Двадцать пять

      — Милая, ты не забыла взять подарок для Жозефины? Я, кажется, оставил его на столе, — спросил Берт, слегка поворачивая голову в сторону Селены.       — Тот красный пакет? — в голосе чувствовалась неуверенность, девушка слегка повернулась на сиденье, левой рукой перебирая разноцветные мешки за водительским креслом. — Здесь, слава Богу! Мы и так сильно опаздываем… Лиам пишет, что они с Мэри уже там.       Закрыв мессенджер, Селена открыла навигатор и ввела в поисковую строку адрес друзей. Результат ее не радовал, это было понятно по тому, как она начала покусывать и без того потрескавшиеся губы и нервно поглядывать на то, какой сигнал светофора горел их черной Бентли.       — Что говорят технологии? — мужчина положил ладонь на ее колено и бегло оглядел длинные, худощавые ноги супруги.       — Говорят, что мы самые пунктуальные люди в мире, — Селена вновь построила маршрут. — Накинул еще две минуты, через три перекрёстка какая-то авария. Будем у них в полдесятого.       — Знаешь, — художник повернулся к жене, — красный свет будет гореть еще семьдесят секунд, — его глаза пробежались по губам Селены. — Мы могли бы успеть многое сделать…       Девушка улыбнулась, заглянув Берту в глаза, и подалась чуть вперед, очертив взглядом его шею, губы и скулы.       — Многое вряд ли, боюсь, что времени хватит только на поцелуй, — выпалила Селена и мягко коснулась пухлыми губами тонкой нижней губы мужчины.       Тот же, в свою очередь, быстро перехватил инициативу: левую руку перенес с руля на ее щеку, притянув ближе и углубил поцелуй, а правая рука, что держала колено жены, медленно поползла дальше по бедру.       Девушка едва слышно застонала и начала слегка посасывать язык Берта. Положив телефон между ног, она прикрыла глаза и взялась тонкими пальцами за ворот черного пальто. В то время как рука Берта начала спускаться со щеки вниз по шее, прямиком к вырезу на платье, сзади раздался мерзкий и протяжный гудок.       — Сука, умеют же кайф обломать, — прошипел мужчина, плавно отпуская желанное тело, и резко ударяя по педали газа.       — Успеем еще, у нас еще вся ночь впереди, — Селена улыбнулась и провела длинными ноготками по его шее. — И не только ночь… Между прочим, кто-то, почти два года назад, обещал быть со мной, пока смерть не разлучит, — она откинулась на спинку кресла, глядя в зеркало заднего вида.       — Буду, ты еще устанешь меня терпеть, я искал тебя слишком долго, чтобы так просто отпустить, — фирменная ухмылка вновь красовалась на его лице. — Ну подвинься же ты! Новый год через четыре часа, и я не намерен встретить его в пробке. — Берт крепче взялся за руль, чуть подав корпус вперед для лучшего обзора.       Просунувшись сквозь ряд машин, черный джип взревел, летя по полосе, выделенной для общественного транспорта. В салоне играла еле слышимая классическая музыка, мужчина на водительском сидении держал руль двумя руками, сосредоточенно глядя на заснеженную дорогу, девушка же расслабилась на мягком сиденье из натуральной кожи, включив себе массаж.       Если водитель и дальше будет игнорировать правила дорожного движения, то у супругов есть все шансы приехать вовремя, или хотя бы не опоздать на неприлично большое количество времени.              Берт берет в руку телефон, и проводя пальцем по экрану, двигает карту по маршруту их дальнейшего следования, периодически поглядывая на дорогу. Проезжая через перекрёсток, где произошла авария, мужчина кидает мимолетный взгляд на разбитый транспорт — жуткое зрелище, но крови и «скорой» не видно, значит с людьми все хорошо.       Дорога свободна почти до конечной точки, и двенадцатицилиндровый двигатель вновь набирает обороты, оставляя других участников дорожного движения далеко позади.       Поворот направо, остановка, зелёный свет, пешеходы переходят дорогу. Берт ставит локоть на подлокотник, и упирается лбом в пальцы, наблюдая за счастливой девочкой лет шести. Его губы трогает полуулыбка. За левую руку ребёнка держит мать, за правую — отец, который несет большую коробку с яркой надписью «Набор конюшня с лошадьми». Взгляд падает на руку Селены, что покоится у нее на ногах, придерживая телефон. Берт сгребает ее ладонь в охапку, слегка поглаживая большим пальцем костяшки. Она же накрывает второй рукой его предплечье, и кладет голову на плечо супруга.       «Мы подумали об одном и том же?» — Берт вновь ухмыляется.       Разрешающий сигнал для пешеходов закончился и педаль газа снова вдавливается в пол.       «В этой машине есть специальные крепления для детского кресла, монитор для задних пассажиров, да и ход плавный… Черт, почему я стал таким рядом с ней?» — ладонь крепче сжала руку.       — Берт!!! — Селена дёрнулась всем телом.       Удар. Звук бьющегося стекла. Мужчину оглушают вылетающие подушки безопасности. Резко натянувшийся ремень выбивает из легких кислород. Визг колёс. Еще удар — машину раскрутило и откинуло в остановку. Тишина.       — Вырезайте… — капля чего-то липкого катится по острой скуле. — Где второй?! — вновь в голове белый шум, глаза не хотят ловить фокус, затылок будто просверливают дрелью, не вздохнуть. Чьи-то руки тянут наружу.       — Нет… — шепчет мужчина, пытаясь собрать силу в пальцах, чтобы удержать руку любимой. — Она….       — Ей уже не помочь, прости. –- С этими словами спасатель окончательно вытягивает Берта из того, что когда-то было семейным автомобилем, разрывая их ладони.       Берт чувствует холодный снег спиной. Но этот холод никогда не сравнится с холодом душевным.        Ее. Больше. Нет.

***

      «Вы когда-нибудь испытывали боль, от которой хочется выть? От которой хочется вырвать себе волосы, сердце, заломать руки так, чтобы услышать хруст? Я тоже. Но по сравнению с тем, что я испытал в тот день — это ничто. В тот день мне хотелось просто закрыть глаза и больше никогда их не открывать. Слёз не было, была просто пустота. Выжигающая все и вся. Все мои эмоции оборвались вместе с нашими разъединенными руками.       Не буду писать, что в тот день оборвалась и моя жизнь и осталась лишь оболочка. Не скажу, что я миллионы раз просил всевышнего забрать меня следом. Не озвучу то количество раз, когда я задавал себе вопрос «почему не я?» — это все лирика, которая уже никому не поможет. Скажу вам лишь одну клишированную фразу: «Ее сердце остановилось, а мое — разбилось».       Мама, Папа, когда прочтете это… не злитесь на меня. Я слабак, я сдался, я не смог. Я пытался найти в себе силы целый гребаный месяц, ровно с того момента, как меня выписали из больницы. Я старался не задыхаться, когда последний раз потрогал ее за руку и кинул первую горсть земли в могилу. Я пытался найти в себе силы убрать хотя бы ее вещи. Но я не смог…       Теперь в моем внутреннем кармане два фото.              Мама, прости, я не справился. Каждый день я садился в кресло, с ее халатом в руках, который сохранил аромат ее духов. Я держал его, как хрустальную вазу, боясь того дня, когда он перестанет пахнуть ею, и смотрел на входную дверь. Убеждая себя, что это все сон, я в коме, и сейчас она откроет дверь и грациозно войдет в дом, цокая шпильками по ламинату.       Папа, я не смог даже приехать на экспертизу, я боялся посмотреть на эту, мать его, машину, дорогую и такую бесполезную. Я заплатил за все дополнительные опции безопасности и даже это не смогло уберечь ее. Точнее… я не смог. Никто не смог: спасатели, что вырезали, смятую до середины салона, дверь; медики, что проводили сердечно-легочную реанимацию 3 раза. Даже, блять, Бог не смог: я ходил в церковь каждое сраное воскресенье.       Лиам сказал, что второго водителя так и не нашли: тачка была в угоне, а распознать лицо по камерам было невозможно. Упырь летел под 150 на огромном внедорожнике, сигнал светофора, что горел ему, думаю, угадаете сами. Шансов было мало.       Я просто струсил. В почти 30 лет, я испугался посмотреть на результат своей безответственности, которая стоила мне всего, что у меня есть.       Я исписал все мольберты, что были дома, я рисовал ее каждый день. Я хотел, чтобы она была рядом хотя бы так.              У меня не осталось стимула жить дальше…              Спасибо. Простите. Берт.»              

***

      Шаг. Еще шаг. Берт поднимает глаза вверх, встречаясь лицом к лицу со своим последним пристанищем. Докурив сигарету, он бросает ее в урну не потушив. Рывок ручки на себя, и дверь открывается. Двадцать шагов. Кнопка лифта. Двери отворились с торжественным сигналом. Взмах руки. Кнопка двадцать пятого этажа загорается синей подсветкой. Электронное табло над дверями начало свой отсчет.       

Один.

      Нежно, подушечками пальцев Берт огладил щеку Селены.       

Два.

      Приблизился, проникая языком в ее рот, попутно развязывая второй рукой пояс халата       

Три.

      Мягкий поцелуй в шею. Стон. Укус. Снова поцелуй. Левая рука невесомо очерчивала ореолы сосков.

Четыре.

      Ее тяжелое дыхание у уха мужчины выбивало нафиг все мозги. Уже несдержанно, художник оставлял багровые отметины на шее и ключицах, лаская соски большими пальцами, периодически приподнимая и сжимая грудь в ладонях.

Пять.

      Погружая средний палец в ее влажное лоно Берт сам едва не застонал. Его желание выдавало лишь частые и резкие вдохи.

Шесть.

      Она, опускаясь на колени, оставляла дорожку из поцелуев на его теле.

Семь.

      Мужчина был готов кончить, едва она облизнула член.       Громкий выдох сорвался с его уст, когда Селена начала часто двигаться ртом по стволу, помогая себе рукой.

Восемь.

      Девушка закатывала глаза, будучи пришпиленной к стене. Правая рука мужчины держала ее за горло, а левая сжимала ягодицу, пока Берт с остервенением вколачивался в ее тело.

Девять.

      — Ты до сих пор пьешь таблетки?        Пауза.       — Да.

Десять.

      — Нет, любимый, ничего серьезного, просто плановая проверка здоровья. У меня все хорошо.

Одиннадцать.

      Девять дней после похорон. Мужчина держал в руках пачку таблеток. Не распакованную.

Двенадцать.

      Эвакуатор потянул машину тросом. Пакеты на заднем коврике упали. Из маленькой подарочной коробки, залитой порошковым огнетушителем, выпала соска-пустышка.

Тринадцать.

      — А если я умру, ты будешь плакать?       — Не говори глупостей.

Четырнадцать.

      Берт не сдержал слез, что ручьем полились из его глаз.       «Какой же я дурак. Чем я был занят?! Рисовал картины, чтобы купить ей новые серьги?».       «Кому они теперь нужны…» — отозвалось подсознание.       Берт скатился по стене и уткнулся лицом в колени.       «Она любила тебя просто так. Безвозмездно. Жила тобой.», — подсознание продолжало грызть мужчину.       Его отчаянный вой, не крик, а скорее громкий скулеж боли можно было услышать, кажется, даже в соседней парадной.

Двадцать пять.

      Лифт открыл двери все с тем же торжественным звуком. Из него никто не вышел.       «Вставай тряпка! Не бойся хотя бы сейчас» — клюнул внутренний голос.       Закрывающиеся двери остановил сжатый до побелевших костяшек кулак.       Десять шагов. Хлопнула балконная дверь. Конверт без получателя летит на заснеженный бетон. Рывок. Толчок. Полет.       Свобода… Или отчаяние?       Удар и боль. Далее только белый свет, ослепляющий глаза. Берт на автомате протянул ладони вперед. Нащупал ручку.       Дверь со скрипом отворилась.       — Я дождалась тебя…