тропы & тупики

если представлять жизнь как череду новых дорог, бесконечных развилок и таинственных тропинок в лесной чаще, то почему-то на каждой из них его всегда ждет тупик, причем довольно конкретный. Уэнсдей бессменно караулит его, куда бы Ксавьер не решает повернуть. надежно охраняет светлое будущее подобно древнему Хеймдаллю , преграждающему всякому человеку путь к божественному. сколь он ни пытается улизнуть от нее, пойти безопасной тропой, что наверняка приведет его к душевному спокойствию и счастью, все равно натыкается на эту девушку, что хмуро, скрестив руки на груди, взирает на него, не давая проскользнуть мимо. у него нет выбора – Ксавьер смиряется со своей участью, прощается с возвышающимися вдалеке могущественными горами, от которых веет многовековой силой и мудростью, прощается с бескрайними океанами, радужными пляжами, с безоблачным замечательным будущим. он понимает, что будущего теперь не будет. особенно хорошо Торп это чувствует, когда наручники сдавливают кожу, когда он, словно дворняга, сидит на привязи в камере, и страж его заходит в помещение, смотрит смоляными глазами и вновь, едва подарив надежду своим приходом, забирает ее – Уэнсдей вместо извинений говорит о поцелуе с человеком, которого он ненавидит. «зря я тебе не верила» – те слова, которым он, возможно, в другой ситуации даже обрадовался бы. если бы не смотрел на девушку сквозь решетку, если бы его имя и имя его семьи не было опорочено ею же, если бы его жизнь имела какую-то ценность в будущем. («в будущем» – очередная рудиментарная вещь, о которой пора забыть.) она просит его о помощи, вперив непонимающий взгляд прямо в его лицо – скорее всего, дрожащее, со слезящимися глазами; она говорит о мире, людях, о тех абстрактных вещах, на которые тебе совершенно плевать, когда собственная жизнь ограничена до маленькой камеры и разрывающих голову мыслей. Ксавьер срывается, кричит на нее и прогоняет, вновь, и после задумывается, скольким людям Уэнсдей позволяла подобное отношение к себе за все свои шестнадцать лет и, что важнее, сколько из них после этого выжили. в какой-то степени это делает его особенным для нее. хоть в чем-то. попрощавшись с перспективами, он совершенно не представляет, зачем и как ему дальше жить. тупик с двумя цвета вороньего крыла косичками смотрит недоброжелательно, кривит губы – опять Ксавьер оказывается не на той тропинке; опять они пересекаются взглядами и стоят близко, но дотронуться нельзя. ему очень хочется – и придвинуться, и коснуться, и почувствовать ее улыбку, увидеть слабый отблеск ее в обычно безразличных глазах; или же – чтобы Уэнсдей не было совсем, чтобы дорога была, хоть и ухабистая, но свободная, просторная, его личная. Ксавьер вновь разворачивается и уходит на бесплодные поиски нового пути для себя, где не будет разбитого сердца и безграничной обсидиановой тоски. пробившись сквозь тенистую чащу, Ксавьер выходит на свет. его извечного молчаливого стража нет на пути – и он бежит что есть силы, вдыхая полной грудью возможные перспективы нового направления. однако она здесь – окровавленная, с клинком в руках, что отражает танцующие блики огня. неизменно на своем посту, неизменно в его жизни, неизменно глубоко внутри его сердца. сражается с человеком с картины, исполняет пророчество, что тяжелейшим камнем лежит на ее хрупких плечах. одна. Ксавьер не может ее оставить, как не мог никогда. стреляет из лука, прихваченного минутами ранее, и не особенно надеется на успех, но бездействие он не позволяет себе ни в коем случае. стрела возвращается обратно, но не к нему – Уэнсдей ловит ее собой, защищая его. Ксавьер чувствует – так она просит прощения за все. за подозрения, за недоверие, за разрушенную репутацию, за то, что каждый раз отталкивала, за то, что выбрала другого, за то, что ошиблась, много раз ошиблась. Уэнсдей никогда не скажет вслух ничего из этого; спасенная жизнь ценнее тысячи извинений, а от нее и одного сложно дождаться. разве он может не принять этого? Бьянка говорила, что он тряпка, идиот бесхребетный, человек без достоинства, что так унижаться нельзя, что это ничем не будет вознаграждено и лучше просто забыть. Ксавьер согласно кивал и продолжал идти путями, на которых неизменно встречал ту, кого любил бесконтрольно, самозабвенно и вопреки. он никогда не делился с Бьянкой этой метафорой, что прочно засела в его голове, ведь иначе она бы наверняка ехидно заметила, что, может быть, он просто специально делал все, чтобы пересекаться с Уэнсдей, может быть, он своего рода мазохист даже, а, может быть, она была слишком высокого мнения о его умственных способностях. может быть, в чем-то она даже была права. Ксавьер прощает. кажется, у него вновь нет выбора. существует ли такая штука в действительности? все чаще ему думается, что нет, это всего лишь иллюзия, фикция, придуманная власть имеющими для успокоения беспокойных подданных. от мысли, что он всего лишь раб Уэнсдей, становится жутко кисло, уныло, тоскливо и совершенно недовольно. нет, это не так. и то, что подобные глупости приходят ему в голову, удручающе свидетельствует о его слабом душевном состоянии. Ксавьер не отличается внутренней стабильностью, впечатляющим ментальным здоровьем. особенно тогда, когда остается один на один с собой в течение долгих, бесконечно тянущихся дней. редкое общество родных делает лишь хуже, а потому он старается их избегать совершенно. Торп скучает по школе, по друзьям, рядом с которыми можно отвлечься или же вовсе незаметно отключиться, уйдя в себя; больше всего он скучает по своей обособленной мастерской и успокоению, что она неизменно приносит. дома не так – нет ощущения безопасности, в любой момент гармония может быть нарушена, и даже потенциальная возможность этого злит. перед каникулами Ксавьер дарит Уэнсдей телефон. ему хочется, чтобы ее взаимодействие с реальным, живым и современным миром продолжало расти; ему хочется, чтобы их связь не прерывалась на несколько недель, хотя бы призрачная надежда на нее. за семь дней – ни единого сообщения. не то чтобы Торп его ждет, но, к своему некоторому удивлению, не чувствует в себе сил написать первым. голову съедает целый ворох разношерстных мыслей, превратившийся в его личного монстра, не хайда, куда страшнее; он едва спит, большую часть ночи просто глядит в стену или же в окно измученными глазами. несуществующее мертвое будущее, истерзанное сердце и глубоко задетая гордость, нездоровая привязанность, разочарованный взгляд отца и его долгие разбирательства с прессой; одиночество, что не отпускает ни на секунду. в школе Ксавьер переживает, что, какое бы решение ни принимает, всегда натыкается, переплетается с Уэнсдей, которую хочет в свою жизнь на постоянной основе больше всего на свете и которую хочет забыть, не вспоминая; теперь же он попросту стоит на месте, валяется где-то в глубине лесной чащи бездыханным трупом, придавленный многовековым дубом. Аддамс понравилась бы такая метафора, но ее рядом нет, чтобы поделиться. никого нет. и тут диковинный импульс пронзает все его естество. Ксавьер берет в руки телефон и открывает их пустой диалог; Уэнсдей подписана просто – «she» – и в этом бесформенном местоимении боли больше, чем оно может в себя уместить в принципе. сейчас ранняя ночь, он уверен, что она не спит тоже – интуиция или же просто выдает желаемое за действительное. да и всегда можно получить ответ утром. (всегда можно просто удалить сообщение) у меня есть для тебя загадка словно зовет маленькую нелюдимую кошечку, дразня ее пушистым кончиком игрушки. Ксавьер представляет, как Уэнсдей ощутимо вздрагивает от совершенно нового для нее звука, первые секунды анализируя и пытаясь понять, откуда он исходит; представляет, как она достает коробку, в которой лежит его подарок, откуда-то далеко из шкафа, в котором хлама больше, чем в барахолке; представляет, как недоуменно пытается разобраться с управлением и наконец, спустя минуты, читает его сообщение. Интересная причина вмешиваться в чужую ночную жизнь. Я слушаю. надеюсь, ты не была занята копанием какой-нибудь могилы и не пачкаешь сейчас экран? Это слабо похоже на загадку. окей ты права вот она… Ксавьер выжидает секунд двадцать для театрального эффекта и создания небольшого напряжения. лежит мертвяк в полнейшем одиночестве, придавленный раскидистым многовековым дубом, в совершенно таинственном, жутком, мрачном, пугающем, отвратительном месте, и никто его не зайдет, ибо никому он не известен молчание длится около минуты или чуть меньше. Звучит волнительно. Хотела бы оказаться в том месте и узнать этот труп поближе. Что является ответом загадки – лес или личность мертвого? серьезно подходит к делу. Ксавьер усмехается. второе, если угадаешь все – получишь супер-приз Что ж, это не трудно. Очевидно, что речь идет о тебе: ты выдаешь столько ненужных эмоциональных подробностей, которые мог бы знать только сам убитый. Не менее очевидно, что тебе известно точное место смерти, ведь и его детали тебе хорошо знакомы. Жду координаты на случай, если рядом есть еще один дуб, желающий рухнуть. и тут же: Кстати, у тебя крайне увлекательные каникулы. Завидую. ты серьезно завидуешь тому, что я чувствую себя живым мертвецом, придавленным каким-то дряхлым деревом? Я знаю, что такое чувствовать себя почти умершим. Ощущения незабываемые. Я бы хотела их повторить, только с более предсказуемыми последствиями. надеюсь, позитивными ответа не следует в течение нескольких минут. Уэнсдей замолкает, вероятно, утомленная диалогом, однако Ксавьер панически цепляется за эту возможность поговорить с ней. все так, как и сказала бы Бьянка – он осознанно ищет любой способ столкнуться с девушкой, осознанно стремится к ней. хотя, видно, лишь наполовину; другая половина в ужасе тянет его обратно, подальше от этого источника неистовой боли. так он и мечется, не в состоянии найти собственный путь и понять, каким он должен быть – с Уэнсдей или без. ты не уснула? Твоими стараниями – нет. извини, если я тебя отвлекаю от чего-то важного он иронизирует, слегка уязвленный, по большей части своими же мыслями о том, что навязывается Аддамс, которой на него плевать лишь на самый крошечный процент меньше, чем на других, и вряд ли он дает ему карт-бланш на переписку в любое время. да имеет он хоть какие-то права в их взаимоотношениях, черт возьми? Ксавьер возмущается сам себе. Так что ты хотел? ну, по крайней мере, она пытается поддерживать диалог. может быть, ей скучно. не могу уснуть, вот и решил написать как проходят каникулы у вас дома? Неужели я та, кто должен скрасить твою бессонницу? Трогательно. В каком же ты отчаянии. Это даже немного радует. болезненное состояние не позволяет Ксавьеру легко воспринять эту шутку, но он всеми силами старается. по правде, ему хочется тепла и спокойствия, однако для такого он ошибся адресатом. впрочем, не то чтобы у него есть человек, способный подарить ему эти эмоции. последнее время Торп испытывает их крайне редко и как раз в присутствии этой девушки, являющейся абсолютной противоположностью всего, что могло бы в теории улучшить его состояние. парадоксально. Из семи дней хоть сколько-нибудь стоящим проживания был день, когда нас навестил дядя Фестер. Остальные шесть я провела в попытках спрятаться от вездесущих пронырливых родителей, которые желали знать все подробности последних событий, и от Вещи, транслирующего каждую новость и каждый эмоциональный порыв, полученные от Инид. Их забота об уровне моих страданий восхищает, однако начинает надоедать. Едва удается сконцентрироваться на действительно важных вещах. ого вау не помню, чтобы когда-то слышал от тебя столько слов за раз да и за весь разговор да и вообще за целый месяц, наверное Фактически, ты и не слышишь. Это текст. По какой-то причине набирать его проще, чем общаться вживую. Похоже на написание моей книги. С той лишь разницей, что мои герои обычно не отвечают. К сожалению. действительно, по какой :) Что это за странное сочетание знаков в конце? это значит, что я улыбаюсь Не представляю, зачем мне это знать. Оставь подобную ненужную информацию при себе. не-а я хочу, чтобы ты знала, какие эмоции у меня вызывают твои слова Не нуждаюсь. уверена? резко наступает молчание. Ксавьер озадаченно глядит в экран, но решает немного подождать – он опытный специалист в играх с кошками и знает, что иногда нужно притаиться, чтобы заинтересовать охотницу. Каким будет супер-приз? бинго. узнаешь, когда встретимся в школе Почему ты думаешь, что мы встретимся? я знаю это тебе будет слишком скучно без нас и всякой мистической херни, которую ты наверняка притянешь а я буду рядом, чтобы ты опять могла меня подозревать Забавно это слышать, учитывая, что ты дважды прогонял меня. Для справки: ты единственный, кто позволил себе подобное и остался в живых. да, я догадывался рад быть первым и неповторимым даже в таком в голову некстати залезает воспоминание об их с Тайлером поцелуе. о том, как Уэнсдей тянулась к этому чудовищу, очарованная. если бы тот не оказался хайдом, их диалога сейчас бы не было. что бы осталось, помимо его уничтоженной любви? разговор вновь замолкает, но кажется, что говорить больше не о чем. у Аддамс, вероятно, закрылся гештальт на год вперед; Ксавьер же ощущает до странности сильную нежность, с которой нужно справиться, не дав ей поглотить все разумные мысли. каждый такой момент близости, выходящий за рамки привычных холода и отстраненности, волнует, заставляет думать, что наконец лед тронулся и теперь все иначе. конечно же, это не так. всего лишь крошечная благодать, прихоть Уэнсдей, живущей исключительно обособленно от чужих ожиданий, желаний и мнений; есть ее мир и есть все остальное существующее, но эти две вселенные не пересекаются. за редкими исключениями. кошмарных тебе снов Уэн впервые назвав ее так фамильярно, Ксавьер волнуется до безумия, нервно стучит пальцами по бокам телефона. пан или пропал. Благодаря тебе они будут самыми худшими. Уэнсдей устроена так: что хорошо обычным людям, то плохо ей, и наоборот. Торп всегда держит в уме эту нехитрую логику и потому сейчас зависает над экраном на несколько секунд, просто смотря на последнее сообщение. она не только не злится, но еще и изящным образом говорит ему что-то приятное, намекая, к тому же, на возможность увидеть с ним сны. сердце колотится как бешеное, в секунду подорвавшись; Ксавьер, не в силах вынести это осознание, начинает ходить по комнате, тихо хихикая себе под нос, держась за голову, за стены, запуская руки в волосы; это уж слишком. слишком, слишком, слишком. ее не было семь дней и за одну ночь стало больше, чем за все время знакомства. может быть, это шутка? она издевается над ним? ведь это невозможно. такого не может случиться. наверняка это Вещь все это время прикидывался ей, пока она спала. или откапывала мертвых хомячков на заднем дворе. или выкалывала глаза птицам, собирая коллекцию. глупо верить такому; чудес не бывает, Торп – дурак. а вдруг это она? или – вдруг она просто написала, не подумав, как он это воспримет? раньше бы он возразил себе – Уэнсдей не может не думать, но, вспоминая количество ее дурацких ошибок, сейчас ему так не кажется. и поэтому такая вероятность существует. Ксавьеру нужно ее видеть. срочно. прямо сейчас. ему нужно посмотреть в ее смоляные глаза – глаза извечного мрачного стража, что доселе из раза в раз лишал его счастья на каждом из сотни путей; ледяные глаза, улыбающиеся, раздраженные, разочарованные, восхищенные, довольные собой, хитрые. ко всему нужно добавить «слегка», «совсем немного», потому что чувства Уэнсдей скрывает лучше самого искусного шпиона. однако Торпу известно, что внутренний спектр ее эмоций намного шире, чем кажется на первый взгляд; сходив с ума от волнения, он ходил за ней по пятам, поэтому знает достаточно. голова кругом идет. в особняке Торпов у него есть собственная мастерская, находящаяся чересчур близко к кабинету отца, и последнюю неделю, после всего, что случилось, Ксавьер ни разу не посещает ее; вероятно, отчасти это и есть причина его сильной хандры; очередное противоречие – желание избегать вместе с желанием высказаться кистью, разгрузиться эмоционально. мысли, не находя привычного выхода, пожирают его изнутри. однако сейчас терпеть это становится невыносимо. осторожно, стараясь не издавать лишних громких звуков, Ксавьер пробирается в свое убежище. дверь комнаты отца приоткрыта, льется приглушенный свет; живот чуть скручивает от нервов, не выдерживающих столь насыщенной ночи. все его работы прикрыты, инструменты аккуратно лежат на своих местах; стоит полумрак, луна светит слабо, однако Торпу и не нужно сильное освещение. он чувствует укол сожаления и злости на себя – из-за малодушной трусости последняя неделя была адом; укол вины, ведь оставил свой настоящий дом и избегал его, боязливо поджав хвост. страха нет больше. своим странно теплым (относительно обычного) разговором Уэнсдей придает ему сил, хотя скажи ей это – ни за что не поверит, что такое вообще возможно. просто она действует на него совершенно волшебно, не сравнимо ни с кем до нее. рука привычным движением выводит ее черты. Ксавьер помнит их наизусть. даже не включает свет – хочет довериться холсту и себе самому, посмотреть, что из этого выйдет. хотя результат, в общем-то, предсказуем, ведь Аддамс идеальна при любых раскладах. в голову приходит любимая метафора с лесной чащей, бесконечными путями и его личным Хеймдаллем с косичками. в этот момент Ксавьеру кажется, что он находит ответ. загадка, заданная им самому себе в момент, когда он осознает собственные чувства к девушке, наконец решена, и невыразимое чувство покоя разливается в груди. Ксавьер пойдет любой тропой из возможных, возьмет Уэнсдей за руку и заберет с собой в свое – их – счастливое будущее. будет непросто. она определенно будет сопротивляться, кусаться и норовить сбежать. наверняка он переживет не одно покушение, наверняка по дороге им встретится какой-нибудь симпатичный монстр, который очарует ее больше, вроде Тайлера, но больше Ксавьер никогда и ни за что ее не отпустит.