющей собой аккуратную кичку.       — Шаст, если хочешь спросить — ты спроси, ну! — привёл Шаста в чувства Матвиенко.       — Даже мне? — невнятно промямлил тот, откликнувшись на зов.       Старший коллега, грустно вздохнув:       — Тебе в первую очередь, — сипло прошептал. — Арс тот ещё мудень, но он так не поступил бы с тобой без веских на то причин.       Мысленный поток потоком, а Антон всё также остаётся без полученных хотя бы для «галочки» ответов, потому что Серёжа не несёт ответственность за слова и действия Арса, даже если тот не единственный его лучший друг. Вот и «сиди и жди у моря погоды», как говорится.       Во времена парусного флота морякам приходилось ожидать благоприятной для плавания поры, по факту бездействовать в ожидании перемены обстоятельств, а Шастуна эти самые форс-мажорные обстоятельства вынуждали «пасовать».       Зато ему немного полегчало отчего-то неизвестного, но не от головной боли.       — Спасибо, Серёг, — беременный омега обдал зарёванное лицо прохладной водой из-под крана, напоследок лишь слегка промочив влагу фрагментом бумажного полотенца. — Мне уже лучше…       — В ВИПку не вернёшься? — осторожно поинтересовался Серёга.       Молодой парень, цокнув языком, отрицательно покачал головой и, пробормотав разборчивое: «Нет», вышел из мужского туалета — места роспуска сплетен и обсуждения проверенных слухов.       «Крысы бегут с тонущего корабля», а Антон Шастун — от предвестий перемен, которые поджидали его за углом кальян-караоке бара премиум-класса Москвы — столицы России.       Только одно «предвестие», и имя ему — Арсений Попов.       Альфа с вороньим гнездом вместо ухоженных и красиво уложенных чёрных волос в тонкой и деликатной чёрной кожанке поверх чёрной футболки с популярной и неудивительной цитаткой от «Уберите рыбу!» из личной коллекции, рваных и галантных чёрных джинсах-скинни, опоясанных чёрным дизайнерским ремнём с металлическими стильными цепями и модной пряжкой в комплекте, и брендовых кроссовках белого цвета, выбивающихся из образа маньяка-педофила, курил. Глядишь, а в простонародье поддатый возьмёт да угостит маленького мальчика Тошу леденцовой конфеткой на палочке и предложит проехаться с ним, чтобы взглянуть одним глазком на «а у нас сегодня кошка родила вчера» котят.       — Торопишься? — беззлобно спросил, и хоть от одного коктейля опьянение обычно яркое, но короткое, подвыпивший около сорокалетний мужчина и глубоко затянулся.       Некрепко зажатая между указательным и средним пальцами дымящаяся почти выкуренная сигарета — подруга-психолог по образованию и по несчастью — старалась выпасть, но кто ж её пораньше отпустит с работы.       Антон то ли испуганно, то ли взволнованно, короче, одновременно и испуганно, и взволнованно озираясь по сторонам, дабы уберечь предстоящий диалог тет-а-тет, естественно, не предназначенный для проходящих мимо любопытных «Варвар», которым «на базаре нос оторвут», от посторонних глаз и ушей, приблизился к Арсению.       Шастун, не специально проигнорировав логически правильное замечание Попова:       — Арс, ты куришь? — озадачился процессом его курения.       — А ты ревел, Шаст, — грубо отзеркалил тот. — Глаза краснючие.       И ведь не «доебёшься», разве что к формулировке. А зачем спрашивать очевидное?       Беременный омега, ничуть не обиженный, затаил дыхание, испытывая маленькую неловкость и ощущая большой дискомфорт из-за нахождения рядом не со старшим коллегой и даже не с давним любовником, а в данном случае наедине с биологическим отцом его будущего ребёнка.       Альфа же долго собирался с мыслями, давясь клубами едкого и ядовитого дыма без огня.       — Слушай… Забудь всё, что было, — попросил он вдруг без какой-либо конкретики, заставив Шаста вольно или невольно поверить в подлинность происходящего на вечерней импровизированной сцене под открытым небом. — Мы с Димоном договорились на словах «поздравляем с пополнением», а он чухню понёс.       — Договорились они, пиздец! — возмутился московский комик и, сердито посмотрев на бесчувственного питерского актёра, укоризненно покачал головой, скрестив руки на груди. — То есть ты предлагаешь мне вот так вот просто стереть из памяти то, что мой ребёнок от тебя, а вы все, три долбоёба, знали об этом и молчали?!       — Так он от меня? — картинно удивился «пидерский, сука, недоактёр», не постеснялся бы токсично выразиться взбешённый Шастун, брызнув слюной.       — А то ты, блять, не ебёшь, — но в отместку выбрал огрызнуться.       Антон любит Арсения, но, когда объект его воздыхания под воздействием вожделенного и тщеславного ума, ненасытных всё же чувств, взбалмошных и капризных, и помешанного на престижности ложного эго выделывается, придирается к каждому слову и докапывается до любой мелочи, стремясь извлечь для себя некую полезную выгоду, всякий раз лишается состояния эмоционального равновесия.       — Не-е-ет, — профессионально ломает комедию Попов. — Ты не говорил мне, что залетел.       Пьяный и душный Арсений, не заслуживший никакого ни оправдания, ни снисхождения, с нескрываемым удовольствием играет на рвущихся струнах человеческой души фальшивую этюдную мелодию, а Антона, трезвого и взаправду находящегося в конце третьего — в начале почти четвёртого месяца беременности, поглощает растущая напряжённая досада и бушующая бессильная злоба.       — Ой, да не пизди. И не надо делать из меня козла отпущения! — восклицает тот, на кого пытаются переложить всю вину за разгоревшийся в ВИП-комнате скандал. Однако «козёл отпущения» не виноват в том, что его довели до нервного срыва. Сам бы он никогда не опустился до уровня рыданий в мужском туалете. — Не я развёлся в прошлом году.       Альфа переменился в лице.       Сначала его захлестнул наплыв ужаса: тёмные пустоты зрачков глаз небесного разлива, чуток дрогнув, расширились, наступило оцепенение, как от настоящего, несыгранного страха сцены — патологической боязни выступать на публике, затем охватило жесточайшее разочарование в Сергее Матвиенко — лучшем друге: густые брови идеальной формы хмуро сдвинулись к переносице, верхняя губа слегка приподнялась, обнажая идеально ровные белоснежные клыки, а челюсти тесно сжались до тихого скрежета от стиснутых зубов, а потом снизошло освобождающее смирение.       Губительная сигарета полетела к чертям собачьим. Толку-то от неё теперь, раз внутренний покой нарушен.       В воздухе, относительно свежем, но не совсем чистом, повисла гробовая тишина, тяжёлая, тягостная и гнетуще удручающая.       Воцарившееся на безлюдной улице мёртвое безмолвие, тоже тягостно тяжёлое и удручающе гнетущее, вскоре свело с ума беременного омегу, который решил, скромно переминаясь с ноги на ногу:       — Арс, я не сказал тебе, что залетел, потому что ты женат… был, получается, — робко нарушить «затишье перед бурей». Хотя ни о каком «затишье» речи и вовсе идти не могло: не подавая виду, альфа рвал и метал, прокручивая в мыслях всевозможные варианты реплик. — А ты почему мне не сказал о разводе?       — А что бы тебе дала эта информация, Антон? — с вызовом спросил Арсений, неожиданный вопрос которого поставил в тупик. — Что бы ты сделал?       Антон замешкался с ответом.       — Вот что?! — вспылил некогда женатый, получается, мужчина. — Бросил бы свою любимую девушку?! Да?! Пизда, блять! Нельзя бросать тех, кто тебя искренне любит!       Безусловно, мудрые, но спорные слова.       — Я-я… — молодой парень пал духом, целиком поддавшись и полностью отдавшись меланхолии — одной из разновидностей болезненно-угнетённого состояния, неистовому отчаянию и крику души, — Я-я бы… п-поддержал тебя… морально…       А у всяких слов есть своя «цена» и свой «вес».       Следует тысячу раз подумать, прежде чем один раз что-то сказать.       — Поддержал?! Меня?! В чём?! Давай, Арс, разводись, пошли на хуй жену, нахуй ребёнка… Да я семью свою разрушил! Из-за тебя моя единственная дочка будет расти без отца!       Слова имеют очень большое значение.       Не зря пословица гласит: «Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь».       — Из-за меня?       Необдуманные слова могут больно ранить самого важного любящему сердцу человека.       — Блять, нет! Тош, это не то, что я хотел…       — Но сказал, Арс! … Нельзя, блять, бросать тех, кто тебя искренне любит, а сам кидаешь меня через хуй и винишь в собственном разводе? И кто ты после этого?!       Альфа не позволил беременному омеге развернуться на месте и уйти восвояси, ловко схватив того повыше запястья, ибо множественные браслеты помешали бы остановить уходящего:       — Тош, давай поговорим!       — Отпусти. Меня, — процедил сквозь зубы Антон Шастун, в горящих глазах которого застыли прозрачные слёзы обжигающей изнутри жгучей обиды.       Арсений Попов неохотно покорился.       — Мудак ты, Арс.       Вождение требует от водителя не только специальных знаний, умений и навыков, но и хорошего физического самочувствия. Есть состояния, когда автомобилист не способен должным образом реагировать на дорожную обстановку: либо притупляются рефлексы, либо манера вождения, наоборот, становится чересчур агрессивной. Оба варианта могут привести к аварии.       Не рекомендуется водить автомобиль в плохом настроении — нормальном эмоциональном состоянии с неблагоприятной окраской, в широком смысле — такие психические реакции, как подавленность, нервозность, раздражительность и злость, негативно скажутся на поведении за рулём. Или при заболевании — состоянии, выраженном в нарушении нормальной жизнедеятельности, в узком смысле — недомогание, простуда и повышенная температура, выгорание, стресс и невротическое расстройство, депрессия, сонливость и хроническая усталость, соответственно, приём антидепрессантов, снотворных и успокоительных препаратов, чреваты весьма плачевными последствиями.       Молодой парень всю дорогу домой провёл в пробке, здраво остудившей его пыл.       На пороге московской квартиры он очутился морально убитый и с внушительным списком физиологических орудий пыток: возникшей на нервной почве головной болью вместе с головокружением, подташниванием, тремором, подменившим озноб, и ломотой в теле на фоне общей слабости, бледности кожи и выраженного покраснения глаз-изумрудов, посеревших и опустевших. Ирина Кузнецова — девушка-альфа, догадавшись без лишних слов, чем закончилось объявление самого младшего импровизатора о своей беременности во время празднования успешного окончания съёмок нового сезона шоу «Импровизация» на телеканале ТНТ, бросилась целовать щёки, нос и лоб любимого, тем самым прося прощение за бессовестную недоговорённость:       — Антош, прости меня, прости-прости-прости, — опережая события, сыпала примирительными поцелуями Ирина, отвлекая Антона от снимания верхней одежды и уличной обуви. Всё же совесть побудила её признаться в умалчивании факта преждевременного раскрытия «секрета на миллион». — Дима, когда расспрашивал меня о твоём здоровье, в лоб спросил, не в положении ли ты… Мне пришлось ему всё рассказать, но я сказала, что ребёнок от меня. Прости меня, дорогой… У меня не было выбора!       — Ир, — одёрнул Кузнецову Шастун, пройдя в гостиную. — Арс развёлся.       — Что? — опешила она, замерев в проёме.       Беременный омега обессилено плюхнулся на диван и устало положил руки на плоский живот, приобняв самого себя.       Альфа же с содроганием сердца ждала вторую часть «Мерлезонского балета».       — Арс, блять, развёлся аж в прошлом году, а я об этом узнаю только сегодня и то от Серёги, — «Антоша» наклонился вперёд, низко опустив голову. Что-то он себя как-то неважно чувствует. — Пиздец… И мне он ничего, сука, ничегошеньки не сказал о разводе!       — Разве… — Ира сглотнула застрявший в горле ком. Что-то она себя тоже как-то неважно чувствует. — Разве ты не должен быть рад этому? Я имею в виду… Вы сможете растить ребёнка вместе…       Молодой парень в немом изумлении взглянул на девушку и, похлопав ресницами, смахивая капельки замешательства:       — Рад? — на мгновение реально вдумался в её пропитанные печалью слова. — Должен, наверное… Но он же, блять, винит во всём меня! … Блять, я не знаю! Ир, почему он ничего мне не сказал? Почему?! Да я ж… Сука, да я ж простить его готов за весь пиздёж! Мне бы просто понять почему…       А Кузнецова знала почему.       Во всём виновата «ебучая солидарность» альф по отношению друг к другу — в двадцать первом веке довольно редкое явление.       Представим карточную игру в «Дурака», но вместо денежной ставки — ничейный омега. Допустим, друг против друга играют разнополые альфы — около сорокалетний мужчина и молодая девушка, желающие заполучить ценный эквивалент для начала честным способом. Цель игры — по ходу нескольких заходов скинуть все карты и выйти победителем с омегой в придачу, проигравший же игрок становится «дураком» и лишается права посягать на чужую пару.       Игру начинает тот альфа, на руках которого козырная карта наименьшего достоинства, а это значит, что он уже на шаг впереди соперницы, но это не значит, что у него на руках ворох козырей. Или значит? В ходе игры «заходящий» мужчина-альфа кладёт на стол любую карту из имеющихся, либо несколько карт одинакового достоинства, а «отбивающаяся» девушка-альфа должна либо побить её, либо взять. Чтобы побить карту, нужно из имеющихся на руках карт положить старшую той же масти, либо козыря, если битая карта — не козырь. Если битая карта — козырь, то побить её можно только старшим козырем. После того, как девушка-альфа побила карту, «заходящий» мужчина-альфа может подложить, подкинуть, подбросить ещё одну или несколько карт любой масти, достоинство которых совпадает с достоинством любой из карт, участвовавших в данном заходе. Если «отбивающаяся» девушка-альфа не хочет или не может побить хотя бы одну карту, то она обязана забрать их все и пропустить свой ход. Если девушка-альфа их все побила, то есть отбилась, то карты, участвовавшие в данном заходе, переворачиваются и складываются в отдельную кучу — «отбой» или «бита», которая больше не участвует в игре и подглядывать в которую нельзя.       Играя в «Дурака», важно не только иметь хорошую память, но и уметь ею пользоваться, чтобы суметь предсказать, имея такую возможность, действия противника — «заходящего» мужчины-альфы. Запомнить хотя бы вышедшие из игры козыри несложно: козырных карт всего девять штук, причём одна из них будет лежать открытой — лицевой стороной вверх — до самого конца игры. Повезёт, если какая-то часть козырей окажется на руках «отбивающейся» девушки-альфы. Но что делать, если ей за всю игру так ни разу и не выпала козырная карта, а бывалый игрок хитро и гадко улыбается, ухмыляется, скаля клыкастые зубы?       Какую бы карту из имеющихся, либо несколько карт одинакового достоинства он ни положил на стол, девушка-альфа не отобьётся, заберёт их все и пропустит свой ход. Да даже если она попытается отыграться, то мужчина-альфа подложит, подкинет, подбросит ещё одну или несколько карт любой масти, достоинство которых совпадает с достоинством любой из карт, участвовавших в данном заходе. Но соперник не предпринимает никаких поползновений в сторону победы и не собирается. Почему?       Потому что на кону — не ничейный омега, а принадлежащий девушке-альфе, которого поставили в качестве ценного эквивалента без её ведома. А играть на чужую пару, узаконены ли их официальные, да даже если не официальные отношения браком или нет — без разницы, — нечестный способ победить, зато справедливый способ проиграть с честью и достоинством.       Любой бы другой мужчина-альфа, свободно живущий по закону дикой природы: «захотел — заполучил», плевать хотел на чейность или ничейность омеги — представителя слабого вторичного пола, но Арсений Сергеевич Попов — типа «граф» — не такой.       Он один из тех представителей сильного вторичного пола, чтящих солидарность, вовсе не «ебучую», между альфами.       И то, что он развёлся — не повод ему бросать вызов Ире.       Но её омега забеременел не от неё, не значит ли это, что…?       К сожалению для девушки-альфы, не значит.       Антон Шастун — не эквивалент денежной ставки в карточной игре, равной единице с определённым количеством нулей, и не ошибка природы — омега без права на личную жизнь, а человек — в исходном состоянии индивид — в результате развития личность с бесконечным множеством оттенков чувств, эмоций и мыслей. Его не принуждали, он сам выбрал провести течку с больше не женатым альфой с принципами, соответствующими джентльмену, обладающему базовым набором усвоенных приличий и строго соблюдающему правила и нормы поведения, которые приняты в обществе и одобрены большинством людей.       «Ебучая солидарность» — единство, основанное на общности интересов представителей сильного вторичного пола, которое объединяет их в одно целое, не воспринимает поспешные решения омег переспать не со своим или не со своей альфой за нарушение последним претендентом на позицию «заходящего» границ дозволенного.       Ирина Кузнецова всё знает и всё понимает, но на вопрос: «Почему Арс ничего не сказал о разводе?» она специально не отвечает и ни за что не ответит.       — Вот пригласи Арсения завтра и откровенно с ним поговори, — посоветовала девушка, оставив молодого парня наедине с неважным самочувствием, а должна была заботливо принести ему попить, после удобно устроиться на диване рядом с ним для того, чтобы по привычке нежно поглаживать ладонью его согнутую спину, ласково перебирать пальцами его русые кудлатые волосы и любовно обвивать руками его голую шею, утыкаясь носиком в небритый висок.       В конце-то концов, разделить с Антоном всю его боль и страдания.       Заперевшись на щеколду в ванной комнате, она пустила воду из-под крана смесителя для раковины и из-под лейки душевой системы, отвернулась от зеркала и… заплакала от причинённого ею же самой себе огорчения.       Ира упустила свой последний шанс на счастье, данный ей судьбой.       Несмотря на то, что никакая это не судьба, а Арсений Попов, вновь проявив «ебучую» солидарность, дал ей фору, Кузнецова так и не воспользовалась дарованным случаем, не собрав силу воли в сжатый кулак, а бросила ситуацию на самотёк, зарывшись головою в песок, как страус — птица не летающая, а убегающая… от появляющихся проблем.       Наговор «если бы я только знала, я бы…» полон неосознанного самообмана, потому что «ничего, сука, ничегошеньки» бы она не исправила.       Беременность Антона стала для Иры «наказанием».       А Арсений оставил её в «дураках», даже не доведя игру до первой «биты».       Утро следующего «нового» дня встретило «нового» Антона Шастуна — «обновлённого» беременного омегу, живого-здорового, свежего и жизнерадостного: его не рубит, не шатает и не мутит, — шумным копошением куда-то «намылившейся» девушки-альфы.       — Куда ты? — поймал её в прихожей обувающейся и одевающейся молодой парень, который всем своим внешним видом напоминал сонного воробушка, взъерошенного и только проснувшегося.       — Подружки позвали прогуляться по Москве, «пофоткаться и пошопиться», — определить, врёт ли Кузнецова или опять бессовестно недоговаривает, практически невозможно, но, судя по тёмно-русым, не менее взъерошенным и растрёпанным волосам, не расчёсанным, а оттого и спутанным, напудренному лицу по ошибке на полтона-тон темнее, чем цвет тонального крема и кожи, карие глаза без выразительной подводки с «мешками картошки», пушистые ресницы без чарующей туши с «ущербным забором» и пухлые губы без ослепительной помады с «трещинами пустыни», отдых бы ей не повредил. — Вернусь поздно вечером.       Виктор Михайлович Васнецов будто бы с Ирины списал «Алёнушку» — ту самую, пригорюнившуюся у пруда.       Кстати, изначально картина называлась «Дурочка Алёнушка».       — Ир, насчёт вчерашнего… — молодой парень смущённо почесал затылок.       — Антош, всё хорошо, — еле выжала она из себя и сама не узнала свой жалостный голос, слабый и тусклый. — Я правда хочу, чтобы ты поговорил с Арсением. Твой будущий ребёнок должен расти в полной семье, с мамой… — Ира легонько ткнула «Антошу» в область груди не покрытым лаком обломившимся ноготком, — …и папой.       Такая себе «аксиома», конечно.       Иногда лучше растить ребёнка одному, чем с нелюбящим его отцом — добытчиком финансов, а не подспорья для любимой половинки: «Сам родил — сам и воспитывай! С меня деньги и секс на постоянке». Но зачастую не благородные, а глупые омеги, «забивая болт» на самолюбие и самоуважение, также ЧСД — оно же чувство собственного достоинства, выбирают жить эту жизнь ради будущего их детей, и тогда уже в них самих — жертв домашнего насилия и постоянных семейных конфликтов — «забивают болт» альфы-абьюзеры.       Антон любил Арсения омежьим добрым сердцем и мысленно построил с ним чудесный замок из песка, который оказался вчера на грани разрушения: «крепкий ветер перемен», задев, сдул верхний слой, а «крупная волна», накатив, едва не смыла песчаный дворец с попутанного берега — кто из них кто, догадайтесь сами.       Осыпающуюся конструкцию ещё можно успеть спасти, если перешагнуть через гордость и предубеждения, взять мобильный телефон, набрать вкрадчивое сообщение краткого содержания, например: «Ладно. Давай поговорим. Приезжай ко мне. Ира вернётся поздно вечером» и, притормозив, всё же отправить адрес получателю.       Благо полноценный восьмичасовой «лежащей бесконечности» сон устранил страх выкидыша и убрал боль на сердце, снял нервный стресс и стёр негативную энергию, тем самым исцелив и душу, и тело.        «К полудню буду», — незамедлительно прилетела весточка.       На часах солнечный полдень — эй, не время спать!       Однако беременный омега по понятной и вполне объяснимой причине, все соки из него по каплям выпивающей, умудрился задремать.       Питерский актёр, как никогда пунктуальный, явился, не запылился.       Как только хозяин московской квартиры распахнул входную дверь, так сразу альфа, призрачно-небесные глаза которого приобрели сочный глянцевый блеск со светлым оттенком, поздоровался, приветливо улыбнувшись:       — Привет, Тош.       — Привет, Арс, — отзеркалил его странно приподнятое настроение «Тоша», отойдя в сторону и заняв место поодаль от порога. — Залетай.       Арсений Попов культурно сбросил чёрную кожанку, словно Чёрная Мамба свой роговой покров — чешую, вопреки названию не чёрной, а серовато-коричневой окраски с металлическим переливом, и, по направлению длиннющего указательного пальца с одиноким серебряным кольцом, повесив обязательно с произношением глухого звука «х» вместо звонкого — «г» «дорогое-богатое» одеяние на плечики, сунул в шкаф-купе к остальной «мужской и женской» верхней одежде, потом опустился на корточки для того, чтобы развязать шнурки потёртых, «пыльных» и «рваных» кроссовок белого цвета с серебристыми вставками — сложного тренда 2020 года.       — Тебе так понравилось косплеить Терминатора? Вылитый, недостаёт только этих его охуенных солнцезащитных очков, — развеял несуразную атмосферу молчащей тишины по-домашнему уютной обстановки Антон Шастун, без злого умысла подчеркнув однообразие гардероба званого гостя. — В русской пародии не хотел бы сняться? …Не, ну а чё? У тебя со Шварцем много общего: например, он Арни, а ты Арси.       К счастью или к сожалению, на созвучных именах сходства исчерпались, а различия остались: в фильме Арнольд Шварценеггер, играющий «I'll be back» Терминатора, носил кожаные брюки и массивные начищенные сапоги, лихо стрелял из дробовика и ездил на легендарном мотоцикле.       Байкерский костюм для какой-нибудь эпатажной фотосесии, может быть, в питерской каморке и завалялся, но не награды и призы по бодибилдингу.       — Если я Терминатор, то ты мелкий Джон Коннор из второй части, — усмехнулся знаток не старомодной попсы, а великой классики, пряча кроссы на полочку для обуви. — У Серёги есть охуенные солнцезащитные очки, и я бы их «позаимствовал», но ночевал в гостинице.       Молодой парень распознал отсылку на очевидную ссору двух лучших друзей со времён санкт-петербургского импровизационного театра «Сrа3у».       Словно затронув неудобную для предстоящего разговора тему, он, замявшись, пролепетал несговорчивым языком:       — Пожалуйста, не серчай на него, Арс. Наш Серёженька-Пироженка спас меня от… Блять! Какое серчай, нахуй?.. Ой, короче! Помирись с ним, лады?       — Мы и не ссорились, чтобы мириться, — то ли жёстко оборвал, то ли скверно обнадёжил его около сорокалетний мужчина.       Стоило беременному омеге ненадолго исчезнуть из поля зрения альфы, как тот уже вовсю вдыхал неповторимый запах носителя ребёнка, источаемый им обожаемой спортивной ветровкой — главным элементом облачения, чьё предназначение в прогулках по парку Горького на свежем и чистом воздухе. Индивидуальный феромонный аромат, намекающий на кровную связь сначала с эмбрионом, с момента порочного зачатия, затем с плодом, с девятой недели интересного положения, прямым текстом дико кричал, визгливо горланя, и чёрными буквами по белому листу бумаги истошно вопил, плавно переходя на ор выше гор: «Подходи ко мне, но осторожно! Я ношу твоего ребёнка».       Антон застал любовника за сием действом, интимным и в некотором роде даже пошлым, сравнив безобидную причуду с буквальным рытьём и копошением в «грязном белье»:       — Ты чё, блять, делаешь?       — Перебиваю запах живущей тут альфы, — доступно разъяснил Арсений, не отвлекаясь от вынюхивания, то есть обнюхивания благоухающего источника хранения феромонного аромата живущего здесь омеги. — Вот что значит, мой родной, приглашать в логово чужих.       — Но ты не Чужой, — наивно возразил обладатель и спортивной ветровки, и «спортивного инстинкта», — а я не Рипли, чтобы не пускать тебя на борт корабля.       От не самой классной шутки с двойным пробитым дном у альфы — представителя не агрессивной внеземной формы жизни, а сильного вторичного пола — уголок губы непроизвольно пополз вверх.       Возможно, не только уголок губы, но и кое-что ещё зашевелилось в рваных джинсах-скинни, и без того тесных: уж больно возбуждающие феромоны у обоюдного любовника.       — Да, ты не Рипли. Ты Эш, который нарушил правила субординации, а Эллен Рипли… сам знаешь кто, — уличил московского комика в образной несостыковке питерский актёр, зарывшись в незаконно стянутую с вешалки куртку, существующей во имя защиты от ветра и дождя, из тонкой и плотной ткани без подкладки.       Разумеется, речь об Ире, которая, в отличие от вышеупомянутого офицера безопасности, не следуя требованию устава об обязательном суточном карантине, позволила Антону — андроиду с программой доставки ксеноморфа на Землю — открыть шлюз и пустить на борт корабля Арсения, поражённого неизвестным биологическим организмом.       Хотя с тем, кто из них «андроид», а кто «поражён неизвестным биологическим организмом», Шастун бы поспорил.       Однако зацепился он совсем за другое, интересующее его куда больше «нарушения правил субординации»:       — Арс, а как я… пахну? …Я знаю, как я раньше обычно пах. Я не знаю, как пахну сейчас… не обычно… Для Иры кисло, а для… тебя?..       — Очень-очень сладко, — Попов понежнел. — Любимый мой, когда на съёмках Команд я впервые уловил эту сладкую нотку, то представил, как с тобой повёлся, и… сахарный диабет заработал.       В процессе беременности природный запах омеги меняется и становится для биологического отца его ребёнка приторно-сладким, а для всех остальных альф либо кислым, либо горьким, либо смешанным. Неудивительно, почему возбуждающий естественный феромонный аромат маняще аппетитной выпечки превратился в пышную сдобную булочку, помазанную сахаристой глазурью, живо застывающей и чётко хрустящей, и сверху посыпанную сахарной пудрой, декоративно и эстетично украшающей внешний вид изделия хлебопекарного производства, с начинкой из ванильного крема, кристалликами сахара, липнущего к зубам и нёбу.       — Погодь, на съёмках Команд? — ужаснулся беременный омега. — Как ты смог почувствовать? Я ж брызгался… Блять! Матвиеныч тоже по запаху допёр?       Глупо было полагать, что какой-то китайский чудо-спрей — «дешёвка» — обманет, сбив со следа и обведя вокруг пальца, двух матёрых альф — уже давно не просто друзей, а собратьев по «стае», именуемой «семьёю», состоящей из четырёх членов.       Разве что дефективного омегу с определёнными трудностями адекватного восприятия и идентификации запахов представителей как сильных, так и слабых вторичных полов.       — А Поз?.. — его вдруг осенило. Скорее всего, в воспоминаниях всплыла маленькая, но значимая деталь вчерашнего позднего вечера. — А Позу Ирка всё разболтала… Сука!       — Да не разбалтывала она всё! Димон поставил диагноз «беременность» по обнаруженным им симптомам. От твоей девушки требовалось точный срок назвать, что она, собственно, и сделала, только и всего, — «успокоил» старший коллега. — Тогда и я убедился, что это мой ребёнок, а не её.       — Пиздец! Он ещё и сомневался, — обиженно буркнул младший и удалился в гостиную.       Вслед за ним увязался и приглашённый гость — не российская звёзда мирового масштаба, но упёртым и упорным трудом стремящийся получить заветный «Оскар» — премию Американской академии кинематографических искусств и наук, традиционно вручаемую деятелям киноискусства за их вклад в создание кинофильмов, — умный, красивый и очень талантливый актёр из Санкт-Петербурга с кучей ролей заднего плана, которые по пальцам можно пересчитать и достичь неописуемого удовольствия не от их количества, а от их качества.       Но пути Антона и Арсения разошлись: Попов, без выданного разрешения нагло накинув поверх футболки с авторской надписью не свою ветровку, с до сих пор не выветрившимся омежьим запахом, вальяжно — типа «по-графски» — уселся за обеденный стол, а Шастун в столовой зоне кухни, частично отгороженной барной стойкой от гостиной, рылся в холодильнике в поисках напитков: безалкогольных «прохладительных» для себя, алкогольных «горячительных» для спроса и предложений.       — Чё пить будешь? Газировку аль пивчино? — напрашиваясь на одобрительную реакцию, молодой парень посмотрел на около сорокалетнего мужчину, ожидая услышать в свой адрес льстивую похвалу, удовлетворяющую потребность в признании со стороны самого важного любящему сердцу человека, за переделку имени и фамилии Аль Пачино.       — А покрепче найдёшь чего? — полюбопытствовал тот, хмыкнув, однако в улыбке, запечатавшей смешок, всё же расплылся.       — Найду, — усердно покопавшись в современных спиртоводочных и старинных винокуренных запасах, не единственный хозяин московской квартиры достал некую бутылку. — Во! Смари, чё мне подарили.       — Тащи сюда.       Беременный омега, который не по собственной воле принял девятимесячный обет трезвости, послушно принёс альфе подарочный ликёр в придачу со стеклянной рюмкой и деревянной миской орехового ассорти, заодно, тоже в качестве закуски, прихватив из морозильника недавно купленный пятисотграммовый контейнер мороженого. За месяцы вынашивания ребёнка он прям «подсел» на «Золотой стандарт», а именно пломбир с суфле и шоколадным наполнителем, потому что натуральный продукт-десерт со спрятанными воздушными кусочками и насыщенным вкусом сливок без заменителя молочного жира, приятно освежает и благодаря густой кремовой консистенции медленно тает во рту.       Себе он мог бы заварить душистый чаёк с пряностями и специями, отрезать дольку лимона, кислого, а порой и горького, бросить в открытое плавание по кипятку, но ограничился негазированным «Святым источником».       Вряд ли сейчас они будут на грядущие откровения «чаи гонять».       — Мы серьёзно только что выбрали тебе бухло, под которое ты мне мозги ебать будешь? — съязвил Антон, с шутливым вызовом глядя на Арсения, тем самым напомнив ему о том, что он вообще-то пришёл «поговорить», а не «бухать» и «трахать».       — Обижаешь, — тот заметно помрачнел. — Любой душевный разговор нуждается в хорошем правильно подобранном напитке, который, подобно хорошей фоновой музыке, раскрывает свой изысканный вкус с течением продолжительного времени.       — Значит, сегодняшний фон у нас — это... — младший коллега, покрутив в руках бутылку, прочёл на этикетке. — ...Чёрная страсть.       — Символично.       Sambuca Luxardo Passione Nera, в переводе на русский язык — Самбука Люксардо «Чёрная страсть». Если разобрать название по составным частям, то обретётся смысл:       Самбука — анисовый ликёр крепостью от 38% до 42%.       «Люксардо» — итальянская компания, производящая по семейному рецепту одиннадцать видов самбуки на основе трав с добавлением вулканической воды из личных источников.       «Чёрная страсть» — тёмно-красная, уходящая в синеву и черноту — «багряная» — самбука с кардамоном, кориандром и корнем солодки, то есть нюансом лакрицы.       Пока старший коллега умело отдирал защитную «девственную» плёнку, разбирался с крышкой «чёрной» бутылки и наполнял рюмку «страстной» жидкостью, Антон успел занять местечко напротив, заботливо раскрыть контейнер с мороженым и сунуть чайную или десертную ложку в содержащую питательные, вкусовые, ароматические и эмульгирующие вещества замороженную в процессе непрерывного взбивания массу.       — Арс… — позвал он, когда стало тошно. — Ты не обязан мне душу изливать, если тебе этого не хочется. Ответишь на мой вопрос и всё!.. Не нужно…       — Нет, мой мальчик, я обязан… — Арсений одним глотком осушил стопочку на вдохе, на выдохе произнеся: — Потому что ты — часть моей жизни, а я — мудак, который этого не осознаёт.        Арсений ещё раз наполнил рюмку.       — Тош… знаешь, о чём я подумал, когда мы с тобой впервые познакомились?       — О чём?       — О том, что я совершил самую большущую ошибку в своей жизни… Я женился, — и одним глотком ещё раз осушил стопочку, потому что по строчке считалочки «между первой и второй — промежуток небольшой». — Родители настояли. А мне тогда было… примерно, как тебе. Тридцать лет или около того. Да, точно, тридцать один. Четвёртый десяток пошёл, а ты всё таскаешь за собой бедную Алёнку просто так да таскаешь без дела, говорили они. Дескать, пора бы тебе уже, сынок, и жениться, коль на примете и суженая есть. Какие тебе театры, какое тебе кино?! Не смеши людей, Арсюша! Подумай лучше о создании семьи! Вот я с перепоя и подумал, сдуру обручившись. А когда тебя встретил, то… Чёрт! Я понял, что хочу быть с тобой, а почему я хочу быть с тобой… я не понимал. До сих пор не понимаю, почему именно с тобой, а не с Димой, например, ведь мы были едва знакомы, часто ссорились, ругались… не чаще, чем мирились и смеялись. Но все мои мысли были только о тебе. Я почувствовал с тобой некую… связь, будь она неладна. Причём эта связь, отождествляемая у всех с «истинностью», не означает «любовь». Любовь — это любовь, сердечная привязанность, а истинность — это сказка о сокрушающей всё любви, крайняя степень романтизации этой сердечной привязанности. Врачи называют «истинностью» биологическое понятие, у которого есть свой специальный медицинский термин. Совместимость гормонов противоположных вторичных полов или что-то такое… Хорошо! Если не через истинность… Как ещё мне объяснить то, что я испытываю к тебе годами?..       — Почему ты тогда не развёлся? Почему ждал столько лет, чтобы… Из-за Кьяры?       — Да, потому что Алёна забеременела… не вовремя, — «меж второй и третьей — промежуток не заметен», и Арсений снова выпил. — Если честно, я безбожно хотел развестись. Хотя я клялся… клялся быть с ней и в радости, и в горе, и в богатстве, и в бедности. Клялся любить её и хранить верность до конца наших дней… Я во многом ей клялся. Однако не стоит забывать, что я вообще-то актёр! Артист драматического театра и кино Омского государственного университета имени Фёдора Михайловича Достоевского… Блять! А выходит, что я просто подонок. Безнравственный, подлый и низкий человек, который обесценил супружескую клятву, данную перед свидетелями, священником и самим Господом Богом. Браки совершаются на небесах… но там не заботятся, чтобы они были удачны. К моему везению, мы и года вместе не прожили, чтобы накопилось совместное имущество. Разведись с ней, я бы ничего не потерял, только приобрёл! И я готов был подать на развод, но новость о ребёнке… перевернула всю мою жизнь вверх тормашками. Вернула в реальность, в которой дети — это наше будущее. Я не мог бросить ни беременную Алёну, ни потом родившуюся Кьяру. Чаша весов склонилась в их сторону, и мне пришлось отречься от тех чувств, которые я испытывал к тебе, лишь бы быть с ними… с ней… моей любимой дочкой… Надеюсь, ты понимаешь меня, мой родной.       — Если ты так сильно хотел быть со своей любимой дочкой и… женой, почему тогда изменял ей со… мной?       — Получается, не хотел, а если бы хотел, то не допустил бы… всей этой блядской хуйни, — «между третьей и четвертой — организм уже потёртый, надо снова наливать — организм восстановлять». Арсений время от времени закусывал грецкими орехами, заедая их слегка подтаявшим мороженым. — Помнишь, что я сказал тебе, перед тем как переспать с тобой в первый раз? Не помнишь? Ах да, ты ж в жопу пьяный был… Я тогда сказал: «Попомни мои слова, Тош, что всё это плохо кончится». Ебанный пиздун, блять! …Когда у тебя появилась девушка, я почувствовал странное облегчение… И решил, что теперь мы можем… трахаться без зазрения совести. Ты типа занят, и я типа занят. Ебать долбоёб, блять! Срастил, называется… Я не знаю, как такое могло прийти в мою голову… А ещё я не знал, как завалить тебя в постель на законных основаниях… без принуждения и, не дай Боже, насилия. Но ты сам предложил потрахаться, и я, поддавшись безумному азарту, согласился, свалив все последствия на тебя так, как будто проведённая ночь не принесла мне никакого удовольствия. Еблан!.. Ты мне нравишься, а ночи с тобой — верх всех моих желаний и ожиданий, но я боялся понести ответственность за содеянное…       — Ты всё-таки из-за меня развёлся… Да?       — Нет, не из-за тебя, блять! А из-за… бытовухи, — «меж четвертою и пятой — он становится помятым, надо снова нам налить, дружно выйти покурить». Арсений с разрешения хозяина московской квартиры закурил прямо за обеденным столом. — Я не бывал в Питере целыми месяцами, предпочитая проводить дни недель в Москве. Практически со своей женой и дочерью не жил, предпочитая ночевать с тобой в гостиничных номерах. Предпочёл тебя Алёне… И чем меньше я ей уделял внимания, тем больше мы с ней ссорились по пустякам. Доходило аж до ругани… Потому что меня в ней, как и её во мне, вдруг начало бесить абсолютно всё. Мы, откровенно говоря, заёбывали друг друга до морального истощения… Однако физически я её не трогал. Я бы не позволил себе причинить боль… или того хуже — ударить беззащитную женщину, даже если не такая уж она и беззащитная… альфа, как-никак. Но если бы я сорвался на ней или на Кьяре, то не простил бы себя никогда… за их слёзы… Да я даже снял отдельную квартиру, чтобы при дочке не выяснять отношения с жёнушкой. Полный пиздец долго нас преследовал, пока мы не подписали совместное заявление на расторжение брака.       — И… тебе полегчало?       — Нихуя, — «между пятой и шестой — собираемся домой, надо снова наливать, в путь дорогу провожать». Арсений, никуда не собираясь, да и некуда ему, с чередованием то пил, то курил. — Месяц, два месяца или три… хрен его знает!.. мы делили дом, но не поровну. Она хотела отобрать у меня всё, а я хотел оставить её ни с чем. Мы делили и общую квартиру, и общую машину, и общего ребёнка… Как раз с Кьяры и началась эта вся бессмысленная делёжка. В большинстве случаев после развода дети остаются с матерью, так как считается, что отец не в состоянии проявить должную заботу о ребёнке. Но у меня всё, что нужно для заботы о ребёнке, есть! И жилплощадь, и заработок… нестабильный, правда… и безмерная любовь к дочурке. А что есть у неё?.. Родительское жильё, работа с чётким графиком и… Блять! Теперь ты понимаешь, Тоша, от кого ты забеременел? От уёбка, которому пофигу на взаимную привязанность матери и ребёнка! Рано или поздно я и нашего ребёнка у тебя, блять, отберу…       — Но Кьяру же ты не отобрал!.. Почему, Арс?       — Я сдался, — «меж шестою и седьмой — всё ещё идём домой, надо снова нам налить, до дверей чтоб проводить». Давно пора устроить проводы до дверей: Ира обещала вернуться поздним вечером. — Чтобы суд позволил забрать ребёнка отцу, тот должен иметь возможность заниматься его воспитанием, а у меня такой возможности нет. При моей занятости мне попросту не хватит свободного времени осуществлять уход за Кьярой… И мне пришлось отказаться от слепых амбиций. Суд выиграла Алёна. С меня алименты два раза в месяц на пустую банковскую карту, а с неё… ничего. Мне сразу дали понять, что дочь я больше никогда не увижу. Её навсегда увезут из Питера…       — А твои родители… как отреагировали? Они вообще в курсе того, что ты развёлся?       — Послали куда подальше, — «меж седьмою и восьмой — не идём уже домой, надо снова наливать, разговор чтоб поддержать». А разговор тем временем постепенно двигался к логическому завершению. — Я позвонил им, поставив перед фактом уже состоявшегося развода. Мама в слёзы, а отец скандал устроил. Не из-за Алёны… из-за Кьяры. Как я, дурень, мог своего ребёнка упустить?! И всё такое… Даже слушать меня не стал. А я планировал навестить их на Новый год! В итоге… провёл всю зиму в Питере. Я пил… много пил… пока Серёга мне пизды не вставил… Он спас меня тогда, как и вчера спас тебя.       — Вот и почему Серёжа рассказал мне о твоём разводе?.. А ты ничего мне не сказал, а, Арс?       — Встречный вопрос. Как ты думаешь, любимый мой, почему Ирина с тобой осталась? — «меж восьмою и девятой — наливаем за дебаты!». Арсений увильнул от прямого ответа. — Ей ничего не мешало уйти от тебя, зная, что с этим ребёнком у неё нет никакой кровной связи.       — Потому что я её… об этом попросил? — Антон запутался в показаниях. — Или не просил…       — Потому что она любит тебя.       Наконец, неподобающий внешний вид для прогулок по московским улицам и странное поведение альфы слились воедино в образ брошенки, всю ночь проплакавшей от нынче односторонней любви, угасшей после одной незапланированной неслучайной случаности: она полностью посвятила себя молодому парню, а взамен он предал девушку.       Беременный омега почувствовал себя действительно виноватым в том, что не разделил с Ирой всю её боль и страдания.       — Но я не влюблялся в неё с первого взгляда, — оправдался Шастун, залившись пунцовой краской. — Если она любит меня, то отпустит… Разве не так?       — Всё так, — «меж девятой и десятой — просто так нальём, ребята». Попов наполнил последнюю рюмку багряной жидкостью, но с её опустошением не торопился. — В этом-то и загвоздка. Ты рядом с Ириной мило смотришься, а Ирина рядом с тобой светится от счастья, радости и взаимной любви. Вы — прекрасная любящая друг друга пара, которую я не хотел разбивать… а всё равно разбил, разрушив твою жизнь.       — Арс… ты не разрушил мою жизнь, — Антон, нерасторопно выйдя из-за стола, приблизился к вальяжно валяющемуся на стуле около сорокалетнему мужчине, наклонившись к нему так низко и так близко, что душный воздух, сладковато ликёрный и затхло прокуренный, казалось, окружил их обоих, взяв в оцепенение. — Ты создал в ней новую.       — И теперь пришло моё время понести ответственность за содеянное, — хрипло прошептал Арсений и вялым движением одной свободной руки, незанятой держанием дымящейся сигареты указательным и средним пальцами, прижал тощее тело беременного омеги к себе.       Шастун буквально сел на Попова и, поддавшись искушению:       — Твою ответственность за содеянное уже несу я, — поцеловал в губы.       — Тош, я хочу этого ребёнка, — позже нашёптывал ему альфа куда-то в шею, теряя самообладание. — Я очень хочу, чтобы ты родил его мне.       — А я очень хочу тебя, Арс.