***
Дождь. Стена холодного осеннего ливня. Порывистый ветер раскачивает редкие деревья, отчего они жалобно скрипят. Посреди пустого поля стоят две серые могильные плиты. А возле них, прижимая к себе маленького брата, стоит шестилетний ребёнок. Капли дождя больно бьют по лицу, но ему всё равно. Он смотрит на могилы, и во взгляде читается отчаяние, тоска, непонимание, растерянность. — Почему? — выдавливает он единственную фразу, — почему? Порыв ветра заставляет зажмуриться и откинуть прядь волос, мешающую смотреть. Смотреть на единственное напоминание об этом ужасном дне. — Почему вы не вернулись? — тихо говорит он в пустоту, — почему вы бросили нас с Киоши одних? Вы же обещали… Всхлип. — Вы же обещали вернуться! — на глаза навернулись слёзы, — вы говорили, что война закончится, и вы вернётесь! Детский плач смешивался с гулом ветра. — Вы же обещали вернуться… Вы обещали… Плакать уже нет сил. Ребёнок, вытирая последние слёзы, прижимает к себе маленького Киоши ещё крепче. — Знаете, пока вас не было, я… я видел такой чудесный сон! В нём вы вернулись, и мы жили дальше все вместе, всей семьёй! Всё было так прекрасно, мы все были счастливы, и… и… А потом всё закончилось! И теперь вас нет. Он упал на колени. — Мама, папа. Все говорят, что мы победили в войне. Что нас спасли от вечного сна. Но если во сне всё было так хорошо, а в жизни — так плохо, то… за что вы вообще сражались и погибли? Почему?***
— Быстрее шевелитесь! Хорош ползать, как мухи! Надзиратель быстро зашагал вдоль процессии детей, тянущих тяжёлые вагонетки, доверху наполненные углём, и, подойдя к самому младшему, влепил ему затрещину, от которой ребёнок едва устоял на ногах. — Ты вообще ни черта не делаешь! Пользы от тебя, тьфу! — Не трогай Киоши! — бросив свою вагонетку, крикнул пацан лет десяти. — Чего? — развернулся к нему мужчина. — Брата моего не трогай! Он не виноват, что младше и не может осилить! — Хорошо, не буду, — с издевательской улыбкой на лице ответил надзиратель, — а ты захлопнись и тащи! Не за то тебе платят, чтобы языком чесал! Как закончишь, всыплю тебе пять плетей! — И это ты называешь платят, мудила, — пробормотал себе под нос ребёнок, вновь принимаясь тянуть за собой проклятую вагонетку. — Десять плетей! Остальные дети молча тащили вагонетки, не смотрели на что-то зло бубнящего товарища и гневно смотрящего на него надзирателя. Эта ситуация повторялась довольно часто, и все давно привыкли к ней настолько, что даже не оборачивали головы. Стирая чёрными от угольной сажи руками пот со лба, красноволосый пацан приземлился рядом со своим братом. — Чёртов ублюдок, — пробормотал он, пытаясь отряхнуться. — Не надо было тебе спорить, нии-сан, — ответил Киоши, — теперь тебе достанется. — Да и хрен с ним, — сплюнул в раздражении старший, — я привык. Не мог же я просто смотреть, как он над тобой издевается! — Тебе не нужно так мучиться. Нам… нам не обязательно здесь работать, так? — Необязательно, но другого выхода нет. Иначе мы навсегда останемся никому не нужными сиротами в богом забытой деревне. А так у нас есть хотя бы шанс переселиться в одну из великих стран. Разве ты сам этого не хотел? — Я хотел! Там есть шиноби! Они такие крутые! И там нам будет гораздо лучше! Но разве оно стоит… всего этого? — Не заморачивайся, Кио-чан, — усмехнулся старший и ткнул братишку в плечо, — если не хочешь, можешь не работать. Я справлюсь за двоих. — Ну нет! Я не оставлю тебя, братик! — Ты всегда такой, — с улыбкой посмотрел на младшего паренёк. — Какой — такой? — Ну… не знаю, слишком добрый? Ладно, будут тебе шиноби и великие страны. Ещё пару лет — и мы навсегда отсюда уйдём и забудем это проклятое место! — Надеюсь, нии-сан. — А я надеюсь на тебя. — Закройтесь, и за мной! — прогремел голос надзирателя в туннеле. Мужчина бежал к толпе уставших детей. — Все, быстро сюда! Он подскочил к стене и нажал никем не замеченную кнопку. Часть стены откатилась, открывая проход в пустую пещеру. — Живо! Сидите там и помалкивайте! Все дети кое-как уместились в пещере, и мужчина, снова нажав на кнопку, закрыл выход. Толпа детей осталась в полной темноте. Так продолжалось несколько минут, затем тишину разрезал голос: — Вот, проходите сюда. — Это владелец шахты, — прошептал один из старших ребят, — только зачем он пришёл? — Как видите, — продолжал голос, — здесь никого нет. Донесение о том, что я использую детский труд, было ложным. — Но где же работники? — спросил второй голос, громкий и низкий. — Рабочий день уже окончен, вы же знаете. — Что ж, господин Ямагути, я мог бы вам поверить, только вот конспиратор из вас никакой. — Что вы имеете ввиду? — пытаясь придать голосу спокойствие, спросил владелец. — Хм, даже сейчас в вашем голосе слышна неуверенность. К тому же, ворота были открыты, хотя обычно в конце рабочего дня их закрывают. Наконец, здесь стоят неразгруженные вагонетки. — И разве это доказательства? — На самом деле нет, просто надеялся, что вы сознаетесь сами. Но доказательство находится совсем рядом. — И где же? — А разве его нет? — наигранно удивился собеседник Ямагути, — но тогда кто все эти люди в той комнате? — В какой комнате? — предпринял последнюю попытку владелец шахты, поражённый ответом. — В той, которая находится за этой, — второй человек подошёл ко входу, — стеной. Наверное, здесь есть какая-нибудь плита или спрятанный рычаг, но это не так важно. Вы сами мне всё покажете и подробно расскажете. — Как вы узнали? — Я шиноби-сенсор, всё просто. Дети переглядывались между собой — никто не знал, зачем в такую глухомань могли прислать шиноби. — Что ж, я признаю, здесь трудились несовершеннолетние, и что? В нашем регионе детский труд разрешён! — Детский труд разрешён для детей возрастом старше тринадцати лет, — поправил шиноби, — а достигли ли этого возраста ваши работники или нет, я проверю. Ещё нужно будет проверить, какую заработную плату они получали, сколько длился рабочий день, какими были условия труда, нет ли среди них тяжело больных или, быть может, сирот. И в зависимости от всего перечисленного, вам предстоит выплата штрафа в размере до двух миллионов йен, выплата компенсации в размере до двухсот тысяч йен каждому из работников, не достигших нужного возраста, а также лишение свободы на срок от двенадцати до двадцати лет. Ну что, готовы к последствиям, господин Ямагути? Ребята в тёмной пещере радостно зашептались — они смогут бросить эту чёртову работу, и у них появятся деньги! Но… — Быть может, мы сможем договориться? — задал вопрос владелец шахт. — Об этом не может быть и речи! — ответил шиноби, — а теперь следуйте за мной. Шаги двух мужчин начали удаляться от детей и наконец затихли. Следующие полчаса они провели в темноте и тесноте пещеры. — Чёрт бы побрал этих шиноби, ну у них и цены! — всё ещё обозлённый и раздосадованный после визита ревизора Ямагути прохаживался мимо нестройной шеренги детей, — разорить меня хотят, как пить дать! А вы, — остановился он и окинул взглядом ребят, — следующие полгода работаете за полцены! И не пикать мне тут! А теперь кыш отсюда!***
Два паренька бежали по лесу не оглядываясь. — Вот мы и на свободе, Киоши! Теперь всё будет как ты мечтал! И этому грёбаному скряге отомстили, — пацан поудобнее перехватил кейс в руках. — Слушай, а может зря мы так? — усомнился младший, — он с нас за свои деньги шкуру сдерёт. — Пусть сначала поймает, — усмехнулся первый, поправив попавшую в глаза прядь нестриженных и порядком грязных красных волос, — и вообще, мы на него столько лет ишачили, а он нам что? Так что мы не украли, а забрали своё! Ты лучше радуйся. Мы с такими деньгами теперь заживём! Сегодня день, когда все мои надежды сбылись! — Ага! — радостно согласился Киоши, оглядываясь на брата. Внезапно на его лице отразился ужас, — берегись! С этим криком Киоши метнулся к брату и оттолкнул его. Последнее, что увидел красноволосый паренёк — его младшего брата поглотил огромный огненный шар. Он не подбежал, не кричал имя брата и не плакал. Он просто стоял и смотрел на огонь, который мгновенно превращал в пепел единственного дорогого ему человека. Все эти годы Киоши даже в самые тяжкие дни оставался весёлым оптимистом. Он мог видеть во всех что-то хорошее. Он всегда добрым и отзывчивым. Он своим присутствием давал надежду на то, что всё будет хорошо. Теперь его не было. Огонь сжигал последнего, кто мог поддерживать желание жить. День исполнения надежд стал днём их гибели. Киоши был последним, кто наполнял его душу. Теперь осталась только пустота.***
— Ты думал, сбежишь с деньгами, и концы в воду? — взревел господин Ямагути, — я кого угодно из-под земли достану! И не корчи мне тут безразличную рожу! Валите его, — кивнул владелец шахт двум вооружённым мужчинам, стоящим слева и справа от пацана. Он никак не отреагировал на это. Теперь было всё равно, умирать или нет. Паренёк закрыл глаза. Сейчас его бесполезная жизнь оборвётся. Один. Два. Три. Удара не последовало. Удивлённый, он открыл глаза. Ямагути и оба мужика были убиты. Их тела насквозь пробили стальные стержни. Пацан поднял взгляд выше. Возле трупа Ямагути стоял высокий мужчина в чёрном плаще и капюшоне. Незнакомец присел, и его глаза оказались на одном уровне с глазами парнишки. — Зачем? — прошептал красноволосый, смотря на своего спасителя, — зачем вы спасли меня? — Ты не хочешь жить? — ответил вопросом на вопрос загадочный человек. — У меня не осталось никого. И ни одной причины жить тоже нет. Это всё этот мир, — послышались всхлипывания, — всё этот чёртов мир! У меня забрали всех родных! Зачем мне такая жизнь? Теперь я совсем один! — Я знаю, — ответил незнакомец и положил руку на плечо собеседнику, — я тебя понимаю. Так больно, когда нет причины оставаться среди этого прогнившего мира. Но я могу тебе помочь. Всхлипывания прекратились. — Да, я могу заполнить пустоту в тебе. Я дам тебе часть самого себя. Я дам тебе надежду. Я дам тебе силу, с который ты сможешь изменить весь мир так, как того захочешь. Тебе лишь нужно помочь мне. А взамен ты получишь то, о чём мечтаешь. Ты сможешь встретиться со своим братом. — П-правда? Это и правда возможно? Кто ты? — Я — Бог.***
Отблески лампы, бьющие по глазам, белые стены, койка. Как в больнице. — Ты уже очнулся? — Да. Как всё прошло? — Идеально, как я и рассчитывал. Ты нам подходишь. Встань. Рывок. Тело ощущалось непривычно. Словно что-то… изменилось. — Как ощущения? — Всё хорошо, господин Джиген. — Не беспокойся, необычные ощущения и незначительный дискомфорт в первое время — это нормально. Взгляни на ладонь своей правой руки. — Что это? — на ладони отчётливо видна татуировка, маленький белый ромбик. — Мой отличительный знак. Теперь ты — особенный. А теперь смотри. Из татуировки появились небольшие белые отметины и расползлись по ладони и запястью. — Это — моя метка. Когда она распространится по всему твоему телу, и ты научишься её контролировать, ты станешь по-настоящему уникальным. Но ты же помнишь, что обещал помочь мне с одним делом? — Разумеется, Джиген-сама. С удовольствием. — Тогда с этого момента твоё имя — Код. А теперь следуй за мной. Пора представить Каре её особенного члена.***
— Это и правда необходимо, господин Джиген? — Да, Код. Как я и говорил, ты обрёл часть меня и превратил её в силу, с которой можно изменить мир. Твоя душа была полностью пуста, поэтому ты смог заполнить себя мной от и до. Однако… — В чём дело? — Благодаря этому ты обрёл ту же силу, какой я обладал, будучи в своей лучшей форме. Сейчас, когда я вынужден пребывать в этом облике, ты превосходишь меня. Я доверяю тебе и знаю, что ты не предашь меня, Код. Но я не могу быть уверенным в остальных членах Кары. Всё, что удерживает их от возможного предательства — сила. Узнав, что кто-либо может превзойти меня, внутренние могут решиться выступить против моей воли. И если они найдут способ взять твою силу под контроль — мне будет угрожать серьёзная опасность. Ты должен понимать все риски, Код. — Я понимаю. Я не могу стать источником проблем для человека, которому обязан всем. Всё как вы скажете, Джиген-сама. — Отлично. Амадо, подготовиться к операции по установке ограничителя! — Что, налепили на тебя эту хрень, теперь не такой крутой, а, краснопёрый? Код с трудом сдержался, чтобы не свернуть шею Диппе за очередную язвительную подколку. — Достаточно крутой, чтобы набить тебе морду. — Да пошёл ты нахуй! Код посмотрел на правую ладонь, затем сжал кулак. — Всё ради вас, Джиген-сама. Только ради вас я готов терпеть этого идиота.***
Холод. Пронизывающий до костей холод. — Почему всё так обернулось, Джиген-сама? Опять это чувство. Чувство потери самого близкого человека. — Почему вы проиграли этим ничтожным шиноби? Чувство потери последней надежды. — Как это могло произойти? Но на этот раз он не останется пустым. — Вы можете спать спокойно, Джиген-сама. Я осуществлю вашу последнюю волю. Может, я и бракованный сосуд, но благодаря вам я отомщу им всем. Хокаге. Учиха. Каваки. Они все будут страдать. А потом сделаю всё так, как вы и планировали. Уничтожу мир шиноби, стану Богом и создам новый мир — такой, каким он должен быть. По щеке с татуировкой в виде цифры VI скатилась одинокая слеза. — Я наконец встречу тебя, Кио-чан. Я о тебе не забыл, братишка. — А вам… Вам спасибо за всё, Джиген-сама.***
Код и Наруто стояли друг напротив друга. В глазах обоих читалась холодная решимость. — Ты не даёшь надежду, ты её отнимаешь! — повторил внутренний. — Я защищаю этот мир от таких, как ты. — Этому миру не нужна защита. Уничтожить его, а затем начать всё с нуля в другом мире — вот настоящий жест милосердия. — Прости уж, но сейчас всё закончится. — Советую запомнить эти слова, Хокаге. Потому что прямо сейчас… Я запихну их тебе в глотку.