Подарок

      Улицы уже давно украшены множеством гирлянд: они висят на фасадах зданий и сияют самыми различными цветами; огоньки быстро загораются, медленно гаснут и переливаются, создавая новогоднюю атмосферу.       Во дворах домов стоят слепленные снеговики, что были аккуратно сделаны маленькими детьми, ручки которых родители бережно укутали в самые тёплые варежки. Самый маленький снежный ком украшали вёдра или шапки-ушанки, что отцы отдали на растерзания своим малышам. Вместо носов, по обычаю, морковки, вместо рук — красивые веточки, а камушки, найденные детьми, исполняли роль пуговок.       На входных дверях висели красивые еловые венки, украшенные ёлочными игрушками и тоненькими гирляндами. В окнах некоторых домов виднелись украшенные ёлки, верхушки которых, казалось, доставали до самого потолка.       На улицах практически никого не было: сейчас все разбежались по своим домам, чтобы собраться всей семьёй. Бабушки и дедушки купили билеты на поезда, чтобы успеть приехать к Новому Году и поздравить своих детей и внуков. Родители уже упаковали все подарки и положили их под нарядные ёлки, перевязав коробочки, обёрнутые разноцветной бумагой, красивыми лентами.       Практически у всех семей уже были накрыты праздничные столы: на расписных или, наоборот, белоснежных скатертях стояли вкусные блюда, которые люди специально не едят весь год, дабы насладиться ими во время праздника.       Детишки уже давным-давно переодеты в самые волшебные костюмы, которые учтиво были куплены их родителями ради одной лишь счастливой улыбки: где-то бегали феи в розовых платьях, где-то снежинки, где-то супергерои, а где-то персонажи из сказок.       Весь Сеул сейчас рассеялся на миллионы групп людей под названием «семья». Ведь Новый Год — это семейный праздник. В этот день прощаются все обиды, вскрываются все недосказанности, потому что старый год забирает с собой все несчастья, и новый приносит чистый лист и даёт в руки перо. И только мы будем авторами своей новой книги.       У Хёнджина было прекрасное настроение. Сегодня будет первый Новый Год, который он будет праздновать не в кругу семьи, а только лишь со своим любимым человеком.       Хёнджин и Феликс встречаются уже четыре года. Парни познакомились ещё в старшей школе, сначала просто хорошо общались, потом стали лучшими друзьями, а затем Хван, переминаясь с ноги на ногу и волнуясь, как ребёнок, предложил блондину встречаться.       Кажется, тогда вся школа знала о двух по уши влюблённых парнях, называя их «светлая парочка». И нет, не потому что их любовь была вся такая светлая и чистая. Просто так уж вышло, что у обоих блондинистые волосы, отсюда и название такое. А парочка — потому что даже те, кто не знал об их отношениях, видели их всегда вместе. Увидеть одного Феликса или одного Хёнджина в коридоре было просто невозможно.       Но при этом у парней правда была настоящая любовь: не подпитанная «розовыми очками», а наполненная реальностью. Феликс и Хёнджин действительно прошли очень многое, испытали достаточно, однако сохранили отношения несмотря ни на что.       Однажды, их даже пытались рассорить. Так уж вышло, что нет в мире школы, где не учился бы человек, характер которого был бы по-настоящему «сучьим». Обычно такие люди пользуются популярностью, и Дэхён в те годы не был исключением. Все знали этого парня, как заядлого тусовщика. И иногда даже казалось, что это не он приходит туда, где происходят пьянки, а пьянки постоянно ходят за ним.       Вокруг этого юноши постоянно вились девушки, пытаясь заполучить его внимание, и вся школа прекрасно знала, что перепробовал этот Дэхён очень многое. Даже ходили слухи, что у него был опыт и в групповом сексе.       Только вот все эти девушки Дэхёна слишком уж бесили: такие доступные, такие вульгарные и покладистые. Да, ему это, безусловно, нравилось, однако когда человек привык чувствовать себя королём мира, возникает сложность: если он не может получить чего-то или кого-то — сразу же начинает беситься.       Дэхёну нужен был Феликс. Очень нужен был. Блондин постоянно ходил в блядски обтягивающих джинсах, которые слишком хорошо демонстрировали идеальные ноги, а лицо его было настолько ангельским, что нередко закрадывалось желание опорочить то.       Эти мысли заводили Дэхёна за секунду, отчего парень, уже не в силах держаться, придумал небольшой план: найдя девушку, что была бы не против забрать себе Хёнджина, он сказал ей «случайно» поцеловать блондина, во время чего Дэхён привёл бы к этому месту Феликса, при этом приговаривая: «Там Хёнджин тебе изменяет!».       Однако ничего не вышло. Точнее, не так. Сама задумка, конечно же, осуществилась: девушка действительно поцеловала Хёнджина, прижав того к стене и не выпуская из цепкой хватки, и Феликс действительно видел всё это, — только вот было одно «но»: увидев всю сцену, младший просто рассмеялся, показушно похлопал в ладоши, а затем, взяв Хёнджина за руку, просто покинул это место.       Парни не раз вспоминают эту историю: Феликс продолжает припоминать Хёнджину его лицо, которое в тот момент исказилось в гримасе отвращения, а Хван продолжает смущаться от этого, слегка толкая своего парня в бок.       Хёнджин улыбнулся, продолжая идти по заснеженной дороге. На улице уже давным-давно стемнело, до Нового Года оставалось около двух часов, а с неба падали красивые снежные хлопья, которые при свете фонарей казались чем-то волшебным. Хотя, наверное, так и было.       Блондин вышел в магазин. В самый последний момент оказалось, что дома у парней нет шампанского. Да, и такое бывает. Конечно же, нормальные люди в первую очередь закупаются именно алкоголем, ведь накануне праздников магазины предлагают напитки по «хорошим» ценам, но Хёнджин и Феликс совершенно забыли об этом подумать. И именно поэтому старший в прямом смысле сорвался из дома, направляясь в ближайший магазин.       Парни жили в частном доме, и, как бы забавно это ни звучало, в их дворе тоже был слепленный снеговик. Точнее, не снеговик, а снеговики, целых три: у одного вместо носа, по традиции, морковь, у второго — мандарин, у третьего вообще каштан. Парни любили ребячиться и не видели в этом чего-то плохого и постыдного.       Потому что взрослые — это те же самые дети.       Хёнджин открывает калитку, с которой тут же сыплется снег, и проходит на участок. Маленькая тропинка, что была протоптана им по пути в магазин, уже пропала без следа, поэтому юноша, зарывшись носом в зелёный клетчатый шарф, принялся вытаптывать новую: нога провалилась наполовину, заставляя Хёнджина охнуть от удивления с примесью страха. Вот уж никак он не ожидал, что снег настолько хорошо успеет замести его следы. Пару раз поскользнувшись и проматерившись, блондин всё же зашёл в дом.       В прихожей темно. Хван включает свет, стряхивает с шапки целый сугроб снега прямо на придверный коврик и снимает куртку. Ботинки поставлены на подставку, шампанское снова в руках, на ногах тёплые тапочки, и парень направляется на кухню.       Однако и в коридоре, и на кухне, и во всех других комнатах свет не горит. Хёнджин останавливается посреди дома, смотря на открытые двери, и не понимает одного: где Феликс? — Ликс? — Хёнджин включает на кухне свет и ставит на стол бутылку шампанского. Тут же находятся вкусные блюда, разложенные в красивые новогодние тарелки, пустая посуда на две персоны, несколько свечей, работающий на информационном канале телевизор, и всё. Парня нигде нет. — Ликси? Малыш, ты тут? — уже громче проговаривает Хван, оборачиваясь по сторонам. Однако ответа не последовало ни в первый раз, ни во второй. — Феликс, это не смешно.       Хёнджин начал паниковать. А что, если с парнем что-то случилось? Мало ли что могло произойти за это время. Хван ведь не переживёт, если это что-то непоправимое…       Блондин аккуратно передвигается по дому, стараясь не создавать звуков при каждом шаге: в ванной и туалете свет также не горел, да и не было там никого, в мини-гостиной тоже никого, осталась только спальня. Тихо выдохнув, Хёнджин осторожно заходит в комнату, включая свет.       Обводя взглядом помещение, он видит, что кровать заправлена, всё лежит на своих местах, и нет никаких признаков того, что здесь могло хоть что-то произойти. Как только Хёнджин медленно проходит в центр комнаты, неожиданным образом свет тут же выключается, погружая помещение во мрак и заставляя парня вздрогнуть.       Внутри всё неприятно скрутилось и сдавилось, а где-то внизу живота противно защекотало, будто бы сам страх начал перебирать внутренности юноши. Хёнджин глухо сглотнул, его кадык нервно дёрнулся, а ресницы начали еле заметно подрагивать.       И ко всему этому добавлялся факт того, что Хван не знает, где его парень. Феликса просто нет дома. Хотя, когда старший уходил, блондин спокойно продолжал нарезать оставшийся салат, который не успел доделать.       Только начав медленно оборачиваться, Хёнджин чувствует, как на его плечи резко опускается что-то не очень тяжелое, сдавливая. И долго думать не пришлось, чтобы понять, что это руки: холодные пальцы сильно сжимают чужую кожу, оставляя под слоем ткани красные следы. И теперь усилившаяся паника накрывает буквально с головой, заставляя зажмуриться. Хёнджину было страшно и за себя, и за Феликса. За последнего страшнее вдвойне. — Это тебе не понадобится… — тихий шёпот проносится прямо у самого уха, опаляя его горячим дыханием. От такого контраста Хёнджин резко вздрагивает, а шея моментально покрывается роем мурашек, которые, побежав дальше, достигают позвоночника.       Маленькая рука скользит по чужому локтю, нежно проводя по нему, затем — по предплечью, а потом, достигая кисти, забирает телефон. — Блять, Феликс… — Хёнджин снова пытается развернуться, однако холодные ладошки возвращаются на такие же холодные от волнения плечи, не давая этого сделать. — Не нужно… — томно шепчет блондин, прикусывая мягкую мочку уха. Хёнджин шумно выдыхает, прикрывая глаза. Руки расслабленно болтаются вдоль тела, а в нос забивается приятный запах корицы, исходящий от его парня. — Знаешь, в чём прелесть сюрпризов, Джинни? — В чём?.. — давится собственным вздохом, пока чувствует, как маленькая ладошка, пробираясь под одежду, медленно ведёт по плоскому животу, игриво задевая пряжку ремня, но не расстёгивая её. И как только пальцы доходят до возбуждения старшего, тут же накрывая его и сжимая, Хван шипит сквозь стиснутые зубы, откидывая голову на плечо Феликса. — В том, что о нём никогда не узнают, пока не придёт время, — горячие губы сами находят чужую шею и начинают покрывать её поцелуями. Рука, что продолжает находиться на возбуждении Хёнджина, начинает медленно ласкать член старшего, совершая круговые движения через брюки. — Ликси…       Вторая рука скользит по шее, посылая за собой волну мурашек, а затем, достигнув острого подбородка, поворачивает голову Хёнджина к лицу младшего. Хван, не теряя ни секунды, целует первым, крепче прижимаясь к своему парню, и мычит в поцелуй от наслаждения, что растекается по всему телу.       Губы Феликса такие мягкие, такие податливые и желанные… Хёнджин чуть наклоняет голову, углубляет поцелуй, пропуская влажный язык в чужой рот, а младший с радостью принимает его, слегка посасывает, а затем сплетается с ним своим языком.       Рука Хёнджина поднимается вверх, пальцы зарываются в блондинистые волосы, и чувствуется ведь, какие они шёлковые, мягкие, приятные и родные. Именно от них пахнет корицей. Шампунь с этим запахом Хван когда-то сам подарил Феликсу.       Пальцы младшего перемещаются на рубашку парня, начинают медленно расстёгивать пуговицу за пуговицей, высвобождая каждую из своей петельки. И чем больше грудь Хёнджина оголялась, тем быстрее участки кожи покрывались мурашками от такого контраста температур.       И только стянув ткань с плеч Хёнджина и бросив рубашку куда-то между ними, прямо на холодный пол, младший медленно разрывает поцелуй, где тоненькая ниточка слюны, растянутая от одних губ до других, моментально обрывается.       Влажные поцелуи перемещаются на накаченные плечи, постепенно достигая шеи, мокрый язык проводит дорожку от головы до середины спины, оставляя красный засос прямо на позвоночнике. Миниатюрные руки массируют напряжённые плечи, стараясь их расслабить, и как только Феликс надавливает на какую-то чувствительную зону, Хёнджина тут же выгибает дугой, а с его губ слетает красивый стон, который сразу же разносится по всей комнате.       Губы Феликса растягиваются в лёгкой улыбке, обнажая острые клыки: сейчас Хёнджин такой податливый, такой покорный и послушный. Сейчас он позволяет младшему делать с собой всё, что тому угодно. Потому что нереально охуенно, когда спина прижимается к чужой груди. Охуенно, когда руки массируют плечи, и когда губы проходят по всем оголённым участкам, оставляя после себя засосы. — Ты так долго ходил за грёбаным шампанским, — снова шёпот у самого уха. Хёнджин приоткрывает пересохшие от возбуждения губы, но так ничего и не отвечает. — Оставил своего парня одного… Нехорошо получается… — В магазине была большая очередь, — и, видимо, такой ответ не совсем устраивает Феликса, отчего пальцы резко сжимают сосок Хёнджина, слегка сдавливая. Хван шипит, практически наваливаясь на позади стоящего парня.       И Феликс никогда в жизни не признается, что когда они вместе с Хваном ходили закупаться продуктами к Новому Году, юноша специально не напомнил Хёнджину про это чёртово шампанское, которое, кстати говоря, сейчас стоит самой ненужной вещью где-то на кухонном столе. — Ляг на кровать, — командует Феликс, делая от парня шаг назад. Хёнджин снова пытается развернуться к младшему лицом, но стальной голос останавливает и эту попытку. — Не смей. Просто ляг, — Хёнджин медленно ступает по холодному полу, и уже через несколько секунд правое колено упирается в мягкий матрас, затем — руки, а потом и всё тело падает на кровать. — Закрой глаза, малыш… — Хван снова повинуется. Он уже давно принял правила этой игры, и он соврёт, если скажет, что ему что-то не нравится.       Матрас прогибается под весом чужого тела, и колени Феликса становятся по обе стороны от торса Хёнджина, но садиться младший не спешит. — Теперь открывай, — пушистые ресницы медленно раскрываются, и перед глазами предстаёт самая похабная картина из всех, что когда-либо видел в своей жизни Хёнджин:       Перед ним на коленях сидит Феликс, на его ногах натянуты чулки, которые заканчиваются красивыми кружевами с поверх пришитыми бантиками с новогодними колокольчиками. Вместо привычной домашней одежды на младшем надет развратный костюм Деда Мороза, представленный коротким красным топом с мехом и юбкой, что еле прикрывает задницу Ли. На руках маленькие пушистые манжетки из искусственной шерсти розового цвета, а на шее красивый чёрный чокер. — Блять, Феликс… — Хёнджин откидывает голову на подушку, сильно жмуря глаза. — Нравится? — шепчет младший, наконец-то садясь прямо на пах Хвана. Руки старшего сами находят желанные бёдра, проводя по шёлковым чулкам подрагивающими от волнения пальцами. — Очень нравится, — Феликс на это лишь улыбается, а затем, наклонившись к любимому лицу, начинает выцеловывать виски, переходя на острые скулы и подбородок. Хёнджин шумно дышит, его грудь быстро поднимается и опускается, соприкасаясь с грудью Ли. — Поцелуй меня, — просит младший, и Хёнджин не может ослушаться. Не хочет. Пухлые губы сразу же находят губы Феликса, целуют с явным напором, оттягивая нижнюю губу и слегка прикусывая её. Младший мычит, трётся своим пахом о пах Хвана, гладит руками его плечи, цепляется за волосы, наматывая отросшие пряди на короткие пальцы. — Ты хорошо себя вёл в этом году, Джинни? — Очень хорошо… — Тогда мой Джинни заслужил подарок, — томно произносит младший, переходя губами к подбородку, затем спускаясь ещё ниже, к шее. Губы уделили внимание каждому участку кожи, оставляя на ней влажные следы. Вся шея на утро непременно станет красной от бесконечных засосов, что так старательно оставляет младший.       Хёнджин лишь сильнее откидывает голову назад, давая больше доступа, прося зацеловать всё, что только можно, и Феликс делает это, пока его пальцы попутно высвобождают ремень из пряжки, затем расстёгивают штаны и опускают молнию вниз.       Губы перемещаются на грудь, язык сам находит вставший от возбуждения сосок, Феликс вбирает его в рот, кружит по нему языком, ловя раздающиеся сверху сдавленные стоны. Рука находит второй сосок, пальцы зажимают его между друг другом, слегка сдавливают, а потом играются с ним, совершая круговые движения. Хёнджин под младшим извивается, шипит и хнычет, хочет уже взять, но покорно терпит, потому что правила игры сегодня остались за Феликсом.       Поцелуи доходят до живота, спускаются ещё ниже, уделяя внимание выпирающим тазовым косточкам. Когда Феликс тянет штаны вниз, Хёнджин сразу приподнимается, помогая младшему снять ненужную одежду. Брюки отлетают куда-то в сторону вместе с нижним бельём, а младший разводит ноги Хвана, устраиваясь между ними. И Ли открывается прекрасный вид на колом стоящий член, по стволу которого уже стекала смазка. Хёнджин мелко подрагивал, изнывал, желая, чтобы к нему прикоснулись. — Посмотри на меня, — Хёнджин собирает последние оставшиеся у себя силы и приподнимает голову: на него снизу вверх смотрит его Феликс. Феликс, что в обычной жизни ведёт себя как настоящий ангелочек. Феликс, который по утрам любит готовить брауни и смотреть мультики. И сейчас этот самый ангелочек похабно ухмыляется, развратно открывает рот и, облизнувшись, накрывает истекающий от смазки член своими губами.       Во рту Феликса так горячо, так влажно и так хорошо, что Хёнджин не сдерживает своего громкого стона. Младший ласкает языком головку, собирая весь выступивший предэякулят, ощущает этот солоноватый вкус, проглатывает его, а затем начинает активно двигать головой, беря с каждым движением всё больше и больше.       Хёнджин запускает руку в волосы Феликса, слегка сжимает их, а затем надавливает на голову, безмолвно прося взять ещё. Младший повинуется: расслабляет горло и берёт член полностью. Нос сам утыкается в мягкий лобок, и Феликс замирает. Знает, что Хёнджину нравится ощущать свой член во рту Ли. Нравится, когда головка упирается в самую глотку.       Феликс слегка давится, отстраняется, но практически сразу продолжает сосать, помогая себе рукой. Язык проходится по каждой набухшей вене члена, пока рука ловко надрачивает.       Хёнджин смотрит на своего парня, во рту которого его толстый член. Смотрит на то, как ангельские губы похабно обхватывают его. Смотрит на то, как по всему стволу стекает смазка вперемешку со слюной, и смотрит в шоколадные глаза, в которых так и плещется невинность. Эта картина заставляет задрожать всё тело. Хёнджин падает на подушки и закатывает от наслаждения глаза.       Феликс, выпустив член изо рта, сразу же тянется к губам старшего, передавая ему его собственный вкус. Хёнджин охотно отвечает, его руки ложатся младшему на ягодицы, с силой сжимают мягкую кожу.       Юбка совсем ничего не прикрывает, и длинные пальцы, пробравшись чуть дальше, к ложбинке между ягодицами, надавливают на промежность, желая попасть в тугую дырочку, однако встречаются с чем-то твёрдым. — Ликс? — вопросительно тянет старший, чувствуя на своих губах чужую улыбку. — Я готовился, малыш, — в заднице Феликса стояла пробка. Длинная и толстая, такая, какую обычно парни не использовали в своей практике. Хёнджин задумчиво мычит, нащупывает небольшую цепочку и слегка тянет её, заставляя пробку начать двигаться внутри Феликса. Младший сразу же стонет, громко и протяжно, закатывая свои красивые карие глаза и раскрывая рот. — Блять, Ликси… Когда-нибудь ты сведёшь меня с ума… — шепчет Хёнджин и осторожно вытаскивает пробку. Феликс стонет, кусает губы, сильнее жмётся к груди своего парня, пока тот свободно вводит два пальца, смоченные слюной, в разработанный проход и слегка сжимает их, попадая чётко по простате. Феликс падает на Хвана, сил держаться на дрожащих руках больше нет, особенно когда старший так ловко, но в то же время бережно продолжает самостоятельно подготавливать своего парня.       Хёнджин кладёт руку Феликсу на поясницу, прижимает его хрупкое тело к своему и резко переворачивается, меняя их местами. Устроившись между чужих ног, он продолжает активно двигать пальцами, постоянно попадая по простате. Изящные худые ноги сами находят крепкий торс, обхватывая его и сжимая. И теперь стонет уже Феликс, ведь длинные пальцы слишком идеальные, слишком превосходные, давно уже изучившие блондина вдоль и поперёк, знающие, как сделать приятно.       Хван кусает плечо младшего прямо через красную ткань и сразу же целует. Перемещается на вспотевшую от возбуждения шею, слизывает с неё выступившие капельки, уделяет внимание кадыку, который то и дело быстро вздымается и опускается от постоянных глотков.       Старший вылизывает всю шею, спускается к груди, которая прикрыта тканью развратного костюмчика, слегка отдаляется, разглядывает своего парня и не может не наслаждаться картиной: Феликс быстро дышит, ноги разведены в стороны, юбка задралась вверх, и из-под под неё виднеется уже вставший член. Блондин специально не надел нижнее бельё, знает ведь, как это возбуждает старшего. Меховые манжетки на руках, топик, который застёгивался лишь на одну единственную пуговицу, отчего грудь и живот были оголены, срывают с Хёнджина все возможные тормоза.       Громко рыкнув, Хван прижимается своими губами к губам младшего, прикусывая одну, тем самым вызывая у Феликса тихое шипение, и сразу же зализывает, извиняясь. К двум пальцам добавился третий. — Трахни меня уже, Хёнджин, — парню два раза повторять не надо: быстро дотянувшись до прикроватной тумбы, он достаёт оттуда смазку и презерватив и кладёт всё это на кровать. Латекс раскатывается по члену, холодная субстанция стекает по всему стволу, и Хван, задрав юбку, сильнее разводит ноги младшего и сразу же входит на всю длину. Феликса выгибает дугой, он протяжно стонет, впиваясь пальцами в одеяло и с силой его сжимая.       Хёнджин не двигается, даёт пару минут привыкнуть, выцеловывая оголённые участки живота своего парня. Внутри Феликса так горячо, так узко и так охуенно, что блондин не может сдержать тихого рыка. — Давай, Джинни, — парень кивает, встаёт на колени, поднимает Феликса за поясницу и, прижимая к себе, начинает грубо трахать. Он не жалел его: входил быстро и грубо, выбивая из груди младшего воздух. Феликс старался помогать: подмахивал бёдрами насколько это было возможно, закатывал глаза и сжимал член Хвана внутри себя.       Пошлый звук шлепков двух тел друг о друга наполнил всю комнату, погружая её в атмосферу разврата. Гирлянда, что мигала на ёлке, освещала комнату жёлтым светом, ласкала своим блеском. И два оголённых тела, которые сейчас не обращали внимания ни на что, кроме глаз друг друга, смотрели в самую душу, безмолвно разговаривали, повторяли слова любви и искренне радовались взаимности.       Хёнджин выходит из младшего с хлюпающим звуком, садится на кровать, спиной облокачиваясь на изголовье, и хлопает по своим бёдрам. — Иди ко мне… — Феликс подползает, расставляет ноги по обе стороны от Хвановых и, смотря своему парню в глаза, подставляет его член к своему проходу и медленно садится, погружая его в себя по самое основание.       Два стона разносятся по комнате: Феликс откидывает голову назад, открывая блондину вид на свою шикарную шею, а руки, найдя своё законное место на талии младшего, оглаживают идеальные бока, а затем крепко сжимают.       Феликс начинает подниматься и резко опускаться, чувствует, как член постоянно попадает по простате, после чего прижимает Хёнджина к груди и оттягивает его длинные волосы, пока тот мажет губами по открытым участкам груди.       Руки Хвана пробираются под юбку и сжимают мягкие ягодицы, сильнее прижимая к себе. Он помогает насаживаться ещё глубже, меняет темп и теперь сам вбивается в податливое тело. Феликс гладит плечи старшего, после перебирается на накаченную спину и царапает ту, оставляя после своих немного отросших ногтей красные следы. — Встань в коленно-локтевую, — Феликс повинуется: опускается на дрожащие локти, пока Хёнджин пристраивается сзади. Старшему открывается вид на изящные изгибы спины младшего, и длинные пальцы, пробегаясь по позвоночнику, слегка надавливают, заставляя прогнуться.       Хёнджин входит медленно, наслаждается тем, как податливые стенки растягиваются и обхватывают его член. Хван ускоряется, а Феликс поворачивает голову, смотрит на своего парня через пряди чёлки, дышит часто и громко, закусывая губу. Хёнджин поднимает блондина, прижимает его мокрую от пота спину к своей груди, продолжая активно двигаться внутри. Пальцы несильно сжимают шею младшего, слегка надавливают, но не дают задохнуться, лишь приносят лёгкую боль.       Феликс доверчиво откидывает голову на плечо Хёнджина, жмётся сильнее, рукой прижимает его голову к своей шее. Старший принимает эту немую просьбу, растягивает губы в хищном оскале, оголяя свои острые зубы. Клыки аккуратно прокусывают нежную кожу, но сразу же зализывают, успокаивая. Поднимается чуть выше и оставляет в ложбинке между шеей и плечом красивый засос. Немного отстраняется и любуется участком кожи, который уже начинает заметно краснеть.       Хёнджин ускоряется, подводя обоих парней к пику. Феликс выгибается, но сильные руки не дают отстраниться, лишь сильнее прижимают к себе, оставляя на коже красные следы.       Хван кончает первым, изливаясь в презерватив, и тут же обхватывает рукой истекающий от смазки напряжённый член, проводит пару раз по всей длине, и этого хватает, чтобы Феликс кончил с громким хриплым стоном, полностью падая на спину старшего.       Хван подхватывает ослабшее тело, аккуратно выходит из Феликса и кладёт его на кровать. Ложится рядом и сразу же притягивает парня к себе, обнимая и целуя в любимую макушку. — Хён… — М? — Тебе понравился подарок? — тихо шепчет Феликс, сильнее прижимаясь к разгорячённому телу. Хёнджин усмехается, накручивая прядь блондинистых волос себе на палец. — Конечно, — Феликс слабо улыбается и еле заметно кивает. По телевизору, что продолжал одиноко работать на кухне, пробили куранты, а на улице кто-то запустил салют. Окно располагалось прямо напротив кровати парней, поэтому сейчас два блондина видели красивые огоньки, что, взлетев вверх, распались на миллионы разноцветных искорок. — С Новым Годом, Джинни. — С новым счастьем, Ликси.       А где-то в брюках Хёнджина продолжала лежать бархатная коробочка, внутри которой находилось красивое кольцо с дорогим бриллиантом.       Новый Год на то и новый, чтобы начинать свою жизнь с чистого листа. Начинать с искреннего счастья, неподдельных улыбок и красивого смеха. Видеть в чужих глазах только любовь и поддержку и давать это в ответ.       Нам каждый раз дают чистый, никем не тронутый лист и перо, кончик которого макнули в свежие чернила. И только нам решать, каков будет сюжет нашей новой истории…