confiance

сара - свет молнии, адреналин, бегущий электричеством по венам, заставляющий сердце биться, громыхать, возбуждающий ярость и отвагу. сара - воплощение чистой преданности и наивной веры в свои - свои ли? - идеалы. она руководит войском сегуна, следует и отдает приказы воинам: стройсь - атака - отступаем. спросят - ответит, прикажут - исполнит, решат так - опустит лук, иначе - убьет. элегантная и сильная, не позволяет подвергнуть сомнению качество своей работы и заслуги, по которым она поднялась так высоко по должности. ее язык острее кончика стрелы, когда, держа ухо востро, она твердо говорит, не убирая оружия. в случае ослушания резать будет не язык. сара не вопрошает о правильности и нравственности действий лишний раз - сара верит, верит и еще раз верит. слушает, позволяет использовать себя, использовать других для благих дел. сегун знает. сегун умна. сегун права. сегун - идеал. и решения сегуна не оспариваются. дрожащие пред божественной карой солдаты идут за стойко переносящей льдино-ядовитый взор божества. ее почитают, а сару за то уважают. кудзе не мрачный предвестник смерти, кудзе - стайная птица, и ведет стаю за собой. она смотрит недобро и скалит зубы. – дура, – шипит, сдерживая желчь. армия бросается на отряд сопротивления, как оголодавшие шавки на упитанных крыс, и скрещиваются мечи, проливая первую кровь – упрямица, – цедит недовольно, с подозрением щуря глаза, когда на горизонте предстаёт перед нею такие немощные, но готовые к битве и уверенные в себе революционеры в, — она сбилась со счету, — очередной раз. – глупышка – уже шепчет тихо-тихо, смотря в глаза напротив, чувствует чужое тепло рядом близко-близко. сара хмурая, но сердце ее полно справедливости и надежды. кудзе сидит на берегу рядом со стратегом, ветер нежно перебирает волосы, сметая их на расслабленное лицо. кокоми тянет руку, аккуратно поддевая прядь и заправляя за ухо грозной воительницы. та льнет к прикосновению, прикрывая глаза, позволяя гладить щеку. в такие моменты сара, наконец, может отдохнуть, не думая ни о чем, кроме дамы напротив. не думая о том, почему инадзумская вечность заключается в отнятии дара богов, не думая о том, сколько крови и мирных жизней на руках молодой девушки, не думая о том, что ждет их в будущем, не думая... о том, почему ее сердце трепещет от вида лидера вражеской организации. трава ласкает оголенные участки ног под подолом одеяния, обнимает покрытые старыми царапинами колени. сангономия отводит взгляд в сторону, пальцами легко переламывает стебель цветка у корня и подносит к лицу кудзе. кровоцвет хорошо подходит светлой коже и пристально смотрящим золотым глазам. жрица тихо смеётся под журчание воды. кокоми и вправду похожа на "жемчужную мудрость". у нее хрустально-белые, нежные-нежные руки, локоны светлых волос ручейками струятся по плечам и бледной коже манящих ключиц. элегантные движения, тихая, но чистая речь, словно капающая вода, завораживают, тонкие запястья и округлое личико хочется сжимать и аккуратно целовать. а глаза у кокоми мертвые. сара смотрит в них и видит лишь свое отражение. сара всех видит на сквозь, отцеживает жадность и тщеславие в напыщенных речах, кислотную ненависть в фальшивой радости. но кокоми она не чувствует. взор возлюбленной пустой, она не моргает, а ладони отдают холодом. но в ледяной бездне чужих глаз сара позволяет себе если не тонуть, то держаться на воде еле-еле. захлёбываться, чувствовать железо на языке, — откуда ему здесь быть? – лед сковывает конечности, замораживает сердце, но сара готова потерять возможность чувствовать, лишь бы вечно смотреть. вечность - не серое постоянство. вечность - изменения и прогресс. вечность - сердечная лихорадка под названием "сангономия кокоми, стратег сопротивления". сара не глупа, но слов найти не может, чтобы заговорить. они и не нужны - тишина между ними как что-то в порядке вещей. в том же порядке, что и нахождение генерала в километрах от поля сражения. кокоми - сладость любви на языке, тягучая, совсем не как кроткий нрав медузы. кокоми - водная гладь, звонкая весенняя капель, сияющий жемчуг в скорлупе "ватацуми", мягкий белоснежный песок на дне мертвецки тихой энкономии, произносимые ею слова затекают в уши теплым ручейком и приятно оседают в сознании. кудзе мечтает о сидящей так близко-близко, но далекой жрице. она позволяет своему сердцу стучать в такт речи чужой. медуза набирает воды в ладонь и потирает щеку застывшей в благоговении, зачарованной глазами и улыбкой. генерал не думает больше о принесённых в жертву и их крови, размазанной по собственному лицу. жрица шепчет что-то, спокойствием и добродушием обдавая. все, что скажет она - правда. но разве у сары непорочная душа? а вот хрупкая сангономия - да. лучик света в тьме беспокойного вороного сердца девушки. та лишь улыбается нежно-нежно уголками губ. тому были свидетели - мятая трава, блеск воды и ветер, уносящий с собою непроизнесенное признание в далекие края. солнце медленно окрашивает небо кровью, опускаясь, когда сара, прислонившись, касается своим носом чужого и ловит тёплыми губами холодное дыхание. кокоми же думает наоборот. сара - не могучий ворон, сара - заплутавший в темной чаще птенчик, который ковыляет к единственным признакам жизни. кокоми смотрит в глаза напротив и читает в них молчаливое, беспрекословное доверие. и безбожно его предает.