Shadow and bone: other story...

С детства в приюте ей говорили о том, что нужно быть благодарным, а потому о своей семье, о своей прежней жизни говорить настрого запрещалось, и многие дети со временем попусту забывали свою прежнюю жизнь вне стен приюта. Она тоже хотела бы забыть, очень хотела бы, но… не забывала. У нее всегда была бессонница, часто не было аппетита, а в те редкие часы когда ей все-таки удавалась заснуть ее преследовали кошмары. Кошмары прошлого. И страхи, того же прошлого никогда ее не покидали. А ей так хотелось бы хоть раз понять какого это жить не боясь за свою жизнь. Не боясь что однажды все случится так же как как случилось много лет назад. Она боялась снова стать той маленькой девочкой потерявший все в одну минуту, страшно снова стать той девочкой которую бросил тот кто должен был ее оберегать, тот единственный кому она могла доверять. В доме витал запах свежеиспеченного хлеба, за окном вовсю шла метель, что было совершено обычным явлением в такой суровой стране для не менее суровых жителей Фьерды. Зе столом сидела пятилетняя девочка с черными как сама ночь волосами и такими необычными, заставляющими восхишаться других фиалковыми глазами. Внезапно комнату озарил поистине солнечный свет: — Мама, мама, смотри! — воскликнула девочка, во все глаза смотря на солнечную сферу в своих руках. — Нет!!! Крик матери был настолько сильным, что девочка испугавшись дернула руку влево где стояла хрустальная ваза и разбила ее. Солнечный свет погас. Девочка думала что любимая мама также удивленно обрадуется этому чуду что только что произошло, но смотря на истинно испуганное и ошарашенное лицо своей матери поняла что сделала что-то плохое, что-то чего делать было нельзя. Она продолжала смотреть на девочку большими, испуганными глазами. Минуты шли, молчание затягивалось, а липкий страх волной накрыл девочку. «Почему мама так разозлилась? Это ведь все лишь свет. Может она разозлилась из-за вазы? Надо убрать осколки» Но от страха она продолжала стоять, как вкопанная, и продолжала смотреть на маму своими большими, испуганными и по детски наивными глазками на ту чей взгляд был ошарашенно испуганным. -Никогда. Никогда. Так. Больше. Не. Делай. Ты поняла меня? — голос матери был необычайно тихим и спакойнным, что никак не ввязывалось в то как она выглядела. — Да, мамочка. Я больше так не буду.- тихо ответило девочка, хоть и нотки печального удивленния все же сумели проскальзнуть в ее голосе. Но девочка не смогла сдержать обешания. Не потому что не хотела, а потому что этого не хотел свет, столь яро вырываюшююся наружу. Но мама никак не хотела ее понимать. Если в первый раз она была необычайно спокойно, хоть и напуганна. То в последующие такие случаи она гневалась так как раньше не гневалась никигда, она кричала на девочку так сильно, что каждый раз она была на грани потери сознания. Но мать не ограничивалась одними криками. Нет. Она стала ее наказывать. Наказывать так как никогда раньше не делала. Избивала, оставляла без еды, запирала одну в темный чердак на целые сутки. В чердаке всегда было очень темно, давяще темно. Казалось эта темнота высасывала душу. И девочка до ужаса боясь этой темноты тайно использовала эту свою необычайную силу, призывать свет. Но вздрагивала от малейшего шороха, боясь что увидев это мать разозлится еще больше. И была права, одныжды девочка так увлеклась лучиком света в своих руках, что не заметила как резко открылась дверь и мама увидела то чем она занимаоась прежде чем девочка успела погасить этот луч. Этот день был одним из самых страшных в ее дизни. Даже сейчас будучи семнадцатилетнкй, вспоминая этот момент она внутренне содрагалась, будто все еще была той самой девочкой, которая позволила сделать с собой то что навсегда осталось с ней в виде шрама на ее запястие. Шрама котррый она получила когда ее мать пыталась отрезать ей руку. Но она вовремя увернулась. И это оказался всего лишь порез на всю внутреннюю сторону запястия. Но этот день, этот момент она никогда не забудет. Как не забудет и того, что отца она и до того видела очень редко так как он был охотником. По крайней мере так она думала раньше. А после появления ее силы, мать всяческа держала ребенка подальше от отца, что ее неимоверно обижало. Ведь своего отца она очень любила. Но на удивление мать ничего отцу не рассказывала, что запретила строго настрого делать ей самой, говоря что отец ее убьет. Но она не верила, да отец был строгий и суровый, но она не могла представить что он способен на такое. Но все равно папе не говорила, боясь гнева матери. Но в один из дней мать будто поняла ее. Приняла. Говорила спокойно, не ругалась, и в хрупком детском сердечке появилась надежда на то что все может стать так же как было раньше. В этот день они рано проснулись и уехали из дома. Девочка сначала слегка недоумевала зачем им уезжать, раньше всегда по разным делам ехал папа. Но мама успакоила ее, сказав что они едут навестить ее тетю, которая живет достаточно далеко. И это было правдой, ведь ее мама была сулийкой, и ее родственники всегда были в разных частях мира будучи кочевниками. А вот отец был истинным фьерданцем и влюбившись в ее маму заставил отбросить подобный образ жизни и заняться семейным очагом. Именно из-за столь необычного союза девочка имела черные как смоль волосы, похожие на мамины, и глаза тоже мамины, темно-фиалковые, такие глубокие и красивые. Но при этом имела довольно светлую кожу доставшуюся ей от отца. Единственное что ей досталось от отца. Все остальное было в ней от матери. Тот день стал раковым в ее жизни, она никогда его не забудет. Не забудет то как мать оставила ее на одной из улиц, сказав что вернется, но…не вернулась. Она помнит, и всегда будет помнить то как стояла пока не окачанели ноги, пока от голода она была готова упасть, там, по среди дороги. Да, эти самые ужасные мгновения своей жизни она никогда не забудет. Зато о том что было позже она помнит очень смутно, как в тумане. Она помнит как местные жители, видя одинокую маленькую девочку несколько часов стоящую в одном и том же месте, начали интересоваться где ее родители, и что она здесь делает. А она на все это отвечала одно и тоже, как молитву, глухим и отчаянным голосом.: — Она сказала что вернется. Местные жители же решили что девочка осиротела и осталась без крова над головой, невдалеке был приют для сирот. Туда ее и увезли. Как это было она уже не помнит, помнит как одныжды проснулась в незнакомом месте, окруженныя незнакомыми людьми. И какой пародокс именно после этого ее сила действительно пропала, будто ее и не было никогда. Зато появились бессонные ночи, и постоянные кошмары прошлого не оставляюшие ее одну. Жизнь в приюте была обычной, размеренной. Хотя по началу, когда она пришла туда зашуганной девчонкой, дети не упускали не единой возможности подколоть или задеть., а позже начали переходить к более активным действие. Подножки, частые драки стали постояяные в ее жизни. Но одныжды ей это надоело, надоело до такой степени что во время очередной разборки она чуть ли не попалам расаекла голову своему обидчику. Как же ей досталочь тогда от воспитателей приюта, но зато после того случая дети перестали к ней лезть. Наверное боялись, как никак врачи говорили что мальчик мог и погибнуть. Но ей не было совестно за это, может если бы он погиб она бы испытала муки совести. Но она считала что он это вполне заслужил. С самого своего приезда в приют она ни с кем не играоа, не дружила. Она смотрела на детские забавы и они были ей чужды. Во Фьерде дети не гонялись в догонялках, не играли в прятки, единственными их забавами были снежки, и все с этим связанное, да и друзей у нее там никаких не было. Но она хотела бы научится играть, дружить, но дети не хотели, они смотрели на нее с неприязнью и каким-то превосходством. Конечно, ведь многим было по семь, девять, ато и по тринадцать лет. А ей было всего лищь пять. Но одныжды все изменилась. Это был хмурый дождливый день, такой же как и все предыдкщие. В приют привезли еще одного сироту. Он был смуглый, с кучерявыми волосами, и большими черными глазами. Лицо его было слишком круглым, а сам он был чрезмерно худощав и мал для семилетнего ребенка. И выглядел намного младше нее, хоть и были они одногодками. Она помнит его растерянность, такую же какую испытывала она сама оказавшись здесь впервые. Она помнит как он подошел к ней, смушенно улыбаясь, желая познакомится. Но она впезапно даже для самой себя разозлилась и обозвав его ушла. Она помнит как он продолжал стоять один, обиженно поджав свои слишком пухлые для мальчика губы, чуть ли не плача. В тот же день дети решили устроить себе забаву, поджали его в углу и начали бросать грязью с улицы, посчитав подобное забавным. Проходя мимо и увидев то как бедный ребенок сжался в углу от страха, а поадаль стоят ублюдки котрые ржут и издеваются над ним. Я просто не смогла пройти мимо этого. Меня ведь так же поджимали, и также издевались. Я пошла и наябидничала все воспитательнице, хорошо что они так были поглощены своим щанятием и не замеиили меня. Потом они конечно отыгрались, подставив меня. Но на оот момент я о таких деталях я тогда не думала. Мальчика от грязи умыли и на ужине было не привычно тихо и спакойно, оттого что главных хулиганов не было. — Спасибо.- внезапно сказал кто-то сбоку от меня. Повернувшись я увидела того мальчика, смотряшего на меня со вселенской благодарностью своими большими глазами и протянув руку с кусочком мяса. Мясо нам давали рчень редко и очень мало, поэтому у нас оно считалось дорогим удовольствием. И этот шаг с его стороны значил уже многое. Конечно же от такого удавольствия я не могла отказаться и приняла его. — Спасибо, и да прости меня за то что я накричала на тебя, тогда утром.- с легким смущением ответила я. Ну не привыкла я к тому что кто-то может быть так добр ко мне. — Ничего, — махнул он рукой.- Давай дружить, меня Мал зовут. А тебя? Я смотрела на него большими удивленными глазами, ведь мне никогда ни кто не предлагал дружить, и конечно же согласилась. — А меня Алина.