Возвращение монстра [A Monster Returns]

Раньше в жизни Мэри Хобсон не происходило ничего действительно плохо. Конечно, были моменты, казавшиеся плохими: подростковые страхи, студенческие экзистенциальные кризисы, свадебные переживания. Особенно с тех пор, как они с Брайаном решили завести семью, на беспокойство и сомнения было потрачено много времени. Но это не было столь плохо, ведь у неё были Брайан и его поддержка. Чем сильнее Мэри волновалась, тем спокойнее становился Брайан. Временами это бесило, но также это было одним из качеств, которые она в нём особенно ценила. — Воспитание детей — не точная наука, — говорил он. — Всё у нас чудесно. И Мэри пришлось согласиться, когда она закончила высчитывать, какой сорт картофельного пюре из банок вкуснее и содержит больше питательных веществ относительно цены, потому что кто бы что ни говорил, а детали имели значение. Они были счастливы вместе, их устраивала их работа, у них был уютный дом в тихом, идеальном для детей районе. В тот день, когда они проснулись и не обнаружили Молли в кровати, Мэри поняла, что раньше не случалось ничего плохо. Полиция не обнаружила следов взлома, чужих отпечатков, свидетелей, ничто не указывало на то, что кто-то выходил, ничего. Они допрашивали родителей несколько часов, вместе и раздельно. Мэри разрыдалась сильнее, когда поняла, что допрос сосредоточился на Брайане. Как они вообще могли подумать, что он способен причинить какой-либо вред их маленькой девочке? Неужели они не понимали, как сильно он её любил? Неужели они не понимали, как часто он справлялся с её простыми или серьёзными детскими кризисами? Неужели они не понимали, что сейчас Мэри нуждалась в нём больше чем когда-либо? После бесконечно кошмарных часов под неизменными флюоресцентными лампами их отправили домой ждать новостей. Близился новый рассвет. А Молли была здесь, спящая в своей кровати, словно всё ещё утро вчерашнего дня и ничего никогда не происходило. Родители бросились к ней, сжали в объятиях, опасаясь худшего. Но она сонно проморгалась, поприветствовала их, назвав мамой и папой, и всё с ней было хорошо. Педиатр и их собственные глаза подтвердили, что она в порядке. Всё ещё не было следов, указывающих, что кто-то выходил или входил. Полицейские, дежурившие вокруг дома, ничего не заметили. Официальный отчёт закончили тем, что Мэри Патриция Хобсон не покидала дом. Она где-то пряталась всё это время, и это было не более чем ложным вызовом. У Мэри старшей создалось впечатление, что детективы верили в это не больше, чем она сама, но так или иначе, дело было закрыто. Жизнь вернулась в привычное русло удивительно быстро. Страх прошёл, и вскоре пришло облегчение. Они не обсуждали это; они старались не думать об этом, что обычно получалось. Беспокойство Мэри вернулось к банальным вещам, и Брайан вновь обрёл свою беззаботную склонность успокаивать их. Когда она начала переживать, что Молли не может построить предложения даже из двух слов, Брайан напомнил: — Доктор МакДэниэл сказал, что с ней всё хорошо. Некоторые дети начинают говорить позже сверстников — не зря возраст для этого называют индивидуальным. Когда Мэри начала переживать о зрении Молли из-за того, что она использовала небесно-голубой восковой мелок для изображения их полосатого рыжего кота, Брайан сказал: — Это творчество! Хотя бы по этому вопросу он, пожалуй, был прав. В конце концов, размышляла Мэри, сидя на полу около дочери и с кусочком красного мелка в руке, детские рисунки не обязаны ничего значить. Наверное, Молли просто любила яркие цвета. Она была обычным миниатюрным Пикассо. Сегодня она отложила голубой мелок и работала над наброском жёлто-зелёным. Или это был зелёно-жёлтый? Цветов в коробке с мелками теперь было больше. — Ух! — произнесла Молли, прося взглянуть. Она подняла рисунок. Мэри предполагала, что это был палка-палка-человечек со странными пропорциями: круг с исходящими в стороны четырьмя отрезками. У него даже были маленькие кошачьи ушки и улыбающееся лицо… хотя Молли нарисовала глаза как круг в круге, а не по двум сторонам. — Милота, — сказала Мэри. — Кто это? Молли ответила четырьмя восторженными бессмысленными слогами. — О, правда! — отреагировала Мэри. То, что Молли не умела говорить, не значило, что они не вели беседы. — Он милый маленький парень, а? — Нет! — сказала Молли и рассмеялась. Мэри тоже засмеялась. — О, прости! — Что у вас двоих тут происходит? — спросил Брайан из кухни, где он задержался ради субботнего утреннего кофе. — Дай посмотреть. Он прогулялся до Мэри и ласково взъерошил ей волосы, когда склонился над одноцветными рисунками чайных чашек и разнообразных блюд для завтрака. — О, да, это очень мило. Кажется, у нас в семье многообещающий художник. — Тебе не на мои рисунки нужно смотреть, глупый! — Ох, верно! — сказал Брайан наигранно удивлённо. — Готов поспорить, рисунок Молли всяко симпатичнее. Давай взглянем… — улыбка сошла с его лица. Он рассматривал картину долгую секунду и выдохнул. — О мой бог. — Брайан! — взгляд Мэри был искренним в этот момент. — Думаю, это очень красивый рисунок! Креативный. — Я знаю эту штуку, — сказал Брайан тише. — Это Лагерный Пришелец. — Что? — Это… о боже, — он собрался и повернулся к Молли в притворно хорошем настроении. — Милая, я позаимствую мамочку чуть-чуть потолковать. Ты просто оставайся здесь и продолжай работать над своей раскраской, окей? — Окей! — согласилась Молли, ну или просто повторила. — Что с тобой такое? — спросила Мэри с подтекстом, когда они остановились на кухне за стеной от гостиной. — Это зелёный циклоп, — сказал Брайан. — Я видел его прежде. В смысле… я видел только его изображение, но это был он. Это инопланетянин. — Милый, о чём ты говоришь? Какой инопланетянин? — Когда мне было пятнадцать, — начал Брайан, — я был помощником вожатого в детском летнем лагере. В первую неделю что-то проникло в хижины девочек. Мы так и не выяснили, что это было, но все девочки описывали его одинаково. Как зелёный пляжный мяч, говорили они, с руками и ногами, и одним большим глазом, и маленькими антеннами или рожками, или чем-то вроде. Та штука, что нарисовала Молли… это оно. — Это просто совпадение, — сказала Мэри. — Любой мог бы выдумать такое существо. Наверняка они все просто поверили, что видели это, из-за психологии толпы или типа того. Честно, это не похоже на тебя — так беспокоиться лишь из-за кучки детей, напугавшихся однажды в летнем лагере. — Они не напугались! — сосредоточенно проговорил Брайан. — Это было самой жуткой частью. Они не были напуганы. Они лишь описывали эту штуку. Они думали, это забавно. Они рассказывали об этом так спокойно, что мисс Тори считала это игрой, пока не увидела разбитое окно. Они велели нам собрать остальных детей и спрятаться в столовой, и они вызвали парковую службу, чтобы те посмотрели, с каким животным встретились девочки. Эти смотрители парка, они были настоящими знатоками своего дела. У них были шляпы и прочее. Отлично подготовленные мужчины и женщины, понимаешь? Я видел через окно, как они прибыли, и им не было страшно. Они выглядели крепкими ребятами. Думаю, у них были… не знаю… по меньшей мере ружья с транквилизаторами. В любом случае они загнали существо обратно в хижину. И тогда… Никто никогда не рассказывал мне, что там произошло. Но мы могли слышать их крики на весь лагерь. Взрослые, — сказал он, неосознанно возвращаясь к своей подростковой манере речи, — не должны кричать так. Они сказали, что то был медведь. Я немного знаю о животных. Я видел повреждения этой хижины, и это не было медведем. Смотрители искали медведя. Они знали, как обращаться с медведем. Они не знали, как обращаться с тем, что они нашли, чем бы это ни было. Мэри уставилась в ответ, пойманная нетипично пустым взглядом мужа. — Я не знала об этой истории, — отреагировала она наконец. — Я особо об этом не распространялся. И я не хотел пугать тебя. В смысле, я подумал, боже, что если Молли однажды захочет пойти в лагерь? Я не хотел просто взять и сказать, что на неё могут напасть пришельцы! Я не думал, что когда-то увижу или услышу об этой штуке снова. Я никогда бы не подумал, что Молли уже… — он затих. — Что ты такое говоришь? — спросила Мэри, нехотя осознавая, что следует его ходу мысли. — Это инопланетянин, — сказал Брайан снова. — Что, если это… что, если это то, где она была? — Она никуда не уходила, — на автомате прошептала Мэри. — Она уходила! Она исчезла без следа! И так же вернулась. И теперь она рисует маленьких зелёных человечков? — О боже. Нет, этого не может быть. Но Брайан, похоже, не мог удержаться от заунывного озвучивания цепочки своих рассуждений. — Это имеет смысл. Она ведёт себя иначе после возвращения, ты знаешь это. Раньше она не могла проспать целую ночь. И все воспитатели в саду твердят, какой она смелый ребёнок. Она вообще когда-то до этого была смелой? Даже её рисунки изменились. Ты была права на этот счёт. Помнишь ту фиолетовую штуку, похожую на жука, которую она рисовала? — Я всегда думала, что она похожа на геккона, — рассеянно сказала Мэри. — Но теперь, когда ты упомянул её, я поняла, что больше не видела, чтобы она рисовала эту штуку… О нет. Я не видела её… с тех самых пор. — И этот… это голубое существо, на котором у неё сейчас фиксация… что если это вообще не наш Тигр? У него те же антенны, что и у существа из лагеря. О боже, — сказал он снова, медленно качая головой. — Они забирали её, да? Они забирали её и неизвестно, что с ней делали. Что, если из-за этого она и не разговаривает? Что, если… откуда мы вообще можем знать, наш ли это ребёнок? Слёзы и гнев вмиг возникли в глазах Мэри. Она произнесла: — Не надо. И в следующую секунду голос Брайана звучал сдавленным и раскаивающимся. — Нет. Как я мог такое сказать? Блядь, — он судорожно взялся за руки Мэри. — Что нам делать? Мэри сбросила его руки, вместо этого крепко обняв за талию, ради его или собственного утешения, она не знала. — Это наш ребёнок, — сказала она ему в плечо. — Она наш ребёнок, и меня не заботит, тайный ли она шпион маленьких зелёных человечков с Альфа Центавры или… или что угодно. Прямо сейчас она дома, с нами, и кажется счастливой. Я скажу тебе, что мы будем делать. Мы будем любить её, и мы обеспечим ей лучшее возможное детство. И она заговорит, и она будет яркой и красивой, и особенной, и мы будем продолжать стараться никогда не вспоминать о произошедшем. Хорошо? Брайан крепко сжал объятия в ответ. — Хорошо, — повторил он. Он отпустил её и попытался улыбнуться. — Это мы можем. Всё будет отлично. — Верно. Всё так же рука об руку они вернулись к двери в гостиную. Молли подняла голову, когда они подошли. — Равр, — зарычала она счастливо. — Равр, равр, — она подняла новый лист бумаги. Он был заполнен голубым, зелёным и розовым, содержал незнакомые и непропорциональные фигуры, что снова казались бессмыслицами.