Косы

Мужик пялится на Алтана не так, как все остальные. Вадик неспешно подбирается ближе с группой официантов, разносящих фуршетные закуски. Золотейшество всегда привлекает внимание экзотической внешностью, но у мужика не простое любопытство или деловой интерес. Вадим знает этот взгляд. Мужик смотрит слишком долго, несколько раз облизывает губы. Скользит масляным глазом по стройным бедрам… пытается угадать форму ягодиц под полами пиджака, явно мысленно перебирает водопад гладких черных кос с искрами золотых заколок. Залипает на белизну шеи над воротом, на резной профиль, сжимает ножку своего бокала, отпивает большой глоток вина. Выдыхает через расширенные ноздри, как бык, и делает пару решительных шагов к цели. Вадим уже достаточно близко, чтобы наблюдать весь дальнейший диалог. — Довольно скучное сборище, — мужик интимно наклоняется к виску Алтана и добавляет в голос низких нот. — Не так ли? — Как обычно. Золотейшество плавно становится вполоборота. Вадик мысленно хвалит стойку и нечитаемое выражение лица молодого босса. Он наверняка видел приближение того мужика в отражениях многочисленных посудин на столе. Тем не менее, разговор завязывается: прогнозы на бизнес в Питере, скверная погода, шампанское сегодня не очень, икра неплоха, а вот есть такой анекдот… Заставить Алтана улыбнуться — задача не из легких, мужик не преуспевает. Вадим ему ничуть не сочувствует, это привилегия избранных. Тот не сдается и делает более конкретный ход: приглашение выпить в неформальной обстановке. Ресторан, или клуб, где можно расслабиться… Алтан тянет свое вино, медлит с ответом, оценивая собеседника. Мужик неосторожно принимает это, как знак согласия, поднимает руку, пропускает одну из кос между пальцев: — Красивые волосы. Долго отращивал? Хотел бы я увидеть их распущенными. Алтан каменеет, бесстрастное выражение лица едва меняется, но он становится похож на своего деда в молодости. Генетика — удивительная штука. Наверняка с таким прищуром его бурятские предки снимали шкуры с убитых животных. — Это ритуальная прическа, — цедит он сквозь зубы. — Память о смерти. Не стриг после того, как убили мою мать. Мужик теряется, не найдя слов, Алтан молча ставит бокал на стол и направляется к выходу из банкетного зала. — Подавай машину, — бросает, не глядя, в сторону телохранителя, скользнувшего следом. Вечером приносят цветы. Дорогой и огромный до пошлости букет. Вадим оставляет курьера на досмотре у парней и сам поднимается наверх, доложить боссу. Алтан сидит перед зеркалом в спальне, снимая заколки с кос: — Отправь все обратно. Иного не ожидалось. Вадим бодро отбивает приказ охране, но не спешит уходить. Заколки тихо звякают, укладываясь в шкатулку, Алтан делает вид, что не замечает оставшегося рядом наемника. В комнате мягкие сумерки, верхний свет выключен, горит только приглушенная подсветка туалетного столика и бра над кроватью. В колонках тихо играет меланхоличное инди. Вадик подходит вплотную, зеркало показывает его широкую грудь, разноцветные блики татуировок и малиновую майку. Алтан спокойно открывает контейнер для линз. Протирает пальцы влажной салфеткой, подсушивает, помахивая в воздухе… вынимает по одной темные линзы. Радужки остаются беззащитными, алыми, под цвет усталых расширенных сосудов. Одновременно красиво и жутковато. Вадик ловит слегка расфокусированный близорукий взгляд в отражении. Пожалуй, это интимнее, чем раздеваться догола перед другим. Внутри разрастается сладкое чувство: Золотейшество ему доверяет. — Ну, чего тебе, — наконец негромко спрашивает Алтан. Голос ровный, с едва заметным пепельным теплом. — Позволишь? — Вадим берет одну из его кос, проводит пальцем по кончику, распуская плетение. Алтан задумчиво опускает ресницы и кивает. Косы расплетаются туго, стилист не жалеет укладочных средств для босса, прическа всегда должна выглядеть идеально. Вадим катает глянцевые жгуты в пальцах, разделяет пряди, стараясь не дергать. На ум постоянно идут удавки и змеи, но как-то уютно, словно родные. Надежные шелковые удавки и симпатичные такие змейки, льнущие к горячим ладоням. Он берет со столика расческу, долго наглаживает змей по очереди, пока все они не расплываются блестящими волнами. Алтан сидит молча и расслабленно, уронив руки на колени. Вадим тоже не разговаривает, погрузившись в их общую медитацию, проводит расческой сверху вниз снова и снова, превращая волнистую зыбь в ровное пышное полотно. То, что молодой босс ему это позволяет, значит слишком много, чтобы выразить словами. Кажется, они сидят так целую вечность, пока наемник не останавливается, заглядывая в отражение. Алтан словно спит наяву, красивое восточное лицо безмятежно, мягко сияет на фоне черноты, как три четверти луны в ночных облаках. Вад сглатывает мгновенный прилив жадности, ревности, желания сделать что-то, грубо развеять чарующий морок. Вместо этого осторожно проводит кончиками пальцев по гладкой скуле и шее. Алтан дергает плечом. — Закончил? Голос у него с томной хрипотцой, как после сна, это только усиливает магию. Он встряхивает волосами, освобожденные локоны пушатся и начинают жить своей жизнью, не позволяя скрутить в единый жгут и заколоть шпилькой. — Я могу заплести простую косу, — Вадим собирает бурный поток большими ладонями. — Заплетай, — снова позволяет Алтан и откидывает голову назад. — Слишком отросли, неудобно. Коса получается толщиной с руку. Вадим тщательно примеривается, укладывая прядь на прядь, чтобы плелось ровно, не слишком туго, чтобы ничего нигде не выбивалось… на самом деле не хочется прекращать играть с волосами и тешить себя чувством избранности. Бесконечно стоять сзади и приглаживать кончик косы у него не выходит. Алтан вопросительно изгибает бровь и постукивает пальцами по колену. Наемник быстро ухмыляется в ответ: — Есть чем завязать? — Там… — босс опережает движение и сам наклоняется к выдвижному ящику. Тяжелая коса выскальзывает, как настоящая змея, падает на плечо хозяину и тут же расплетается наполовину. Алтан выпрямляется и со вздохом закидывает ее обратно за спину. — Убью Разумовского и все срежу. Не отводя взгляда от зеркала он добавляет. — Той же катаной. Мне пойдет побриться налысо? На лице Вадика расплывается восхищение: — Тебе все пойдет, золотко. Он быстро и фамильярно чмокает его в макушку, потом в висок, не почуяв недовольство. Лишь бы золотко не зациклился из упрямства на этой идее. Проводит губами по скуле, — надо ковать железо, пока горячо, целует в уголок рта… Под челюсть тут же упирается острие стальной шпильки, почти стилет, — войдет до основания черепа, если под нужным углом. — А вот этого я не позволял, — мягко укоряет Алтан, надавливая. Угол тот самый. — Ты такой красивый, трудно удержаться, — не извиняется Вадик, прихватывая его нижнюю губу своими. Босс довольно щурится, водит острием по его мощной шее. Поток мурашек от этого становится нестерпимым, а поцелуи горячее, жгут рот, сбегают на подбородок, шею, ключицы… — Лижешься, как собака, — со смешком выдыхает Алтан. — Как дракон, — тут же поправляет Вад, оттягивая в сторону ворот его халата и проводя языком от шеи до плеча. Золотейшество отпихивает тяжелую блондинистую голову: — Раздевайся, иди в кровать, проверю. *** Свою холодность босс отбрасывает прочь вместе с одеждой и толкает наемника в грудь нетерпеливым жестом. Вадим охотно раскидывается на кровати: что хочешь, золотко, и как хочешь. Для начала Алтан желает владеть всем и сразу. Проводит ладонями по мощным бедрам, от колен к паху, раздвигает ноги шире, заставляет приподнять таз, лапает задницу, промежность, тяжелые яйца, пробегает руками и языком по крупному члену. Забирается пальцами в густые пшеничные завитки на лобке, гладит кубики пресса, трется лицом, как кот, лижет соски, кусает, присасывается, ложится сверху, вытягивается всем телом, трется твердостью о твердость, заставляет вылизать свою ладонь и сжимает их внизу вместе. Его руки одновременно везде, жадные и быстрые. Вадим тяжело дышит и мысленно благословляет его поставарийный минус на оба глаза, который дает сумасшедший плюс к тактильности в такие моменты. Можно ласкать в ответ как угодно. Он тоже дает рукам полную волю. А потом сгребает в кулак основание косы у самого затылка и тянет к себе. Алтан рычит, рывком поднимается наверх и седлает татуированную грудь. Глаза полыхают, грива растрепалась дымным ореолом, весь горячий и взрывной, как вулкан, рожденный подо льдом. Нависает перед лицом, расплетенные волосы бегут водопадами по обе стороны. Вадим открывает рот пошире, впуская его член, и обхватывает ладонями крепкие ягодицы. Алтан ритмично двигает бедрами. После оргазма он валится рядом и пытается отдышаться. Сразу не получается, все плывет, слишком хорошо было… Волосы широко расплескиваются на простыни, тонкие кудряшки выбиваются на мокрый лоб, липнут к высоким скулам, к губам. Вадик отводит прядки в сторону, чтобы не мешали целовать и чувствовать его таким… живым, горячим, настоящим. Сияющий расплав золота. Налюбовавшись досыта, Вад тоже шумно выдыхает, поворачивается, стирает салфетками брызги семени с живота и притягивает к себе стройное тело, удобно устраивает на боку «ложечками», изгиб в изгиб (может, золотко совсем разомлеет, так и заснет, не успев выгнать). Зарывается лицом в пышные кудри на затылке. Обнимает. Пахнет вкусно: им самим, цветами, экзотическими древесными смолами, цитрусами. Вадик перебирает попавшие под руку локоны, тонет в сладкой черноте, закрывает глаза и думает, что если это будет зависеть от него, — Разумовского так просто не убьют.