Конец?

2025 год

Заброшенные районы обычно навевают чувство тревоги. Разруха, опустошение, одиночество — это страх многих людей. Страх, который в один день становится явью. Просто просыпаешься утром, и за окном не светит солнце, не чирикают птички, не слышится шум мегаполиса. Окон вообще больше нет, а встаёшь ты ночью, потому что на холодных камнях спать зябко и неудобно, только чужое тело способно тебя согреть. Небо теперь всегда грязного красноватого оттенка, вокруг стоит мёртвая тишина, растительность практически мертва, а животные, которым удалось выжить, мутировали настолько, что походят больше на монстров из каких-нибудь фентезийных фильмов. Земля умирает, точнее, в первую очередь умирает солнце, утягивая за собой во тьму на самое дно всю систему. Во всём виноваты люди. Не все, конечно, а только те, кто возомнил себя творцами вселенной, имеющими полномочия еë и уничтожить. Очередной атомный конфликт, чёртовы красные кнопки нажаты прежде всех здравых мыслей, и вся земля летит в тартарары. А дальше последствия: годы мучений, миллиарды унесённых жизней как во всех пугающих антиутопиях. Принцип доминошек: толкаешь одну, за ней следует вторая, третья и в итоге падает весь ряд. Первой доминошкой становится атомный взрыв от боеголовки, а дальше начинаются катаклизмы: цунами, извержения вулканов, землетрясения, нарушение климата, таяние льдов в Антарктиде, затапливание планеты, торнадо, смерчи, ржавые дожди, загрязнение воды и вымирание практически всех живых существ. Баланс во вселенной нарушается, и это влияет и на другие планеты, и на Солнце, которое начинает умирать. В такой ситуации надежда остаётся только на чудо. Оно и происходит. Италия, которая по всем подсчётам должна была уйти под воду и разрушится в самом начале, остаётся. Даже уровень земли поднимается. Конечно, многие города погибают, но Рим стоит, только вот полуразрушенный весь. Осознание безысходности убивает: кажется, это последние дни человечества. Что останется после? Практически всё уничтожено… Памятники архитектуры, все другие культурные объекты, всё искусство — теперь это лишь развалины камней и порванные под ними холсты. Приоритетом сейчас остаётся выживание, но имеет ли смысл жизнь, когда вокруг всё напоминает о смерти? Борцов не много, лишь несколько тысяч, и то половина из них уже совсем отчаивается. Дамиано один из таких людей. Каждый новый день — для него новое испытание. А смысл бороться? Давид видит, как всё вокруг умирает. Это происходит уже на протяжении нескольких лет и он, честно говоря, устаёт. Но есть тот, кто его держит. Томас. Лучший друг — самый близкий человек на земле. Они вместе выживают уже три года и стараются только ради друг друга. Парни находят небольшое укрытие, полуразрушенное здание, в котором есть немного мебели и где сохранившиеся стены могут защитить от приходящих невзгод. На третий месяц их совместного проживания удается соорудить что-то наподобие кроватей, чтобы можно было спать. А ещё они собирают склад консервов, стащенных из-под обломков супермаркетов, чтобы можно было как-нибудь жить. С водой дела обстоят намного хуже, за ней приходится ходить по несколько километров от дома, и только с помощью специального прибора делать её пригодной для питья, но об этом позже. Давид помнит, как всё началось, как в один из прекрасных дней, которые он проводил с любимой семьёй, случилось непоправимое. Дамиано до сих пор видит перед собой испуг в глазах родителей и брата, когда на горизонте появилось что-то тёмное, а землю начало трясти. Они выбежали тогда из дома, ища какой-нибудь бункер, а Давид старался отыскать ещё свою девушку — Джорджию. Он отделился от семьи, направляясь к чужому дому. Зря. Тот уже был разрушен и под обломками лежало тело. Дамиано не хотел верить. Его до сих пор мучают кошмары. Видеть Джорджию такой было противоестественно. Давид и сейчас корит себя за то, что убежал от семьи. Больше он их не встречал, зато нашёл Томаса, который является его единственной поддержкой и опорой. Раджи — оптимист, не желающий до конца осознавать реальность. Он любит жизнь, в отличие от Дамиано, и борется, борется, борется, подтягивая за собой и его. В Томасе столько позитива и радости, будто они не на умирающей планете, а уже в раю. Давид знает, что без этого парня не протянул бы и дня, и любит этого человека больше всего на свете, любит платонически, как самое дорогое его сердцу существо. Насчёт плотских желаний — здесь всё сложнее, они присутствуют, куда же без них, но подобное в данной ситуации кажется совсем неважным. Многие вообще начинают относиться проще к таким вещам, да и ко всему остальному, в этой обстановке также теряют свою значимость нормы морали. А некому больше осуждать, тыкать пальцем и делать замечания, теперь всё напрямую зависит от человека. Дамиано старается избегать других людей, потому что те встречаются совершенно разные и нельзя предположить, что именно от них ожидать. Большую часть времени Дамиано читает какие-то уцелевшие книги, которые удалось спасти, а вот у Томаса есть занятие поинтереснее. Гитара, опять же чудом сохранившаяся после всех катаклизмов. Вообще-то она электро, но всё, связанное с электричеством, для них — пустой звук. Раджи до сих пор радуется, что у него множество запасных наборов струн и медиаторов, которые он давным давно купил. Гитара тоже его собственная ещё с тех самых пор, когда земля была жива. Давид знает, как для парня важен этот инструмент. Когда они столкнулись при спасении, Томас берёг свой инструмент пуще зеницы ока, да и пуще Дамиано тоже. Парень теперь часто сидит и играет какие-то песни, которые были популярны раньше, но чаще Раджи просто сочиняет что-то своё, а Давид слушает. — Сыграй ещё, — просит Дамиано, он делает так практически каждый раз, потому что звук металлических струн намного лучше давящей тишины и звона в ушах. Томас выполняет его просьбу, принимаясь ещё активнее бегать пальцами по струнам. Давид встаёт со своего места, приближается к парню, садится за ним, прижимаясь почти вплотную. Холодно. В принципе, это даже хорошо, потому что такой климат — наилучший в их условиях, хуже становится, когда приходит антициклон с «тёплой» погодой, практически пятидесятиградусной адской жарой. В такие моменты приходится вообще ходить голышом, чтобы не выжимать пот из вещей каждую секунду. Они вообще плавятся в такую погоду. Терпеть становится невозможно, особенно, если нет воды. — Давай пойдем в Колизей? — предлагает Томас. Дамиано соглашается. Сейчас это, можно сказать, единственное развлечение: полюбоваться полуразрушенной, наверное, последней оставшейся достопримечательностью, вспомнить о прошлом мире и беззаботной жизни. Томас поворачивает гитару за спину, с ней он не расстаётся, берёт за руку Давида, и они выходят. Снаружи слышится свист ветра и навстречу летит песок — крошечные обломки стен домов. Всё это ложится на кожу, как колкий ледяной дождь, только глаза успевай закрывать, а то попадёт. Раджи вцепляется в чужую ладонь ещё крепче. Он боится, Дамиано тоже, страх здесь естественен. Однажды, да даже несколько раз, они чуть не умерли на такой прогулке. Когда-то на них напали люди, явно сошедшие с ума и желающие получить как можно больше от своих последних мгновений, повезло, что они были вдвоём и электрогитара весила пять килограммов. Удалось отбиться. В другой раз эта гитара, наоборот, стала только обузой, потому что начался ураган. Темный вихрь сносил все на своём пути, поднимая вверх тяжёлые камни, обломки, и отбрасывая их на несколько метров. Парни затаились в каких-то развалинах, надеясь, что эта беда их обойдёт. Так и случилось. Около дома, где они живут, такие явления не встречаются, именно поэтому Дамиано с Томасом выбрали именно этот район. Там они скрываются ото всех невзгод. Каждая вылазка — шанс не вернуться, но они не могут просто ждать своей кончины, укрываясь в полуразрушенном здании. Ребята подходят к Колизею, к тому, что от него осталось. Сохранилось всего лишь несколько рядов трибун, всё вокруг завалено камнями, но всё равно это место важно, люди на протяжении двух тысячелетий восторгались красотой этого памятника, а теперь это делают два молодых парня, стремящихся к прекрасному, но понимающих, что впереди их не ждёт ничего хорошего. — Красиво, — тянет Дамиано, опускаясь на один из выступающих камней и окидывая взглядом окружность фундамента. Томас устраивается рядом, переворачивает гитару и начинает наигрывать одну из своих мелодий. Дамиано принимается что-то нашёптывать, честно, у него сердце рвётся от того, что реальность такова и что ничего нельзя исправить. — «Perché la vita senza te non può essere perfetta», — говорит Дамиано. Томас знает, к кому обращены эти слова, и смотрит на Давида с сожалением. А у того ком встаёт в горле и глаза краснеют, но он поёт, кричит, что есть мочи, понимая, что слушателей давно уже нет, как нет и её. «Quindi Marlena torna a casa Так что, Марлена, вернись домой, Che il freddo qua si fa sentire Ведь становится холоднее. Quindi Marlena torna a casa Так что, Марлена, вернись домой, Che ho paura di sparire Ведь я боюсь исчезнуть». Томас подыгрывает, стараясь музыкой хоть немного сгладить эти вопли отчаяния. Дамиано страдает. И дело не только в Джорджии, песня обращена ко всем людям, которые были ему дороги, а теперь находятся так далеко, если вообще они все ещё живы. С Джорджией у них был красивый роман: два ребёнка из богатых семей — выгодно для обеих сторон. Но какие бы не имелись у них отношения, смерть этой девушки поразила Давида и изменила его. Дамиано старается сейчас выплеснуть все эмоции, чтобы следующие несколько дней не чувствовать эту боль. Тактика не особо рабочая, но парень всë же верит, что поможет. Томас переключается на другие аккорды и Давид переходит за ним. «Però lei sa la verità Но она знает истину, Non è per tutti andare avanti Идти вперёд — это не для всех. Con il cuore che è diviso in due metà С сердцем, расколотым пополам, È freddo già Уже холодно». Томас смотрит на Давида с заботой, он так хочет заменить ему всех, но не может. Сам он уже смирился с потерей, просто его близкие умерли ещё за долго до катастрофы. Дамиано плачет, песня — это его слёзы и в тот же момент просьба о помощи. Скорее крик. Томас боится, что когда-то он не сможет помочь, что когда-то всё закончится и он тогда тоже не найдёт больше сил бороться. «Le han detto in città c'è un castello Ей сказали, что в городе есть замок Con mura talmente potenti С крепкими стенами, Che se ci vai a vivere dentro Что если ты пойдёшь туда жить, Non potrà colpirti più niente Больше ничто не сможет тебя ранить, Non potrà colpirti più niente Больше ничто не сможет тебя ранить». Томас всё ещё бегает пальцами по грифу, зажимая струны, и ловит на себе чужой пронизывающий взгляд. — Ты нужен мне, — шепчет Давид, обращаясь уже к нему, и Раджи понимает, быстро откладывает гитару и расставляет руки для объятий. Дамиано утыкается ему в плечо, прижимаясь всем телом. Он весь дрожит, непонятно: от плача или от холода. — Их нужно отпустить, — спокойно говорит Томас, поглаживая его по голове. Давид отрицательно мычит и чуть отстраняется. Он не может этого сделать, он будет помнить вечно, а точнее столько времени, сколько им осталось. Он скучает по брату, по родителям и не хочет верить, что их больше нет. Томас тянется вперёд, накрывая его губы. И Дамиано отвечает, забываясь. Целовать Томаса приятно, так необычно, мягко. Это помогает. Теперь он думает об этом человеке. Раджи берёт его за руки, сжимает ладони, каждым своим движением будто умоляя «борись». Давиду мало, ему нужно ещё, и он углубляет поцелуй, не отпуская от себя этого парня. Тот не против, Томасу это тоже сейчас нужно, и плевать, что ему вообще-то нравятся только девушки, сейчас как-то без разницы. Дамиано прижимается к нему сильнее, и Раджи оглаживает чужую спину. Он согласен на всё, что угодно, если это даст ему хоть немного отвлечься от этой ужасной реальности, но Давид не переходит грань, как только это становится неловко, он отстраняется и поднимается на ноги, даже знает, что сказать: — Пойдем за водой, — предлагает он, и Томас активно кивает. Он надевает гитару и вновь берёт ладонь Дамиано. — Я могу помочь тебе позже, — двусмысленно говорит Раджи, намекая на разрядку, Давид кивает и отводит глаза, всё же подобные взаимоотношения сбивают с толку. Дамиано не чувствует к Томасу какого-то влечения, но после трёх лет воздержания, он в любом теле может увидеть сексуальный объект. Только парень пока что себя останавливает, потому что не хочет чем-то испортить их прекрасную дружбу, хотя они давно уже друг перед другом ничего не стеснялись, Давид столько раз видел его голым, возбуждённым, удовлетворяющим себя, наверное, больше только Раджи видел его такого же. Они идут молча, каждый находится в своих мыслях. Странно, но Дамиано практически уже не видит Джорджию, кажется она выпадает из его памяти после первого года, но иногда ему снятся кошмары, и это чертовски пугает: пугает просто до невозможности. Ему кажется, что он виноват в чужой смерти, но это неправда, и парень сам прекрасно это знает. — Я так устал, — признаётся Давид, и это он говорит о своем душевном состоянии, Томас идеально его понимает. — Смотри! Дамиано тянет Раджи за руку, тащит к ближайшему зданию. Он знает, кто на горизонте, — это одно из животных и скорее всего настроенное не особо дружелюбно. Томас молчит, только сильнее к нему прижимаясь. — Чёрт, — шепчет Томас и у него кажется начинается паника. Они первый раз сталкиваются с животным в такой близости, и Раджи аж всего трясёт. Дамиано сочувствует ему, а именно поэтому старается успокоить. Они вновь соединяются в поцелуе, который на этот раз длится больше и по своей структуре он безумнее, хаотичнее, страстнее, будто в последний раз. Рука сжимает чужой пах, и Томас стонет в рот Давиду, подаваясь вперёд. Раджи отстраняет от себя ладони, когда чувствует, что угроза миновала, и старается прийти в себя. Они продолжают путь, молчание постепенно становится напряжённым. — У тебя есть очиститель? — интересуется Давид, — легче будет обработать воду здесь, чтобы нести уже чистую. Идея хорошая, только вот невыполнимая, так как свой очиститель Давид теряет ещё во время прошлой прогулки, теперь у них остаётся лишь один очиститель, и они не знают, сколько он может проработать. Насчёт ёмкости для воды они не волнуются, там рядом всегда есть вёдра или канистры, так что они не останутся с пустыми руками, другое дело, что вода может разъесть пластик, потому что она отравлена после всех этих взрывов и ржавых дождей. Это чистый яд, хорошо, что изобретён специальный прибор для возвращения воды к первоначальному виду. Он оказывается спасением для многих, всё же без воды люди не могут и дня протянуть, особенно если по жаре. Опять же, очиститель приходит на помощь. Такое устройство имеется практически у каждого человека, это изобретение является единственной вещью, которой делится элита.