***
Война настигла их внезапно. И многим пришлось идти воевать, в том числе и Казахстану. Польша очень волновался за страну, к которому успел уже довольно сильно привязаться, ведь хоть и был мал, но уже отчётливо понимал то, что война — опасное место, где умереть очень даже просто. А смерти КазССР не хотелось от слова соовсем. Тот был единственным, кто заботился о мальчике, позволяя всюду следовать за собой и лишь улыбаясь на все его немногие капризы, ввиде желания постоянно ходить с казахом и нежелания хотя бы видеть СССР’а, которого ребенок боялся и ненавидел. И с самого того момента, когда началась война, Польша не спал ночами, все время сутками напролет молясь о том, чтобы с единственным близким все было в порядке. Но, когда ушедшие на войну пятнадцать Республик вернулись, мальчик испытывал радость не долго, ибо совсем скоро та сменилась удивлением. Вместе с победителями пришли ещё двое детей. Являясь ребенком довольно умным, поляк быстро смекнул что к чему, и так же быстро подружился с другими двумя детьми, ведь были они примерно одного возраста, да и оба пришедших так же как и он сам быстро привязались к Казу, под присмотром которого они теперь и были все втроём. Дни для них проходили вполне хорошо. И дети начали всюду хвостиком следовать за старшей страной, через время между собой начав звать того отцом. И они правда верили в то, что казах их перешептывания ни разу не замечал и не слышал. — «Наивные.» — добро усмехнулся про себя КССР, наблюдая как немец, кореец и поляк тихо, но недостаточно, чтобы он не смог расслышать их слова, перешептываються между собой, активно жестекулируя руками, а поляк ещё и одним единственным крылом. — «Мило»***
— Как высоко! — восторженно щебетали дети, которых казах захотел взять с собой полетать. Но, конечно, взять всех и сразу бы не смог. Да и выбирать не хотелось, поэтому, они сейчас сидели на крыше какого-то довольно высокого здания, встречая темно-оранжевый рассвет, который с подобной высоты был ещё красивей, чем с земли. — Вы тут только осторожней. Упадете ещё и разобьётесь, а мне потом кого тискать? — посмеялся крылатый, потрепав КНДР по щеке и смотря ласково и улыбчиво. — Не упадем! А если упадем — то ты поймаешь. — убеждённо говорит поляк, сидя на краешке крыши и весело болтаясь ногами, завороженно смотря на рассвет. ГДР промычал что-то согласное, зевая, видимо, не проснувшись ещё до конца, ибо время вправду было очень раннее. Но и пропускать такое интересное событие не было желания. С улыбкой на устах, Каз присел рядом, устроив головку немца у себя на коленях и ласково поглаживая тут же доверчиво прижавшегося к нему ГДР по макушке, как когда-то давно, в детстве, это делал его собственный старший брат. — Вы слишком во мне уверены. Я могу оказаться не таким уж и быстрым. — золотые глаза так же направились в сторону рассвета и поэтому он не увидел, а только ощутил то, как по обоим его сторонам сели ещё два мальчика, прижавшись к нему, на что златокрылый лишь погладил и их по макушкам, дальше сидя в умиротворяющей тишине.***
— Abuzzi, почитай сказку. — впервые отцом Казахстана назвал сонный КНДР, протягивая ему какую-то книгу, и смотря умоляющим взглядом, кажется, даже не поняв того, что сделал. КазССР замер, не ожидав этого. Он знал про их отношение к нему. Но. Было совершенно точно невозможно подготовиться к тому, чтобы услышать такое. Замерли и дети. Они смотрели на казаха выжидающе, как пугливые крольчата, которые ждут действий хищника, нашедшего их логово. Казахстан не удержался от смешка, разбавившего напряжённо нависшую тишину. Чтож, несмотря на удивление, против он определенно не был. -- Конечно. Ложитесь, крольчата. Сейчас папа вам почитает. -- все ещё немного посмеиваясь, сказал казах, принимая книжку из рук КНДР. Дети заметно расслабились и после этого слово "Отец" стало неотъемлемой частью их жизни. А еще через время, заметив отношения Казахстана с тюркскими странами, тем пришлось привыкать к по-детски невинному обращению «Дядя», которым их наградили младшие страны.***
В один из дней Казахстан замечает то, что всегда идущие рядом с ним и весело что-то щебечущие дети… Просто тихо сидели в своей комнате… В голову сразу прокралась множество мыслей и опасений. Их кто-то обидел? Они что-то натворили? Но почему они не подошли к нему и не рассказали все? Ведь он бы помог им решить любые проблемы и точно бы не стал особо на них злиться. И он уверен, что Репбулики об этом прекрасно осведомлены. От этих, почти что панических, мыслей его отвлекло то, что его осторожно дёрнули за рукав. Переведя взгляд немного пониже, крылатый увидел неловко топчущихся рядом Польшу, ГДР и КНДР. — Да? Что-то случилось? — ласково улыбнулся им казах, ощущая самое настоящее облегчение от того, что они все-таки к нему пришли. — Нет, просто… Vater… — начал неловко немец. — Ты можешь пойти в школу? — продолжил за него кореец, озодачив своим вопросом КССР. — В школу? Зачем? — недоуменно спросил он у все ещё неловко мявшихся детей. Точно… Они ведь ходили в школу. Младший класс. Что то случилось там? Их начали обижать другие дети? Или они с кем-то подрались? И из-за этого они бояться обратиться к СССР’у, что и был их официальным опекуном? — Да. У нас будет родительское собрание. Ты сможешь прийти? — кивает кореец и все трое смотрят с мольбой. — Но я не Ваш официальный опекун. И туда должен идти Союз. — покачал головой кочевник, отворачиваясь. Что за дети… Это ведь запрещённый приём! — Нет! Ты наш отец! — упрямо воскликнул Польша, мило хмурясь. — Да, но, по бумагам не я. — И что? — немец так же хмурится, пытаясь выглядеть грозно, Но получается лишь мило и озодаченно. — …Ничего. Ладно. Забудьте. Когда собрание? — сдался таки златокрылый, не в силах отказать детям, которых так сильно любил и к которым был привязан.***
— КазССР, зайди в мой кабинет. — говорит СССР, стоя у двери в комнату, в которой жили трое детей, и где находился сейчас Казахстан, читая какую-то казахскую сказку троим Республикам. Казахстан кивает, улыбаясь детям, тем самым говоря им не волноваться и уходя вслед за Союзом. Но не волноваться дети не могли и решили последовать за ними. Дверь кабинета была заперта, но детям это не помешало прислониться к ней и приняться слушать разговор двух стран. Говорили они вполне спокойно и мирно, что успокоило их, но только троица хотела уходить, как послышался стук чего тяжёлого, падающего на пол. — Ремень Союза довольно тяжёлый… — шепетом, чтобы их не услышали, произнес КНДР, заставив только успокоившиеся детские сердечки снова запереживать. Они хотели бы снова приникнуть к двери и послушать, что там творится, но отшатнулись от нее, когда кто-то о её негромко стукнул. Испугавшись, что их обнаружили, дети убежали в комнату и не смогли уснуть ещё долгое время, до тех пор, пока к трем часам ночи Казахстан не вернулся. Быстро притворившись спящими, Республики прислушались. Казахстан видимо поверил или же просто не пожелал ни о чем задумываться, сев на стул и взяв в руки недочитанную книгу. — И Томирис сказа- — голос дрогнул и ГДР не смог сдержаться от любопытства, приоткрыв глаза. И замер, увидев потрёпанные крылья, что сейчас подрагивали, как и сам казах, который сидел, взявшись руками за голову. Глаза открыл и Польша, взглядом говоря немцу продолжать притворяться.***
— Я УСТАЛ! ХВАТИТ! ОТСТАНЬТЕ! ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ! ВСЕ ОСТАВЬТЕ! — впервые дети слышали, как Казахстан кричал. Это заставило их вздрогнуть. Испугаться. Казах быстро опомнился, поняв, что сделал и сник, смотря виновато, растерянно. — Извините… — в отличае от пропитанных злобой, усталостью и болью криков, на этот раз он почти шептал виноватым и опустошонным тоном. Выглядел он вправду очень плохо… Дети хотели что-то сказать, успокоить и поддержать, как их всегда поддерживал сам КССР. Но не успели. Он убежал из дома, после и вовсе улетев в неизвестном направлении.***
— Это все из-за тебя! — смотря на Союза злым взглядом воскликнул КНДР, когда спустя час казах не вернулся. И своего мнения он не стал менять даже после возвращения казаха. А сам СССР не счёл нужным отвечать ребенку. С тех пор, ни он, ни ГДР, ни Польша не позволяли Союзу приближаться к своему отцу, всеми своими силами защищая того от комуниста. КазССР на это улыбался, говоря о том, какие его детки заботливые и нежно трепал их по головкам или щечкам, на что те лишь довольно улыбались и ластились к златокрылому.***
Так они и жили, можно сказать, душа в душу, заботясь о друг друге. Шли месяцы, года. Польша стала единой и независимой. А ГДР воссоединился с братом, тем самым, отдавая главенство ему, от чего воспоминания его утерялись, а у поляка стали весьма нечёткими и разрывистыми, но все же он помнил давние теплые чувства. КНДР же переехал, так же получив свою независимость и лишь он один помнил все, что было между ними четырьмя и вспоминал эти дни с теплотой, храня каждое воспоминания глубоко в своем сердце.