Веснушчатое чудо

— Там была девочка, Джордж! Фред проходит от одного конца комнаты в другой и, резко развернувшись, смотрит на откровенно скучающего брата. Тот, кажется, искренне не понимает причину такого беспокойства — того и гляди, зевать начнет! И неудивительно, это ведь не он видел девчонку, слишком похожую на Гермиону, чтобы быть просто дочерью друзей, с которой попросили посидеть. Черт, да ведь Фред с ней общался! Он ведь сразу подумал о том, что она до ужаса похожа на Грейнджер и внешне, и поведением! Слепой идиот, нужно было прислушаться к своему предчувствию! С другой стороны, мало ли в мире девочек, похожих на Гермиону? Тогда это ведь могло быть просто совпадением. Но не теперь, черт возьми, когда Фред видел эту же самую девочку в доме Гермионы! Она даже настолько же кудрявая, как ее мама в детстве! Это же не может быть простым совпадением! И если это так, то… — Ты что, из-за девочки меня позвал? — скучающе спрашивает Джордж, широко зевнув. — Почему тебя это так волнует? Мало ли, кто там у нее может быть. Фред мотает головой и снова начинает ходить из стороны в сторону. Этим он занимается вот уже двадцать минут, почти не останавливаясь. — Ты не понимаешь! Ты не… — А не связано ли это с тем загадочным воспоминанием, которое ты так хотел стереть? — вдруг восклицает Джордж, и Фред замирает. Брат пока не говорит больше, он поднимается на ноги, хлопает Фреда по плечу и смотрит ему в глаза. — Ты так и не сказал, что это было, — тихо говорит он. — И знаешь, я простил тебе эту маленькую тайну, даже несмотря на то, что мы никогда прежде ничего друг от друга не скрывали. Но это явно не дает тебе покоя. Не хочешь об этом поговорить? Чертов Джордж. Нужно же было ему напомнить об этом в самый неудачный момент. Фред и правда так ничего ему и не рассказал. Хотел, тысячу раз хотел рассказать, но так и не смог. Наверняка брат бы понял и поддержал, но это не то, о чем принято распространяться. И к тому же... Фред обещал молчать. Единственное, на что он нашел в себе силы — это умолять Джорджа помочь со стиранием этого воспоминания. Вот так, вслепую, даже не зная, что именно предстоит стереть. Тогда они уже сняли с продажи Стиратели, которые оказались слишком опасными, и Фред пообещал уничтожить каждый экземпляр, но не смог. Он оставил один на случай, если будет очень нужно. Чтобы, если бы вдруг произошло что-то невыносимо болезненное, можно было бы малодушно от этого избавиться. — Почему ты тогда передумал? — слышит Фред голос брата и пожимает плечами еще до того, как успевает сформулировать ответ. — Струсил. — Нет, брат, — качает головой Джордж. — Ты бы струсил, если бы избавился от этого. Но ты предпочел жить с чем-то, что сжирает тебя изнутри уже почти семь лет. Почему? Фред снова пожимает плечами. У него нет ответа на этот вопрос. Он бы и хотел его найти, только вот… Только вот он сам не знает, почему тогда собственноручно сломал последний экземпляр еще до того, как Джордж смог бы ему помочь. Возможно, ему просто не хотелось избавляться от воспоминания, которое, пусть и причиняло ему боль, но казалось чем-то важным и дорогим. — Это связано с Гермионой, я уже понял. Иначе бы ты так не переполошился, когда она вернулась, — терпеливо говорит Джордж. — И кажется, я даже догадываюсь, что между вами произошло. Не понимаю только, почему ты не хочешь это озвучить. — Потому что это ужасно, Джордж! — взрывается Фред. — Потому что я поступил как последний идиот! И потому что не все так просто. — Скажи честно, — брат говорит тихо, нисколько не растерявшись даже в тот момент, когда Фред перешел на крик. — Гермиона тогда уехала из-за тебя? Фред замирает на мгновение, а затем пятится к дивану и тяжело опускается на него, закрывая лицо руками. Этот неожиданный вопрос застал его врасплох. — Не знаю, — едва слышно отвечает он. — Я ничего не знаю, Джордж. Он ведь думал о том, что Гермиона могла уехать именно из-за него, и от этой мысли становилось стыдно. Противно от самого себя. Потому что это бы значило, что это он стал причиной разбитого сердца Ронни и… и несчастья Гермионы, возможно? Переезжать в чужую страну, особенно в сложившихся обстоятельствах — дело не из приятных. Джордж садится рядом и терпеливо ждет, пока Фред не соберется с мыслями. А получается у того плохо. Мыслей слишком много, и он никак не может их отогнать. Ведь… — Джордж, ей лет шесть, наверно. Это значит, что Гермиона уже была беременна, когда уезжала. — Может, она младше? — пробует успокоить его Джордж. — Ты же не знаток детей, почему так уверен? — Я просто не понимаю. Если она правда была беременна, то почему уехала? Это же странно, — тихо говорит Фред, поднимая голову и глядя на брата. — Я думаю, она бы не уехала, если бы знала. Это же Гермиона. «Это же Гермиона». Эта фраза всегда могла объяснить все. Только вот сейчас Фред никак не может найти логику в действиях вечно рациональной Гермионы. А в голове так и вертится мысль: «А вдруг это моя дочь?»

***

Фред готов был поклясться, что это пробуждение вошло бы в историю самых приятных. Открыв глаза, он не сразу смог осознать, что в этом утре было такого особенного и почему ему так особенно хорошо, тепло и приятно было лежать в кровати, в которой он спал вот уже несколько лет. Ночью он не додумался задернуть занавеску, поэтому теперь теплые лучи солнца освещали комнату и ложились ему на лицо. Рука почему-то затекла. Воспоминания о прошлой ночи приходили постепенно. Фред разглядывал подозрительно знакомые кудрявые волосы, скрывавшие лицо девушки, которая, казалось, всю ночь пролежала на его руке, и не мог вспомнить, когда это он успел кого-то подцепить. Видимо, он настолько надрался на свадьбе Перси, что решил продолжить веселую ночку и привел домой… Привел домой Гермиону? Фред потянулся свободной рукой к девушке и осторожно убрал непослушные пряди с ее лица. Рядом с ним действительно спала Гермиона Грейнджер, самая большая зазнайка из всех, каких он когда-либо знал, и чертовски симпатичная девушка. Перед глазами Уизли проносились, сменяя друг друга, картинки предыдущей ночи — то, как они целовались, как перебрались на кровать и как… как переспали. Он переспал с девушкой собственного брата. Нет, технически это было не совсем так — вообще-то Рон и Гермиона расстались, и теперь Грейнджер была свободной девушкой, которая могла встречаться с кем угодно, но на душе почему-то все равно было ужасно скверно. И еще хуже было от осознания, что Фред, казалось, действительно по уши влюбился. Как мальчишка. И даже больше возможного предательства по отношению к брату его беспокоил тот факт, что их с Гермионой первый раз произошел по пьяни. Не так все должно быть с человеком, в которого ты влюблен. Фред улыбнулся, осторожно, чтобы не разбудить, поцеловал спавшую Гермиону в висок, с умилением наблюдая за тем, как она нахмурилась и что-то пробормотала, и аккуратно вытянул руку из-под ее головы. Та неприятно онемела, Фред поморщился, пару раз сжав и разжав кулак в попытке прогнать ощущение впивающихся в кожу иголок, и вдруг задумался о том, что готов был вообще-то просыпаться так каждое утро. Некоторое время Уизли лежал, разглядывал девушку и никак не мог заставить себя оторвать от нее взгляд. Вечером у нее не было времени смыть макияж, поэтому тушь теперь оставила следы под глазами, на подбородке Фред, кажется, заметил следы помады, и в случае любой другой девушки он бы подумал, что ей стоит поскорее умыться, но Гермиону он теперь разглядывал с таким восхищением, какое он не испытывал даже тогда, когда она пришла на свадьбу Билла и Флер. Тогда она была чертовски красивой. Она всегда была красивой вообще-то. Рон заметил в ней это только на их четвертом курсе, когда она спускалась по лестнице в Большой зал Хогвартса в своей небесно-голубой легкой мантии. И почему он только тогда это увидел? Фред еще на своем четвертом курсе как-то сказал брату, что эта девчонка вырастет в действительно красивую девушку. И был прав. Гермиона была красивой. Она всегда была действительно красивой, но почему-то мало кто прежде это замечал. Даже удивительно вообще-то. Уизли осторожно поднялся с кровати, подошел к окну и прикрыл штору, чтобы Грейнджер ничего не мешало. Двигаться приходилось на цыпочках, чтобы ее не разбудить. У Гермионы был тяжелый вечер, и она определенно заслужила возможность выспаться. Настроение с каждой минутой становилось все лучше. Фред насвистывал себе под нос услышанную на свадьбе у Перси мелодию, ловко орудуя на кухне. Мама, наверно, до сих пор думала, что близнецы питаются чем придется — она никогда особенно не верила в их кулинарные навыки, но готовить оказалось неожиданно просто. Едва они начали жить самостоятельной взрослой жизнью вдали от дома, у них стали получаться весьма неплохие блюда. И неудивительно вообще-то — если ты можешь сделать Вредилки только из того, что у тебя не успел конфисковать Филч, то уж приготовить себе яичницу у тебя получится и подавно. Гермиона как-то упоминала, что любит завтракать овсянкой. Сейчас это знание оказалось как никогда кстати. Сам Фред овсянку всегда ненавидел, поэтому, будь его воля, он бы никогда не стал ее покупать, но ее любил Джордж, поэтому не пришлось даже выходить в магазин. Были у них в запасе и фрукты, которыми Фред поспешил украсить кашу в небольшой зеленовато-желтой миске. Хотелось приготовить Гермионе идеальный завтрак, чтобы поднять ей настроение. Особенно учитывая то, что она, не привыкшая к выпивке, наверняка должна была проснуться в не самом лучшем состоянии и расположении духа. Завершив картинку крепким черным кофе и стаканом сока, Фред поставил все на поднос и медленно понес его в комнату. Когда он вошел, Гермиона по-прежнему спала, уткнувшись носом в подушку. Фред подошел ближе, поставил поднос на прикроватную тумбочку, некоторое время рассматривал девушку, а затем присел на кровати рядом с ней и осторожно коснулся ее волос, мягко поглаживая ее по голове. — Просыпайся, Солнце, — ласково сказал он. Уизли и подумать не мог, что когда-нибудь будет вести себя, как парень из мелодрам, но ему слишком хотелось быть мягким и осторожным с Гермионой, чтобы она поняла, что он относится к произошедшему крайне серьезно. Что это точно не было интрижкой на одну ночь. — Пять минут, — пробубнила Грейнджер, накрываясь одеялом. Фред не сдержал смешка, на время перестав гладить Гермиону по волосам. — Я бы с радостью дал тебе эти пять минут, но кофе остывает. Едва он снова коснулся ее волос, как Гермиона вдруг распахнула глаза и, столкнувшись с ним взглядом, подскочила на кровати, быстро прикрывшись одеялом. Лицо ее тут же приобрело красноватый оттенок, она посмотрела по сторонам как-то испуганно и растеряно, а затем вернула все внимание Фреду, который продолжал улыбаться. — Фред? Ты… Я… Что… Она замолчала, словно пытаясь подобрать слова, а Фред взял в руки поднос, аккуратно поставил его рядом с ней и тихо сказал: — Я приготовил тебе завтрак. Гермиона вздрогнула, когда рука Фреда коснулась ее руки, и сжала одеяло. — Фред, что вчера произошло? — торопливо спросила она. Уизли вздохнул. Конечно, стоило ожидать такой реакции. Гермиона была растеряна, она, казалось, не до конца помнила произошедшее, и где-то глубоко в груди Фреда поселилось какое-то неприятное чувство. — Ты совсем ничего не помнишь? — осторожно поинтересовался он. Она замерла на мгновение, а затем покачала головой. Когда Фред уже хотел было начать извиняться за произошедшее, когда на душе стало совсем тоскливо, она добавила: — Все помню. Просто… — Гермиона, я хочу, чтобы ты знала, что для меня это все… — Это было ошибкой! — прервала его Гермиона. — Что? — ошарашено спросил Фред. — Ты ведь и сам должен понимать, что это было ошибкой, — сбивчиво заговорила Грейнджер. — У меня есть Рон, я люблю его. Да, сейчас у нас трудности в отношениях, но ты же знаешь его, он быстро отойдет и все наладится. И он не должен знать о том, что было между нами с тобой. — Гермиона, — попытался прервать ее Фред, но Грейнджер не дала ему никакой возможности вставить ни слова. — Да и ты тоже. Мы же с тобой друзья, не больше, Фред. Ты ведь… Мы… Ты и сам считаешь меня не больше, чем подругой, правильно? Фреду хотелось возразить. Черт, как же ему хотелось возразить. Как же хотелось рассказать о том, что он чувствовал вечером и как сильно хотел, чтобы это не заканчивалось. Но это было бы неправильно. Эгоистично. Ведь Гермиона и правда любила Рона. А он… он просто оказался в нужное время и в нужном месте. Просто помог ей справиться с переживаниями… как хороший друг. — Фред, ты же ему не скажешь? — Гермиона смотрела на него так умоляюще, что Фред просто не смог ей противостоять. — Не скажу, — неожиданно хрипло ответил он, отводя взгляд и теперь смотря себе под ноги. — Ты права, это было глупой ошибкой. Хорошо, что мы со всем разобрались. — Спасибо, Фред, — выдохнула Гермиона и вскочила с кровати, принимаясь быстро собираться. Уизли больше на нее не смотрел. Он сидел на кровати неподвижно, опустив голову и вслушиваясь в звуки за своей спиной. Грейнджер быстро оделась и выскочила за дверь, кажется, уходя в ванную. К каше она так и не притронулась. А Фред все так же сидел на кровати, чувствуя, как неприятно ныло в груди, и понимая, что теперь овсянку он стал ненавидеть еще больше.