***
Вообще-то это началось после моего выпуска из Хогвартса. В смысле после окончательного выпуска, а не того, когда мы сбежали, чтобы искать крестражи. Хотя, возможно, это началось еще раньше, потому что… Ну, ты можешь знать, что у меня никогда не было особенно успешной личной жизни. На втором курсе я жутко влюбилась в парня чуть старше меня, но мы с ним ни разу не общались. Он был ужасным дураком, и я порой на него очень злилась. Мне казалось, что он просто балбес. А когда я поняла, что он не только веселый и немного сумасшедший, но еще и милый и очень умный, я начала в него влюбляться. Но он меня совсем не замечал. И тогда на четвертом курсе я сдалась, засунула свои чувства подальше и попыталась посмотреть вокруг. Тогда-то и встретила Крама. Мы провстречались совсем недолго, но он стал глотком свежего воздуха после неразделенной влюбленности, и я поняла, что не могу и не хочу всю жизнь вздыхать по парню, который меня даже не замечает. А потом случился Рон. Я даже не знаю, как это произошло. Он никогда ведь во мне не видел девушку, а я, признаться честно, не видела в нем парня. Есть такой минус в том, чтобы дружить с человеком с самого детства — ты перестаешь видеть в нем потенциальный романтический объект. Я видела в нем бесполого друга, а он во мне — бесполую подругу. И я, если честно, не могла подумать, что когда-нибудь мы начнем встречаться.***
— Почему ты обо всем этом рассказываешь? — тихо спрашивает Фред. На самом деле, ему интересно, даже очень, но он пока не совсем понимает, как это связано с Розой, с отъездом Гермионы… Ее обучение в Хогвартсе было очень давно, на втором курсе она училась более десяти лет назад. Так как такое давнее событие, эта детская влюбленность, могло привести к чему-то… подобному? — Потому что все связано, — отзывается Гермиона и продолжает говорить. Ее голос становится еще тише.***
Мы сошлись во время Битвы за Хогвартс. Тогда мы оба думали, что погибнем. Адреналин зашкаливал, было страшно, дышать было тяжело, потому что запах гари был почти невыносимым. И когда мы уничтожили очередной крестраж… В общем, на эмоциях мы поцеловались. И это было даже приятно. По крайней мере, мне так казалось. Но я не уверена, что хоть кто-то из нас испытывал друг к другу романтические чувства. Во время Битвы это был просто такой странный выплеск эмоций, а потом… думаю, мы просто перепутали. Нам обоим казалось, что мы влюблены, но сейчас я действительно не думаю, что это было так. Все время, пока я училась в Хогвартсе, мы постоянно переписывались, и мне его действительно не хватало. Я думала, что наконец нашла свою любовь, с Роном мне было комфортно, а без него — тоскливо. В каникулы мы не могли отлипнуть друг от друга. Хотя это, наверно, просто было из-за того, насколько мы успели привыкнуть друг к другу. Потому что Гарри мне тоже не хватало, но я никогда не рассматривала его как кого-то, кроме друга. Мы дружили много лет, вместе путешествовали, проходили через опасности... Неудивительно, что мы привыкли друг к другу. Возможно, я просто понимала, что у Гарри есть Джинни, а вот Рон был одинок... И я решила, что влюблена. Мой первый раз тоже был с Роном. Это было не слишком приятно, если честно. Тогда я думала, что это из-за неопытности, но после лучше не становилось… Впрочем, это неважно. А потом я вернулась из Хогвартса и все пошло наперекосяк. Наши отношения были… нездоровыми. Не в том смысле, что они были абьюзивными, просто происходило что-то… ненормальное. Мы больше не чувствовали той эйфории, когда были вместе, но продолжали цепляться, за эти отношения как за спасательный круг. Рон постоянно меня ревновал. Он постоянно пытался уличить меня в неверности, а я раздражалась и постоянно сбегала в старый родительский дом, чтобы его не видеть. А еще хуже все стало тогда, когда мы с тобой сдружились. Он и раньше особенно сильно ревновал меня именно к тебе, но с началом нашей с тобой дружбы стало совсем невыносимо…***
— Ко мне? — растерянно спрашивает Фред. — Кажется, я никогда не позволял себе лишнего. Почему он ревновал тебя ко мне? Гермиона усмехается и опускает глаза, разглядывая остатки чая в кружке. Она не торопится отвечать, а Уизли перебирает в голове самые разные варианты, пытаясь найти единственный верный. Не выходит. Поэтому, когда Гермиона снова начинает говорить, он даже подается вперед всем телом. — Еще один минус детской дружбы, особенно такой близкой, какая была у нас — это то, что вы многое друг другу рассказываете. И твои детские друзья чаще всего знают про тебя… почти все. И Рон прекрасно знал, кто именно был моей первой влюбленностью. Сказанное Гермионой выбивает весь воздух из легких. Фред открывает и закрывает рот, как выброшенная на берег рыба, и пытается понять, не ослышался ли он. Пока он все время обучения в Хогвартсе едва ли замечал девушку, в которую после по уши влюбился, она была в него влюблена. Просто не верится. — Глупо, конечно, ревновать девушку к ее первой любви, наверно, но все равно…***
Чем больше времени проходило и чем ближе мы с тобой становились, тем невыносимее становился Рон. Он срывался на меня по мелочам, пытался удержать меня дома под самыми разными предлогами, когда я собиралась к вам с Джорджем, а позднее стал активно намекать на то, что мы с тобой спим. За пару месяцев до того, как это действительно произошло. Во время очередной такой крупной ссоры мы приняли решение расстаться, но так и не смогли никому рассказать, поэтому еще долго ходили на семейные праздники как пара. И хотя мы уже не были парой, Рон продолжал бросать действительно неприятные комментарии, намекая на нашу с тобой близость. Примерно это и произошло перед свадьбой Перси. Тогда Рон не бросил меня, как я сказала тебе. Тогда он просто сказал мне кое-что… неприятное. И это меня расстроило. Но я почти не соврала тебе, когда ты пришел меня успокаивать. Рон ведь действительно обвинял меня в измене. Просто задолго до свадьбы. Об этом я тогда как-то умолчала. Да и как мне было сказать о том, что мой парень, твой брат, сходил с ума от ревности к тебе? Я не думала, что между нами что-то произойдет, это все случилось неожиданно. Я даже плохо помню, как именно мы оказались у тебя, потому что была слишком пьяна. Но я отлично помню, как еще на свадьбе я снова испытала ту глупую влюбленность, которую испытывала на втором курсе. И я не была уверена, что ты чувствуешь то же, но мне нравилось проводить с тобой время. Все проблемы тогда казались такими неважными…***
— Я хорошо помню момент нашей близости, — тихо говорит Гермиона, и Фреду кажется, что она даже краснеет немного. Она отводит взгляд, покусывает нижнюю губу и закрывает лицо руками. — Господи, как же это неловко. Я до сих пор не могу с тобой об этом говорить. Фред ждет, пока она отнимет руки от лица, и осторожно касается пальцами ее ладони. Грейнджер вздрагивает и смотрит на него каким-то запуганным, напряженным взглядом, а Фред мягко улыбается ей, стараясь успокоить. Едва ли это помогает в достаточной мере, но она хотя бы собирается с мыслями и продолжает: — Я… В общем, когда мы были вместе… В ту ночь… Это было как сон наяву. Я никогда не думала, что что-то подобное произойдет. И я никогда… прежде я не испытывала удовольствия во время интимной близости, а с тобой получилось, — Гермиона замолкает на мгновение, а затем качает головой и устало трет переносицу. — Господи, какая глупость. — Почему же ты тогда ушла? — вырывается у Фреда логичный вопрос. — Фред, я испугалась, — голос Гермионы срывается, и ей приходится прокашляться, прежде чем продолжить говорить.***
Тогда я все еще находилась в сомнениях, действительно ли я люблю Рона. И мне казалось, что люблю. Поэтому я испугалась и решила, что… предала его. И мне было стыдно перед ним. Я до сих пор не знаю почему. Мы ведь больше не были парой. А еще я испугалась тех чувств, которые вернулись. А когда ты сказал, что не считаешь это ошибкой, я тебе не поверила, потому что ты никогда не замечал меня… как девушку. Я подумала, что ты ошибаешься и что передумаешь, как только гормоны перестанут играть или еще что-то. Я знаю, что должна была с тобой поговорить, но я не верила тебе. Понимаешь, во время войны я постоянно находилась в сомнениях, многое менялось, жизнь постоянно ставила подножки, а когда все закончилось… мне нужна была стабильность. Я видела эту стабильность в Роне. Поэтому вместо того, чтобы поговорить с парнем, в которого я была влюблена много лет, я вернулась к тому, с кем никогда не была счастливой. Даже несмотря на то, что после нашего воссоединения Рон стал вести себя иначе. Он стал внимательным, заботливым, он даже почти начал думать о моем комфорте во время нашей… близости. Потому что раньше… ну, у нас были большие проблемы в этом плане. Стало немного лучше. Но я не была счастлива. Было ли это попыткой наказать себя? Не знаю. Но я быстро поняла, что совершила ошибку.***
— Но при этом ты приняла его предложение, — почти обиженно возражает Фред. Он не понимает. Это все звучит странно. Нелогично. Сначала Гермиона говорит, что любила его, а затем рассказывает о том, что не была в нем уверенна. И его, если честно, задевает, что она не восприняла его слова всерьез. Хотя, возможно, сыграла его не самая лучшая репутация… Но ведь они были друзьями. Она знала, что то, что про него говорят, не всегда правдиво. Фред прекрасно знает, что его считают бабником, хотя отношений у него вообще-то было не так много. Он знает, что многие считают его совершенно несерьезным человеком. И его никогда не волновало, что о нем думают другие. Но то, что в это поверила она… это задевает. — Мне было двадцать лет. Я была ребенком, по сути, у меня не было никакого опыта в таких делах, — тихо говорит Гермиона. — Я не оправдываюсь, но… За короткое время произошло слишком много всего, и я пыталась со всем этим справиться, но допускала много ошибок.***
Я хотела расстаться с ним сразу после Рождества. Я не могла сделать это раньше, потому что это было бы неправильно. Я не могла испортить Рону праздник. Он был так рад, когда мы снова сошлись, и это бы его разбило. Но я понятия не имела, что он собирался сделать мне предложение. До этого мы обсуждали замужество наедине, но я всегда говорила ему, что нам еще рано. Мне казалось, что он понимал. Но в итоге он сделал мне предложение на глазах у всех. Если бы это произошло наедине, я бы смогла ему отказать, но там… Там было много людей. И они все ждали положительного ответа. Это… давило. Я не смогла отказать ему при всех, но решила, что поговорю с ним позже. Мне казалось, что он меня поймет и что мы сможем разрешить это так, чтобы не стало хуже. Но он был так воодушевлен, что я просто… не смогла. Я взяла себе отсрочку, убедив Рона, что свадьбу лучше отпраздновать, когда станет теплее. Я думала, что к тому моменту я смогу найти слова, чтобы… разойтись с ним.***
— А потом ты узнала про свою беременность, — тихо говорит Фред. Гермиона кивает. С каждым словом плечи ее все сильнее опускаются, она смотрит все более виновато, обреченно. Она не плачет и голос ее почти спокойный, но в моменте она как будто даже становится старше. Фреду ее жаль. Он понимает, что не должен, наверно, ее жалеть после всего, что произошло, но не может ничего с собой сделать. Гермиона действительно вела себя… по-детски. Фред и не думал, что уверенная в себе Грейнджер может допускать столько ошибок и может настолько сильно… бояться. Чего она боялась? Это ведь так странно. И так не похоже на Гермиону. Хотя, возможно, по-настоящему Фред ее никогда даже не знал? — Гермиона, просто скажи… Роза — моя дочь? Гермиона замирает и опускает глаза. Она прячет руки под стол, ее начинает немного потряхивать, и ей требуется некоторое время, чтобы снова взять себя в руки. А затем она кивает. Фред чувствует смесь облегчения, радости… и страха. Значит, все это время у него действительно была дочь. И пока она росла на другом континенте, Фред жалел себя, злился на Гермиону и даже не пытался предпринять более активных попыток связаться с ней. Он ведь тогда смирился. Но самый важный сейчас вопрос — как объяснить все произошедшее Розе? Как объяснить, почему Фреда не было рядом? Он не хочет подставлять Гермиону, Розе не стоит знать, что ее мама повлияла на отсутствие отца в ее жизни, но Фред и не знает, как объяснить. Что сказать? Как найти оправдание? — Так вот почему ты тогда приходила… — Нет, — быстро говорит она. — Тогда я еще не была уверена, что это твой ребенок.***
В общем, все стало сложнее. Я понимала, что больше не могу обманывать Рона. Я не имела на это права. И я не могла быть с тобой после того, как поступила. Это было нечестно. Тогда у меня уже не оставалось сомнений в том, что ты был в меня влюблён, но я не могла себе позволить просто как ни в чем не бывало ворваться в твою жизнь. Особенно учитывая то, насколько сильно я тебя ранила. Я узнала о беременности незадолго до того, как решила поговорить с тобой. Я еще даже не была уверена, что это твой ребенок. Со всеми стрессами я просто не заметила задержки. Я думала, что она не такая большая и что это происходит из-за моих переживаний, а когда сделала тест и поняла, что беременна… В общем, я решила позорно сбежать. Ты знаешь, что перед тем «путешествием» с Гарри и Роном я стерла память родителям, чтобы обезопасить их. Тогда же отправила их в Австралию. Но из-за того, что тогда напряжение уже было невыносимым, я совершила какую-то ошибку в заклинании. И когда все закончилось, я так и не смогла восстановить их память. И я пришла в Министерство и попросила перевод, чтобы быть поближе к родителям и попытаться исправить хотя бы это. Я и раньше пыталась, но теперь я могла быть ближе. Но вместо этого меня перевели в Америку, потому что именно там появилась должность. Меня назначили кем-то вроде посла Магического мира Великобритании. Я согласилась. А к тебе я пришла просто поговорить. И извиниться. Перед тобой мне было стыдно больше всего, потому что ты всего этого точно не заслужил. Это были мои ошибки, и я заслуживала наказания. Не ты. Хотя жизнь меня потом и так достаточно наказала…***
— Что ты имеешь в виду? — вырывается у Фреда. Кажется, сейчас они приближаются к части про зловещее «снова». И он не уверен полностью, что готов это услышать. Он еще не до конца смог осознать то, что у него действительно есть дочь, и он не знает, как отреагирует на дальнейшие откровения. Но и не слушать он тоже не может. Потому что это кажется сейчас чертовски важным. — Я испортила не только свою, твою жизни и жизнь Рона. Я чуть не убила собственную дочь, — неожиданно хриплым голосом говорит Гермиона. Ее снова начинает трясти, она подскакивает с места и подходит к чайнику, чтобы налить еще чая. Немного проливается на столешницу, и Гермиона ругается себе под нос, а Фред встает со своего места и осторожно забирает чайник из ее рук. Она действительно начинает нервничать, и Уизли боится услышать то, что она собирается рассказать дальше. Ему нужен перерыв. Ему нужно обработать полученную информацию. А еще ему нужно проведать свою дочь. «Дочь»… Все еще звучит до ужаса непривычно вообще-то, но Фред готов к этому привыкнуть. — Сейчас вернусь, — тихо говорит он и уходит в свою комнату. Действительно нужно проверить состояние Розы, не стало ли ей хуже. А заодно и подумать.