Им снится

Сынхёну снится, как улыбается Квон Джиён. И еще как они держатся за руки. Совсем как тогда, лет восемь-девять назад? Кажется, прошла целая вечность, с того момента, когда им обоим было свободно. Тогда у Квона были блестящие глаза и огромные джинсы. Сынхен точно уверен, что если бы этим джинсам довелось бы послужить парусом для какой-нибудь лодки, то она бы уплыла далеко-далеко. Возможно, даже туда, к тем самым китам, а может быть у лодки с парусом из джиёновых штанов, была бы возможность увидеть самый прекрасный закат и этого бы хватило. Сынхен откидывает одеяло и, собравшись с силами, смотрит на часы: «все не так плохо», - думает он, когда понимает, что до звонка будильника осталось каких-то шестнадцать невыспанных минут. «Можно еще подремать», - мелькает в голове, когда ноги касаются мягко ворса ковра и этого аргумента вполне достаточно, чтобы забраться обратно на кровать и накрыться с головой одеялом. Если сильно зажмурить глаза и позволить себе утонуть в воспоминаниях, то можно даже почувствовать горячую ладонь Джиёна, вложенную его собственную. Можно почувствовать его запах, состоявший из прокуренной клубом толстовки; его собственных сигарет; немного сладкого коктейля; пота и еле уловимого запаха девичьего грушевого блеска для губ. Это сейчас Сынхен знает, что тогда Джи каждый день, перед тем как выйти из дома, всегда брал блеск сестры – «потому что губы обветренные», а тогда, ему казалось, что пахнуть – грушей – это чисто джиёновская фишка, придуманная для крутизны. В Джиёне вообще в то время всегда было много таких вот «джиёновских придуманных фишек», например, танцевать до изнеможения только потому, что «это круто, Сынхен! И так, ну просто ащ! Ты… а, ну короче это как тот CD с вутан, который ты не можешь достать. Вот понимаешь, я не то чтобы им обладаю, я растворяюсь в музыке, когда танцую». - Не понимаю, - честно признается Сынхен, туша окурок носком новехонького кроссовка. - Ты попробуй, это тоже самое, что и твой драмм. Вот когда ты прыгаешь, ты что чувствуешь? - Ну, - гыгыкает Сынхен, - это клёво. - Не, не то. Я тебе про то, что это не просто клёво, как покурить косяк, это… Ну, когда хватает дыхания на самых сложных частях репа, дошло? – Джиён по-детски заглядывает в глаза, даже привставая на носочки, будто надеясь, что там можно будет разглядеть ответ намного раньше, чем его озвучит сам Сынхен. - Ладно, - сдается Чхве, доставая из пачки еще одну сигарету, - будешь? - Ага. - Понял я, - затягиваясь, гудит он, - но знаешь что, падать – это не круто. Даже если это из-за того… - Да понял я! – злится Джиён, перебивая Сынхена. – Перебрал тогда просто, больше не повторится, обещаю». Сынхен морщится от звука мелодии звонка и нехотя высовывает руку из-под одеяла. Те славные минуты, которые он любезно оставил себе, растеклись в несколько часов и теперь телефон разрывался от звонка менеджера. Но так не хочется его брать. Потому что в руке, до сих пор то ощущения из дремоты. Ощущение присутствия другой руки; доверие, нежность, тепло, нечто то самое _большее, что говорится на вдохе и всегда умалчивается потому, что слов не хватает. « - Боже, ты придурок, честное слово! - Только узнал? – Джиён ухмыляется, строя из себя крутого и делает вид, что все хорошо. На самом деле, Сынхен даже верит ему, ведь с таким оптимистичным и упорным малым не может быть по-другому; но вот что-то внутреннее, что сынхенова мама называла – предчувствием, говорит совсем обратное. И что с Квоном ну совсем никак не может быть все хорошо. - Сколько у тебя температура? - Да откуда я знаю, забей, сейчас все пройдет. Джиён отмахивается от руки Сынхена, которой тот хотел потрогать ему лоб и отворачивается в другую сторону. И Сынхену совершенно нечем на это возразить. Ведь он все же прекрасно понимает. Имидж, прежде всего, а такому сильному человеку как – Квон Джиён – укротитель танцпола, YG и хип-хопа, просто негоже сваливаться в обморок на людях. Да и проявлять слабость лишь с одним человеком, - наверное, тоже не в его рамках приличия. - Пошли, не стоит стоять здесь, ты пропустишь свою очередь. Смотря на то, как Джиён пошатываясь, пытается дойти до черного входа клуба, Сынхен забывает включить мозг и понимает, что останавливает друга, только когда уже берет его за руку и тянет на себя. Оказывается, при всей своей невесомости, плечо у Джиёна, достаточно острое, если оно врезается в твое собственное. Сынхен моргает быстро-быстро, усиленно соображает, на кой фиг он потянул Джиёна, а потом решает поступить по совести. В глупых ситуациях, мама всегда так советовала делать. Он снова крепко сжимает руку Джиёна, и тащит его в сторону своей квартиры. Точнее того, что можно было назвать обиталищем трех парней живущих репом и по законам тру». - Прости, хён, - сонно бубнит Сынхён, когда, в трубке раздается недовольный голос менеджера, - я проспал, сейчас собираюсь. «Рука у Джиёна теплая-теплая, как будто у него действительно теплое тело» - Нет, все в порядке, не заболел, - прокашиваясь, отвечает он, - устал немного, да… но я спал. «Когда сзади слышится тихое «спасибо», кажется, что в джиёновых принципах стала на пункт меньше, зато в его фишках – на пункт больше. Может быть, держать руку Сынхена это не так круто, но определенно ему это нравится». **************************************************************** «Джиёну снится, как дышит Чхве Сынхён. Как гулко ухает у него в груди, и мерно поднимается-опадает грудная клетка. В такие моменты нетрудно представить, что на всей планете не осталось больше людей, и единственные звуки, еще держащие мир на плаву, это тихое сынхёново дыхание, да их сдвоенный рваный пульс, больше напоминающий шрифт Брайля. Он и не знал никогда, что это может быть так похоже на кругосветное путешествие. Океан на выдох, океан на вдох и безграничная бесконечность прогретой солнцем воды для них обоих. Когда-то весь мир казался Вселенной в зоне доступа рукой. Только время шло, а рука все оставалась тщетно протянутой в попытке угнаться, в попытке зацепиться хоть пальцем». Джиён ворочается на кровати, просыпаясь разом, и больше уснуть уже не может. За окном качается обкусанная с одного бока луна, словно бы молчаливо осуждая его за то, что он уснул всего пару часов назад, а уже лежит, пялясь распахнутыми глазами в потолок. Он даже не пытается считать овец или делать подобные глупости, это давно не работает. «Сынхён из его сна больше напоминает огромную подушку, на которой,несомненно, снятся самые лучшие сны. Так по крайней мере он думал раньше, пробираясь ночами к нему в спальню, завернувшись по макушку в одеяло. Он переминался с ноги на ногу и шагал внутрь, не дожидаясь ответа на тихий стук. - Поболтаем? Сынхён смотрел на него из-под оправы очков, одновременно, как и сам их хозяин, выглядящих и забавно и чертовски стильно. - Опять не спится? Он не осуждал, просто констатировал факт, одновременно подвигаясь в сторону на кровати. Гусеница-Квон рушилась на освободившееся место и затихала, абсолютно забывая о том, что собиралась вроде как болтать. А Сынхён никогда и не напоминал». Джиён поднимается, зарываясь пальцами в мягкую ткань тапочек и, ероша волосы, идет в ванную. Раз заснуть не получится, он может использовать время для того, чтобы поработать. С каких-то пор его стало как-то неподъемно много, и от этого иногда хочется завернуться в одеяло, как когда-то и пройтись по комнатам, тщетно пытаясь поймать то, что давным-давно подернулось серой дымкой, как и все остальные воспоминания. Только во сне еще получается по-настоящему вернуться. Но бывает ли по-настоящему в сновидениях? Джи разминает пальцы, открывая крышку ноутбука и замирает, залипая на экран загрузки системы. «- Наконец-то, - одеяльная гусеница вертелась, спихивая Сынхёна все дальше в угол, - наконец-то, прикинь, ну… Мы дебютируем. Это же с ума сойти. - Мгм, - гудел Топ, словно перегретый радиатор и аккуратно перехватив сверток, укладывал его рядом с собой, для верности прижимая рукой, - поэтому дай мне поспать, знаешь, как я устаю в чертовом спортзале? Джиён кивал и подползал ближе, оставляя между ними только перекрученную плотную ткань, да воздушную прослойку, толщиной в несколько сантиметров. Воздух – прекрасный теплоизолятор». Джиён отмирает, смаргивая серую паутину с ресниц. Он смотрит на часы и не может понять, куда делись последние сорок минут, которые он планировал потратить на подгонку текста под выпрошенный вчера у Тедди, сырой трек. Ноутбук давно ушел в ждущий режим и Квон останавливает палец, уже зависший над кнопкой включения. Работать неожиданно больше не хочется. Рука сама тянется, нащупывая большой пушистый плед. Он почти похож, почти как надо. Джиён набрасывает его себе на голову и покрепче закутывается в него, не оставляя практически ни одной дырочки. Глаза закрываются, сонные пауки тут же спохватываются, зашивая веки серебристыми невесомыми нитями. Джи морщится, ломая брови, и немного рябит. «Сынхён дышал, а Джиёну казалось, что это просто где-то рядом на неслышных человеческому уху частотах поют киты, разрезая волны одного с ним океана_на_двоих. Сынхён и возвышался-то рядом с Квоном, словно какой-нибудь кашалот, только-только поднявшийся из глубин Мариинской впадины,. А может даже и откуда-нибудь поглубже. Из-под вороха ткани появлялась рука, нащупывающая и подтягивающая к себе чужую ладонь. Только тогда Джиён затихал, покрепче сжимая своими пальцами чужие. Кто сказал, что поцелуи бывают только губами». Он вздрагивает, понимая, что его ладонь замерзает, тщетно пытаясь поймать что-то в воздухе за пределами пледа. Откуда-то из другой комнаты раздается противная трель входящего звонка. Он резко втягивает руку обратно, и даже не хочет проверять, сколько сейчас времени. С некоторых пор его стало просто немыслимо много. Джиён медленно поднимается, разминая затекшие конечности, и закрывает ноутбук, не пытаясь врать себе насчет того, что он сейчас может сделать хоть что-то стоящее. Он смотрит на себя в зеркало и не может узнать отражающегося там человека. «Наверное, стоит подстричься. Коротко… И, может быть, выкраситься в белый?» Он отступает на шаг назад и неожиданно улыбается. Выкраситься в белый, выцарапать в своем графике несколько дней и просто проверить. Если получится. Если можно. Поют ли еще киты.