Неизвестный Ромео

× декабрь, 15 × Это случилось утром четверга. Заливистый смех Марлин Маккиннон разнесся по университетскому холлу, заглушая собой белый шум разговоров. Даже не замечая внимания, прикованного к ее персоне, Марлин повернулась к Сириусу и махнула ему рукой, мол, подойди. Сириусу не понравился ее смех, не понравилась ее преступно широкая улыбка и не понравился блеск ее глаз. Все это не могло значить ничего хорошего для него, и он медленно, настороженно подошел к ней, останавливаясь в шаге, чтобы быстро ретироваться, если вдруг что. Она стояла возле елки, сплошь увешанной тонкой золотисто-красной мишурой и гирляндой теплого желтого цвета. Игрушек на ней не было от слова совсем — у елки была другая функция. Ее украшали своими желаниями. Это, вроде как, была их университетская традиция, — хотя, возможно, подобное есть и в других учреждениях, Сириус не вдавался в подробности, — которая заключалась в том, что любой желающий мог описать свою мечту на клочке бумаги и повесить его на выбранное им место. Некоторые, не заморачиваясь, вешали туда же картинки — Сириус при беглом осмотре заметил картинку с корзиной щенят (мило), картинку с солистом The Neighbourhood (да, Джесси чертовски хорош собой) и картинку… с самим собой. Он глупо моргнул. Это была его аватарка с фейсбука, и именно ее сжимала Марлин в своих пальцах, и именно она вызвала у Маккиннон такую бурную реакцию. — Что это? — глупо спросил он, хмурясь и прикусывая щеку. Марлин посмотрела на него как на идиота, хотя восторженное выражение по-прежнему не сходило с ее лица. — Это ты, болван. — Да, я… заметил. — Он почесал бровь большим пальцем. — Зачем ты повесила меня сюда? Сними… Он потянулся было за картинкой, но Марлин быстро отпустила ее и принялась махать руками, отгоняя его в сторону. — Пошел прочь! — возмутилась она, готовая защищать фотографию собственным телом. — Ты не посмеешь тронуть чье-то желание. Кто-то повесил его, и оно будет висеть здесь, пока не закончатся новогодние праздники. Он посмотрел на нее с прежним недоверием, но тянуться перестал. — Кто-то? — Боже, какой ты придурок, — захныкала Марлин, поднимая глаза к потолку. — Конечно, кто-то. В смысле, это точно была не я. Зачем мне это делать? Ты же знаешь, что мне нравятся женщины. Плюс ко всему, бестолково было бы мечтать о тебе, когда ты и так у меня есть. Сириус не мог отрицать, что в ее словах был смысл. Кто-то. Таинственный кто-то повесил его на новогоднюю елку, как свое желание. Боже, по нему сохнет какой-то чертов романтик. Сириус почувствовал, что глупо улыбается, и постарался сделать серьезное лицо, снова поднимая взгляд на подругу: — Ты уверена, что это не чья-то идиотская шутка? Я никогда не… — Он неловко замолчал, кивая на елку. — Меня никогда там не было. Он вовсе не страдал от излишней скромности, но это и правда было так. Никто никогда не вешал фотографию Сириуса здесь. Это ощущалось… странно. И ужасно приятно, вообще-то. — Я не могу быть уверена, — сказала Марлин, пожимая плечами и снова оборачиваясь, чтобы взглянуть на лицо Сириуса на фотографии. — Но выглядит как что-то… интимное. Искреннее. Черт его знает. Сириус был с ней согласен. У него все еще оставалось легкое подозрение в том, что все это было глупым розыгрышем кого-нибудь из их компании, но на каком-то более глубоком уровне он знал, что это неправда. Что человек, который вывесил здесь его фотку, и правда чувствовал к нему… ну, что-то. Что-то романтическое, ладно? Потому что вряд ли такой человек хотел просто дружить с ним. Никто не станет вешать на елку желаний человека, к которому испытывает лишь платоническую симпатию. Не то чтобы у него был хоть какой-то опыт в этом. Он видел пару раз фотографии других студентов здесь, но сам никогда ничем подобным не занимался. Гораздо проще было подойти где-нибудь в коридоре и пригласить выпить кофе, нежели развешивать фотки и ждать реакции. У Сириуса Блэка не было столько терпения и свободного времени. В отличие от его тайного воздыхателя. Ну… или он, возможно, просто чересчур стеснительный? Но стеснительный человек мог бы попробовать подбросить записку ему в сумку или что-то вроде того, что-то настолько же простое и безопасное. На то, чтобы на глазах всего университета подойти к елке и вывесить чужую фотку, нужна и определенная доля смелости. Так что, возможно, он и был стеснительным, но он также был и абсолютно безрассудным, безбашенным и готовым к риску. Сириус почувствовал приятное копошение в животе при мыслях об этом. Такое сочетание качеств всегда его привлекало. Он отвлекся от своих размышлений, когда Марлин спросила, что это за фотка вообще такая. Сириус посмотрел сам на себя — пьяный взгляд, широкая улыбка, сигарета за ухом. Это Джеймс фотографировал его, когда они вчетвером — он, Сириус, Римус и Лили — гуляли по ночному Амстердаму, ища приключения себе на задницы. Сириус любил эту фотографию. На всех остальных, опубликованных у него на страничке в фейсбуке, он был слишком сосредоточен на позировании, и это было, конечно, красиво и эстетично, но абсолютно безжизненно. Эта фотка, в свою очередь, не имела ни хорошего ракурса, ни четкости и композиции кадра, но в ней было прекрасно другое — эмоции. Только Сохатый мог запечатлеть Сириуса вот таким — ярким, веселым, открытым и живым. Таким, каким он и был на самом деле, проводя время в кругу своих друзей. Он как раз рассказывал Марлин об их ночном путешествии по осеннему Амстердаму, когда остальные присоединились к ним, обступая их вокруг плотным кольцом. Человек девять, не меньше. Доркас, не теряя времени, прильнула к Марлин, чтобы украсть у нее поцелуй. Так мило и буднично, даже не задумываясь. Боже, подумал Сириус, отводя взгляд, иногда это именно то, чего мне так не хватает. — А знаете, кто в этом году попал на елку желаний? — пропела Марлин, оторвавшись от своей девушки, и Сириус закатил глаза. Как он посмел даже подумать, что Марлин не растреплет об этом легендарном событии сразу же, как окажется в кругу их общих друзей и приятелей? Наивное летнее дитя. Она снова обхватила пальцами фотографию Сириуса, и все прильнули поближе к елке, чтобы разглядеть. Джеймс порадовался, что «для воздыханий» выбрали именно его фотку; Лили сказала, что чересчур ярко помнит этот момент, потому что через несколько минут после этого им пришлось убегать от полицейских; Мэри посмотрела на Сириуса откровенно завистливым взглядом… но в остальном все просто умиленно вздохнули. Он поискал Римуса в толпе, но не нашел. Оказалось, что тот уже стоял поодаль от них, уткнувшись носом в воротник своего рыжего свитера с изображением лисиц, и сосредоточенно писал что-то в тетради — брови сведены, длинные пальцы сжимают ручку. Он никогда не был заинтересован в подобных вещах. — Вообще-то выглядит довольно жутко. Как сталкинг. Нет? — произнес Бенджи Фенвик — парень с магистратуры, с которым в прошлом году у Сириуса был короткий, но головокружительный роман. Ладно, возможно, просто интрижка. Но весьма себе головокружительная. — Ничего не сталкинг, — сказал Сириус — вышло более агрессивно, чем он планировал, и Бенджи тут же поднял руки ладонями вперед, мол, сдаюсь. — Не вижу в этом ничего ужасного, — согласилась Лили. — Как по мне, довольно мило. Они простояли так еще какое-то время, обсуждая этот поступок и то, кем мог бы быть таинственный поклонник Сириуса. Мэри выдвинула предположение, что это Эммелин, но ей не повезло, потому что Эммелин в этот момент проходила за ее спиной и все слышала. — Да я скорее сдохну, — довольно громко заявила она, не глядя ни на одного из них. Некоторые из студентов повернули головы в ее сторону, удивленные таким резким заявлением, и она подняла вверх средний палец, проходя мимо. Сириус вздохнул. Не то чтобы он только и делал, что мечтал об Эммелин Ванс, просто… она была такая чертовски злопамятная. Он уже тысячу раз пытался извиниться перед ней за всю эту нелепость, ее ничто не пронимало. Когда все начали потихоньку расходиться, Сириус подошел к Римусу. — Лунатик. Римус на секунду поднял взгляд и криво улыбнулся в знак приветствия: — Бродяга. — Видел это? — Эммелин? Да, она бывает довольно категоричной, но ее можно понять — ты окатил ее водой посреди школьного коридора и заставил ее тащиться в таком виде домой… — Только ты не начинай! Я тысячу раз объяснял ей, что это должен был быть Мальсибер. Она просто оказалась не в то время и не в том месте. — Он вздохнул, потирая лоб ребром ладони. — И вообще, я не это имел в виду. Я про фотку. — А. Да, конечно, видел. — Что думаешь об этом? — Я? — Римус удивленно моргнул. — Эм-м… не знаю, что и думать. Наверное, это… хорошо? Увидеть себя там. Сириус кивнул, слабо улыбаясь. Он не ожидал услышать от Римуса более развернутого ответа. Его скромный друг никогда не интересовался всей этой романтической чепухой. По правде говоря, Сириус не думал, чтобы за все время их дружбы хоть раз видел его с парнем или девчонкой. Ему было все равно, это ничего не меняло, он уважал любое решение Римуса. — Ты ведь тоже вешал что-то на елку, да? — спросил Сириус. Он почти ежегодно замечал, как Римус в числе первых подходил к ней, дожидаясь момента, когда вокруг никого не будет, быстро цеплял свое желание к одной из веточек и как можно скорее делал ноги, будто холл на этот краткий промежуток времени становился его местом преступления. — Да, — кивнул Римус, снова делая пометку в тетради. — И какое желание — твое? Сириус посмотрел на елку, будто мог одним взглядом окинуть все, что на ней висит, и безошибочно определить, что из всего этого барахла принадлежит его Лунатику. Когда он повернулся обратно, Римус смотрел на него странным нечитаемым взглядом. — Не скажу, — ответил он, вдруг меняясь в лице и дурашливо показывая ему язык. — А то не сбудется. × декабрь, 16 × Сириус был откровенно плохим детективом, он и сам это понимал, безо всяких насмешек Джеймса над ним. По правде говоря, он всегда считал, что если бы он был персонажем кинематографа, это непременно был бы неуклюжий черно-белый фильм о шпионах, где много курят и мало говорят, и он был бы одним из тех карикатурных тайных агентов, которые сидят в кафе с надвинутой на лоб черной шляпой и делают вид, что читают свежую газету за чашечкой кофе, хотя на самом деле довольно очевидно отслеживают каждое движение своей несчастной цели. Собственно, именно этим Сириус и занимался в пятницу, когда пришел на учебу утром. Он был совсем слегка разочарован тем, что его загадочный воздыхатель до сих пор не раскрыл себя (у него была целая чертова ночь на это — Сириус специально не выпускал телефон из рук до двух с половиной часов и, проснувшись, первым делом проверил уведомления, так что было довольно грубо с его стороны просто промолчать!), но он не собирался так просто сдаваться и опускать руки. Он сообщил об этом Марлин, когда та подсела к нему за обедом. — Прекрасно, детка, — сказала она, похлопав его по плечу, — я тоже не хочу, чтобы ты это бросал. Но тебе необязательно выглядеть таким придурком из-за этого. — Я не… — Выглядишь, Сириус. — Она ткнула в него вилкой, с которой свисали листья салата. — Ты с утра пялишься на всех так, будто пытаешься выяснить, кто купил последний вишневый круассан в твоей любимой лавке. Это пугает. — Тогда помоги мне выяснить, кто это был, — страдальчески протянул Сириус, растягиваясь на столе. — Что ты хочешь, чтобы я сделала? Сириус подумал пару секунд, прежде чем ответить. — Составим список возможных кандидатов? Судя по ее виду, Марлин была просто в ужасе от этой затеи — но, как обычно, не смогла отказать, потому что он сделал эти свои щенячьи глазки, а перед ними мало кто мог устоять. Разве что совсем бессердечные люди. — Хорошо, дорогой, — сказала она, — мы составим список. Сириус просиял. Он резко придвинулся ближе к Марлин, скользнув вдоль длинной скамьи, и стиснул ее в объятиях, в ответ на что она только фыркнула. — Держи себя в руках. Не хочу, чтобы кто-то здесь думал, что мы из этих. — Брось, никто здесь про нас так не думает… Ведь не думает же? — с наигранным опасением в голосе спросил Сириус, параноидально оглядываясь по сторонам в поисках взглядов. — Первокурсники с нами всего четыре месяца, не все из них знают, что мы из себя представляем, — ответила Марлин, слегка покачивая ногой под столом. — Фу. — Сириус отпрянул от нее. — Надо срочно пойти поцеловать кого-нибудь с членом… О, Лунатик! Римус застыл на месте с подносом в руках и обернулся к ним. Кажется, он слышал какую-то часть их диалога, о чем красноречиво сообщал густой румянец на его скулах. Сириус ухмыльнулся. Он всегда был таким независимым, но таким мягким. — Садись с нами, дружище. Мне как раз нужны свежие идеи по вычислению моего тайного поклонника. × декабрь, 17 × Сириус был разочарован — на этот раз сильно. Они с Марлин провели целый вечер, составляя список персон, которые могли бы подойти на роль его воздыхателя, но он все равно не продвинулся в своем расследовании ни на грамм. Да, конечно, доступ к елке был только у их факультета — у прочих были свои собственные, — и это немного сужало круг подозреваемых, но не существенно: на бакалавриате и в магистратуре все равно училось слишком много студентов. Они вычеркнули кое-кого, кто точно не мог испытывать ни один из видов симпатии к Сириусу, вроде Эммелин, которая открыто его ненавидела, но это тоже делу не помогло, потому что потом они стали выделять тех, кто мог бы быть к Сириусу неравнодушен, и тех, кто точно был. За исключением пары десятков девушек-лесбиянок и слишком-гетеросексуальных-парней, все, вроде как, относились к нему… положительно. Марлин называла ему очередное имя, и у Сириуса тут же всплывали воспоминания в голове — кокетливая улыбка, легкий наклон головы, неестественный смех, невольные попытки прикоснуться, специфический язык тела. Всем известные признаки флирта. В конце концов, он не чувствовал ничего, кроме отчаяния. — Знаешь, детка, — вздохнула Марлин, откладывая изрисованные листы с именами в сторону, — было бы куда проще, если бы у тебя не было такой смазливой мордашки. Тогда бы с тобой и не флиртовал каждый первый, и тогда бы нам не приходилось сидеть до двух часов ночи, чтобы составить список потенциальных поклонников… — Она широко зевнула, прикрывая рот ладонью. — И вообще… по ощущениям, гораздо проще было бы выйти в холл между парами, забраться повыше и спросить, типа, «ну и кому я тут нравлюсь?»… Она продолжила сонно бормотать что-то себе под нос, ласково поглаживая его волосы, но Сириус ее не слушал. Забраться повыше и спросить. Не самая дрянная идея. По крайней мере, так он думал, когда на следующий день, в субботу, он залез на один из милых фиолетовых пуфиков и помигал фонариком айфона, привлекая к себе внимание толпы. — Эй, всем приветик, — весело произнес он, боковым зрением замечая, как Марлин медленно отходит в противоположную от него сторону, закрывая лицо рукой, — давайте-ка сыграем с вами в игру, окей? Игра называется «поднимите руку». Так вот, поднимите руку те, кому я нравлюсь. Бóльшая часть студентов просто непонимающе пялились на него и переглядывались друг с другом, но Сириус насчитал как минимум человек шесть, робко поднявших руки в воздух. — Хм, — сказал Сириус, упирая руки в бока. — А теперь поднимите руку те, кому я нравлюсь настолько, чтобы повесить мою фотку на елке желаний! Все поднятые руки ожидаемо исчезли, и толпа засуетилась, как будто все вдруг вспомнили, что их жизни, на самом деле, не крутятся вокруг прихотей Сириуса Блэка. — Эй, вообще-то это не все, что я хотел сказать, — возмутился Сириус. Студенты снова столпились вокруг него, как кучка идиотских миньонов. Сириус всегда знал, что у них с Грю есть что-то общее. Он позволил себе потратить пару секунд на то, чтобы окинуть их пристальным взглядом, пользуясь временным преимуществом в росте, но, к своему огорчению, не рассмотрел ничего странного, необычного или привлекающего внимание. Все они просто стояли вокруг, неловко прижимая к груди тетрадки и учебники, и смотрели на него с такими выражениями лиц, будто он говорил на всех мертвых языках разом. Единственный осмысленный взгляд, который ему удалось поймать, — это взгляд Римуса, но и тот его надолго не задержал, вскоре уткнувшись в тетрадку. — Не знаю, здесь ты или нет, но мало ли, — сказал наконец Сириус, перебивая чей-то смущенный кашель в толпе. — Просто хочу, чтобы ты знал, что пару дней назад мне было просто интересно узнать, кто ты такой, но теперь я абсолютно одержим этой идеей. И я не выпущу тебя из головы, как бы тебе этого ни хотелось. Спасибо за внимание. Все тут же загалдели, перебивая друг друга, холл наполнился толкотней и шумом разговоров. Сириус спрыгнул с пуфа и, когда друзья подошли к нему с обеих сторон, в первую очередь сказал им заткнуться, хотя они еще не успели и рта раскрыть. В конце концов Римус сочувственно похлопал его по плечу: — Попробовать стоило, Бродяга. Сириусу послышалось что-то лукавое в его голосе, но он не успел над этим задуматься, потому что Марлин ухватила его за руку и бесцеремонно потащила на обед. Вечером, перед тем как уйти, Сириус подошел к елке и остановился рядом со своей фотографией. Пораздумав, он достал из сумки ручку и на обратной стороне снимка начиркал собственный номер с надписью «ну же, хотя бы напиши мне >:)». Может быть, это каким-то образом поспособствует продвижению дела. × декабрь, 18 × Воскресенье Сириус провел в уже привычном ему нервном состоянии. К тому моменту он успел смириться с застенчивой природой своего воздыхателя, но все никак не мог убить в себе надежду на то, что тот все же наберется смелости раскрыть себя. Он согласился пойти со своими друзьями в бар, чтобы немного выпить, поболтать и расслабиться, но все равно не выпускал телефона из рук, дергаясь от каждого уведомления и звонка. В преддверии праздников в его жизнь возвращались люди, которых он совсем не ожидал увидеть, — бывшие одноклассники, коллеги, пассии, с которыми он не пересекался уже лет пять. Ему даже позвонил Регулус. Регулус, черт возьми! Все такой же равнодушный и прямолинейный, он не собирался поздравлять его с наступающим Рождеством, но зато поинтересовался его жизнью и немного рассказал о себе — о новой квартире и новом парне (у его младшего брата был парень! что за фокус?). Это был странный диалог, но Сириус чувствовал себя хорошо, потому что до этого они не общались, вроде бы… полгода? И все же тот, кого Сириус ждал сильнее всего, не писал и не звонил ему, и к концу вечера, когда они все вместе вернулись домой, в общую квартиру Сириуса, Джеймса и Лили, Блэк погрузился в это свое драматично-меланхолично-нуарное настроение, заключавшееся в том, что он молча пил джин из горла бутылки и курил сигареты одну за другой. Он бездумно наблюдал за тем, как друзья играют в «Крокодила», пока не решил, что ему нужно немного воздуха. Тогда он молча встал из кресла и прошел на кухню. Через секунду за ним последовал Римус. Сириус бросил на него вопросительный взгляд через плечо, но Римус, казалось, даже не заметил этого, слишком занятый собственными мыслями. Пару секунд Сириус просто наблюдал за тем, как Люпин крутит бокал вина в пальцах, после чего отвернулся, поджег очередную сигарету и распахнул окно, впуская холодный воздух в маленькое уютное пространство кухни. Он забрался на подоконник, свесив ноги, сделал затяжку и взглянул на Римуса, слегка прищурившись. — Лунатик, — позвал он; его голос звучал мягко, настолько мягко, насколько он вообще был способен, потому что его друг не заслуживал другого отношения к себе, потому что он не был виноват в угрюмом настроении Сириуса. Римус вдруг поднял голову, встречаясь с ним взглядом. Моргнул. — Почему тебе так важно знать, кто это был? — спросил Римус, опираясь бедром о столешницу и глядя на него с нескрываемым интересом. — В смысле, кто повесил твою фотографию. Сириус сделал еще одну затяжку, прежде чем ответить, просто чтобы дать себя время на раздумья. — А тебе бы не было важно, если бы ты оказался там? Римус передернул плечами, отводя взгляд. Вряд ли он вообще считал, что это возможно. Он никогда не отличался завышенной самооценкой, в отличие от Сириуса или Джеймса, которые время от времени замыкались в состоянии «я гребаное божество» и бесили этим всех остальных. — Просто… ты даже не знаешь, кто это, — заговорил Римус, снова глядя на него, но уже не так прямо и уверенно, как прежде. — Ты не знаешь, кто это. Что, если это окажется кто-то неприятный? Не знаю, типа, кто-то, кто больше любит кошек, а не собак, ненавидит классический рок и на досуге протыкает булавками бабочек. Я просто… я не понимаю твоей уверенности в том, что это непременно будет любовь до гроба, если вы встретитесь. — Я вовсе не уверен в этом, — медленно сказал Сириус, качнув головой из стороны в сторону, из-за чего несколько надоедливых прядей снова упали ему на лоб. — Я просто… Боже… Я не знаю, как это описать. Я никогда не был романтиком типа Джеймса, но этот поступок… просто покорил меня. Это ведь чертовски мило, нет? Я не могу отделаться от мысли, что человек, достаточно застенчивый и одновременно с тем достаточно сумасшедший, чтобы совершить это, точно должен понравиться мне. И мне хотелось бы знать его лично, даже если у нас не будет, как ты выразился, любви до гроба и всего такого. Римус ничего не ответил ему, когда он замолчал, только кивнул, продолжая пялиться в свой бокал с вином. Сириус никогда не мог понять по его внешнему виду, о чем он думает, и в этот раз даже не стал пытаться. Он был слишком пьян и разочарован, чтобы разбираться в чужих чувствах. — К тому же, Лунатик, пойми меня, — чуть тише заговорил Сириус, соскользнув с подоконника и нетвердо встав на ноги, — я из тех людей, которые верят, что на Рождество нужно загадывать только самые заветные желания. Когда я был маленьким, мы никогда не праздновали Рождество. Мы никогда не были теми детьми, которые просят у Санты сладости, игрушки или домашних животных. В ночь на двадцать пятое я всегда лежал у себя в комнате, с головой укрывшись одеялом, изо всех сил жмурился, чтобы не разреветься, и мечтал только о том, чтобы вырасти большим и сильным и никогда больше не возвращаться на площадь Гриммо. И я знал, что мой маленький братишка за стеной в этот момент делает то же самое, и это разбивало мне сердце, потому что я был таким же ребенком, как он, я ничего не мог сделать, чтобы забрать у него эту боль, я был беспомощен. Римус посмотрел на него со странным блеском в глазах, и Сириус, не разрывая их зрительного контакта, договорил: — Так что, Лунатик, когда кто-то загадывает меня на Рождество, как гребаное желание, я думаю, что имею право рассматривать это как что-то хоть немного серьезное. Имею право полагать, что это что-то значит. Римус рвано выдохнул и одним глотком допил остатки вина. Затем, поколебавшись, осторожно коснулся пальцами предплечья Сириуса и сказал — тихо, но уверенно: — Ты никогда больше не вернешься на площадь Гриммо, Сириус, обещаю. Все позади. — Да, — ответил Сириус. Он не знал, каким образом нашел в себе силы улыбнуться, но был рад этому, потому что Римус тут же его улыбку отзеркалил. Его рука соскользнула вниз, прикосновение закончилось, и Сириус на мгновение ощутил жгучую пустоту. Он знал, что это неправда. В этом году исполнилось шесть лет с тех пор, как Сириус покинул ненавистный дом и стал жить вместе со своими друзьями, ему было двадцать два года, он был студентом философского факультета, учился на последнем курсе, ходил на вечеринки, летом подрабатывал в кофейнях, ресторанах и секс-шопах, крутил романы с парнями и, в общем и в целом, был счастлив. Но на рождественские праздники, лежа в тишине и темноте своей комнаты, он все еще чувствовал себя одиноким мальчишкой, он кутался в одеяло с головой, все его тело сводило от страха и напряжения, шрамы на ногах и спине лихорадочно чесались и горели, будто были новыми, только-только полученными. Он возвращался на площадь Гриммо к Вальбурге и Ориону с полным осознанием, что вся его жизнь — университет, друзья, тусовки — была лишь мимолетной фантазией, которую генерировало его уставшее воспаленное сознание в попытках защитить его от боли. Он почти мог слышать, как за стенкой плачет Регулус, старательно заглушая всхлипы подушкой. Он все еще мечтал вырасти большим и сильным. × декабрь, 19 × В понедельник он пришел в университет с легким похмельным гудением в голове и ломотой в конечностях — он заснул в кресле, обнимая пустую бутылку из-под джина, и все его тело затекло и ныло, когда он проснулся. Марлин — широкая сверкающая улыбка, солнцезащитные очки на половину лица — напрыгнула на него, стоило ему только переступить порог, закинула руку на плечи. Он так блядски завидовал ей — она никогда не страдала похмельем. — Сириус, — возбужденно прошептала она, наклоняясь к нему, от нее пахло легкими цветочными духами и мятной жвачкой, в стеклах очков отражались разноцветные блики гирлянд, — знаешь, что я только что увидела? — Боюсь представить, — пробормотал Сириус, даже не пытаясь выбрать из захвата — эта женщина была непобедима, он никогда не мог соревноваться с ней. Она вздохнула, так и не увидев ожидаемого энтузиазма, и потащила его прямо к елке. Затем, отпустив его, она аккуратно взяла его фотографию и перевернула. Сириус почувствовал, как скручиваются его внутренности, еще до того, как разобрал надпись, сделанную черной гелевой ручкой. Он сделал шаг вперед, выдернул фотографию из пальцев Марлин и наклонился ниже, чтобы прочитать.

«Я не пишу и не звоню тебе вовсе не потому, что у меня нет твоего номера.

Я просто боюсь тебе не понравиться»

Сириус моргнул. Губы дрогнули в улыбке. Не самое обнадеживающее, что он мог получить, но это было хотя бы что-то. Теперь он, по крайней мере, точно знал, что по ту сторону кто-то есть. Он снова вгляделся в надпись, будто бы желая по ней одной узнать все о человеке, который ее оставил. Красивый, аккуратный, ровный почерк. Строгий, никаких завитушек и украшений. Аноним также был чрезвычайно грамотен: ни одной ошибки, все заглавные буквы и знаки препинания там, где они и должны быть. Сириус снова улыбнулся, внутренне радуясь. Ему нравились грамотные, умные люди. — Ты что-нибудь понимаешь в почерках? — спросил он у Марлин. — Типа, тот, кто написал это, мужчина или женщина? — О-о, родной. — Марлин слегка наклонила голову. — Прости, но я все это считаю полной чушью. Даже не думала изучать этот вопрос. Сириус кивнул, соглашаясь. Он и сам не думал, что почерк действительно может свидетельствовать о том, какой у человека пол. Просто теперь, когда он стал немного ближе к тому, до кого, казалось, никогда бы не смог дотянуться, ему не терпелось узнать как можно больше. И он собирался использовать все возможные средства для этого. — На самом деле, что ты будешь делать, если это окажется женщина? — с интересом спросила Марлин, оперевшись спиной о стену позади нее. — Наверное, принесу ей извинения за то, какой я гейский гей, — хмыкнул Сириус. — Куплю ее любимый кофе и чизкейк, все такое. Может, напишу пару эссе вместо нее, если она захочет. Я вообще много в чем хорош. Марлин засмеялась, качая головой, но даже не думала спорить с ним. — Любовь моя, у тебя есть ручка? — Сириус, у меня даже сумки с собой нет, о чем ты вообще говоришь… — И правда, — фыркнул Сириус. — Я совсем забыл, что ты ходишь в университет только потому, что я весь такой классный и очаровательный, а не потому, что здесь нужно учиться. В этот момент из-за угла вынырнул Римус, как всегда, увлеченный какой-то книжкой. Он пронесся бы мимо них, если бы Сириус не окликнул его. — Лунатик, одолжи ручку, пожалуйста. Римус остановился рядом, покопался в сумке и вынул оттуда черную гелевую ручку, чтобы тут же протянуть ее Сириусу. Его взгляд все это время не отрывался от страницы с текстом, напечатанным таким мелким шрифтом, что у Сириуса зарябило в глазах, когда он попробовал прочитать хоть строчку. — Ага, спасибо, — сказал Сириус, — ща, секундочку… Он взял свою фотографию, перевернул тыльной стороной и оставил на ней очередную надпись. Когда он закончил и повернулся к Римусу лицом, тот стоял, по-прежнему зажав книгу в пальцах, и не сводил с него внимательного взгляда. Он слегка смутился, когда их взгляды пересеклись, и молча принял ручку обратно. — Переписываюсь тут с моим Ромео, — неловко объяснил Сириус, отступая от елки. Марлин за его спиной хмыкнула: — Ромео? — Мне почему-то кажется, что это все-таки парень. — Неутомимый оптимизм. — Как думаете, я мог бы затаиться вон за той колонной и наблюдать за елкой, пока кто-нибудь к ней не подойдет, чтобы поймать его с поличным и утащить домой? — Нет, Сириус. — Римус закатил глаза и захлопнул книгу. — Ты этого делать не будешь. Мы и без того уже опаздываем на пару на целых пять минут благодаря твоим Шекспировским драмам. Идем. — Лунатик, это ужасно заводит, когда ты так командуешь, — полушутливо заметил Сириус, лучезарно улыбаясь и наслаждаясь тем, как краснеет бледная шея над воротом колючего свитера. — Пошел ты. × декабрь, 21 ×

«Если у тебя нет: а) рогов, б) копыт, в) чешуи вместо кожи, то у тебя есть ВСЕ шансы мне понравиться!!

хотя… забудь!! рога тоже секси!!

И вообще, я не такой надменный и самоуверенный, как тебе кажется, я не оцениваю людей по внешности :(

Я ОЧЕНЬ хотел бы с тобой познакомиться, ты кажешься абсолютно очаровательным!!!

пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, давай встретимся?

25-го, 11.00, Старбакс напротив университета.

будь моим рождественским подарком!!»

Сириус в очередной раз пробежался взглядом по строчкам, написанным его собственной рукой. Он был лишь слегка расстроен тем, что за прошедшие пару дней здесь так и не появилось ответа. — Может быть, ему нужно время, чтобы подумать, — тихо сказала Марлин у него над ухом, и он обнял ее за шею. Она всегда была такой понимающей. Ему стоило бы у нее поучиться. × декабрь, 23 × Они сидели в дурацкой хипстерской кафешке неподалеку от университета, ожидая, когда подойдут остальные. Римус как обычно зависал то над учебником, то над собственными записями, сосредоточенно сверяя тексты, брови нахмурены, губы поджаты. Сириус наблюдал за ним какое-то время, пока ему не стало слишком скучно. Он уже допил свой клубничный раф с убийственной дозой сахара и никак не мог дождаться Лили и Джеймса — те задерживались по каким-то учебным делам. — Луна-а-атик, мне скучно, — нетерпеливо протянул он, вытягиваясь на столе. — Как тебе помочь? — спросил Римус — никакого сарказма, только чистый интерес. Сириус улыбнулся. Ему так повезло с его друзьями. Он знал, что был гиперактивным, рассеянным и надоедливым бóльшую часть времени, но они никогда не злились на него и не отмахивались, как от назойливой мухи. Они всегда старались помочь, в то время как все остальные отвечали что-нибудь типа «чувак, иди доебись с этим до кого-нибудь другого, ладно?». — Можно твою ручку? — спросил Сириус, и Римус с готовностью протянул ему черную ручку. Ему не пришлось продолжать свои просьбы, потому что в следующий момент Римус, подтянув рукав свитера повыше, вытянул руку через стол, так, чтобы ладонь лежала тыльной стороной вверх прямо перед Сириусом. Сириус снова улыбнулся, склонившись над ней. Ни секунды ни раздумывая, он принялся выводить на чужой коже все, что приходило ему в голову, — луну, созвездия, цветы, черепа, мультяшные морды и все такое, все, на что хватало фантазии. Римус всегда был чертовски терпелив. Скорее всего, он ничего бы не сказал даже в том случае, если бы Сириус разрисовал его членами с ног до головы. Сириус, правда, никогда не проверял эту теорию. — Что ты там читаешь? — спросил Сириус минут двадцать спустя, растушевывая рисунок со змеей, обвивающей руку Римуса так же, как его длинные бледные шрамы. — Конспект сегодняшней лекции. — А-а. Что мы начали проходить сегодня? Я почти все время проспал… — Герменевтику, — вздохнул Римус. — Знаешь, это раздражает. — Что именно? — То, как ты спишь на каждой второй лекции, а экзамены все равно всегда сдаешь на отлично. — Ты не понимаешь, Лунатик. — Сириус оторвался от своего занятия, чтобы пафосно взмахнуть волосами. — Все дело в моей природной обворожительности. — То есть ты признаешь, что заработал хорошие оценки своими красивыми глазками? — Слушай, ну, не без этого, но и мои руки тоже кое-что умеют… Он ухмыльнулся. Ему даже не нужно было поднимать взгляд, чтобы знать, насколько очередная его идиотская шутка смутила Римуса. Они вернулись к своим занятиям, и комфортная тишина снова повисла между ними. К тому моменту, как к ним присоединились Джеймс и Лили, на руке Римуса уже не оставалось живого места. Джеймс даже присвистнул, разглядывая труды последних сорока минут жизни Сириуса Блэка. — Никогда не понимала, зачем ты околачиваешься на философском факультете, если ты так хорош в рисовании, — сказала Лили, развязывая шарф и с восторгом рассматривая чернила, растекшиеся по руке Римуса разнообразными узорами. — У тебя буквально есть все для того, чтобы стать крутым татуировщиком. Они с Джеймсом сделали заказ и уселись за столик, и Сириусу пришлось сдвинуться, чтобы освободить им место, так что теперь они с Римусом сидели плечом к плечу. — Лунатик позволяет мне практиковать и оттачивать на нем свои навыки, — дипломатично пояснил Сириус. Римус фыркнул, поднимая на него взгляд: — А, вот зачем тебе высшее образование? — Конечно. — Сириус прикусил нижнюю губу и слегка поиграл бровями. — Ради доступа к твоим рукам. Зачем же еще? Звучало двусмысленно, и он соврал бы, если бы сказал, что сделал это случайно. Римус ожидаемо отвернулся от него, ничего не ответив, и Сириус переключил внимание на Джеймса, продолжая жаловаться на свою тяжкую долю: — А еще Лунатик говорит, что я не учусь и получаю оценки за красивые глазки. — Может, стоит тогда попробовать? — спросила Лили, улыбнувшись. — Что? — Поучиться. Хотя бы на четвертом курсе, Сириус. Сириус перевел взгляд на Джеймса: — И вот ты ее, такую зануду, любишь? Он даже не понял, кто именно пнул его под столом, потому что и у Лили, и у Джеймса лица были одинаково возмущенными. Сириус закатил глаза. — Ладно, так и быть, — вздохнул он. — Лунатик, дашь почитать свои лекции? Римус пробормотал что-то неразборчивое, но подозрительно похожее на «нет, даже не мечтай». Тогда Сириус сам перегнулся через его плечо, заглядывая в тетрадку. Стройный ряд строчек, выведенных черной ручкой, мелкие заметки на полях, важные мысли выделены оранжевым маркером, отовсюду торчат разноцветные наклейки-закладки. Все это было так похоже на его Лунатика. Он принялся читать, пытаясь вникнуть в смысл написанного, но не дошел даже до третьей строчки — что-то вдруг со щелчком встало на место у него в голове, и на секунду он забыл, как правильно дышать. Он осторожно отодвинулся, возвращаясь на свое место, и бросил взгляд на друзей, надеясь, что не выглядит слишком напуганным или бледным. К счастью, Лили и Джеймс были заняты обсуждением какого-то из своих преподавателей и его странной выходки. Только Римус обратил на него внимание, удивленно вскидывая брови и спрашивая — почти шепотом: — Это на тебя так клубничный раф влияет или герменевтика? — И то, и другое… — отозвался Сириус, слабо улыбаясь ему, чтобы успокоить. И кое-что третье. × декабрь, 24 × Итак. Это был Римус. Римус. Римус Джон Люпин, в узких кругах также известный как Лунатик. Его Лунатик, молчаливый и скромный, неуклюже-долговязый, неразлучный с большими вязаными свитерами и учебниками. Лунатик с его длинными пальцами, испачканными в чернилах, Лунатик с его созвездиями веснушек на лице и плечах, Лунатик с его тонкими запястьями, Лунатик с его кудрями, вечно падающими на лоб… Сириусу всегда казалось, что он знает его. То есть… да, безусловно, Римус был одним из самых загадочных и непонятных его друзей, и иногда попытки разгадать его чувства и мысли сопровождались почти что физической болью, но… но одновременно с тем Римус всегда был просто Лунатиком. Тем самым, с которым они, десятилетками, бросали в прохожих водяные бомбочки с крыш, тем самым, с которым они впервые напились, впервые накурились, впервые ночевали на улице. Тем самым, кто никогда не спрашивал его о ночных кошмарах, но понимающе отодвигал одеяло, едва он появлялся на пороге его спальни, читал ему вслух «Питера Пэна» и так ласково гладил по спине, будто одни только эти прикосновения были способны прогнать все ужасы из жизни Сириуса Блэка. Сириус знал его двенадцать лет своей жизни, и это ровно на два года больше, чем он прожил, не зная его, и боже ты мой, как много разного дерьма они повидали за эти долгие двенадцать лет — даже и говорить стыдно. Так что, да, Сириусу казалось, что он знает своего Лунатика — настолько, насколько его вообще можно знать. Его Лунатик любил старую музыку и наизусть знал всего Рембо (в оригинале!), его Лунатик коллекционировал «вещи с историей» — его квартира полнилась всяческим винтажным хламом — и носил точно такую же одежду, его Лунатик плакал над грустными фильмами про животных, с нежностью пересматривал фильмы Чарли Чаплина и недолюбливал Рождество, потому что оно ассоциировалось у него с трудным детством. Сириус мог перечислить множество вещей, которые Лунатик любил. Но чего он не любил точно, так это романтического трепа. Сириус заметил это еще давным-давно, когда им было лет по тринадцать и они втроем косились на девчонок так, будто те с другой планеты. Джеймс из их компании влюбился первым и тут же принялся трещать об этом направо и налево — Лили такая хорошенькая, ее волосы так вкусно пахнут, у нее такой милый браслетик — боже, Поттер, серьезно? браслетик? Римус, конечно, уже тогда был слишком учтив, чтобы попросить Джеймса заткнуться, но Сириус все равно видел. Сириус видел, как каждый раз в такие моменты он будто бы выпадал из реальности, весь взгляд его направлялся куда-то внутрь него самого. Он не знал, о чем Римус думал обычно, когда отключался, погружаясь в себя, но полагал, что это что-то далекое от поцелуев, держания за ручки и всего прочего ванильно-шоколадного, о чем мечтали другие парни их возраста. Пораженный своим открытием, Сириус никогда не заговаривал с ним об этом. В этом не было никакого напряжения — они не прятались, не бежали от этой темы, — просто было много другого, не менее интересного, что они могли обсудить. За разговорами о сексе и отношениях Сириус обычно шел к Джеймсу или — позже — Марлин. Римуса это устраивало. Ну, или Сириус так думал. Он уже ни в чем не был уверен, все казалось ему странным теперь. Его хорошо развитая эйдетическая память кричала ему о том, что ошибки быть не может, почерк в тетради Римуса и почерк на обороте его фотографии — один и тот же, но он просто не хотел этому верить, потому что в таком случае выходило… Выходило, что Сириус плохой друг, который не замечает чувств близкого ему человека, потому что не видит дальше собственного носа и думает только о себе любимом. А Сириус очень, очень не любил быть плохим другом. Вот о чем он думал, сидя в темноте кухни с кружкой остывшего чая в руке и пялясь на закрытую дверь чужой спальни. До ужаса хотелось вломиться внутрь, прыгнуть на кровать и растормошить Джеймса, чтобы тот, слепо нашарив очки на прикроватной тумбочке, сел, запустил в волосы пятерню и тоном взрослого ответственного человека сказал ему: «Так, давай-ка вместе подумаем, что со всем этим делать». Но — после некоторого количества неловких ситуаций — у них был договор о том, что они не заходят друг к другу в спальни в промежутке с десяти часов вечера до восьми часов утра, и поэтому Сириус не мог: электронные часы в гостиной издевательски сообщали ему, что уже, вообще-то, полночь. Несколько раз он брал в руки телефон, чтобы позвонить Марлин, но затем клал его на место. Она никогда не была против поговорить с ним, если он нуждался в собеседнике, и не стала бы злиться, даже если бы он ее разбудил, но Сириус просто не мог поступить так с ней — за последнее время она и без того уже настрадалась, слушая его нытье о «неизвестном Ромео». Неизвестный Ромео. Р-о-м-е-о. Р-и-м-у-с. Черт. Черт. Гребаные совпадения. Он снова подумал о Марлин и вспомнил, как обычно та предлагала ему справляться с трудностями, возникающими на пути. «Все становится проще, если расписать на бумаге все плюсы и минусы», — говорила она. И у него не было причин не доверять ей, так что он достал чистую тетрадку и ручку из нижнего ящика, щелкнул лампой и снова уселся за стол, поджимая под себя ногу.

«ЛУНАТИК ВЛЮБЛЕН В МЕНЯ»

Сириус посмотрел на заголовок, скривился и зачеркнул. Почему-то это выражение показалось ему слишком претенциозным и громким. Он попробовал заново.

«может быть,

Я НРАВЛЮСЬ ЛУНАТИКУ»

Да, так лучше. Он осмотрел остальное пространство страницы и мысленно разделил его надвое. Слева — плюсы, справа — минусы. Он решил начать с плюсов, потому что они всегда давались ему проще. Марлин советовала ему не задумываться, потому что это тормозит процесс, так что он стал писать все, что придет ему в голову. 1. Лунатик МОЙ ЛУЧШИЙ ДРУГ 2. Мы знакомы двенадцать лет и хорошо знаем друг друга 3. Он не сбежит от меня, если узнает меня настоящего, потому что это уже случилось, и он все еще здесь 4. Мне нравится, как он улыбается и смеется 5. Мне нравится, как он танцует, хотя он совершенно не умеет танцевать 6. Он милый, заботливый и очаровательный 7. Он загадал меня на Рождество, как если бы люб испытывал ко мне сильные чувства 8. Он делает вкусные панкейки 9. Я мог бы красть его одежду, если бы мы встречались 10. Нет ничего странного в том, чтобы встречаться со своим другом, ведь Джеймс и Лили знали друг друга семь лет, прежде чем у них начало что-то получаться, а Марлин и Доркас — девять. Сириус отложил ручку в сторону, пробегаясь взглядом по получившемуся списку плюсов и хмурясь. Полная хрень, но он хотя бы был искренен. Он взглянул на правую колонку, пока пустую. С минусами было сложнее, и это, наверное, уже о чем-то говорило.

1. Он скрытный и почти не говорит о своих чувствах

2. Он так ничего и не ответил на мое приглашение, и я не имею ни малейшего представления, стоит ли мне ждать его завтра. Возможно, он планирует унести свою симпатию ко мне с собой в могилу. Я бы не удивился этому.

3. Он милашка, но я никогда не представлял его в качестве романтического партнера. С ДРУГОЙ СТОРОНЫ, возможно, я не представлял его в этой роли просто потому, что был категорически УБЕЖДЕН в отсутствии его собственного интереса к этому???

Сириус снова отбросил ручку в сторону, со стоном-вздохом потер лицо и нахмурился. Минусов вышло меньше, но даже в таком количестве их вес был ощутим. Он знал, что все это важно и имеет место быть. Он почувствовал разочарование, когда понял, что эти чертовы списки все еще не привели его к просветлению и, более того, не продвинули его даже на миллиметр к какому бы то ни было решению. Он закурил, еще раз прочитал написанное и бросил взгляд на часы. Полвторого ночи. Блядский боже. Он может до утра тут сидеть, пялясь в эту идиотскую тетрадку, и все равно ни к чему не приблизится. Бесполезно. Его мама — Эффи — всегда говорила ему, что все важные решения лучше всего принимать на свежую голову, то есть утром, а не посреди ночи, и, так как Юфимия Поттер была одной из самых мудрых женщин во всей его жизни, он решил, что поступит именно так. Ляжет спать, а утром решит, что ему со всем этим делать. Докурив последнюю сигарету, он прибрался на кухне, выключил свет и — как можно тише — прокрался в свою спальню. Он лег спать, стараясь ни о чем не думать, но, даже когда он начал дремать, мысли предсказуемо кружились вокруг одного и того же — вокруг Римуса, Р. Дж. Люпина, его Лунатика, его неизвестного Ромео. × декабрь, 25 × Утром Сириус проснулся легко и чувствовал себя значительно посвежевшим, как будто хороший сон на самом деле смыл с него всю тяжесть ночных размышлений. Он пролежал в кровати еще минут десять, прислушиваясь к приглушенным голосам, доносящимся с кухни, и собственным чувствам. Он все еще не знал, как относится к идее под кодовым названием «Лунатик-мой-романтический-партнер», но был уверен, что возможная встреча с ним поможет Сириусу во всем разобраться. И если есть хотя бы крошечный шанс, что Римус наберется смелости прийти на встречу с ним, он не должен его упустить. Он энергично вскочил с кровати и принялся собираться. Когда он влетел на кухню, причесанный, одетый и благоухающий, Джеймс и Лили выглядели впечатленными. Сами они до сих пор сидели в пижамах, и это было вполне понятно: девять часов утра. — Бродяга, куда в такую рань?.. — спросил Джеймс, никак не отреагировав на то, что Сириус выхватил у него из-под носа последнее пирожное. — У м’ня вштреча, — с набитым ртом пробубнил Сириус. — Встреча — в смысле, свидание? — Лили хитро прищурилась, обернувшись. — Неужели наш Ромео больше не такой уж неизвестный? Сириус пожал плечами, стараясь выглядеть равнодушно. — Сегодня все выясню. Буду держать вас в курсе. Он поцеловал их в щеки на прощание, прежде чем вылететь из квартиры. Они пожелали ему «покорить того красавчика», беззаботно смеясь. Ох, знали бы вы, с ухмылкой подумал Сириус, встряхивая волосами. Дорога заняла у него около полутора часов, и за все это время Сириус не раз успел пожалеть о том, что местом встречи назначил именно Старбакс напротив университета. В будние дни эта проблема решалась легче — у Джеймса была собственная машина, и все, что обычно требовалось от Сириуса, так это проснуться, выползти из кровати и запрыгнуть в салон до того, как машина тронется с места. С другой стороны, когда он выбирал место встречи, он не рассчитывал на то, что его тайным поклонником окажется его давний и очень близкий друг. Он рассчитывал на кого-то очень постороннего и незнакомого, а встречи с незнакомцами лучше проводить на нейтральной территории. Как бы то ни было, Сириус прибыл даже раньше назначенного времени. До вероятного прибытия Римуса оставалось еще полчаса, и Сириус решил, что это хорошо. У него будет время на то, чтобы занять удобный столик, спокойно выпить кофе и поразмышлять о том, что он хочет сказать. Он вошел внутрь кофейни и едва не умер на месте, когда увидел знакомую кудрявую голову, выглядывающую из-за спин остальных посетителей. Римус сидел спиной к двери и не видел, что он зашел, — Сириус воспользовался этим, чтобы перевести дыхание. Он здесь. И он здесь, потому что Сириус позвал его. А большего от него и не требовалось. Сириус почувствовал приятное волнение вперемешку с… предвкушением. Во всем, что было связано с Римусом, он решил опираться не на логику, а на чувства, и эти чувства показались ему хорошим знаком. Он слишком часто сбегал с первого свидания еще до его начала, повинуясь предчувствиям, чтобы теперь не обращать внимания на знаки. Он решительно и смело двинулся вперед, на ходу стягивая с себя пальто, почти чувствуя, как сердце его бьется где-то внутри гортани — маленькая перепуганная птичка, мечтающая выбраться на свет. Он осторожно приземлил пальто на спинку стула напротив Римуса, и тот, вздрогнув, поднял на него взгляд, несмелая улыбка коснулась его губ. Сириус улыбнулся в ответ, позволяя взгляду задержаться на бледных потрескавшихся губах чуть дольше обычного. Было воскресенье, первый день каникул, а Римус все равно сидел над учебниками. Как будто он и без того не был самым умным парнем во всем чертовом университете. — Лунатик, — поприветствовал Сириус, складывая руки на столе. — Бродяга. — Вот это встреча, м-м? — Сириус улыбнулся, надеясь, что его губы не задрожат от разгорающегося внутри волнения. — Что ты здесь делаешь? — О, я… эм-м… жду кое-кого. — Да? Какое совпадение. Я тоже кое-кого жду. — Он наклонился над столом, чтобы быть поближе к Римусу. — Знаешь, я назначил своему Ромео свидание здесь. Мне кажется, он обязательно явится. Римус отпрянул, смотря на него во все глаза, его взгляд лихорадочно бегал от губ Сириуса к его глазам, и Сириус мысленно застонал: боже, каким гребаным слепым идиотом нужно быть, чтобы не заметить этого. Симпатия Римуса Люпина могла бы быть более очевидной только в том случае, если бы кто-то черным маркером написал у него на лбу «ЭТОМУ ПАРНЮ НРАВИТСЯ СИРИУС БЛЭК». — Да, думаю… явится, — пробормотал Римус, выглядя сконфуженно и неловко, и вдруг принялся собирать учебники, ручки и тетради обратно в сумку. — Знаешь, я, наверное, лучше пойду. Не хочу вам мешать. Сириус даже сказать ничего не успел — Римус уже закинул сумку на плечо и, спрыгнув с высокого стула, поспешил к выходу, только изумрудно-зеленый свитер мелькал в толпе. Мысленно проклянув самого себя, Сириус поплелся следом. Уговоры не работали — Римус, кажется, делал вид, что вовсе не слышит их, — так что Сириусу пришлось крепко схватить его за рукав, чтобы не выпустить на улицу. Только тогда Римус обратил на него внимание — брови сведены, губы сжаты в тонкую линию. Взгляд нетерпеливо шарит по лицу Сириуса, пытаясь отыскать ответы на незаданные вопросы. — Знаешь, Лунатик, прости меня, — пробормотал Сириус, проводя ладонью по лицу, убирая мешающие волосы за уши, — я, вообще-то, просто издеваюсь над тобой. Лицо Римуса удивленно вытянулось, эмоции смешались. Прежде, чем он успел что-то сказать, Сириус пошарил в своей сумке и достал оттуда небольшой листочек, похожий на бланк. В правом верхнем углу было место для имени и фамилии, чуть ниже — для подписи. Посередине большими жирными буквами напечатано: «Я ТЕБЕ НРАВЛЮСЬ?» И варианты ответов: «да», «определенно», «свой вариант…» Несколько секунд Римус просто пялился на бланк так, будто не мог разобрать смысла напечатанных на нем слов. Затем молча выдернул его из пальцев Сириуса и стал рыться в поисках ручки. Сириус видел — или ему просто показалось, что видел, — как на его губах мелькнула слабая улыбка. Римус подошел к стойке и принялся писать что-то с таким сосредоточенным видом, будто на самом деле заполнял официальный документ. Сириус пытался подглядеть, что он пишет, но у Римуса всегда было совершенно несправедливое преимущество в росте. К тому же, он нарочно склонялся над листом так низко, чтобы у Сириуса не было ни шанса. Поэтому он просто стоял рядом, насупившись и постукивая ногой от нетерпения. Наконец, видимо, вдоволь поиздевавшись над Сириусом, Римус выпрямился и протянул ему бланк, бормоча: — Гребаная Мэйбл Пайнс. — Он хотел выглядеть раздраженным или негодующим, но все это никак не вязалось с выступившим на скулах румянцем и легкой улыбкой, играющей на его губах. Сириус сжал листочек в пальцах. Хотя все признаки говорили об обратном, он боялся опустить взгляд и увидеть большое жирное «нет». Но там не было ничего, даже отдаленно похожего на «нет». В квадратиках напротив «да» и «определенно» стояли галочки, а под «своим вариантом…» разворачивался целый список ответов: конечно; разумеется; безусловно; несомненно; однозначно; очевидно; чертовски сильно; сильнее всего на свете; вообще-то я, блядь, влюблен в тебя без памяти, Сириус. Сириус почувствовал, как его губы расплываются в совершенно глупой улыбке. Влюблен без памяти. Подумать только… Лунатик (!) влюблен в него (!) без памяти (!) Разве это — не гребаное рождественское чудо? — Я… я… — Он посмотрел вверх, сталкиваясь с внимательным, изучающим взглядом Римуса. — Ты мне тоже нравишься, Лунатик, — сказал он, слегка краснея. Это была правда. Он ни за что не сказал бы этого, если бы не был так уверен в себе. Не имело значения, что еще вчера Сириус и представить себе не мог, как развернется вся эта ситуация. Здесь и сейчас он знал, что его чувства настоящие, потому что он стоял прямо напротив этого парня и думал только о том, как сильно ему хочется поцеловать его. От Римуса пахло свежим древесным парфюмом, ореховым латте и шоколадом, и Сириусу нестерпимо хотелось попробовать его на вкус. Карие глаза смотрели на него с такой теплотой и нежностью, что Сириусу казалось — он может растаять под этим взглядом, как дурацкое мороженое в солнечный день. Кто-то толкнул его в плечо, тут же скомкано извинившись, и Сириус раздраженно фыркнул, наваждение спало. Вот уж нет, он не собирался впервые целовать своего Лунатика в окружении кучи неуклюжих придурков. Его Лунатик заслуживал гораздо большего. Он улыбнулся, когда понял, что не чувствует разочарования из-за этого. Раньше он всегда злился, если у него срывались подобные моменты, потому что боялся, что они больше не повторятся, потому что слишком спешил жить. Но с Лунатиком ему было не страшно, с Лунатиком ему некуда было спешить, и осознание этого принесло ему облегчение. У них будет еще куча подходящих моментов, если они этого захотят. — Пойдем домой? — спросил Сириус. — Да? К тебе или ко мне? — Римус подмигнул ему, неожиданно преображаясь, и Сириус не смог сдержать своего восторга — он впервые видел Люпина таким… игривым и флиртующим. Боже, ему это нравилось. — С радостью бы заглянул к тебе, детка, — в тон ему ответил Сириус, тоже подмигивая, с радостью принимая правила этой новой игры, — но наши друзья готовят праздничный ужин и не простят нас, если мы его пропустим. Римус серьезно покивал в ответ. Он и сам прекрасно знал, что значит опоздать на ужин, устроенный Джеймсом и Лили. Проще было сразу пойти искать свободное местечко на кладбище. Они вышли из Старбакса, накинув верхнюю одежду. Римус выглядел очаровательно в огромном шарфе, повязанном вокруг шеи, его щеки и нос тут же раскраснелись на холоде. Сириус залюбовался тем, как снежинки падают на его взлохмаченные волосы, и вдруг понял: шел первый в эту зиму снег. Римус, кажется, тоже подумал об этом, задирая голову вверх и наблюдая за тем, как кружатся и падают снежные хлопья, подхватываемые морозным ветром. — Прости, что я был таким нерешительным все это время, — тихо сказал Римус, приоткрывая один глаз, чтобы посмотреть на него сверху вниз. — Ты достоин того, чтобы тебя добивались, а не трусливо развешивали твои фотки на елке желаний. — Не знаю. — Сириус легко пожал плечами. — Я не думаю, что это трусливо, я думаю, это очень смело. К тому же, было довольно весело. И я доволен результатом. Если так подумать… я никому не был бы так доволен, как тебе. — Правда? — с сомнением в голосе спросил Римус. — Правда. Мне все это почему-то кажется… таким правильным. С тех пор, как я увидел тебя сегодня, в одиночестве сидящим за столиком с твоими… блядскими учебниками. Римус рассмеялся, как смеялся только тогда, когда они были наедине, открыто и беззастенчиво. Сириус улыбнулся. Он и правда любил Римуса таким. — И ты тоже меня прости. — За что? — За то, что был таким слепым придурком. Ненавижу себя за то, как долго игнорировал то, что было у меня под носом… — Эй. Тебе не за что себя ненавидеть. Все хорошо. Римус слабо улыбнулся, нерешительно протягивая ему руку, и Сириус с радостью схватился за нее, переплетая их пальцы. Когда они медленно двинулись, он прильнул к его плечу всем телом, и это не было чем-то новым для них — он был самым тактильным человеком на свете и частенько вис на своих друзьях, не спрашивая их мнения. Но почему-то сейчас от этого соприкосновения все внутри него перевернулось, тепло разлилось в грудной клетке сшибающей волной. — Ах, Ромео, — сладким тоном пропел он, пытаясь заполнить неловкую паузу. Римус помялся, явно не понимая, как на это ответить. — Ах, Джульетта, — в конце концов пробормотал он, смотря куда-то в сторону. Сириус от души рассмеялся, пафосно откидывая волосы назад. — По крайней мере, надеюсь, нас ждет более приятный конец.