Где-то тут моё детство текло
С моим вечно в улыбке лицом
Но на холод сменилось тепло
В тот самый день
Ута хотела бы его убить. Не могло быть ничего хуже, чем остаться одной на пепелище, смотреть вдаль уплывающему кораблю и осознавать, что жизнь, похоже, кончена. Рядом остался лишь едва знакомый человек, чьи руки стальными кандалами удерживали её от опрометчивого прыжка к морскому дьяволу, а те, кому доверяла больше всего, те, кого любила больше всех в целом свете, те, кому готова была посвятить жизнь… вот так. Несправедливо. Больно. Страшно. Почему они так поступили с ней? Почему ОН так поступил? Ведь это же неправда! Не могло быть так, Ута знала. Пираты красноволосого — они всегда были такими весёлыми, такими добрыми, и казались такими справедливыми. Неужели всего лишь «казались»? Пираты… Но истина налицо — она ни за что не поверила бы словам чужого человека, если бы не видела собственными глазами: остров в огне, тела людей. Пиратов, всё дальше уходящих от берега и явно празднующих победу на груде ящиков с сокровищами. Она не узнавала их, это больше не те люди, за которых она держалась столько лет. Неужели возможно так бессовестно и долго врать? И что в конце концов ей теперь делать?Слёзы не останавливались.
Молчал в ответ на вопросы
Не подсказал, когда истина прямо под носом
Ты нужен был как усталому посох
Но стал сотней палок в колесах
Ута хотела бы его ударить. Больно, да посильнее. Смешно, подумай она о таком, когда ещё плавала на его корабле, скорее всего так бы и сделала: обиженная на его глупую шутку, пнула бы по ноге, он бы снова отшутился, Ута, раздосадованная, принялась бы гонять его кругами по кораблю, а вся команда бы весело смеялась над недотёпой-капитаном, который даже с ребёнком совладать не может. Сейчас это невозможно. Сколько лет уже прошло? Иногда, — с возрастом всё реже и реже, — Ута представляла себе, как он приходит. Как высаживается на берег и тепло улыбается, приближаясь к ней, раскрыв руки в объятиях. Ута представляла, как вонзает в его сердце нож, и все сожаления, и вся боль наконец уходят, смываемые алой-алой кровью. Это больше не детские обиды, всё не забудется, стоит лишь немного посмеяться вместе, как в старые добрые. Если бить, то с летальным исходом, если мстить, то наверняка, если отрезать себе все пути в другую жизнь, то безжалостно остановив дыхание самого дорогого некогда человека. Но он всё не возвращался. Глупо, да? Ведь обещал вернуться к ней её отец, а с острова отплывал отвратительный, подлый пират, так зачем ему сдерживать хоть какие-то обещания? И нужен ли он ей такой, лжец и убийца? Ярость с годами притуплялась, уступая место глухой, пожирающей изнутри пустоте: если сначала Уте казалось, что она хочет по справедливости воздать преступнику за отнятые жизни мирных жителей, за разрушенный город, и её собственные мечты, дотла сгоревшие в тот день, то теперь… она не была уверена, хочет ли чего-то вообще. Дни текли серой пеленой один за другим. Гордон оказался неплохим человеком и изо всех сил пытался сделать её жизнь хоть чуточку счастливее. Не было причин злиться на него за то, что удержал от прыжка в море, по крайней мере так она смогла сохранить жизнь. Но нужна ли ей эта жизнь? Здесь так пусто… В прочем, не было причин расстраивать единственного человека, оставшегося рядом с ней, не так ли? Ута улыбалась ему, пела, общалась, старалась развеселить. Пока она хоть кому-нибудь нужна, всё не так плохо. Она прилежно училась, с каждым днём совершенствуясь в музыке, но не могла избавиться от ощущения гнетущей пустоты. Ута надеялась, что Гордон не увидит, как безжизненно гаснет её улыбка в его отсутствие. В свободное время — коего было у неё в достатке на этом безжизненном острове, — Ута читала. Огромная библиотека в сердце чудом уцелевшего замка поражала разнообразием, но особенно ей полюбились романы про рыцарей и принцесс. Она с замирающим сердцем перелистывала каждую страницу, на месте героев представляя тех, кого знала — к сожалению, выбор действующих лиц оставался весьма ограничен. Сама Ута, разумеется, была рыцарем — как же иначе! Неужели она похожа на слабую принцессу, которая нуждается в спасении? Вот уж фигушки! Луффи — этот плакса, дурачок и растяпа — вот кто здесь нужен! На мысли о нём Ута обычно останавливалась. Смотрела в пустоту перед собой, силясь воспроизвести в памяти все черты этого неугомонного, смешного мальчишки. С годами лица блекли в памяти, но почему-то из всех людей больше всего она не хотела бы забыть именно его. Хах, да разве ж забудешь эту широченную улыбку? Ну а злобный дракон… Шанкс. Ножом по сердцу имя, и уж эти алые волосы не забыть, увы, никогда. Но герой должен победить чудовище, это ведь закон любой сказки! Выбраться бы только из ловушки… Одиночество душило. Она так и умрёт здесь? Кто-нибудь… Луффи…Однажды к берегу прибило ден-ден-муши.
И снова здравствуй
Как ты там на просторах безмолвного царства?
Тут по прежнему, все как всегда
Обретаю я в песне лекарство
Ута хотела бы его увидеть. Расспросить обо всём наконец, заглянуть в глаза и потребовать честного ответа. Но его не последует, ведь так? Теперь Ута знала — монстры действительно существуют. С тех пор, как она открыла свой голос миру, мир в ответ начал охотно открываться ей, — и что же она там увидела? Ответ поражал воображение жесткостью, бессмысленностью, беспощадностью. Это люди? Это «великая эра пиратов»? От величия здесь только пепел и остался, да кровь на развалинах сметённых с карты городов. А ведь она почти не удивилась. Воспоминания из далёкого детства алой пеленой застилали глаза. А она ведь почти смирилась, затаив обиду глубоко внутри себя. Но сердце живо заходилось от негодования при виде чужой боли. Она была так счастлива, когда смогла петь для мира. За спиной будто выросли огромные белые крылья — невероятное чувство. Она подлетала всё выше и выше, возносимая к облакам радостными голосами фанатов и думала «вот оно, вот чего не хватало всё это время». Среди найденных муши оказались и видеотрансляторы: она смогла не только слышать, но и видеть чужие улыбки. Лица, лица, люди… Наконец-то живые люди! У неё появилась цель? Смысл? Петь для людей, дарить им надежду, которой у неё самой не было. Ведь если они просят её песен, значит они им нужны? Но вся радость быстро омрачилась болью, полившейся на неё сплошным потоком чужих отчаянных слов. Люди взывали к ней: «Ута, помоги». «Ута, ты наша единственная надежда». «Ута, пока звучит твой голос, не так страшно». «Ута, пираты всё у нас забрали». «Ута…» Какой же этот мир гнилой. Насквозь отвратительный. Неужели люди изначально обречены на страдания? И что она может? Как помочь? На белые крылья ложились тёмные пятна, лететь так свободно уже не получалось: она должна была что-то с этим сделать. Мрачной решимостью горели глаза — если свобода эры пиратов выглядит так, что ж, она принесёт новую, чистую и светлую эру. Не может же она хуже понимать свободу, чем все эти ничтожества, подобные её отцу? Пусть и была заперта на острове всю жизнь. Именно потому, что была заперта. Энергия била ключом, песни рождались одна за другой, весь остров стал её сценой, а желание куда-то двигаться, вырваться, творить привело некогда пустую, бесплодную жизнь на острове в полный хаос. «Смотри, Шанкс, как я смогу спасти этот мир». Рано или поздно эта энергия должна была привести её к новому откровению.Стоп.
И пока не стало тихо вокруг
Тихо так, что и ветер не тронет искру
И покуда мой огонь не потух, я молю
Появись и скажи наконец что-нибудь вслух
Ута больше не имела права на ненависть. Это открытие едва ли не стоило ей рассудка. Или всё-таки она его лишилась и не заметила? Хах. И вот в этом была вся причина? Она была такой дурой, а ведь когда-то так гордилась тем, что могла обхитрить Луффи. Сравнить было не с чем. Но неужели она и правда могла верить, что на огромном, некогда процветающем острове не осталось ни единого средства связи с цивилизацией, ни единой записи о произошедшей трагедии? Гордон спрятал от неё всё. И нет, едва ли она могла его винить после того, что увидела. Тот самый день худшим кошмаром из её воспоминаний. Всё, что запомнили и смогли воспроизвести муши, ставшие свидетелями произошедшего. Монстр, с которым отважно сражалась группа таких до боли знакомых ей пиратов, разрушения, смерть, и она сама… сердце этого монстра. Маленькая девочка, уничтожившая королевство Элегия. Гордон не хотел, чтобы Ута это видела? Или, спрятав от неё оставшихся муши, желал спасти мир от монстра, который мог через неё обрести свободу? Зря, всё зря. Глупый, глупый Гордон. Уже поздно что либо менять. «Это поэтому ты оставил меня здесь, Шанкс?! Ха-ха-ха» Ута долго смеялась, опадая на пол тряпичной куклой. Затем так же долго плакала. В груди невыносимо тяжело стучало сердце, если оно ещё могло быть у такого чудовища. Хотелось выцарапать его, тёплое, бьющееся, предательское, такое больное наружу. Избавиться, избавиться, не дышать. Кажется, она кричала. Кажется, её крик опять никто не слышал. Но если она сама не верит в себя, то кто же тогда поверит? Все так испугались монстра, что ж, неужели она просто позволит ему творить, что вздумается? Она сильнее, намного сильнее этого. У неё есть цель, у неё есть смысл и её фанаты. Она храбрый рыцарь, что не уступит злу. «Ута, вот бы был мир, где были бы только твои песни». — Слышала она далёкие голоса, цепляясь за мечту. В голове яркими искрами рождался план, крылья за спиной незаметно окрашивались в угольно-чёрный. Сила ута-ута-но-ми, Тот Музыка, королевство Элегия — всё становилось декорациями к её последнему выступлению, всё открывалось ей по-новому, ведь в старой, уже столь полюбившейся библиотеке нашлись бесценные знания и об её силе, и о том монстре. Стоило лишь понять, что именно нужно искать — и вот она, истина. Теперь она знает, как это использовать.***
И покуда мой огонь
Мой, мой огонь не потух
И покуда мой огонь
Мой, мой огонь…
Свет включается, да начнётся же величайшее шоу! Её песня, подхваченная увлечёнными муши, вскоре облетит весь мир, погружая людей в чудесный, сказочный сон. Свет радости на лицах фанатов, который отныне никогда не потухнет — то, ради чего она и была рождена. Ута непременно принесёт им вечное счастье. Тепло растекается в груди: наконец она видит живых людей, наконец она не одна, здесь столько тех, кто верит в неё и ждёт чуда. Она отдаст им желаемое! Что бы они ни говорили, что бы ни делали, они будут счастливы, а злодеи получат заслуженное наказание — всё, как в самых лучших сказках. Возможно, ей придётся применить силу, но так надо. Она сожжёт свою жизнь в обмен на Новую Эру. Шанкс, ты же смотришь?Шанкс, смотри, что ты натворил