Purpose

Холодный густой лес заполняет бóльшую часть обозримого пространства, хвойные деревья, укутанные тонким слоем инея, осторожно покачиваются на ветру. Даже в дневное время года здесь нет солнца, одни только пасмурные облака покрывают небеса, прикрывая собой теплоту золотых лучей. Пугающая темнота манит к себе храброго путника, который ощущает дуновение ветра на своей коже. «Север» — гласит табличка перед мостом, на который он еще не ступил. Позади него жизнь, грохот, города и люди. Впереди — пустота и вьюга, прерывающая невыносимую тишину. Безжизненный лес вызывает мурашки даже у самых отважных, тем более непрошенных гостей. Идти туда не хочется, но ноги сами ступают на нужный путь, будто ветер толкает странника в холодную пропасть, на съедение шепчущим деревьям. Они словно переговариваются друг с другом, колеблясь слабо на холодном ветру. Гость слышит, как он тут желанен. Как его хотят здесь видеть, в темноте, пустоте и вечной мерзлоте. Перед ним ещё есть трава. Трава сырая и холодная, это странник ощущает своими босыми ногами. Пальцы сжимаются, когда вместо неё он ступает на ещё более холодный снег. Глаза поднимаются вверх — перед странником всё ещё лес, до которого остаётся не так много пространства. Он приглядывается: внутри темноты словно видны силуэты, которых не было перед его взором ещё пару секунд назад. Когда он успел пройти мост? Почему он стоит тут без обуви? Хвойный лес будто гипнотизирует путника — ему кажется, что эти силуэты приближаются, хотя это мнение ошибочно. Приближается он сам, не осознавая, как темнота на него влияет. Здесь одновременно и страшно, и интригующе. Любопытство затуманивает испуганный разум — всё же храбрость берет верх. Храбрость ли это? Не так уже важно. Странник делает ещё несколько шагов навстречу мрачным силуэтам, пока тьма начинает медленно его поглощать. И в этой темноте он перестаёт видеть вообще…

***

«Пора прекращать пить эти таблетки» — первая мысль Ханбина, проснувшегося этим утром. Кажется, побочный эффект имеет слишком сильное влияние на сознание молодого парнишки. Эти странные сны стали ему сниться после смерти отца. Его не стало совсем недавно, а потому Ханбину просто необходимо хоть как-то себя спасти. Успокоительные — единственный выход. Сегодня важный день. Похороны отца должны начаться совсем скоро — вся его семья будет. И по словам матери, даже первая его семья. Первая жена, трое детей от первого брака. Их Ханбин раньше только на фотографиях видел. Счастливое детство закончилось. Следующий год будет полон мучений: подготовка к экзаменам, сами экзамены, бесполезные походы к психотерапевту, трата времени на друзей, которых не станет в жизни Ханбина через год почти так же, как и отца. А сколько соболезнований ему придётся выслушать? Сколько жалостливых взглядов придётся вынести? Пожалуй, слишком много. Вчерашний перелёт на самолёте прошел утомительно. Кажется, у Ханбина до сих пор заложено правое ухо. На завтрак он съел хлопья с молоком и пару яиц — выбор еды в отеле был больше, но аппетита у юноши не было от слова совсем. Галстук сковывает шею, мешает дышать. Ремень неприятно давит на живот. Костюм жмёт в плечах. Только погода радует — пасмурно, но безветренно. Каждый раз, когда Ханбин был в столице, здесь сияло солнце. Благо, не сегодня. — И не смей язвить, — мама поправляет пиджак сына, расправляя его плечи, — сделай вид хотя бы на сегодня будто ты что-то чувствуешь. — Не обещаю, — кистями Ханбин отодвигает от себя руки женщины, совершенно незаинтересованно отвечая на её просьбу, — но постараюсь. — Твоей сестре сейчас нелегко. — Голос матери будто шум в ушах. Словно телевизор перестал работать, дымится и искрится без остановки. Хотя белый шум и то приятнее, — И мне тоже нелегко, Ханбин. Он так трагично ушел. — Он ушёл логично, а не трагично. — Ханбин всё же решает ответить, а затем задумывается — наверное, не стоило это говорить. — Извини. — Просто постарайся молчать. Это у Ханбина хорошо получается. Молчание вообще приятно для ушей, для мозга. Ничто не давит, не мешает, не пугает. Вот и в церкви на отцовских похоронах ему этого не хватает — тишины. Да, здесь почти никто не разговаривает, но фоновые звуки создают дискомфорт — колокола, читающий молитву священник, поющий хор, дышащие неподалеку люди. Всё это кажется таким… таким неуютным. И как только родители могли посвятить свою жизнь религии? Верить в кого-то, кто забирает твою жизнь мучительным, продолжительным раком. Таким тяжелым, что ты просишь себя убить, что тебя приковывают к постели, лишь бы ты не навредил самому себе. Страдающий отец навсегда останется в памяти мало скорбящего сына, который с неприятным скрежетом на зубах сидел в светлой церкви. Здесь полно людей. После похорон всем знакомым пришлось сидеть друг с другом в ресторане. Непонятный обычай. Пить кофе и есть десерт, как будто это день рождения, а не похороны. Только увидев накрытый стол, Ханбин тяжело вздохнул, а затем усмехнулся — а ведь отец не дожил до пятидесяти лет всего пару недель. И что в этом смешного? Да ничего, вообще-то. Парень медленно плёлся между рядами украшенных столов в поисках своего имени на табличке. Где же уготовили ему место? Конечно, не рядом с матерью. Его посадили, судя по всему, с другими детьми отца, чьих имён он не особо помнил. Место Ханбёль тоже оказалось рядом, а потому они не стали медлить и первыми уселись за стол, ожидая ещё троих человек. Следующим к ним подсела молодая девушка — красивые волосы, заплаканный вид, дорогое платье. Черты её лица отчасти напоминали отцовские, а потому Ханбин решил предположить: — Джису? — Он привлек внимание юной дамы, что с удивлением на него взглянула. Она словно не ожидала, что её здесь кто-либо узнает. — Я Ким Ханбин. — Аа, ребёнок от второго брака. — Девушка наигранно улыбнулась, чуть поклонившись собеседнику. Кажется, на самом деле ей было всё равно на Ханбина, — А ты, наверное, Ханбёль? Младшая сестра Ханбина в ответ только аккуратно кивнула, ближе прижимаясь к старшему брату. Когда она успела сдвинуть их стулья так близко? — Здесь хотя бы бар есть, — следующим гостем за столом оказался невысокий, но весьма симпатичный парень. У него были крашенные в розовый волосы и прозрачный маникюр, что сразу же бросился Бину в глаза. Парнишка подсел на свободное место рядом с Джису, то есть напротив Ханбина. Парни пересеклись взглядами, — О, Ханбин, ты что ли? — Я, — парнишка кивнул, понимая, что уже видел этого персонажа раньше. В далёком детстве, — Чжинхван? — Он самый. — Старший "брат" поправил свою свисающую серёжку в форме черепа, что красиво мерцала чёрными стразами. Он словно на бал пришёл, а не на похороны отца, — Тебе уже девятнадцать-то есть? Останешься на афтер-пати? — Оппа, — Джису одёрнула своего брата, что был неподобающе весел для данного мероприятия. Тот лишь поднял руки в жесте «сдаюсь, я не виноват», а затем глянул на Ханбёль, сразу же улыбаясь. — Ой, а вот с этой юной леди я не встречался ранее. — Его улыбка была столь очаровательна, что парень сумел растопить сердечко девятилетней сестры Ханбина. А она очень стеснительная девочка. — Как тебя зовут? — Ким Ханбёль, — Она смущённо заулыбалась при знакомстве с родственником. Кажется, Чжинхван ей понравился. — Какое красивое, оригинальное, — Хван глянул в сторону Ханбина, — имя. Я Ким Чжинхван. Твой старший брат. — Вообще-то я её старший брат. — Ханбин решил поправить хёна, кидая тому немного ядовитую улыбку — мама просила быть вежливым с другими. — Конечно-конечно, Ханбин-а, но сегодня у Ханбёль будешь не только ты, но и мы с Джису, — Чжинхван подмигнул малышке, а затем мило улыбнулся. У Бина на его счет были смешанные чувства — с одной стороны, как он может так улыбаться и шутить на похоронах собственного отца? С другой стороны, этот отец его не особо-то и воспитывал. — И ещё один… — Дополняет девушка, доставая пудру из своей небольшой сумочки. — А он не ушёл разве? — Чжинхван оглянулся по сторонам, в поисках какого-то «ещё одного». Скорее всего они говорили о младшем брате, который для Ханбина был ровесник почти. — О, смотри-ка, на столе и правда табличка с его именем. Справа от Ханбина пустовало место. Ему не нужно было глядеть на надпись, чтобы вспомнить имя родственника, что на данный момент отсутствовал. Он хорошо запомнил именно это имя с самого детства — отец много ругался, много переживал. Первая семья отца была уж точно недовольна тем, что папочка бросил одну беременную женщину ради другой, от которой собирался воспитать первенца. Да, была у папы интрижка на стороне многие годы. Интрижка с женщиной, которую он искренне любил. Но от первой жены уйти не мог, ведь там было двое детей, да и третий на подходе. Но случайное зачатие Ханбина показалось родителям «знаком свыше». Мол, пора было уже переставать врать себе и окружающим, слушать свои чувства. Бог вряд ли одобрил бы такой выбор, но родителей заповеди божьи интересовали меньше, чем их личные желания. А потому двое растущих детей и один новорождённый сын остались жить без отца. И всё из-за Ханбина. — Чживон вряд ли почтит нас своим визитом. Для него отец… — Пустое место. — Из-за спины Ханбина послышался немного раздражённый сиплый голос. Шаги опоздавшего гостя звучали медленно, ему будто не хотелось здесь быть. Своими словами он уже испортил атмосферу за столом. — Но торты поесть я всегда люблю. — Чживон, не начинай. — Джису попыталась заткнуть второго своего брата, теперь уже младшего. Она глянула на Ханбина и Ханбёль, что были не особо в восторге от слов появившегося собеседника. — Для кого-то это тяжелый день. — Тогда могу съесть и их кусок торта, — чужая задница расслабленно плюхнулась на соседний с Ханбином стул, парень расплавил плечи, разомнул шею и устроил неприличный акт «мен спрединг», раздвигая свои ноги так широко, как только можно. Лицо его было практически точной копией отца, только линии Чживона оказались более резкими и острыми - глаза, скулы, улыбка. Пухлые губы, на которых был приклеен небольшой бежевый пластырь. Лицо его было в мелких царапинах, а у шеи виднелось начало синяка, что уходил под чёрную водолазку. Волосы его были чуть отросшие, передние пряди заплетены в маленькие косички. Тяжёлые серебренные кольца украшали его руки, а побитые, еще не зажившие костяшки дополняли всю картину. Чживона как будто пять минут назад вынули из драки с бомжами за спальное место на помойке. — У нас тут место освободилось, никто не хочет пересесть? — Мать Ханбина возникла из ниоткуда, касаясь плечей своих детей. Она будто услышала оскорбительный монолог пришедшего парня, хотя зачем его слышать — на этого типа можно только посмотреть, сразу отсесть захочется. И хоть Ханбин прекрасно понимал, что мать зовет его, а не сестру, но пересаживаться ему не хотелось. Ханбёль всё равно не слушает, а вот Ханбину в детстве многого пришлось натерпеться от матери Чживона. Как будто ребёнок был виноват во грехах своего отца. Чживон, как подрос, перенял привычку матери, и выслушивать токсичное дерьмо отцу пришлось не только от первой жены, но и от среднего ребёнка, что практически орал в трубку. Отец никогда не говорил по громкой связи, но если Ханбин находился с ним в одной комнате, то слышно было очень чётко, как Чживон называл младшего брата ошибкой, вором и ублюдком. Но почему-то этот родственник Ханбина совершенно не пугал, напротив - сегодня они впервые встретились лицом к лицу. Брошенный сын и тот, ради кого его бросили. Правда, брошенный на младшего даже не смотрел. Сжимая зубы он глядел на каждого, кто пришёл проститься с его отцом, но не на Ханбина. — Пускай Ханбёль пересядет, — предложил Бин, слыша усмешку в свой адрес. А вот мать посмотрела на него с тяжелым взглядом, сдвигая брови. — Точно? — Да, ей за этим столом будет скучно. — Ханбин взглянул на младшую сестру, что активно хлопала своими широкими глазами. Он ладонью коснулся её щеки, по доброму улыбнувшись. — Беги, малышка. — Приятно было познакомиться, — Чжинхван решил попрощаться с девочкой, ярко той улыбнувшись. — Мне тоже, — Ханбёль уважительно поклонилась новым знакомым, и, взяв мать за руку, ушла к другому столу. За окном уже во всю шёл ливень. Ханбин не торопился пересаживаться со своего места ближе к окну, он не хотел выглядеть испугавшимся слабаком в глазах старших братьев и сестры. Молчание их стола безумно напрягало, но гул других людей, коих собралось немало, немного исправлял ситуацию. — Погодка сегодня просто ужас, а? — Пытаясь хоть как-то прервать неловкое молчание, Чжинхван завел беседу. — Для данного события весьма подходящая. — Я просто не понимаю, как эти люди могут говорить о повседневных делах на похоронах нашего отца? — Джису недовольным тоном прервала попытку брата сделать вечер менее ужасным. Её обиженный голос звучал довольно сердито, — Это не светская вечеринка. — А что, хочешь, чтобы кто-то произнёс тост? — Чживон усмехнулся, невысоко поднимая свой пустой бокал — Так выпьем же за хорошего отца и его привязанность к своим детям. — Не выкобенивайся, братишка. — Чжинхван стал более серьёзным, опуская руку брата обратно на стол. — Здесь твой юмор вряд ли будет оценён по достоинству. — В таком случае я не понимаю, как вообще оказался в списке приглашенных. — Подняв свои брови, Чживон глянул на своего старшего брата Хвана. — Если честно, тебя в нём не было. — Впервые Ханбин решился сказать что-то Чживону, чью недовольную рожу сейчас переполняло эмоциями, — Но твоя мать настояла на том, чтобы тебя хотя бы пригласили. Угрюмый взгляд рассерженного брата переместился в сторону Ханбина. Впервые в жизни Ким Чживон взглянул на младшего родственника, которого бы лучше никогда не имел. В глазах его читались ненависть и обида, а самое главное, неподдельная ревность. Ханбину досталось всё то, о чём Чживон мог лишь мечтать - полная семья, уютный дом, заботящиеся родители. — Я советую тебе бежать, не останавливаясь, до самого Китая, как только я доем свой ебаный торт. — Интонация его звучала угрожающе, а пальцы сжались в твердые кулаки. — Сиди молча, раз уж не съебался пару минут назад. — Чживон, — Чжинхван решил одернуть младшего, замечая нешуточное напряжение между парнями, — ты совсем оду… — Зачем ты вообще пришёл сюда? — Ханбин задал этот вопрос абсолютно спокойно, он наигранно расслаблен. Хочет выглядеть уверенно и непринужденно, хотя очко его сейчас нехило сжато, — Тебе здесь хоть кто-то рад? На лице Чживона появилась легкая ухмылка. Пока два ненавидящих друг друга парня играли в гляделки, Джису покинула стол в нежелании выслушивать это дерьмо. Чжинхван в ахуе наблюдал за происходящим, готовый то ли на видео записать, то ли разнять драку, если она произойдёт. — У тебя губы твоей матери. — Чживон внезапно сменил тему, чем ввел Ханбина в некий ступор. Что? — Интересно, приятно ли было папаше трахать эти губы своим мелким хуем? От одного только предложения у Ханбина пот полился рекой. Его бросило в жар, а кулаки зачесались так сильно, как никогда ранее. Этот ублюдок решил поговорить про мать Ханбина? — Да я тебе… — Так-так, ребятушки, — Чжинхван всё же вклинился, не давая Бину ответить на оскорбительные слова своего брата. — Давайте не будем устраивать сцен. Я конечно понимаю, что тут скука смертная, но ваши матери вряд ли будут рады, если вы друг другу морды здесь набьёте. — Ты прав. — Ханбин кивнул, смотря на парня с розовыми волосами и забавными серьгами. — Здесь разборки устраивать не к чему. — Бин снова перевёл свой взгляд на Чживона, что с недовольством разглядывал младшего. — Я тебе рожу в любой другой день начистить успею. Громкий смех Чживона разразил набитую людьми комнату. Кажется, тому действительно было очень весело от слов Ханбина, что в данный момент времени не понимал, что в этом смешного. — Да-да, конечно. — Продолжая смеяться, Чживон поднялся со своего места, хлопая Ханбина по плечу, — Ещё увидимся. А я в бар. Успев привлечь внимание большинства гостей, Чживон быстро ретировался в комнату, где было меньшее количество народа. Ханбин с Чжинхваном остались за столом совсем одни. — Чего он так смеялся? — Всё же решил узнать Ханбин, глядя на своего родственника, — Я что-то глупое сказал? — Ты вряд ли знаком с историей Чживона, раз вообще решил подумать о драке с ним. — Это звучало бы как шутка, если бы интонация Хвана не была такой серьёзной, а язык его тела не стал более скованным. Он словно напрягся, хотя до этого был очень расслаблен, — Вы надолго приехали в столицу? — Послезавтра уезжаем. — Тогда советую тебе по Итэвону вечерами не гулять. Твой недо-брат не самый дружелюбный парень, а морды бить практически его работа. Ты в жизни своей дрался хоть раз? — Ни разу. — Тем более не попадайся ему на глаза, Ханбин. — Интонация Чжинхвана с каждой секундой звучала всё более нервно, — Мы-то с Джису прекрасно понимаем, что ты обычный парень, а вот у Вона крышу сносит от одного только твоего упоминания, — глаза старшего пробежались по округе — он убедился, что никто их не слышит, а затем склонился к Бину, — Он давно мечтал тебе жизнь испортить и, поверь, Чживон очень целеустремлённый человек. А ты только что кинул быку красную тряпку, ещё и в неё закутался. — Он всё детство меня хуесосил ни за что, ему пора уже из этого вырасти. — У него не было детства из-за твоего… Нашего отца. Отец бросил его ради тебя, а теперь он сдох. — Последнее предложение звучало очень грубо из уст старшего брата. Поняв это, он сделал небольшую паузу и тяжело вздохнул, — Может быть ты в этой ситуации и не неправ, но лучше поверь мне на слово, при встрече с Чживоном именно твоё лицо будет вбиваться в грязь. — Я понял, он опасный парень. — Слишком уж спокойно ответил Ханбин на то, что ему угрожают один с половиной человека. — Но мне далеко насрать на то, как несчастно сложилась его жизнь. Я не буду грушей для битья. Серьёзное выражение лица Чжинхвана немного напрягало, в его взгляде так и читался немой вопрос: «Ты что, идиот?». Да, Ханбин мало знает о своих далеких родственниках, зато одно он знает точно — за себя он сможет постоять, и ни в коем случае он не побоится этого сделать. Добрая улыбка снова посетила лицо Чжинхвана, после чего он дружелюбно выдохнул. — Ладно, давай сменим тему. Раз уж мы заговорили о тяжёлых судьбах, расскажи о себе… В то же время в баре уже во всю разливали напитки. Джаз, приглушенный свет и запах сигаретного дыма заполняли полупустую комнату. Здесь было тише. — Чживон, зачем ты так? — Джису решилась подсесть к расстроенному брату, что медленно осушал стакан с виски. Он выглядел уже спокойнее, глаза его были адекватнее, хотя Джису прекрасно понимала, что младший брат по прежнему сердит, — У него сейчас тяжёлое время. — А у меня всю ебанную жизнь тяжёлое время. — Он усмехнулся, делая очередной глоток дешёвого пойла, — И как вам с хёном похуй? — Ханбин не виноват в том, что отец нас бросил. — Отец бросил меня ради него. Одного новорождённого сына променял на другого. — Его губы сжались в недовольной гримасе, а сам он взглянул на свою сестру, — Скажи, зачем ты заводишь детей с женщиной, которую не любишь, если собираешься уйти к другой? — Чживон, я не… — Я не имел отца все эти годы, а когда прихожу на его похороны, эта ошибка природы говорит мне, что меня тут и не ждали. Я вообще хоть кому-то нужен?! От ярости Чживон поднялся со своего места. Он хотел было кинуть стакан в стену, но сестра остановила его, схватив за плечи. — Ты нам с братом и с матерью нужен, перестань. Ты ни в чем не виноват. — Я знаю. — Становясь чуть спокойнее, Чживон согласно кивнул. Он перевёл свой взгляд на дверь, за которой сидел непорочно зачатый ребенок, испортивший ему жизнь. — А вот он виноват. И он за это поплатится. — Как? Поколотишь его? — Сестра вздохнула, понимая, что у её младшего братишки всегда было только одно решение на все проблемы. Она удивилась, когда тот отрицательно покачал головой. — Я сделаю то, что его мамаша должна была сделать, пока он был еще в утробе. — Его голос звучал серьезно, даже чересчур грозно. Он сжал кулаки, прищурившись, и спустя несколько секунд выдвинул своё решение. — Я убью его.