Рус

      Комендантский час уже начался, но в гостиной Слизерина ещё оставались студенты. Учебный год подходил к концу, и все спешили выправить оценки, отдать долги и, в общем, заполнить пробелы в знаниях. Эван, в отличие от многих, не слишком волновался об экзаменах. Ему следовало подтянуть арифмантику и зелья, но он не планировал связывать будущую профессию с ними.       Пока Барти натаскивал Кингсли и Мину к тесту по рунам, а Талия сплетничала со старшими девочками, Эван удобно устроился на кушетке, которую обычно делил с кем-то из них, и читал приключенческий роман.       Неожиданно слабый гул в помещении стих – все замолчали и прервали свои дела.       В гостиную вошли Слагхорн и мадам Помфри, и между их пышными фигурами затерялся Северус. Эван привстал, чтобы разглядеть соседа. С Северусом что-то серьёзно было не так, он был не просто бледен, а белый как полотно. И, похоже, никак не реагировал на окружение. Помфри пришлось взять его за плечо, чтобы довести до спальни.       Как только взрослые ушли, почти все пятикурсники собрались в комнате мальчиков.       Эван кивнул Мине, и девушка приблизилась к наполовину занавешенной кровати Северуса. Никто не слышал, что она сказала, но через пару минут оттуда стали доноситься всхлипы.       – Что?.. – громким шёпотом начал Барти, но замолк, стоило ему увидеть сжавшегося в комок Северуса. Он уже давно перестал демонстрировать эмоции. Если он так открыто плакал, значит, случилось что-то действительно ужасное.       Глаза Мины блестели от непролитых слёз. Она сидела справа от него и гладила Северуса по голой спине.       Эван виновато кашлянул, разглядев на ней вереницу старых шрамов. Это объясняло, почему Северус недолюбливал маглов, хотя и был полукровкой. Эван знал, что позже, придя в себя, Северус будет бросаться на своих товарищей, потому что они видели его настолько слабым и жалким. Но это можно было оставить до следующего дня, а пока…       – Рус, – позвала Талия, присев по другую сторону от Северуса. – Что случилось, Рус?       Тот лишь помотал головой, его волосы были в большем беспорядке, чем обычно. Кажется, в них застряли сухие листья. Где сейчас, в преддверии лета, их вообще можно было найти?       – Приятель, ты можешь сказать нам, – попробовал Барти. Его голос немного дрожал.       Собрав всю смелость в кулак, Эван присел на корточки перед Северусом и аккуратно положил свои руки поверх его. Северус сразу же замер. Дав ему пару минут, Эван бережно оторвал холодные пальцы от заплаканного лица.       – Он замёрз. Сходите кто-нибудь за чаем или какао, – тихо попросил он.       Барти кивнул и помчался на кухню. Он всё равно был не очень хорош в утешениях.       Когда Северус разогнулся, Эван с шумом втянул воздух от представшего зрелища. Восприняв это как плохой знак, Северус тут же попытался прикрыться, но Эван и Талия остановили его. Мина заплакала.       Четыре свежих царапины пересекали грудь Северуса до самого пупка. Ярко-красные полосы проступали под серебристой мазью, которую, видимо, нанесла на рану Помфри.       Эван припомнил лунный календарь и в ужасе уставился на отметины, оставленные оборотнем. Шрамы от тёмных тварей не заживали – они оставались навсегда.       Когда Мэри Макдональд дразнила Мину за влюблённость в гриффиндорца, Талия без раздумий сглазила обидчицу. По слухам, Макдональд целый месяц провела в лазарете из-за образовавшейся лысины на затылке. Слизеринцы бы первыми посмеялись над Миной, однако они сделали бы это за закрытыми дверями, а не перед её избранником. Что ж, это не помешало им сойтись…       Северус болезненно всхлипнул. Он явно пытался побороть свою истерику.       – Мне так жаль, Рус, – прошептал Эван. Он крепко сжал колено Северуса, чтобы показать, что ему не противно.       Нет, они с девочками не бросили бы его. Даже если бы Северуса обратили, Эван верил в это. Они были друзьями, а не просто слизеринцами, это значило – вместе до конца.       Вскоре вернулся Барти с пятью кружками какао. Он вздрогнул, увидев рану, но не проявил неприязни. Переглянувшись с остальными, Эван помог Северусу сесть ровно и обхватить тёплый стакан. Талия накинула им на плечи одеяло. Так они просидели в тишине, пока кружки не опустели.       Мина продолжала хлюпать носом, даже когда Северус привалился к плечу Эвана и задремал. Талия приобняла подругу и потянула её к выходу. Все они догадывались, кто напал на Северуса, и дружно воздержались от обсуждения произошедшего. Во-первых, Северус ещё не пришёл в себя, во-вторых, если это дело рук – лап –возлюбленного Мины… Короче, это всё усложняло.       Эван жалел девушку из-за её несчастного романтического интереса, но состояние Северуса беспокоило его гораздо сильнее. С помощью Барти он устроил Северуса в постели и, не встретив никаких возражений, лёг рядом – только подушку и одеяло прихватил со своей кровати.       Вскоре пришёл Кингсли. Он ничего не сказал, и за это Эван был ему благодарен.       На следующий день он пропустил все занятия, не желая терять Северуса из виду. Они не посещали общие трапезы и избегали других слизеринцев. Барти любезно снабжал их едой в перерывах между уроками и своими многочисленными клубными занятиями, а Талия и Мина сделали для обоих копии конспектов.       Каково же было удивление Эвана, когда после выходных, безвылазно проведённых в подземельях, он увидел Ремуса Люпина за гриффиндорским столом. Чудом удержавшись от проклятий, Эван развернулся и, взяв Северуса за руку, потащил его прочь от Большого зала.       В итоге им пришлось торопливо завтракать на кухне, чтобы потом не опоздать на чары.       Эван не отпускал от себя Северуса, следуя за ним тенью даже в туалет. Вероятно, уже через пару дней это породит новые слухи об их ориентации, но Эвану было плевать. Как бы это ни бесило Северуса, он выглядел менее беспокойным в его компании, и это было главное.       – Рус? Всё нормально? – позвал Эван, когда Северус застыл на пороге класса зелий.       Точно. У них был совместный урок с Гриффиндором.       Заметив напряжённость Северуса, Барти и Кингсли уступили им своё место в углу. Талия и Мина сели перед ними, и весь урок Эван бросал мрачные взгляды в сторону Люпина и его приятелей. Он заметил, что все они, особенно Поттер и Блэк, выглядели подозрительно виноватыми, в то время как Люпин вёл себя как обычно.       Эван прищурился. Возможно ли, что оборотень даже не знал о розыгрыше?       Он нацарапал короткую записку и передал её Мине. Если Люпин был не при чём, то он имел право знать, во что его чуть не впутали так называемые друзья.       Прочитав сообщение, Мина обернулась к Эвану и, моргнув своими огромными глазами, слабо улыбнулась.       Перед ужином она под каким-то надуманным предлогом убедила гриффиндорского старосту оставить друзей в Большом зале и пойти с ней. Минут через сорок, когда Эван и Северус дошли до лестницы вниз, их подкараулил Люпин. Он был до ужаса бледным, розоватый шрам поперёк его губ некрасиво выделялся.       Эван встал между ним и Северусом.       Из-за спины оборотня вышла Мина. Она в подбадривающем жесте дотронулась до локтя Люпина, и тогда тот заговорил. Он извинялся – и извинялся искренне. Он обмолвился, что в пух и прах разругался с Мародёрами, и стойко вытерпел язвительный ответ Северуса.       – Словами не передать, Северус, как мне стыдно за них. Я не жду, что ты простишь меня. Просто знай, что я никогда не хотел никому причинять вреда. – Люпин обхватил себя обеими руками, отчего стал казаться ещё и болезненно недокормленным. – Дамблдор не имел права требовать от тебя хранить мой секрет. Я освобождаю тебя от обещания. Ты ничего не должен ни мне, ни Джеймсу или Сириусу.       С этими словами Люпин ушёл. Мина умоляюще посмотрела на Северуса и, не дождавшись никакого ответа, побежала за гриффиндорцем.       – Рус? – Эван осторожно толкнул друга в плечо. – Хочешь, пока не пойдём в подземелья?       Северус медленно кивнул. Его лицо скрывалось за завесой тонких волос.       Эван нерешительно переплёл их пальцы и повёл Северуса в сторону старого алхимического класса этажом ниже. Рядом с ним, за уродливым гобеленом, располагался небольшой балкон. Они сели спиной к перилам, не разнимая рук. И солнце неторопливо садилось позади них, оставляя оранжевые пятна на стенах замка.       Северус никогда не был разговорчивым, если только не погружался в свои любимые зелья или тёмные искусства. Он обожал учиться, обожал эксперименты. Эван не разделял эту тягу к знаниям полностью, но всегда поддерживал беседу, насколько мог.       Он страшно ревновал к девчонке Эванс – и как же раздражала схожесть его имени с её фамилией! – когда Северус увлечённо объяснял ей что-нибудь в библиотеке. Они не общались с начала года, и всё «благодаря» злосчастным гриффиндорцам.       Чувствуя некоторый подъём от того, что теперь Мародёры, похоже, окончательно раскололись, Эван подвинулся ближе к Северусу. Их плечи соприкоснулись, и тот едва заметно вздрогнул.       – Знаешь, – пробормотал Северус немного погодя. – Я, наверно, никому не скажу про Люпина.       – Да? – Эван удивлённо приподнял брови. Блэк и Поттер заслуживали если не Азкабана, то, как минимум, исключения.       – Слушал я его и вспоминал, как пытался помириться с Лили, – продолжил Северус. Он говорил быстро, и его манчестерский акцент стал таким же резким, как на первом курсе. – Вспомнил, как это – когда твои извинения не принимают. Люпин, вон, даже не виноват…       – Но, Рус, он верно сказал: ты им ничего не должен…       – Это правда. Им я ничего не должен. Но это не значит, что я побегу их сдавать прямо сейчас! – Северус вскинул голову, и его почти чёрные глаза встретились с глазами Эвана. Смутившись, они оба синхронно отпрянули друг от друга, хотя их руки остались сцеплены. – Лучше иметь пару козырей на потом, ты не считаешь?       Эван, кивая, выдавил что-то бессвязное. Он чувствовал, как краснеет.       Когда он набрался храбрости снова посмотреть на Северуса, тот тоже повернулся к нему. Их взгляды встретились.       Тогда Эван понял, что за «особый момент» описывали в романах, о какой «искре» перешёптывались в квиддичных раздевалках… Он понял: сейчас или никогда – и резко поцеловал Северуса.       Они ударились зубами, но Северус, кажется, не заметил. На его щеках появился румянец, и он сильнее сжал пальцы Эвана. Казалось, что пространство вокруг них светилось, хотя на Хогвартс уже опустились сумерки.       – Можно… Рус, можно я сделаю это снова? – спросил Эван.       – Да.