Я так хотел раскрасить мир В яркие цвета, но в моих Акварелях была ядовитой вода. Я знал, что все шансы по пути растерял Но снова и снова краски по листу — растирал.
Для завершения портретов сыновей Султана оставались считанные дни. Лале не покладая рук работала над картинами все своё время, даже забывая отвлекаться на еду. Но в последнее время что-то изменилось, состояние умиротворения при работе сменилось на бесконечное напряжение, которое день изо дня давило на голову девушки. Сон стал беспокойным, казалось, что Лале не спит, а лежит с закрытыми глазами всю ночь. Словно кто-то держал её в невесомости, все казалось каким-то нереальным. На смену страха, пришли и кошмары. Мама, дядя Мурад, сражения Влада с Асланом. На своё состояние девушка отмахивалась рукой, мол пройдёт, всякое бывает. Ведь после появления Александры во дворце, потомственной колдуньи — ничего страшного для неё вовсе и не было. В одну ночь, во снах что-то поменялось. Как будто обстановка нагнеталась с каждым часом сна, картины в голове становились чётче, а не расплывались пустым акварельным пятном в рассудке. Казалось, что всё ее действия были осознанными. Лале идёт по дороге. Лале не оборачивается назад. В конце пути есть то, что ей очень нужно. Но что? Воспоминание вновь бьет в голове. Маленькая девочка, прогулка, лошади, мальчик над которым все склонились. Мальчик? Это Мехмед? Сколько раз она слышала эту историю от своих родственников? Воспоминание уходит принося облегчения. Но игры разума не заканчиваются, впереди дороги стоят умершие кузены. Улыбки на лицах натянутые, неживые. Словно кто-то натянул уродливую маску на мёртвое тело. Они мёртвы, они не настоящие. Лале-Хатун хочет пройти мимо, но не может. Ей пережимают рот. Последнее, что она видит искаженное гримасой лицо Хасана. Девушка просыпается от своего же крика. Капелька пота стекает по её лицу, озноб берет верх над телом. В комнату тут же влетает Шахи-Хатун. — Девочка моя, что с тобой? Кошмар приснился? А я ведь говорила про чёрную кошку, а ты всё суеверия-суеверия. — Шахи-Хатун кружится вокруг госпожи. — Всевышний! С ума мы тут все скоро посходим с такими чудесами. — Шахи-Хатун, мне срочно нужно к Шехзаде Мехмеду! Глаза женщины округляются и тут же жмутся от прищура. У кого что на уме. — Я очень рада, что вы вновь поладили. Султан будет очень доволен. — Да. Конечно. Знала бы она, для какой цели она туда идёт. И вообще идея проникнуть в покое Шехзаде ночью, да ещё и будучи девушкой и кузиной (!) такая себе на лад. Прошло слишком много времени, чтобы упрашивать близких рассказать ей о том случае с Мехмедом, когда им было всего 5 лет. Да и за что могут сослать в ссылку, такого маленького ребёнка? Стоит разузнать у мужчины все самой, тем более, кто если не Мехмед раскроет все карты поведясь на красоту любимой девушки? Кто-то точно, но не он. Прежде чем постучаться в дверь, Лале несколько раз поправила выбившиеся прядки волос из прически, которая растрепалась из-за сна. Пригладила подол ночного кафтана и в последний раз взглянула в зеркало, в ту же секунду осознав, что сейчас она ничем не отличается от наложниц из гарема. Какая глупая идея идти к Мехмеду ночью, ещё и в ночной рубахе! Стук. В ответ сразу же слышится развязное, но усталое «Войдите». Лале входит. Мехмед, словно кот, лениво, почти не хотя наклоняет голову в сторону гостьи. Его выражение лица сразу же меняется, покрываясь маской заинтересованностью. Это второй раз, когда Лале-Хатун приходит к нему, не по его прихоти. И последний раз принёс больше приятного, нежели головной боли от постоянной думы над отношениями этой девчонки с дрянными пленниками. Он оглядел её с ног головы, приглядываясь к малейшим деталям. Её волосы растрёпанны, явно не уложены. На ногах одни лишь бабуши, что свидетельствуют о том, что она очень спешила. Она закусывает губу и не смеет встретиться с его взглядом, топтаясь на одном месте. И наконец, само её одеяние. Молочная, почти прозрачная ночнушка, которая так красиво огибает женские прелести. Но сейчас не об этом. Почему она в таком виде пришла к нему сейчас? В голову приходит только одна мысль, но Мехмед её сразу отметает. Лале-Хатун чистая, не опороченная, она бы никогда не пришла к нему ради таких целей. Тогда что же случилось? Над ней кто-то надругался и она решила найти поддержку в своём родном кузене? Будь это Влад, он бы отрубил ему голову. Её кто-то обидел? Если это сделал Аслан, уже через пару минут он может прощаться с жизнью. Бурная шквала эмоций и полнейшая каша крутится в черепной коробке Шехзаде, но на неловкое молчание между ними лишь проговаривает: — Здравствуйте, Лале-Хатун. Что вы здесь делаете в столь поздний час? У вас что-то случилось? — Как же Мехмеду нравилось общаться с Лале. Ни с одной девушкой, да и ни с одним человеком он никогда не выбирал нужные фразы так тщательно. Только одна заслуживает такого Мехмеда, такого, какой не ранит и не заденет тонкую женскую натуру. — Садитесь. Лале садится на диван напротив Мехмеда, который сразу же навивает воспоминания о событии, которое произошло значительно недавно. Как было стыдно стоять и слушать хвалу Аслана за то, что она не побоялась прийти к Шехзаде и попросить забрать меч! Как было неловко видеть счастливое лицо Аслана, благодарного своей подруге (девушке). И как было противно от самой себя ощущать поцелуи парня на её разгоряченной коже, зная, что день назад она принимала ласки другого человека. Совсем отличного от Аслана. Не то что бы Мехмед превосходил первого по каким-то качествам и не то что бы имел более высокую привлекательность, как сказали бы девушки. Просто.. Магнетизм. Сейчас смотря на смятые подушки в углу софы становится совсем дурно. Ведь недавно Лале изводила себя до истомы лёжа на своей кровати, сжимая точно такую же перьевую подушку. И в тот момент её мысли были явно не о Аслане. Приятно было представлять Мехмеда, который целует Лале в губы, а на её недовольное мычание впивался в них ещё сильнее, пока все недовольства не спадут на нет. То как он придерживает её за горло пока она тяжело дышит, впиваясь нежными пальчиками в его спину. После, думать о том, как Шехзаде целует её в шею, чем вызывает у девушки непроизвольный стон. А потом он спускается ниже, ниже, а потом.. Щеки предательски горят от нахлынувшего потока возбуждения. Хочется осадить себя, всадить себе пощечину за непристойные мысли в такой серьезный момент. Для Лале воспоминания заняли час раздумий как минимум, а в настоящем это длилось не более пары секунд. Для Мехмеда лишь хватило короткого взгляда девушки, которым она стрельнула на него и поспешно убрала значительно покраснев. — Шехзаде, я хотела бы с вами поговорить. Это довольно важно для меня, так как это касается нас обоих. — Она сглатывает. — Пожалуйста, примите это серьёзно. Мехмеда окатывает ведром холодной воды. О нас обоих? Неужели это признание? — В последнее время меня мучают кошмары. — Мехмед насторожился. Если он способен защитить Лале от всего на свете, так и от снов защитит под своим крепким плечом. — Большинство из них это бесконечный круг, словно Сансара, из воспоминания, которое мне толком не знакомо.. Оно связано с вами. — Лале прикрывает глаза. — Даже сейчас, это тяжело вспоминать. — О каком воспоминании идёт речь? — Маленькая девочка. Страх. Ипподром, лошади. Кто-то склонился над кем-то в песке. Нам тогда было, лет 5...? — Лале неуверенно закончила свой монолог с самой собой, словно ставя под вопрос, было ли это на самом деле. Мехмеду словно ударили в голову чем-то тяжёлым. Затылок словно залили свинцом и думать стало ещё сложнее. Действительно, ипподром и лошади. — Меня тогда сослали в Манису. — Неужели вы помните тот день? Шехзаде сморгнул, смотря куда-то в пустоту. Врать не хотелось. — Нет. Не помню. Лале стало ещё хуже. Быть может, дядя Мурад просто придумал эту легенду, чтобы свести девушку с кузеном, да бы поддержать дружеские отношения? Мол, вы же дружили, когда маленькие совсем были! — Понятно. — Госпожа взглянула на часы. Уже было за полночь. — Совсем поздно Шехзаде, мне пора идти. Нет. Ты не уйдёшь. Хочется задержать её, сказать, что как раз вспомнил что-то из этой истории. Образумить, защитить. — Может, вы останетесь у меня? Совсем скоро утро, а пока вы дойдёте до своей части дворца времени не останется. Вы ведь совсем не спали. — Как же чётко сказано. И никакая девушка не посмеет сказать «нет» в такой ситуации. Естественно, было бы неловко отказать Мехмеду, раз он так упрашивает. Но что-то в поведении Лале показывало, что не особо то она и рада такому предложению. — Полагаю да, Шехзаде. Сердце забилось быстрее. Она согласилась? — Тогда ложитесь на кровать, я сам себе расстелю. — Конечно, как истинный джентельмен, он предложит ей всю кровать дабы не смущать даму своим присутствием. Да в принципе они и не любовники и не пара, чтобы спать вместе. Конечно, совместный сон Мехмед мог отнести к родственным занятиям, но рамки морали не позволили думать о таком, ведь хотелось совсем другого. — Вы не ляжете со мной? Сердце пропускает один удар. А ты мне предлагаешь? — Что вы имеете в виду? Как 14 летний мальчик. Бред. — Я бы хотела, чтобы вы легли со мной. Хочется попросить ущипнуть себя, ударить куда побольнее и куда посильнее. Прекрасный сон, словно становится явью. — Если вы позволите. Мехмед ловко освобождается от одежды, оставаясь в одних штанах. Они оба ложатся на постель. Спина к спине. Все происходит не так, как они оба представляли. Вопрос в голове девушки возникает сразу. Какой нужно было быть опрометчивой, чтобы лечь в одну кровать с ним? Все было на уровне инстинктов. Подобно мотыльку тянувшемся к языкам пламени. Пару минут они молчали, просто слушая дыхание друг друга. Было так тихо, что прижавшись бы к Мехмеду, можно было бы услышать его сердцебиение. — Каждый раз во сне ко мне приходят ваши погибшие братья, Шехзаде. И ещё, мне кажется, что я по тихонько схожу с ума. — Наконец произнесла Лале, повернувшись к Мехмеду. Он повторил тоже самое за ней. Было что-то интимное в том, что сейчас без каких либо намеков они лежали друг с другом деля одну постель. — Сходите с ума? — Когда я гуляю по территории дворца, я часто встречаю Хасана. Может даже призрака. Он ведёт меня к реке, которую я никогда не видела прежде. — Лале делает паузу, чтобы подумать. Нервно перебирает пальцами одеяло, то разжимая, то сжимая ткань. На облегчение, её руку покрывает тяжёлая рука Мехмеда. — Словно, это какая-то другая реальность. Может это галлюцинации? — Вы отведёте меня к этой реке? — Вы мне верите? — Всякое бывает в нашем мире. Тем более, вы не стали бы мне врать. — Мехмед уловил её беспокойство и погладил её руку. — Безусловно, я вам верю. — Спасибо, Шехзаде. — Вам не за что меня благодарить. В любом случае, уже пора спать. — Лале со страхом пождала губы, явно поджидая новые сновидения. — Не волнуйтесь, я буду сторожить ваш сон. Никакие кошмары к вам не проберутся. Слова подкрепились действием. Мехмед поцеловал её в лоб. Каким по детски наивным и нежным вышел этот жест. Словно маленький брат защищает свою сестрёнку от всех напастей этого мира. Лале невольно покраснела от такого и прикрыла глаза. — Спокойной ночи, Шехзаде. — Доброй ночи, Лале-Хатун. В скором времени она уснула, он же — нет. Нельзя терять шанса разглядеть девушку получше, особо когда она так близко. Мехмед разглядывал и любил в ней все. Любил, но совершенно не знал. Лале — трофей. Получив его, он станет победителем своего же состязания. Он любил. Не зная кого. Не зная что. Однако, у них слишком много времени впереди, чтобы узнать друг друга получше. Девушка мирно сопела, её ресницы изредка подрагивали. Грудь аккуратно вздымалась, а ароматные кудри волос размазались по всей подушке. Лале очень любит крутиться во сне. Это Мехмед понял по его отбитой руке, которую Лале "переехала" сотню раз, не отпуская ни на миллиметр. Было неприятно, но рук он не расцепил. Она спит. Спит рядом с ним. Доверяет. Доверяет, и не догадывается, что он с легкостью может перекрыть ей дыхание одним движением. Чувства переполняют его настолько, что вся нежность к невинному созданию скапливается в непередаваемую агрессию. Хочется обозначить её. Показать всем, что она только его. Никто не смеет забрать Лале у него сейчас, тогда, когда она доверяет. Пунцовые губки слегка приоткрываются и вторая рука девушки тянется куда-то в сторону головы Мехмеда, тыкая наугад она чуть ли не попадает в его глаз. Перехватывая её запястье, он опускает её ручку обратно. — Ме.. Мехмед.. — Сонно тянет девушка. О Всевышний. Он готов слышать то, как она называет его имя сотню, нет тысячу раз. Никогда его имя не звучало так чудесно из уст самой драгоценной девушке на Земле. Она чувствует его присутствие даже во сне? Или он ей снится? Не хочется даже думать, что там такого во сне, раз Лале зовёт его без привычных ему статусов. Её рука вновь тянется к нему, перехватывает плечо и еле-еле тянет к себе. Она утыкается ему куда-то в шею и снова шепчет. — Мехмед.. Мне страшно. Сердце перехватывает. Как странно и непривычно слышать то, как Лале обращается к нему, как к своему ближнему. Как не боится его, а ищет в нем защиту от всех напастей. И если она захочет, он ей её дарует. Он аккуратно гладит её по голове, пропуская прядки волос через пальцы. — Я рядом, Лале. Тебя никто не тронет. — Трепетный шёпот вырывается из губ, точнее, из души Мехмеда. Он не хотел такое говорить. Слишком оно сладко. Но женщины делают из мужчин приторный компот. — Я клянусь тебе. Он защитит её от любых бед в мире, но не уверен, что сможет защитить от себя. Хотя бы для тебя, моей маленькой Бледной принцессы, рыл могилу Наслаждаясь процессом и теперь я Даже рад если честно, Что на двоих В ней достаточно места. ***Волка кормят ноги, Меня - женщины из буфета Я не прощу, ты уснула, Когда я вслух читал тебе Фета А теперь ещё врешь, что слушала, Повтори мне хоть строчку, ну-ка Там не было про грозу, Это Тютчев, Сука, больше ни звука!
Утро наступает быстро. В первый раз Мехмеду не хочется вставать и начинать заниматься делами по улучшению своей страны. А не хочется ничего делать из-за девушки, которая намертво прилипла к груди к Шехзаде, что даже страшно потревожить ее чуткий сон. Однако мужчина одерживает победу в этой неравной схватке, ведь у его "оппонента" есть все, чтобы сразить на повал. Он аккуратно оттаскивает Лале от себя и поднимается с кровати. Её навязчивость начинает его даже раздражать, но скорее это с непривычки. Его бы не стала выводить из себя любимая женщина. Ведь так? Служанка и наставница зайдя в его хоромы наверняка бы обомлели от ужаса увидев девушку в кровати Шехзаде, ещё и без сознания. Ну, проверив ее пульс и дыхание они бы убедились в том, что она хотя бы жива. А потом заметив, что госпожа является как никак Лале-Хатун и вовсе падут в обморок. После случая произошедшего три года назад, репутация у будущего Султана была мягко говоря не очень. Найдя Лале в его кровати, мысли у всех будут нехорошие, так что пора вопреки сладким снам будить свою девочку. — Лале-Хатун, уже утро. Пора вставать. — Мехмед легонько щипнул девушку за руку, а она даже не дёрнулась. — Лале-хатун вставайте. — Он погладил её по щеке. — Совсем не реагирует. — Лале-Хатун! В комнату залетает перепуганная Шахи-Хатун и застывает на месте увидев полуголого Мехмеда держащего её девочку за руку. Та в свою очередь лежит на его кровати, накрытая его одеялом. — Шахи-Хатун, доброе утро. — Невозмутимо проговорил Мехмед, всеми фибрами души скрывая то, как ему стало страшно на миг. — Как она? Спит? — Да. Конечно. Я пытаюсь её разбудить. — Извините за такой ранний и неожиданный визит, Шехзаде. Не стоило мне так приходить. — Женщина почтительно кланяется, но не без подозрения. — Всё в порядке, можете идти. Мехмед выдохнул после того, как дверь облегчительно скрипнула. Такими приходами его скоро доведут до инфаркта в 18 летнем возрасте. Лале, видимо услышав скрип приоткрыла глаза. Просыпаться и видеть в первую очередь не пейзаж летнего сада или родную люстру с хрустальными шарами, а Мехмеда — действительно необычно. Незабываемый опыт. — Шехзаде, а что вы тут делаете? — Скорее это вы делаете у меня. — Точно. Кошмар. Она пришла к нему. Поговорили. Заснули. Что-то было? Что-то было? О нет, нетнетнетнететете.. — А что мы делали? — А вы не помните? — А можно дать нормальный ответ? — А что в вашем понимании нормальный ответ? — Попросите принести мне мою одежду. Мехмед лишь усмехнулся недовольству девушки. Она всегда была стойкой и недоступной, но видеть ее сонной и ворчливой стало в новинку. — Нравится заставлять будущего Султана носить вам подачки? — Нравится, пока будущий Султан не против. А я вижу, что его все устраивает. — Не изменяете настроя, Тюльпан. — Если вы хотите поговорить о цветах, могу посоветовать вам отличного садовника. — Выдавила из себя Лале и отвернулась. Она хоть понимает как это смешно выглядит? Чудная. Через долгий час, который казался вечностью Лале-Хатун наконец-то смогла встать с кровати, которая так и манила лечь обратно. По планам дня всё было очень насыщенно. Если им обоим не изменяла память, было необходимо сходить на ту самую несуществующую речку из снов и видений Лале, на котором по её словам находятся братья Шехзаде. Бред сумасшедшего, никак иначе. Покинув крыло дворца, они направились к саду, который был сконструирован по чертежам Мехмеда. Он соврёт, если скажет, что не испытывает гордость каждый раз проходя мимо этого чудесного места. А как загорались глаза у Лале, когда она разглядывала цветы всевозможных оттенков, которые были повсюду! Была бы его воля, весь бы дворец уже цвёл и процветал, как минимум года три. Дойти до нужной им точки в спокойствии и умиротворении видимо сегодня не удастся, потому что идти под прожирающими взглядами девушек при дворце крайне неуютно. Особенно тревожно было Лале, ведь её репутацию может потревожить не только компания Мехмеда, но и недавние события произошедшие с ней. Вся жизнь шла кругом, но спасибо Всевышнему рядом с ней был Мехмед. Не при каких других обстоятельствах и ни в какой другой момент времени, она бы не поблагодарила высшего Создателя за то что её сопровождает Шехзаде. Такая ситуация скорее походила на очередную неудачную шутку Аслана. Однако сейчас девушка ощущает покой рядом с мужчиной, понимая, что он сможет её защитить. В этом она была уверена. Любовь слепа, но про любовь Мехмеда сказать так было нельзя. Дорога была недолгой, наконец-то пара достигла нужного места. Река, на которую приходил Хасан словно была отделена от нашего мира чертой. Там, где кончалась реальность картина была серой, почти чёрной. Словно у художника кончились цветные краски и его когнитивное расстройство начало прогрессировать. По лбу Лале скатилась капелька пота, да и чувствовала она себя неуютно. Не потому что вновь увидит умершего Шехзаде, а потому что боялась реакции Мехмеда на своего мёртвого брата или наоборот. Наверное, было ошибкой впутывать в этот бесконечный кошмар ещё кого-то. Такого человека, как Мехмед. Страх сковал девушку окончательно, когда Мехмед вгляделся в реку прибивавшую камни. Неужели он тоже это видит? — Вы видите это? — Да. Невероятно. Ситуация становится всё страньше и страньше. Шехзаде ощущал боязнь Лале. Он был готов защищать свою девочку, успокаивать, убеждать в том, что всё будет в порядке. Но он решил руководствоваться трезвым разумом и холодным умом. Ни к чему будут эти телячьи нежности. Девушка обхватила руку Мехмеда, на что он обнадеживающе переплел с ней пальцы. Они мало говорили, больше чувствовали, дополняли молчание прикосновениями. Нет ничего красноречивее безмолвных касаний. Вместе — вступили дальше. Хасан, совсем не меняя своего положения сидел возле реки и собирал камни для портрета Лале. Картина, мягко говоря была жуткой. От вида изображения пробирала дрожь. Даже Мехмед немного поморщился. Представляя, как Хасан день за днём, не различая времени, сидит на берегу мёртвой реки и смотрит в пустые глазницы «Этой Лале» становилось не по себе. Река была тихой, очень сонной, впрочем как и всё вокруг. Её второй берег терялся в густом тумане. Неба тоже не было видно из-за пелены облачков. — Лале-Хатун! Вы вернулись! Я думал, что больше не увижу вас. — На них спешил Хасан. Было видно, что ему хочется заключить её в объятия, но он не осмеливается. — Я заждался вас. Улыбка с лица Шехзаде резко сползла, а румяное лицо приняло прежний обескровленный окрас. Девушка могла поклясться, что Хасана вновь поглотила смерть. Кто этот мужчина рядом с ней? — Вижу, вы не одна. Здравствуйте. Рад, что вы решили проведать меня! — Хасан придвинулся к Мехмеду и протянул руку, чтобы пожать чужую. Но Мехмед не разделял настроя брата, он наоборот, застыл как каменный с ужасом вглядываясь в парня. Лале пробила дрожь. Он не знает Мехмеда. Он помнит только своих мертвых братьев. Аллах, как такое может быть? Он же умер. Он точно умер. Мехмед никогда не верил в потусторонние силы, да и был уверен, что Лале из-за перезагрузок чудится всякое, но такое.. может он тоже по тихонько сходит с ума? — Вы чего? — Хасан недоуменно осматривал перепуганное лицо Мехмеда. Лале впервые видела его таким напуганным и растерянным. Куда делся его увереный настрой? — Лале-Хатун, что произошло с ним? Кто этот мужчина? Почему вы пришли вместе? Лале замялась, даже не зная, как начать. Она надеялась на поддержку Мехмеда, но поняв, что в кромешном шоке находится сейчас не только она — сразу отмела эту надежду куда подальше. Придётся отдуваться самой. Не в первый раз же. — Это Мехмед, Хасан.. Мой.. друг? — Слова в горло не лезли, как обьяснить Хасану, что человек стоявший перед ним его кровный брат? В это же время Шехзаде словно отошёл от долгого сна, это место действовало усыпляюще. Лале же оставалась бодрой. Может у неё есть иммунитет к темной силе? Сейчас даже не волновало то, что Лале воркует с его братом. Глаза затмевала не пелена ревности, а бесконечного тумана, от которого разум омутнялся, а предметы теряли свои очертания. Лале-Хатун наверняка сейчас ещё хуже, чем ему и как он может оставить её одну в такой ситуации? Она попросила его пойти с ней. А к слабым за помощью не обращаются. — Скажите, как вы нашли это место? Я не знал о нём раньше. — Мехмед перехватил руку Лале, которую она хотела положить на запястье Хасана. — Да, представляете, я тоже. Но тогда, во время грозы, моя гончая пропала. Я пошёл её искать и набрел на это место. — Вы долго её искали? Сколько времени прошло с пропажи вашей гончей? Хасан немного притупился и растеряно отвёл взгляд. — Сколько? Я.. не знаю, простите. Время здесь вязкое. Оно всё время здесь. Так сложно его считать. — Хасан говорил бред, слова несвязанные между собой и от этого становилось ещё страшнее. Может они оба сейчас находятся в подсознании Хасана? Это длительная клиническая смерть? — Где же ваша гончая сейчас? На эти слова под ногами Хасана промелькнуло что-то белое и пушистое, с вкраплениями оранжевых пятен. Собака прибилась к ноге мужчине и тот ласково почесал её за ухом. Рука не прошла сквозь собаку, значит, Хасан материален, как человек? — Это Гузалик. Я благодарен Лале-Хатун, что она забрала мою гончую себе во время моего отъезда. Не знал, что будет с ней пока меня нет. — На лице Хасана расцвела тёплая улыбка. — Был благодарен до тех пор, пока не узнал, какая она потаскуха. По телу Лале пробежала дрожь, тело сковало медными цепями. Очередная паническая атака? Ей это чудится. Ей это чудится. Хасан бы такого никогда не сказал. Тучи словно почувствовал настрой парня, сгущались, чернели. Лицо Хасана приобретало не человеческие черты. Оно исказилось, глазницы растянулись, зрачки закатились. Мехмед напрягся, прикрыв девушку собой. Она намертво вцепилась своими руками в его плащ. — Даже сейчас липнешь при мне к другому мужчине. Я раскрыл тебе душу, а ты позволяла другому мужчине хватать тебя у всех на глазах. Я то думал, что ты чистая. — Хасан подходил всё ближе, смотрел на Мехмеда, но обращался к Лале. — Хасан! Но ведь это мои друзья! Почему вы так говорите? — Прошептала Лале куда-то в лопатки Мехмеда, стараясь закрыться ещё сильнее. Лишь бы не чувствовать прожорливый, полный отвращения взгляд мужчины. — Зачем её прикрываешь? Тебе нужна ношеная девка? — Хасан вцепился в плечи Мехмеда, сжимая их до боли. Ощущение, словно твои кости ломают с чрезвычайной медлительностью. — Лале-хатун не такая. Она не знает, что в головах у мужчин. Что порой худшие враги — это близкие люди, такие как ты. — И это говоришь ты? Не верю не единому твоему слову. Я же говорю правду, красноречие красит человека, не так ли? — Кого Всевышний красноречием не обделил, так это тебя. — Шехзаде, не поддавайтесь его нападкам, "оно" хочет нас запугать и взять контроль над нашим рассудком. — Пискнула Лале, хватая мужчину за рукав. — Так значит, Лале? Ошиваешься с ним. И как? Он намного лучше, того рыжего пленника? — Мехмед пропустил эти слова мимо ушей, сейчас его волновало не то, с кем девушка проводит вечера, а его собственная жизнь с ещё более важной жизнью кузины. — Нравилось тебе развлекаться с ним, когда я был в отъезде с отцом? — Никакого отъезда не было, Хасан! Ты мёртв! — Одичавшим криком из уст Лале вылетели слова. Жестокая правда. Невероятно жестокая, но такая нужная сейчас. — Мехмед не просто человек, которого я привела сюда.. Это твой брат.. — Прошептала Лале, испугавшись своего громкого голоса. Ресницы Хасана дрожат, вены на веках становятся все отчетливее, буквально кричат о том, как сильно он жмурится. И возможно на долю секунды в выражении его лица, которое ловит Лале краем прикрытого глаза, впервые проскальзывает такая огромная степень паники. Быть может… страх? Глаза на этом бесцветном фоне бледного лица кажутся ещё более мертвыми, поглощающими. Лишь губы, не потерявшие краски и влажности, ярким пятном въедаются и оживляют его выражение. Он истерически улыбается, от чего его гримаса искажается окончательно, когда пытается задать следующий за всем этим хаосом вопрос. — Ты лжёшь? — Нет. — Ты лгунья. — Нет. — Это ложь! Такого не могло быть! Я живой! — Хасан отталкивает Мехмеда и цепляется за руки девушки. Та пытается оттолкнуть его, дёргаясь из-за всех сил. — Ты лгунья, ты потаскуха и лгунья. Правильно о тебе слухи несли во дворце, ты обыкновенная несносная девка, из-за которой одни неприятности! — Нет. — Мехмед хватает Хасана за горло. Зажимает со всем гневом скопившимся в нём. Хасан словно болтается в воздухе, ноги не достают низа. Шехзаде отпускает его и парень сразу же начинает жадно глотать воздух, цепляясь за свою шею. — Мёртв, но так отчаянно цепляешься за свою жизнь. Не это ли делает тебя живым человеком? — Вы пожалеете, что ступили сюда! Мои братья придут за твоей ненаглядной Лале! — Жаль, что ты не знаешь, что это и мои братья тоже. С этими словами, Мехмед хватает Лале за руку и силком тащит её от этой проклятой реки. Какая была сладкая ночь и какое тёплое утро, но день решил разрушить эту чёртову идиллию! Была бы воля Мехмеда, он бы сжёг это грёбанное место дотла вместе с Хасаном, да пусть он будет проклят. Прошло пару секунд прежде, чем Лале осознала, что вообще произошло. Она тяжело дышала. Девушка упала на колени и подняла голову в небо. — Всевышний, если ты видишь меня, умоляю, помоги мне. — Пронеслось у неё в голове. — Обычно, когда люди запрокидывают свою голову к небесам они пытаются сдержать свои слёзы. Чтобы не выглядеть жалкими в глазах других. — Тихо сказал Мехмед и сел с девушкой рядом, задрав голову в небесную полосу вместе с ней. — Но ты не такая. Никакой мужчина не позволит таких слов в сторону женщины. Лале, помедлив, открыла глаза. И в свете они казались ещё прозрачнее и поглощающе, в них было меньше осмысленности, чем стоило и больше необъяснимой отрешённости. Мехмед ещё никогда её не видел такой. Такой..Люди не понимают друг друга, Люди пугают да врут, а любят Когда это труд и всецело Невыносимо, ты мне целовал Спину и туда же и наносил Две тысячи ножевых.
Мехмед и Лале поспешили во дворец, осознавая, что никаких результатов не добились. Не поняли, откуда Хасан вообще взялся и почему они вдвоём видят его и это зачарованное место. Казалось, никакого прока от данного похода не было, разве что потрепали себе нервы. Ноги Лале от эмоционального перегруза еле двигались, со скребущим звуком царапали землю носками туфель. Мехмед сам еле плёлся, дожил до того момента, как чуть не подрался с мёртвым братом. Чудеса, да и только. Оба чувствовали спокойствие, что все позади, но знали, что чтобы добиться ответов придётся возвращаться туда снова и снова, пока Хасан не сломается и не раскроет все карты. Но штиль в буйной гавани бывает недолго, ведь на их пути возникает обеспокоенный Кемаль. Его рот открывается в немом жесте, а рука медленно тянется к Мехмеду. — Ш-Шехзаде и Л-Лале-Хатун, вот вы где.. Вас срочно вызывает к себе Падишах! — Я устал. В чем срочность? — Он на последнем издыхании. Кажется, что сердце их обоих пропускает удар. Зрачки Лале расширяются до невиданных размеров, а Мехмеда уже и след простыл. Врятли Шехзаде так сильно заботило состояние отца, ведь никакой искренней симпатии он к нему не пытал. Скорее, всегда пытался занять его место и если бы ему дали возможность прирезать его собственными руками, он с удовольствием бы ею воспользовался. Или что-то изменилось в их взаимоотношениях? Пару секунд и кузены уже стоят около Султана, который лежит на своей постели. Почти что бьется в агонии. — Дети. Лале, Мехмед. Я умираю. — Мурад протягивает свою руку к щеке Лале, та с нежностью перехватывает её и целует. — Дядюшка! Нет! Такого не может быть! — Девушка заливается слезами и по очередности целует каждую костяшку, прижимаясь к его костлявой руке. — Скоро я встречусь с твоей матерью, девочка моя. А ты Мехмед станешь султаном, как и мечтал. — Я не смею занять престол, зная, что ты этого не хотел. Меня будет мучать совесть. — Мальчик мой, когда же ты стал таким взрослым.. Вы же были такими маленькими ребятками. — Произносит Падишах и в ту же секунду его охватывает приступ кашля. — Грядёт сражение, Мехмед. Чует сердце мое, неспокойно будет. Не дай Аллах, тебя настигнет учесть твоих братьев. — Он кладёт руку на его плечо. — Какое сражение, отец? Мы же уже шли походом на Светиград. — Искандер все никак не угомонится, сын мой. Боюсь, скоро придётся снова собирать армию и идти туда. — Для чего? Чтобы снова вернуться с пустыми руками? — Всегда ты споришь со старшими, Мехмед. Даже сейчас, когда я медленно умираю на твоих глазах. — Он усмехнулся и на его глазах выступили слёзы. — Тебе необходимо попасть туда. Если ты умрешь, пала наша страна. Нужен наследник. — Султан переводит взгляд на Лале. — И тебе нужна невеста. Мехмед и Лале молча переглядываются между собой, девушка все не может перестать плакать, давясь горечью собственных слёз. — Я знаю, что лучшей жены тебе не найти во всей Османской Империи. Потому что вижу её рядом с тобой. — На морщинистом бледном лице появляется улыбка. — Я вижу что вас тянет друг к другу. У меня было так с твоей мамой, Мехмед. — Отец, я обязательно выживу и стану достойным наследником трона. — Я знаю, сын. Я знаю. — Он отводит взгляд в сторону. — Благословляю вас дети мои, живите счастливо и в горе и в радости. Хочу, чтобы вы не повторили моих ошибок. Падишах в последний раз делает вздох и перестаёт двигаться. Лале берет озноб, Мехмеда дрожь. — Нет.. Нет.. Нет, нет, нет, нет! — Девушку охватывает паника, глубочайшая истерика раздирает душу. — Я так и не сказала, как я люблю его! На некоторое время в комнате повисает тишина, и она убивающая… Мехмед выдерживает секунду перед тем, как раскрыть глаза и упереться взглядом — жёстким и растерянным — в тело своего отца. — Я слышала крики, что случилось? — В комнату забегает обеспокоенная (нет) Халиме. Никто из них, кажется, не совсем планировал рассказывать что-либо этой змеи. Сама бы узнала о смерти Падишаха из чьих-то левых уст. Лале продолжает выть в сложенные ладони, прижимает их к лицу так сильно, словно хочет их там запечатать, и не поддается мягким движениям Мехмеда, даже когда он пропускает сквозь свои пальцы её тёмные волосы. Ему тяжело —, а ей ещё сложнее. Она сирота. Опять. Лале всхлипывает, когда поднимает лицо. Оно красное, с опухшими от истерики веками и подрагивающими в редких вздохах губами. Шехзаде хмыкает, со всей своей мягкостью продолжая поглаживать её тёмный затылок и утыкается губами в её висок. — Всё будет в порядке. — Врёт Мехмед. Девушка со всхлипом приподнимает голову, и мужчина укладывает на её мокрую щеку ладонь. Стирает слезы, прямо как делал его отец, несмотря на то, что влажные капли продолжают скатываться по её лицу с подбородка на шею, в декольте платья. — Правда? — Чувствует Лале. Кузина вскидывает подбородок, блестит мутными глазами и смотрит неверяще. — Конечно. А мне чудилась даже в них нежность Я никогда так не любила прежде Теперь же я своей рукой, через годы по привычке За тобою повторяла и наносила уже другой. ____И меня бросает в жар она Смерть — это пространство, Смерть — это длина и ширина А жизнь — отрезки времени внутри У вечности нет времени, У времени — любви.
Всю ночь идёт дождь. Никто из них двоих не помнит, как они покинули комнату отца, как луна сменила солнце и как они молча разошлись по комнатам, даже не попрощавшись. Сейчас Лале не хотела видеть ни Мехмеда, ни Влада и даже Аслана. — Просто оставьте меня в покое! Прошу, хватит! — Говорит сердце. — Тебе нужна поддержка. — Вторит в ответ голова. Она не уснёт с такими ужасающими мыслями одна. Она не сможет провалиться в очередной кошмар, после уже случившегося ужаса. Но она не хочет видеть Мехмеда. Не хочет, чтобы ее утешали в очередной раз. Я сильная, я справлюсь. Все получится. Надо лишь немного подождать. «Грядёт сражение, Мехмед» Неужели будет война? Как же она устала от всего этого. Сколько можно мучить её и народ этой страны? Не достаточно ли бед перенесла эта земля? Идти куда-либо и осознавать, что сегодня с дядей не увидишься — труднее, чем кажется. И Лале действительно может назвать себя избалованной, даже искушённой, из-за того, что успела привыкнуть к старческой улыбкой дяди, объятиям и прочей семейной чуши, которую все нормальные дети ощущают день изо дня. Да, она ребёнок. Ей хочется ласки матери, хочется крепкого плеча отца. А теперь она вновь осталась одна. Она не винит в этом Султана, она не винит в этом Создателя, она винит в этом только себя. Если бы она сумела нарисовать картины его сыновей, если бы вдохнула в него жизнь хотя бы на минуточку, может быть он прожил год-второй дольше. Дождь продолжает тарабанить по окну. Лале всерьёз задумалась о том, действительно ли остался смысл жить? — Эгоистка! — Слово въедается паразитом в голову. Разъедает токсичную жидкостью черепную коробку. У неё есть друзья, кров, пища, лучшие наставники, учителя и самые лучшие наряды. В конце концов, у неё есть даже .. возлюбленный? О последнем сейчас даже думать не хочется. Как она может чувствовать себя покинутой, если её окружает столько чудесных людей? И за это Лале ненавидит себя ещё больше. Корит до мозга костей от того, что её собственные мысли душат. Сжимают до адской боли, что хочется сорвать с себя скальп, лишь бы только перестать думать и чувствовать. Мысли сменяются рыданиями. Тихими, приглушёнными подушкой. Не хочется казаться слабой в глазах других. Может она будущая жена Султана, а разве он достоин такой девушки рядом с собой? «Обычно, когда люди запрокидывают свою голову к небесам они пытаются сдержать свои слёзы. Чтобы не выглядеть жалкими в глазах других. Но ты не такая. » Возможно, в её жизни все не так и плохо. _____ Уже через пару дней Мехмед займёт престол и начнёт заниматься делами, что и подобает султану. Только, почему так не радостно? Может это потому что, в 16 лет он видел в правлении лишь развлечение и славу? Может, всё слишком поменялось и теперь в троне не видно выгоды? Мехмед растирает виски и закрывает глаза. Сколько можно мучить себя и его народ? Не достаточно ли бед перенесла эта земля? Он не может распускать сопли, когда его страна не защищена от врага. Не может плакать, когда Лале может быть в опасности. Но почему то предательские слёзы жгут щеки и льются рекой на подушку. Он утирает их и тяжело сглатывает, не давая слабину самому себе. Выбор полюбить, выбор умереть, Быть или не быть Сохранить холод или погореть И садится батарейка, Садится у Андрейки, От боли хочу плакать, Но я выбираю волю. ***На любую ласточку найдётся Мальчуган с рогаткой, так что Лучше птичку всё-таки в руках и Вам бы тоже, мисс, Не стоило витать бы в облаках.
— Мне нужна лучшая армия. Приготовьте всё самое нужное для бойцов. Два раза повторять не буду. — Мехмед давал указания и работал в привычном темпе. — Султана ещё не успели похоронить, а он уже командует. Ничего в нем не изменилось. Всё тот же мальчишка. — Шепнула одна девушка другой на ухо. — Да ну тебя! Он же совсем скоро будет Султаном, к тому же хорош собой. Нехорошо будет так отзываться. — Шепчет в ответ вторая. — Да кто его будет слушать? Таких Султанов пруд пруди. Подобной мудрости, как у Падишаха уже не будет. Да и молод он. — Отмахивается рукой дама. Мехмед делает вид, что не слышит. Мерзко слышать о себе подобное, ещё и из уст обычных сплетниц. Хотя, такую оценку общества он заслужил сам. Никто не распускал о нем грязные слухи, до тех пор, пока он не прославился во дворце ублюдком. Доверие отца к нему вернулось, да и люди вновь стали его уважать. Только отца больше нет и все "почести" будет нести он сам. — Слышали о вчерашней новости, Лале. Приношу свои соболезнования. — Аслан нежно прижал хрупкое тельце девушки к себе, Влад лишь сочувственно покачал головой. Не смог подобрать слов. — Ты сильная девушка, Лале. Всё будет хорошо, я в этом уверен. Мы тебе поможем. — Влад положил руку на её плечо и мягко погладил, словно боясь испортить её настроение ещё сильнее. Весь вид девушки говорил о том, что ей плохо. Волосы торчат из-за всех сторон. Глаза красные, губы пересохли. — Ты чего? Хватит распускать нюни. Твой дядя бы не хотел видеть тебя такой. Ты же знатная красавица, тут вроде как все на тебя равняются! А что ж теперь им делать? Гляди и растрепанные волосы в моду войдут. — Александра ласково улыбнулась и потрепала девушку по голове. — Мне бы твой настрой, Сандра. — Ответила Лале и шмыгнула носом. — Ой, ну ты чего? — Аслан принялся убаюкивать ещё больше заплакавшую девушку. Мехмед издалека наблюдал за этой картины. Наверно, Лале приятно, что её дорогие друзья (пленники) успокаивают её. Наверно, очень приятно принимать прикосновения Аслана и чувствовать его дыхание у себя на губах. И наверняка, невероятно приятно ощущать теплоту тела Влада сжимающего тебя в объятиях. Все эти мысли вызывали у Шехзаде непередаваемую ревность и гнев. Он сжал рукоять меча с такой силой, что металл промялся. Скорее всего, меч просто был плохо сделан, иначе даже Искандар бы позавидовал такой силе. — Шехзаде, я же только его выковал! — Затрепетал Али-Бей. — Так выкуй новый, в чём проблема? — Раздраженно ответил Мехмед, даже не поднимая взгляд на него. Лале заметив Шехзаде помахала ему рукой. Он решив оказать знак внимания пошёл к ней, оценил ситуацию и понял, что пропускать возможность опустить пленников просто нельзя. — Здравствуй Лале, рад видеть вас в добром здравии. — Он кивнул в сторону компании. — И вам доброго утра юноши и чудесная художница Елена. — К чему такие почести, Шехзаде? Мы безумно благодарны, получив такое внимание от вас. — Аслан сверкнул глазами в сторону Мехмеда. — Не стоит паясничать, учитывая ситуацию, в которой мы находимся. У нас как ты, надеюсь, понимаешь траур. — Ответил Мехмед. — Надеюсь, увидеть вас в новой армии для очередного похода на Светиград. Такие сильные воины мне понадобится. — Сильные воины? Не стоит Шехзаде. Такое щедрое заявление! Я зарделся. — Аслан отмахнулся рукой, не переставая парировать слова Мехмеда. — Аслан, перестань дурачиться. — Мехмеду стало приятно, что кузина его осадила. — Шехзаде прав, ты ведь и правда доблестный боец! — Все удовольствие от слов Лале рухнуло. — Лале-Хатун, пойдёмте. Я хотел с вами кое-что обсудить. — Вот так без уговоров и разрешений, Мехмед просто берет Лале под руку и уводит. У Аслана вздуваются желваки. Как он смеет? Стальная рука пленника перехватывает запястье Мехмеда, сжимая его до хруста. — Куда ты её уводишь? — Верно вы попутали с кем разговариваете. — Куда ты ведёшь Лале? Опять за старое взялся? — Напоминание о моей провинности перед ней, ну да, конечно. Вот только я сам про это помню. А сейчас, она совсем не против пойти со мной. Так ведь, Лале-Хатун? — Мехмед смотрит на девушку исподлобья, на что она нервно сглатывает и качает головой. — Сейчас бы я хотела остаться с друзьями, Шехзаде. Если вы позволите мне. Удар в самое сердце! Она подставила его перед другим мужчиной, перед соперником, те самым показав превосходство этого рыжего петуха перед ним! Как она могла?! Она специально его провоцирует? Хочет ответной реакции? — Этот разговор нельзя откладывать, он займёт всего пару минут. Ваши друзья некуда не убегут. — Мехмед ведёт кузину за собой невзирая на её недовольства. Они останавливаются в крыле дворца, выходящим на веранду. — О чём вы хотели поговорить, Шехзаде? — Изначально тема разговора была довольно серьезная, но учитывая разговоры с твоим дружком она изменилась и приняла другое направление. — Мехмед стряхнул с себя невидимую пылинку. — Что у тебя с Асланом? — В первую очередь, мы друзья, Шехзаде.. — В первую? А во вторую? Лале склонила голову перед Мехмедом и совсем поникла. Сейчас она вновь начинает играть в очень опасную игру. И с чего она решила, что такой человек, как Мехмед сможет стать близким для неё? То что они пережили за последние два дня очень сплотило их двоих, но стоят ли эти события что-то для него? Вопрос интересный и врятли она узнает на него ответ. Сейчас же ей остаётся только стоять с покорно опущенной головой, разглядывая свои туфли. Словно маленького ребёнка мама поставила в угол за провинность. Вот только Лале ничего не сделала, но от чего же так стыдно? — Ну-ну, Лале. Я же не собираюсь тебя ругать. — Он поднимает её за подбородок на себя. — Мне просто интересно, понимаешь? — Мы друзья.. — Может тогда рассказать твоему другу о том, как ты целовала своего врага по собственному желанию? Как прижималась с отчаянным желанием? — Он опаляет дыханием её уха, почти касаясь. — Ему наверняка понравится такое, да? Ноги Лале подкосились, страх смешанный со стыдом бьет в голову сильнее любой неприязни к Мехмеду. Но все же она продолжает тянуться к нему несмотря на всё. Может, ей даже нравилось такое отношение Шехзаде к ней. Он не превозносил её до небес и не был с ней слишком груб, по крайней мере пока что. — Нет.. Не понравится. — Тогда почему же ты себя так ведёшь по отношению к нему? Я думал, друзья никогда не врут друг другу. — Его губы касаются её шеи, заставляя задрожать. — Не дёргайся ты так, это мой дружеский интерес. — Прекратите.. — Лале неловко отводит глаза и тычет своей ладошкой прямо в его грудь. Её слова сейчас явно означают обратное. — Нас заметят.. — Так ты волнуешься из-за того, что нас кто-то увидит или не хочешь быть рядом со мной? Не волнуйся, нам ничего не сделают. С тобой рядом без двух минут Султан, забыла? — Он перехватывает её маленькую ручку сжимая пальцы, подносит ладонь ко своему рту и погрузил в него её палец с взглядом полным опьяняющей похоти глядя ей в глаза. Сперва лизнул, обхватив горячими губами, затем ещё раз. У Лале подкосились колени. — Ты так дрожишь, как осиновый лист на ветру. Лале стала на носочки и потянулась губами к губам Мехмеда, наплевав на правила, но тот по издевательски отодвинул сторону в голову, заставляя Лале тянуться к нему. Хищник никогда недосягаем для жертвы. — Всё потом. — Он погладил её по щеке. — Ты сейчас была такой податливой и послушной, что я решил, что не буду ничего рассказывать Аслану. Лале прекрасно знала, что он бы и не стал это делать вопреки чему либо. Потому что, ему это попросту не нужно. Он не хочет расстраивать кузину, малейший выпад в сторону этого пленника и она сразу помчится утешать своего бедного возлюбленного! Значит, нельзя допустить ситуации, при которых она была бы жалостлива к нему. — Скоро увидимся, госпожа. Приходите в домик возле сада, вечером. Вы ведь хорошо знаете это место. — Он чуть ли не хохотнул, улыбнувшись. Мехмед ушёл, оставив Лале в полной растерянности. А мне бы перед тем, Хотелось знать, кто вам наврал о том О том что небо не предел (Допустим, может быть и так), Но там вы рухните балластом Ах, ну кто же вам сказал, мадам, что небо безопасно? ***Интеллектом обделён, Взгляд немного притуплён Когда тебя увидел Поднялась температура — Не помню, как с любовью Я смотрел в твоё лицо Под штанами задохнулась Моя совесть и культура
Наступил вечер. Лале стояла возле двери летнего домика, в котором дядя выделил ей комнату. Именно там её чуть ли не взяли под арест из-за нарушения устава. Неприятные воспоминания, но что поделать? Войдя в комнату, она увидела Мехмеда, который стоял возле окна. — Как вы сюда зашли? Ключи же есть только у меня. — Какая вы невнимательная Лале-Хатун. Что я вам говорил? Я без пяти минут Султан, естественно у меня есть вторая пара ключей. — Он повернулся, достав из заднего кармана связку ключей и тряхнул перед ней. — Так, почему вы хотели встретиться? — Я хотел бы поговорить с вами. Уже серьёзно. Садитесь. — Шехзаде указал кузине на перьевую подушку, на такой же сам расположился. Как странно наблюдать за тем, как человек командует в том месте, которое принадлежит тебе. — О чём? — Надеюсь, вы помните слова Падишаха. Нам нужен наследник или наследница, на случай если я погибну. Глаза кузины сверкнули. Новый наследник? Он хочет, чтобы они с Лале....? Она ещё не готова к такому. Действительно, лучше ли будет если именно Лале ему родит? Девушка слышала, что дети от рабынь рождаются более здоровыми и крепкими, чем от барышней при дворце. Да и о каком ребёнке может идти речь, если никто из них ещё толком не повзрослел. А скорее только Лале. — Шехзаде, я бы хотела вам помочь, но боюсь, я ещё не открыта для.. — О чём вы подумали? Я говорю про замужество. Щеки девушки резко покраснели. Вот дурная! Теперь он подумает, что у неё одно на уме. — Хотя, должен признать. Такой расклад мне тоже интересен. Хотите вернуться к дневной теме обсуждения? — Его рука расположилась на её талии притянув к себе. — Просто, когда я смотрю на вас в моей голове проносится тысяча мыслей. Но, скажу вам честно, не все из них - пристойны. Лале не отпрянула, скорее его действия вызывали в ней новый интерес. Мехмед взрослый, он знает больше её хотя речь идёт совсем не об образовании. Она мнётся, нервно перебирает пряди волос пытаясь не столкнуться с взглядом чёрных, как бездна глаз Мехмеда. Его забавляет её реакция, а ещё больше раскрепощает. — Я не сделаю тебе больно. — Он понизил тон на шёпот. И снова обращение на «ты». Это явно будоражит. — Ты же веришь мне? — Его рука нежно гладит вырез на спине, огибая пальцами шею. — Девушке даже мыслить о таком непристойно, Шехзаде. На её слова Мехмед лишь усмехнулся. Лале ощущала, как стучит собственное сердце, как оно сжимается в истоме, трепещет, как жаждет её тело кинуться в запретный омут. Но она ждала действий мужчины, а он в свою очередь ждал её. Он как бы невзначай коснулся открытого выреза груди и взглянул ей в глаза. — Тогда придётся тебя опорочить. Крепкая ладонь шехзаде легла ей на затылок, притянув её к себе. Теперь он был намерен получить хоть немного того, чего так долго желал. Этот поцелуй был не похож на их первый, он намного грубее и страстней, чем в тот раз. Мехмед мёртвой хваткой впивался в её губы, не отпуская ни на миг. Бесцеремонно врывался в её рот, требуя, забирая себе ответные поцелуи. Он сковал её тело железной хваткой своих рук. Подчинил её волю, затуманил разум. Лале толком целоваться не умеет, и есть в этом что-то, заставляющее сердце Мехмеда содрогаться в груди от собственничества и удовольствия. Аслан видать не гуру. Приятно чувствовать, то, как неумело она пытается протолкнуть горячий язык в надежде снова прикоснуться к чужому и как неодобрительно и жалобно стонет Лале, когда Мехмед слегка отстраняется. — Маленькая, ненасытная птичка. Вот бы обломать ей крылья. Возможно, кроме звенящей пошлости есть что-то да романтичное в том, как Мехмед вылизывает её за ухом слушая, как неконтролируемо, безудержно она горячо стонет ему в шею, опаляя своим жарким прерывистым дыханием. Он не хочет просить быть её тише, он хочет, чтобы она кричала как можно громче. Губы при выдохе девушки самые соблазнительные из всех женщин, что он повидал, сейчас влажные и красные, и они заставляют Мехмеда к ним прижаться весьма целомудренно, столько раз, сколько захочет его Лале. Даже сейчас он не пытается поцелуй углубить, лишь чуть поглаживает чужую багровую скулу впиваясь зубами в нижнюю губу. Даёт возможность ей попробовать самой. Лале жаркая и безумно близкая, такая доступная — её можно коснуться, и он касается сам — так много, жадно и остервенело, что рассудок помутняется. Он хватает её за вздымающаяся раз за разом грудь, приникая к шее. В эту яремную ямку жилки шеи хочется впиться зубами, провести по шее языком, оставляя влажный след, прикусить мочку уха, оттянув вниз, а потом — укусить прямо в изгиб, оставить метку, сделать своей, услышать сдавленный выдох, переходящий в стон, и почувствовать, как все внутри перевернется от осознания, что Лале теперь его и только его и никто даже не посмеет на неё посмотреть, заметив метку под воротником одежды. Хочется заставить трепыхать Аслана от ревности. Хочется так сильно, что пальцы нервно подрагивают, а челюсть почти сводит — настолько сильно хочется укусить её прямо сейчас, даже не спрашивая, сжать нежную кожу зубами. Лале выдаёт вскрик когда Мехмед кусает её за горло. Такие звуки ласкали его слух. Ублажали самолюбие и принципы. Шехзаде бы разложил её прямо здесь, заставил бы лечь на её письменный стол, на котором разложены канцелярские принадлежности, подставил бы под колени стул или держа на весу взял бы прямо так. И с каждым стоном Лале — а ведь Мехмед еще даже ничего не делал, — сдерживаться становится все труднее. Но он старается быть нежным, не спугнуть её. Именно поэтому он не срывает с неё платье, а аккуратно растёгивает стараясь не повредить ткань. Мехмед вновь проводит кончиком языка по губам Лале, которая не успевает отследить, как в очередной раз моментально отзывчиво приоткрывает их и по-щенячьи тянет шею навстречу. Мужчина слегка щипает девушку за соски, что Лале выдаёт неопределённое хныканье, пробирает сильно, пальцы на ногах поджимаются, а мышцы бёдер напряжённо сводит судорожным подрагиванием. — Надеюсь, это звуки твоей едва сдерживаемой страсти. После этих слов Лале распахивает глаза и обнаруживает себя позорно уткнувшейся в него носом и скулящей от зашкаливающего восторга, что к ней впервые так притрагиваются и ласкают — так верно, так опытно и в нужном ритме. — Лале, я тебя люблю. — Неожиданно шепчет Мехмед, где-то среди поцелуев-укусов. — А ты меня? Голову словно окатили свинцом, а все слова застревают. — Я… — слюна скатывается по саднящему горлу, когда Лале опускает низко голову, лишь бы не смотреть в пронзительные глаза Шехзаде, и обхватывает его обеими руками за шею — жмётся практически всем телом, пряча лицо в изгибе чужой шее. — Я думаю… — каждое слово приходится из себя в буквальности выпихивать, и это нестерпимо мучительно, а щёки горят, словно она делает нечто самое постыдное из возможного в этом мире. Мехмед действительно обладал притягательной натурой, раз мог довести её до такого состояния лишь словами. — Я не знаю, — в паре слогов голос Лале ломается в писк, однако она выговаривает реплику до конца и всамделишно всхлипывает, вместе с тем втягивая всю горечь в свои лёгкие. — Тебе не легко дались эти слова, я прав? Лале хочет отмахнуться рукой, сказать, что сейчас нет до этого дела, но к пожеланию, ей было дело. В её сердце ещё не все решено, а Мехмед так стал вынуждать её на ответ. Почти выпрашивать. — Я не хочу давить на тебя Лале, я просто хочу знать — хорошо ли тебе со мной. Нет ничего неприятней, чем прикосновения человека, который тебе противен. — Почти выплевывает Мехмед. На самом деле, уже надоело строить из этого порядочного человека, который готов стелиться перед ногами любимой девушки, словно коврик. Нет ничего неприятней, прикосновений Мехмеда да? А у тебя и нет выбора. Ты не можешь согласиться на это. Но что-то ёкает в ледяном сердце Мехмеда, когда на глазах Лале выступают слёзы. За пеленой безразличия и собственных целей, все же скрываются тёплые чувства. Только ему ещё придётся их раскрыть. Вместе с той, кто способна была простить его даже тогда, когда он почти опорочил её невинность. Это непозволительно для настоящего мужчины. Мехмед прижимает её к себе. Если бы Лале соображала, то взбрыкнула бы, но она не соображает и только безвозвратно тонет в пьянящем запахе Мехмеда и крепком ощущении его рук на себе — в общем-то, этого достаточно, чтобы вдруг почувствовать себя на своём месте и будто дома. В голове все рикошетят его слова. — Спасибо, Мехмед. Мне приятно слышать такое от... тебя. Лале впервые обращается к нему на «ты» не в полудреме, а на яву и это кажется сказкой. Ощущать тело Мехмеда под собой — неловко, но в то же время так необходимо, чтобы на сердце отлегло и все это наконец-то закончилось. Мехмед не отрывает взгляда от стеклянных глаз блюдец Лале, даёт ей расстегнуть его кафтан и распустить штаны. На мгновение кажется, будто внутри девушки что-то трескается и стеклянно сыпется. Наверно, это переломный момент в её жизни, когда уже поздно отступать. Шехзаде не опускает руки и терпеливо ждёт, пока она сама расстегнёт пуговицы и оглядывает её почти с долей беспокойства в глазах. Пальцы Лале дрожат и она начинает путаться в петельках плаща, накинутого на плечи мужчины. Должно быть она выглядит со стороны сейчас очень глупо! Как пару раз сбившись с расстёгивания пуговицы, её пальцы вновь и вновь соскальзывали от дрожжи. — Я тебе помогу. Слава Аллаху! Штаны мигом летят на мягкую кровать следом за плащом и кафтаном. Лале ненароком оглядывает тело Мехмеда. Он подтянут и красив. У него нет ярко выраженной формы тела от изнуряющих тренировок, как у Аслана, но что-то в этом было. Это длится всего пару секунд, после чего Мехмед нависает над девушкой, разглядывая её в лунном свете из окна. Действительно, наверно довольно стыдно лежать совершенно голой и заплаканной в объятиях мужчины, которому ты до сих пор не доверяешь. Вводил ли последний фактор Мехмеда в гнев? Ох да, безусловно. Сейчас он может сорваться, начать обращаться с ней грубо, как с каждой второй наложницей. Но он не позволит себе такого по отношению к ней. Шёпотом Мехмед просит занять Лале удобную позицию. Безусловно ей страшно, сегодня, она уже станет женщиной. А что будет с Асланом, когда он узнает об этом? Мысль о полумраке вокруг немного успокаивает, потому что показывать своё обнаженное тело страшно, так что Лале непривычно ёжится, хочется сжаться в маленький комок, лишь бы никому не показывать своё тело. Мехмед мягко раскрывает её руки из своеобразного «замка». — Ты скована. Не нужно. Я не сделаю тебе больно. Лале слышит, как открывается какая-то бутылочка. По запаху похоже на ароматическое масло. Мехмед покрывает шею и щеки девушки короткими поцелуями, пока бережно оглаживает влажными и прохладными кончиками пальцев надавливая на влагалище. Давая кузине привыкнуть он добавляет второй палец и заставляет её выгнуться — робкий поцелуй тут же приходится за в подбородок прежде, чем он возобновляет движение, и от этой нежности хочется громко и безобразно разрыдаться. Сглотнув, она инстинктивно приподнимает бёдра, толкаясь навстречу пальцам и буквально напрашиваясь, потому что говорить вслух об выжигающем изнутри желании — уже перебор. Когда он добавляет третий палец, то Лале сжимает пальцами подушку, как можно сильней и с трудом сдерживается, чтобы не застонать. Неосознанно девушка переворачивает руку, чтобы с ней переплелись пальцами и сжали, обнадёживая, ведь это так страшно. Она сама не понимает это желание, рефлекторно тянется за малейшим контактом и выпрашивает близость, поэтому слова Мехмеда заставляют на мгновение перестать дышать: — Я обязательно возьму тебя за руку, когда войду, — заверяет он, а стеклянное, сотканное из шелка сердце кузины способно раскрошиться на мириады зеркал в эту самую секунду, потому что не существует и не может существовать во всей Османской Империи и за его пределами более трогательных слов. Поджав губы и с силой прикусив нижнюю, она глухо угукает и кивает, пытаясь скрыть свой безнадёжный разрывающий стук в грудной клетке. Сердце начинает стучать ещё быстрей, когда Мехмед взаправду перехватывает его руку и переплетает их пальцы, начиная двигаться. Ледяное сердце Мехмеда беспощадно тает, растекаясь любовью по венам, громко-громко стуча в ушах и заставляя подрагивать от чувств. Шехзаде извиняется за неосторожность поцелуями в челюсть, щеки и глаза; сцеловывает её слезы и вновь возвращается к губам, запечатывая приоткрытый рот своим. Это ощущается правильно, будто так всегда и должно было быть. Лале притягивает его к себе, закидывая руки на шею, и не хочет закрывать глаз: прямо перед ней мелко подрагивают ресницы и жмурятся глаза. Она бы всё отдала, чтобы увидеть Мехмеда таким еще хоть раз — живым, теплым и безумно чувственным,