Матч-поинт

      Подошвы скрипят, мяч бьется о пол с громким звуком, который к концу третьего сета начинает подбешивать, пот течет градом, неприятно щекоча тело и заливая глаза. В голове нет ни одной мысли, только красным неоном светится «поскорее бы это закончилось» и «ну же, упади на той половине». Но мяч, как назло, не падал два раза подряд на вражеской половине площадки. Команды обменивались очками, злясь, не сдерживая эмоций, когда не получается забить два мяча подряд.       — Чё-ёрт, — раздраженно шипит Хёнджин, связующий команды Нохеби. Блокирующие вновь смогли прочитать его и полностью заблокировать нападающего, которому он отдал пас. Каким бы спокойным и рассудительным не старался выглядеть Хёнджин, но под конец третьего сета ему неслабо так накапали на нервы постоянные блоки атак с его пасов.       — Ничего-ничего, отыграемся! — Капитан старается подбодрить уже порядком уставшую и раздраженную команду. Хёнджин смотрит на Минхо и видит на лице капитана лютую ненависть, направленную на капитана старшей Некомы.       Минхо и Хёнджин встречаются одинаковыми уставшими и раздраженными взглядами, кивают друг другу, словно бы общаются мысленно. Связующий вздыхает, прикрыв глаза, и старается абстрагироваться от окружающих звуков. Ему надо сосредоточится, надо перестать отвлекаться на внешние раздражители и начать думать, чтобы привести команду к победе.       Академия Нохеби и старшая школа Некома давние соперники, которые из раза в раз встречаются на национальных и межшкольных, чтобы, скаля зубы и угрожая когтями, выгрызать у друг друга победу. Но, помимо национальных и межшкольных, они встречаются и в тренировочных лагерях, где, соревнуясь друг с другом, совершенно забывают о других командах. Так же тренировочные матчи между двух школ проводятся регулярно, отчего соперничество приобрело счет побед и поражений каждой команды. И сейчас счет был равным, что совершенно не устраивало каждого.       Хёнджин приоткрывает глаза в тот момент, когда мяч с громким шлепком прилетает в руки либеро, отлетая ровно к нему, в идеальную позицию для паса. Собрав все оставшиеся в теле силы, Хёнджин подпрыгивает и, пока блокирующие и принимающие Некомы гадают, кому же он отдаст пас, делает сброс.       — Хёнджин! — Кричат за спиной. Связующий вздыхает и думает о том, что еще не время радоваться. Для победы им надо умудриться забить еще два очка, что сделать очень сложно, зная прекрасную защиту Некомы. Да, они все устали, да, в защите Некомы стали появляться небольшие бреши, но она все еще одна из самых сильных в префектуре, отчего забить два очка подряд под конец матча становится все сложнее. Ведь абсолютно всем известно, что, чем дольше идет матч, тем лучше становится защита Некомы. Члены команды изучают противника, анализируют и используют полученную информацию, давя на слабые точки и пользуясь чужими привычками.       Смена расстановки. Сейчас подает Феликс, занимающий позицию левого диагонального и известный всем как король подач. Феликса ненавидят абсолютно все, потому что до последнего непонятно, какую подачу он сделает: планер или силовую в прыжке. Хёнджин на шестьдесят процентов уверен, что Феликс сейчас подарит им победу. Но оставшиеся сорок процентов, обозначающие великолепные приемы Некомы, давят на мозг не хуже раздражающих блоков.       Силовая в прыжке. Феликс тоже нервничает, он тоже устал и хочет поскорее закончить этот матч. Хёнджин думает, что сейчас надо было подавать планер, но молчит, потому что понимает, что, будь он на месте Ликса, тоже подал бы силовую. Накопившиеся раздражение и усталость не позволяют нормально думать и анализировать.       Либеро Некомы принимает мяч легко, словно бы это не чудовищной силы подача, от одного вида которой кажется, что тебе оторвет руки. Хёнджин внимательно следит за мячом, за сдвинувшимися с места игроками и пытается прочитать действия связующего. Но, даже увидев пас, тело не успевает за мозгом, а ноги не слушаются, не дав подпрыгнуть на нужную высоту для блока. Пальцы пронзает болью, а мяч летит в аут. За спиной слышатся возмущение Феликса и извинения Минхо, который, судя по всему, хотел принять мяч после отскока, но не успел.       Хёнджин поджимает губы и смотрит на свои пальцы, обмотанные тейпом, а потом поднимает глаза на либеро Некомы, на лице которого широкая улыбка не предвещает ничего хорошего, а глаза горят адским пламенем.       — «Чертов божественный либеро, » — зло думает Хёнджин, а потом поджимает губы, увидев, что подавать теперь будет Чан, капитан Некомы. Еще один король подач, подающий, однако, только силовые. Но его подачи настолько сильные, что их принимать действительно страшно, потому что воображение рисует тебе яркие и правдоподобные картинки сломанных рук.       — «Это проигрыш, » — казалось бы, Хёнджину должно быть стыдно за такие мысли, но он понимает, что подачу Чана принять сложно, и с вероятностью в шестьдесят-семьдесят процентов сейчас будет эйс или мяч улетит в аут от принимающего. Хёнджин знает, что их либеро тоже не лыком шит, да и Минхо внушает уверенность, но связующий старается здраво оценивать ситуацию. За сегодняшний матч они смогли принять всего несколько подач Чана.       Хёнджин как в замедленной съемке наблюдает за тем, как Чан подбрасывает мяч, как разбегается и прыгает, как со всей силы бьет по мячу. Скорость и сила подачи пугает. И, к сожалению, предсказание Хёнджина сбылось — мяч улетел в аут от принимающего, сбив бедного Феликса с ног.       — «Откуда у него вообще силы на такие монстро-подачи?» — Раздраженно думает Хёнджин, скривив губы и смотря на то, как кто-то из команды Некомы в последний раз меняет счет.       31-33       Вздохнув, Хёнджин прикрывает глаза и запрокидывает голову, тяжело дыша. Вся усталость, накопившаяся за матч, обрушивается на него всей своей тяжестью, пытаясь прижать к полу. Во внутренний уголок глаза затекла капля пота, заставившая Хёнджина фыркнуть и дергано попытаться вытереть.       — Это был хороший матч. Даже лучше, чем предыдущий, — раздается голос напротив. Хёнджин открывает глаза, видя перед собой дружелюбно улыбающегося связующего Некомы. Сынмин протягивает ему руку под сеткой, намекая на рукопожатие. И Хёнджин хочет пожать чужую трясущуюся от усталости руку, но не может пошевелить и пальцем, лишь виновато-приветливо улыбается и слабо кивает головой. Сынмин все понимает, потому кивает в ответ и отходит к своей команде.       — Пошли, — Феликс цепляет Хёнджина за руку и тащит к команде. Связующий еле переставляет ноги, бросая быстрый взгляд в сторону Некомы, тут же натыкаясь на горящие глаза. Хёнджин сглатывает, ему кажется, что мир вокруг остановился и движется только адское пламя на дне этих глаз, которое не предвещает ничего, совершенно ничего хорошего. Но, черт, это заставляет в груди зашевелится противному предвкушению, которое Хёнджин упорно игнорирует.

***

      Хёнджин выходит из душа, вытирая волосы полотенцем. В доме стоит приятная тишина, родители вместе с младшими братом и сестрой уехали к бабушке на неделю, оставив дом в полном распоряжении Хёнджина. И кто он такой, чтобы этим не воспользоваться?       — Милый, ты же помнишь наш уговор? Кто победил, тот и трахает, — тянет довольный голос из гостиной. Хёнджин хмыкает и прикрывает глаза, не сумев сдержать легкую улыбку. Он идет на голос и смотрит на развалившегося на диване парня, который тут же поднимается, только завидев фигуру в дверном проеме.       — Хорошо, что ты о нем помнишь, — Хёнджин подходит к дивану и встает между ног парня, наклоняясь и сокращая расстояние между их лицами до минимума, — Хан Джисон, чудесный либеро префектуры.       — Заметь, это не я сказал, — смеется Джисон, укладывая руки на талию Хёнджина и притягивая парня к себе, заставляя сесть на свои бёдра. Хёнджин закатывает глаза и первым тянется к чужим губам, обнимая за шею и сжимая волосы на затылке. Джисон тихо мычит в губы от легкой боли, сильнее сжимает пальцы на талии, отплачивая болью на боль.       — Как же меня раздражают твои приемы. Твои и твоей команды в целом, — шипит Хёнджин, зубами оттягивает нижнюю губу Джисона и смотрит в мутные потемневшие глаза, в которых разгорается пламя желания. — Кошары ёбаные.       — Ну, ну, змейка, не шипи, — хохочет Джисон, поглаживая связующего по бёдрам и поднимаясь к ягодицам, сжимая задницу ладонями, шумно выдыхая от удовольствия. — Это был всего лишь тренировочный матч, не расстраивайся так сильно.       Хёнджин раздраженно фырчит, оглаживает широкие плечи и закусывает губу, смотря на перекатывающиеся под кожей натренированные мышцы. У самого Хёнджина руки были тонкие, да и сам он не то чтобы обладал каким-то невероятным телом. Худой, с едва заметными очертаниями мышц, но зато высокий. А вот Джисон был его противоположностью. Он не был перекаченной громилой, как тот же Бан Чан или Чанбин, но по нему было видно, что спорту он уделяет довольно много времени.       И как бы Хёнджин не пытался отрицать, прикрываясь ненавистью из-за прекрасных приемов, но внутри него все сжимается от предвкушения и возбуждения от одного вида на эти руки. Постоянно покрытые синяками из-за тренировок, с перекатывающимися при каждом движении мышцами, они притягивают к себе взгляд.       — Змейка, ты завис. Я знаю, я неотразим, но давай все же не будем отвлекаться, — Джисон целует под нижней челюстью ближе к шее и, напрягшись, поднимается вместе с Хёнджином, подхватывая под бёдра. Хёнджин вскрикивает испуганно и цепляется за футболку на спине либеро.       Хёнджин знает, что Джисон сильный, а еще он знает, что парень силен не настолько, чтобы с легкостью донести его до кровати в его комнате, расположенной на втором этаже. Потому на первых ступеньках Хёнджин сам встает на ноги, отталкивая от себя руки либеро и, развернувшись и гордо вскинув голову, идет наверх, намеренно виляя задницей перед носом идущего следом Джисона. Хан смеется тихо и несильно, но ощутимо бьет по ягодице ладонью, наслаждаясь вскриком и звуком шлепка. Хёнджин что-то недовольно бурчит и первым заходит в свою комнату, тут же оказываясь прижатым к стене.       Джисон беспорядочно водит руками по его телу, стремясь одарить лаской каждый участок. Он сжимает бёдра, гладит бока и щекочет ребра, иногда царапая ногтями спину связующего. Хёнджин на каждое движение, на каждое прикосновение вздрагивает и шумно дышит в рот Джисона, поднимая ногу и закидывая ее на талию либеро, прижимая к себе ближе и притираясь возбужденным членом к животу Хана.       — Я не хочу трахаться возле стены. Шевели своими отростками, — Хёнджин толкает Джисона к кровати одновременно с этим снимая с себя футболку. Джисон возмущается на тему оскорбления и насмешек над его ростом, но послушно садится на край кровати и тоже начинает раздеваться. Хёнджин бросает на него укоризненно-насмешливый взгляд, да так и зависает с не до конца снятыми домашними штанами.       Из-за загруженности на учебе и постоянных тренировок в волейбольном клубе они не так часто виделись последние пару недель, а соответственно и трахались последний раз примерно тогда же. И с их последнего раза Джисон несколько… изменился. Существенных изменений не было, но те незначительные, которые были в виде более выраженных очертаний натренированных мышц заставили Хёнджина подзависнуть, глупо пялясь на торс парня.       — Не смотри на меня так, — смущенно говорит Джисон, дергая руками, словно хочет прикрыться от такого пристального взгляда. Хёнджин моргает и встряхивает головой, отгоняя наваждение. Снимая наконец штаны, он стремительно подходит к Джисону и садится сверху, прижимаясь максимально близко, сгорая от желания чувствовать тепло чужого тела близко настолько, насколько это возможно.       — Я все еще обижен на то, что мы дважды подряд проиграли вам, — шепчет в губы Хёнджин, лижет и сжимает зубами нижнюю. — Но, блять, я очень хочу, чтобы ты меня сейчас трахнул.       Джисон хохочет, сжимает ладонями задницу связующего и подтягивает ближе. Хёнджин виляет бёдрами, притирается плотью о плоть и стонет несдержанно, кусает губы либеро. Джисон заваливается на спину и утягивает парня за собой, заставляет лечь на себя сверху, не переставая сжимать упругие половинки в ладонях. Хван ерзает на нем, трется и скулит.       С Хёнджином всегда так. Он быстро возбуждается, вспыхивая словно спичка. Но горит он намного дольше спичек, медленно тлея, утопая в ярких эмоциях и крышесносных ощущениях. Хёнджин чувствительный до невозможности, на каждое прикосновение отзывается ярко, ластится к рукам, выпрашивая больше.       И Джисон обожает все это в Хёнджине.       — Джисон, Хан, — бессознательно шепчет Хёнджин в рот либеро, прикрыв глаза и подаваясь бёдрами назад, чтобы прикосновений горячих ладоней было больше. Джисон кусает в линию челюсти, мажет влажными губами от подбородка к шее.       — Потерпи, солнце, — Джисон переворачивается вместе с парнем, укладывает Хёнджина на спину и опирается на вытянутые руки. Связующий Нохеби хнычет от потерянного контакта, влажными глазами слепо смотрит перед собой. Джисон осматривается, пытаясь догадаться, куда Хёнджин мог заныкать смазку и презервативы.       — Солнце, а смазка и презики где? — Джисон прижимается губами к красному уху парня, чтобы тот точно его услышал. Хёнджин мычит что-то нечленораздельное, машет рукой в сторону рабочего стола. Джисон хмыкает и, кое-как отцепив от себя руки Хвана, подходит к указанному месту.       Хёнджин, окончательно потеряв контакт с горячим телом Джисона, готов расплакаться. Он хнычет, шарит руками вокруг себя, пытаясь наткнуться на либеро Некомы. Джисон улыбается, смотря на такого беспомощного Хёнджина, быстро берет все нужное и возвращается к кровати. Хёнджин тут же цепляется за него, как утопающий за спасательный круг.       Нависнув над Хёнджином, Джисон оглаживает горячими ладонями упругие бёдра парня, подхватывает под коленом и закидывает длинные ноги Хвана себе на плечи. Либеро Некомы целует коленную чашечку, прикусывает чуть ниже, а после принимается покрывать поцелуями внутреннюю часть бедра.       Хёнджин издает мелодичные, иногда словно бы мяукающие звуки, несдержанно дергается от каждого ощутимого укуса и ерзает на кровати, сбивая простыни под собой. А Джисон зря времени не теряет, откручивая крышку у тюбика и выдавливая холодную смазку на пальцы.       Хёнджин узкий. Первый палец входит без труда, а вот второй протолкнуть было уже сложнее. Хёнджин хмурится, сжимает пальцы на влажных плечах Хана, оставляя красные полосы, и на простынях. Джисон знает, что парню не больно, что это реакция на дискомфорт от долгого отсутствия близости.       — Ха-Хани, — Хёнджин растягивает гласные, выгибается в спине и запрокидывает голову, зажимая бёдрами голову либеро. Джисон ощутимо кусает возле коленки и проталкивает третий палец, на что связующий вскрикивает и болезненно хнычет, но не просит остановиться.       — Солнце, ты просто восхитителен. Не хмурься, скоро тебе будет хорошо. Ты же помнишь, как хорошо тебе на моем члене, да? — Джисон наклоняется, сгибая Хвана пополам, и лижет приоткрытые губы, но не целует. Хёнджин приоткрывает глаза и смотрит мутным взглядом на лицо Хана. А после кивает и подается навстречу, впиваясь жадным поцелуем в ухмыляющийся рот.       — Давай быстрее. Хочу, чтобы ты как можно скорее заполнил меня. Я так соскучился по твоему члену в моей заднице, — Хёнджин криво улыбается, промаргивается и смотрит хитрыми глазами на чуть опешившего парня. Джисону требуется пару секунд на то, чтобы переварить услышанное. Он усмехается и с чавкающим звуком вытаскивает пальцы из жадно сжимающейся дырочки. Хёнджин судорожно выдыхает и смотрит с предвкушением на то, как Джисон рвет блестящий квадратик и раскатывает резинку по члену. Связующий неосознанно облизывается, смотря на алую головку и толстый ствол, увитый венами.       — Боже, ты так жадно на него смотришь, что мне аж страшно, — Джисон смеется и вновь нависает над Хёнджином, который приглашающе раздвигает ноги, прикусив губу и смотря прямо в глаза парню.       — А ты не медли, и страшно не будет, — Хёнджин зарывается длинными пальцами во влажные волосы Джисона, притягивает к себе и целует, громко застонав от давления головки на расслабленное кольцо мышц.       Джисон входит медленно и одним толчком. Хёнджин запрокидывает голову, разорвав поцелуй, и беззвучно открывает рот, хрипло дыша и смотря в пространство стеклянными глазами. Чувство наполненности знакомо только в воспоминаниях. То, что он испытывает в реальности, в разы отличается от воспоминаний в лучшую сторону. Крепкий член растягивает и заполняет его просто идеально, именно так, как надо, давя на чувствительные точки.       — Боже, блять, — выдыхает Хёнджин, царапает спину тяжело дышащему Джисону и обхватывает его бока ногами.       — Можно просто Джисон, но мне приятно, — не может не пошутить Джисон, делая первый слабый толчок. Хёнджин отзывается довольным мычанием, сжимаясь вокруг члена, чтобы подарить Хану приятных ощущений.       — Перестань трепаться и начни уже нормально выполнять свою работу, — Хёнджин шлепает по влажной спине, подстегивает к более активным действиям. А Джисону многого и не надо. Получив разрешение, он встает на колени, закидывает одну ногу связующего на плечо, прижимаясь к колену щекой, и начинает двигаться увереннее, с каждым толчком проезжаясь головкой по простате, вырывая из Хёнджина громкие стоны и несдержанные крики.       Хёнджин выгибается, бессознательно шарит руками по кровати, сжимая простыни и подушку. Держать глаза открытыми просто нет сил, перед закрытыми веками пляшут цветные пятна.       — Джисон, блять, еще, — Хёнджин не знает, куда себя деть. Ему слишком хорошо. Перерыв в несколько недель дает о себе знать, все ощущается в несколько раз острее и приятнее.       — Солнце, не сжимайся так, — голос Джисона хриплый. Хёнджин мурашками покрывается от этого звука. Кое-как открыв глаза, он смотрит на либеро и облизывает губы так по-блядски пошло, что у Джисона последний рубильник перегорел.       Резко выйдя из стонущего и хнычущего парня, Хан переворачивает Хёнджина на живот, заставляя встать на колени, и входит снова. Перехватив тонкие запястья, Джисон тянет связующего за руки на себя, заставляя встать на колени, и возобновляет быстрые и сильные толчки. Хёнджин захлебывается стонами и криками, пытается подаваться навстречу движениям, но сил в теле просто не хватает.       — Блять, Джисон, Ха-ани, — в конце Хёнджин срывается на протяжный стон.       — Солнце, скажи, кто я? Давай, назови это так ненавистное тобой прозвище, — Джисон кусает влажную кожу на шее, слизывает соленые капельки пота и оставляет алые пятна, некоторые из которых обещают стать похожими на синяки.       — Ха, будь ты проклят, божественный либеро, — Хёнджин поворачивает голову, улыбается вызывающе, за что получает болезненный поцелуй. Джисон кусает пухлые губы, сгрызает сухую кожицу и зализывает особо болезненные укусы.       Хан перехватывает Хвана за грудь и прижимает к себе, освободившейся рукой сжимая до этого игнорируемый член связующего. Хёнджин больше не может стонать, все, на что у него хватает сил, это хриплые выдохи и вымученное мычание.       — Дж-Джисон, я больше не… могу, — вяло выдавливает из себя Хван, запрокидывает голову на плечо Хана и, получив в ответ хриплое «давай, солнце, можешь кончить», изливается на пальцы либеро.       Джисону хватает несколько движений для того, чтобы излиться в презерватив, замерев глубоко внутри Хёнджина. Связующий чувствует это, мычит с непонятной интонацией и валится на кровать, из-за чего член покидает его тело. Джисон садится на пятки, оперевшись одной рукой о кровать за спиной, и пытается отдышаться. Стянув наполненный презерватив, завязывает его в узелок и оставляет валяться на полу, а сам ложится рядом с Хёнджином, который пытается выровнять дыхание и прийти в себя.       — Блять, в следующий раз наша команда победит, и тогда я нагну тебя, блядский либеро, — сипло обещает Хёнджин, пытаясь зло посмотреть заплаканными глазами на довольно улыбающегося Джисона.       — С нетерпением буду ждать.