Потомки

Первый рекламный щит Стив увидел на бензоколонке, когда до Гримпена оставалось ехать не менее получаса. Светящийся силуэт застывшей в прыжке собаки, очертания замка, выступающие из тумана. Надпись «Баскервиль-фестиваль ждет гостей» — буквы стилизованы под готические ровно настолько, чтобы не напрягать ни глаза, ни мозги. В прошлом году здесь была реклама какой-то забегаловки с пачкой картошки-фри крупным планом. Похоже, Бесс твердо решила раскрутить то, что прежде было междусобойчиком для узких литературных и семейных кругов. Она давно подумывала об этом. Стив несколько лет назад стал подмечать, что Баскервильские дни, в детстве казавшиеся настоящим праздником, потихоньку утрачивают веселый азарт, как нарядный матерчатый тент постепенно тускнеет, выгорая на солнце. Это вызывало у него ровно ту степень грусти, какую у студента вызывает вид школьного стадиона, на котором он когда-то вовсю выпендривался перед девчонками. Веселые, мол, были денечки, но теперь хватает дел поинтересней. Бесс считала иначе. Для нее слава Гримпена и Баскервиль-холла стала делом чести. Одно слово — истинная Берримор. Она даже девичью фамилию сберегла, выйдя замуж: присоединила ее к фамилии мужа и сделалась Бесс Берримор-Хэдли. Стив был ей искренне признателен за преданность, граничившую с фанатизмом. Если бы не сестра, наследственную лямку Берриморов пришлось бы тянуть ему. И тогда прости-прощай любимое фотоискусство. Стив купил стаканчик кофе и теперь терпеливо дожидался, когда его можно будет выпить, не обжигая язык. Из магазинчика вышел человек в комбинезоне и огляделся. Приметив, как Стив рассматривает афишу, он сделал шаг в его сторону. — Не туда едете? Стив смешался, не зная, что сказать. Туда, но не за этим? Или все-таки именно туда и именно поэтому? Попробуй пооткровенничать с посторонним человеком о том, в чем сам еще не разобрался. К его удаче, работник и не ждал ответа. — Советую заехать, если будет время, — сказал он. — Там, поговаривают, занятно. — Постараюсь, — улыбнулся Стив. Работник смерил его испытующим взглядом. — Про книжку-то слышали? — Даже фильм смотрел, — заверил Стив. — Ну вот, — кивнул работник, сдержанно одобряя такую подкованность. — В этих краях, стало быть, все и случилось. Стив пристроил так и не остывший кофе в подстаканник, пообещал при первой же возможности наведаться на фестиваль, поднял стекло автомобиля и дал деру. Ближе к Гримпену так легко уйти бы не удалось. Там бы его узнали. Стив с трудом нашел место на парковке у отеля, и это его очень удивило. Да, он помнил времена, когда сюда съезжалось много гостей, но много — это еще не толпа. Пристроившись, наконец, на свободном местечке, Стив выбрался из машины и сразу заметил Люка: тот приветственно махал граблями с газона. Большинство людей такое приветствие обратило бы в бегство: Люк был шести футов ростом, а в ширину смахивал на шкаф с растворенными дверцами. Густая рыжая шевелюра вызывала в памяти образы лесных жителей, воюющих с римскими легионерами. Но Стив принадлежал к числу тех немногих, кто знал, что весной Люк караулит птичьи гнезда, чтобы возвращать на место выпавших птенцов до того, как их заметит кошка, а зимой развешивает кормушки по всей тисовой аллее. Он простодушно радовался каждому дню жизни, находя тысячу маленьких чудес и в солнечных лучах, и в струях дождя. — Привет, Люк! — Стив направился к нему, и через пару секунд его рука исчезла в широкой мозолистой лапище. — Как дела? — Сам видишь, — заулыбался Люк. — Шумно тут у нас. Стив оглянулся на табун автомобилей. — Да уж. Что здесь затевается? — У-у, там столько всего… — Люк потер сгибом пальца косматую рыжую бровь. — Бесс пригласила декламатора. — Кого? — Сам толком не знаю, Стив, — признался Люк. — Это вроде артиста, который красиво книжки читать умеет. Чтобы прочитать рукопись сэра Чарльза со сцены. Стив присвистнул. — А еще что будет? — Ну… — Люк наморщил лоб, вспоминая. — Еще кто-то выступать будет. Испанский романс споют, вот. — Господи, какое отношение к Баскервилям имеет испанский романс?! — А я знаю, Стив? Может, это что-то с Бэрил Гарсия связано. — Пожалуй, — согласился Стив. — А кто… — Стивен Берримор! — громыхнул над парковкой знакомый зычный голос, и Стив, обернувшись, увидел свою сестрицу Бесс, подбоченившуюся на крыльце гостиницы. — Чтец-декламатор, романсеро, специалист по спиритизму с лекцией… — воодушевленно перечисляла Бесс, облокотившись о стойку и устремив мечтательный взгляд в потолок. — А еще экскурсия по болотам и вечерние прогулки по тисовой аллее. Холл отеля «Хаунд», расположенного возле Баскервильского замка, заполнял мягкий свет, напоминающий тот, что дают газовые рожки. Стив сидел на мягкой банкетке с чашкой кофе в руке, а Бесс, устроившись за стойкой, как на своем любимом капитанском мостике, взахлеб делилась с ним своими планами. Кроме них в холле находилась только молодая женщина, невзрачный облик которой подчеркивался строгим костюмом самого унылого из коричневых оттенков и бесформенными серыми туфлями. Она сидела в углу, увлеченно шурша газетой. «Журналистка», — одними губами сообщила Бесс, и Стив сделал вывод, что это одна из приглашенных на мероприятие. — Романсеро настоящий? — спросил Стив. — В смысле, из Испании? — Еще лучше, — с довольным видом отозвалась Бесс. — Из Коста-Рики. Стив огляделся. Новые светильники. Напольные часы, стилизованные под старину. Ковер на лестнице. И романсеро из Коста-Рики. — Бесс. На какие шиши это все? У Баскервиля настолько поправились дела? — У нас есть спонсор, — радостно сообщила Бесс. Она кивнула на стопку рекламных буклетов, разложенных на стойке. Крупные буквы возвещали: «Бернхардт Краузе — продажа недвижимости». — Немец? — полюбопытствовал Стив, вертя буклет. Бесс пожала плечами. — Не знаю. Живет в Лондоне. — Она понизила голос. — Он уже приехал. У них с шофером два лучших номера. — Еще и с шофером… — пробормотал Стив. — Кстати, бригада, которая занималась ремонтом, получила приглашения на мероприятие. Приехал, правда, всего один… На лестнице послышались тихие шаги. Стив обернулся. По ступеням спускался стройный молодой человек с длинными темными волосами, собранными в хвост. Загар у него был явно не со здешнего побережья. Он с интересом взглянул на Стива, улыбнулся и повернулся к Бесс — Добрый день, миссис Берримор-Хэдли. — Голос негромкий, бархатистый, завораживащий. Ба! Да это, наверное, романсеро. Бесс выпрямилась и заулыбалась в ответ. — Я хотел прогуляться, и у меня большая просьба, — молодой человек сложил ладони, как в молитве. Стив отметил, что он говорит без малейшего акцента. — Можно не прибираться у меня в комнате? Бесс на несколько мгновений лишилась дара речи. Стив, тоже оторопевший, перехватил взгляд журналистки, оторвавшейся по такому поводу от газеты. Возможно, это просто казалось из-за очков, но глаза у нее стали как блюдца. Бесс нервно откашлялась. — Но это против правил, мистер Деверелл. Мы так не можем. Деверелл? Видимо, все-таки не романсеро. Молодой человек вздохнул с сокрушенным видом. — У меня там установки для благоприятного поля, — пояснил он. — Я вас уверяю, горничная ничего трогать не будет. — О, я не имел в виду нечто материальное… Выражение лица журналистки стремительно менялось с ошеломленного на сочувственное, а потом на заинтересованное. — Тогда чем может помешать уборка? — спросила практичная Бесс. Деверелл снова вздохнул и улыбнулся. — Нарушение ауры. Можно попросить вас хотя бы не применять сильные средства с хлором? Бесс вперила в него пристальный взгляд. — У вас аллергия? — Можно сказать и так, — покладисто согласился Деверелл. — Хорошо, это я вам обещаю. Деверелл просиял. — Благодарю, миссис Берримор-Хэдли! Он положил на стойку ключ от номера и быстрыми шагами вышел на улицу. Журналистка проводила его внимательным взглядом и снова уткнулась в газету. — Разве бывает аллергия на хлор? — спросил Стив. — Понятия не имею, — сухо ответила Бесс, делая в блокноте пометку для горничной. — По крайней мере, в моей гостинице ее не будет. Предупрежу Сьюзи. — А кто он? — полюбопытствовал Стив, кивая на дверь, за которой скрылся Деверелл. Бесс захлопнула блокнот. — Лектор, — сказала она. — Будет рассказывать о родовых проклятиях. Он изучал какие-то средневековые таинства во Франции, а теперь занимается аюрведической медициной где-то в Индии. И еще он вегетарианец. — Интересно у вас здесь. Правда, не очень представляю, как аюрведическая медицина связана с родовыми проклятиями. А что об этом думает сэр Чарльз? — О том, как бы развлечь чтеца-декламатора, — буркнула Бесс. — Укатили вон с утра смотреть дольмены. — Он что, так любит историю, этот чтец? — Если бы он, — кисло сказала Бесс. — Она. И, поверь, та еще штучка. Чтеца-декламатора Стив увидел тем же вечером в ресторане за ужином. Энн Уэверли вовсе не показалась ему «штучкой» — по крайней мере, в том смысле, какой он сам мог бы вложить в это словцо. С кем бы она ни говорила, ее лицо сохраняло выражение мягкой доброжелательности. Держалась она так естественно, что не было заметно ни малейшего кокетства. Вот только… Ее волосы. Густые, уложенные волной, в тени они казались черными, а на свету отливали темным золотом, и на них хотелось смотреть и смотреть. Возможно, именно это Бесс и не одобряла. К юному сэру Чарльзу она испытывала покровительственные чувства и бдительно следила, чтобы доступ в Баскервиль-Холл получали только самые благонадежные особы женского пола, достойные того, чтобы взвалить на себя драгоценное бремя продолжения рода. Энн Уэверли, выступавшая на сцене, в их число явно не входила. Успокаивало Бесс только то, что помимо сэра Чарльза на фестиваль прибыло достаточно джентльменов, способных перетянуть на себя оптический прицел чтеца-декламатора. В первую очередь это был, конечно, мистер Сломай-Язык Краузе. Он оказался худощавым молодым человеком лет тридцати с небольшим; очки в металлической оправе и гладко зачесанные назад черные волосы, открывавшие высокий лоб, придавали его облику солидности. Он перекинулся парой слов с мисс Уэверли, но в основном держался компании своего шофера, а по совместительству, как подозревал Стив, и телохранителя. Это был плечистый парень с соломенной шевелюрой и зубастой улыбкой, будто соскочивший с обложки спортивного журнала, чтобы болельщики могли получше его рассмотреть. Краузе называл его Эштоном, но Стив не знал, имя это или фамилия. Этот Эштон наверняка представлял бы серьезную угрозу для всех окрестных семейств, где есть дочки на выданье, не подстерегай их еще более коварная опасность в лице костариканского романсеро. Сеньору Тристану Веласкесу едва минуло двадцать лет, и он являл собой один из тех образчиков смешения индейской и европейской крови, которые наповал сражают дамские сердца сочетанием смуглой кожи, мягких темных волос и удивительно светлых зеленоватых глаз. Эффект усиливался призывно-кротким взглядом и мягкой, застенчивой улыбкой. Словом, эдакий ягуар в овечьей шкуре. Официантка несколько минут возилась у его стола, но безуспешно: юный романсеро только поблагодарил ее учтивым кивком и углубился в беседу со своим соседями, Девереллом и элегантным белокурым господином, который даже во вполне современном костюме ухитрялся выглядеть лордом, сошедшим со старинного портрета. Это был некий Обри Касл, автор нескольких книг о мифологии. Стив уже знал от Бесс, что Касл будет рассказывать об образе собаки в верованиях различных народов. За столом говорил в основном Деверелл: он разливался соловьем о каком-то удивительном святилище в Индии. Стив заметил, что на тарелке перед специалистом по мистике лежит только салат, тогда как Каслу и Веласкесу подали мясные блюда. Неподалеку обосновалась пресса: уже знакомая Стиву журналистка, Филлис Пич, импозантный черноволосый американец и пара телевизионщиков: серьезный и вечно насупленный пухлячок лет тридцати и дама примерно такого же возраста, поразительно на него похожая. Стив был удивлен, узнав, что это не брат с сестрой, а просто коллеги. Возможно, они считали, будто у них сосредоточенный вид, но со стороны казались просто обиженными. Доджсон и Долан — вот как их звали, только Стив уже не помнил, кто есть кто. Доджсон-Долан в основном молчали, ретиво истребляя ужин, а если разговаривали, то только друг с другом. Филлис Пич с американцем не обращали на них внимания и о чем-то увлеченно судачили. Наверное, о своих журналистских делах. Бесс уже рассказала Стиву, что американец здесь с двоякой целью: он выступит с докладом о влиянии «Собаки Баскервилей» на заокеанскую культуру. Отворилась дверь, ведущая в общий зал. Стив на правах члена семьи Бэрриморов сидел вместе с участниками праздника и прессой в зале для важных персон, а основным помещением завладела публика, съехавшаяся из самых разных уголков. Под гул голосов и стук столовых приборов на пороге возник сэр Чарльз Баскервиль. Стройный, подтянутый, пышущий застенчивым румянцем. Он помахал рукой, приветствуя всех собравшихся, и тут же устремился к Энн Уэверли. Стив порадовался, что Бесс этого не видит. Сэр Чарльз и прекрасная чтица обменялись несколькими словами. Мисс Уэверли мягко улыбалась и пару раз поправила волосы. Да, это все-таки было кокетство, но совершенно невинное и, с точки зрения Стива, даже трогательное: ему всегда казалось, что женщина, проверяющая прическу во время разговора с мужчиной, выдает свое небезразличие и даже беспокойство. Да, хорошо, что поблизости не было Бесс. Закончив разговор с мисс Уэверли, сэр Чарльз повернулся к остальным. — Господа, вы помните? — спросил он. — Сегодня прогулка по тисовой аллее. Ответом был нестройный довольный гул голосов. Сэр Чарльз кивнул и, сочтя хозяйскую миссию выполненной, направился к Стиву и уселся рядом на свободный стул. — Как дела, Стиви? Наконец урвал минутку подойти. Сэр Чарльз улыбался со счастливым дружелюбием человека, встретившего товарища своих детских проказ. Стив подумал, что им двоим, наверное, не дано в полной мере понять, как воспринимали друг друга прежние Баскервили и Берриморы. Теоретически они это знали, но практически не чувствовали. — Как у тебя дела? Своя студия? — Почти, — улыбнулся Стив. — У меня есть напарник. Надеемся открыться к Рождеству. Он умолк. Сэр Чарльз, слишком хорошо знавший приятеля, испытующе смотрел на него. — А еще? — А еще… — Стив откинулся на спинку стула и улыбнулся. — Несколько фотографий взяли в журналы. Теперь улыбался и Чарльз, соображавший, что для Стива важнее — стабильная кормушка или признание таланта. — За один из снимков я особенно рад. Маленькая девочка перетаскивает свою собаку через лужу. Дворняга почти с нее ростом. — У тебя журнал с собой? — Да… В смысле, он в комнате. Покажу, как у тебя выдастся минутка. — Тогда давай после прогулки? — предложил сэр Чарльз. — Ты в какой партии пойдешь? Чтобы не создавать толчею, желающих прогуляться к роковому месту встречи старого сэра Чарльза с собакой разделили на две группы. Причем сделали это с таким расчетом, чтобы в каждой группе был кто-нибудь из участников выступлений. Бесс решила, что гостям будет приятно прогуляться в компании знаменитости. А в том, что участники фестиваля — самые настоящие знаменитости, она была убеждена так же твердо, как и в том, что Баскервиль-холл находится в Девоншире. — В какой будет меньше народу? — понизив голос, спросил Стив. Сэр Чарльз фыркнул. — Узнаю тебя, Стиви. Во второй, как водится, поменьше. — Тогда я с ними. Электричество в Баскервиль-холл провел еще знаменитый сэр Генри. Он подумывал осветить и тисовую аллею, но руки у него так и не дошли, а наследники, для которых роковое место у калитки стало частью легенды, решили сохранить все как есть. Группе предстояло идти почти в полной темноте, если не считать освещенных окон замка в отдалении. Собирались у парадного входа. Стив ничуть не удивился, увидев стоявших рядом мисс Уэверли и сэра Чарльза. Помимо них здесь были юный романсеро Веласкес, Филлис Пич и ее коллега-американец. Гостей оказалось довольно мало, человек семь, и четыре из них — молодые дамы, постепенно сужавшие ястребиные круги вокруг Веласкеса. Люк сообщил Стиву, что часть гостей уже своим ходом прогулялась по аллее еще перед ужином, а некоторые и вовсе отправились спать. — Думаю, им боязно сделалось, Стив, — сказал Люк. — Не то чтоб я винил их за это. Люди, собравшиеся в крыльца, казались скорее приятно-взволнованными, а не испуганными. Сэр Чарльз ударился в воспоминания. — Когда я был совсем маленьким, то решил поиграть на этой аллее в привидения. В сумерках бегал по ней, завернувшись в простыню, подпрыгивал, делая вид, что лечу, и завывал страшным голосом. Стив улыбнулся, вспомнив, чем закончилось дело. Сэр Чарльз, как выяснилось, тоже этого не забыл. — В конце концов я шлепнулся, запутавшись в простыне, и заревел во весь голос. Новое привидение Баскервилей приехало домой на закорках у Стива. А Люк, чтобы меня отвлечь, сложил из бумаги лягушку, которая умела прыгать. — А Бесс, которая уже тогда была маленькой хозяюшкой, разворчалась из-за простыни, — вставил Стив. — О да! — Какая прелестная история! — восхитился американец. — Сэр Чарльз, вы позволите мне ее записать? — Разумеется. Американец достал из кармана блокнот, встал поближе к фонарю, освещавшему крыльцо, и принялся строчить. Филлис Пич заглянула ему через плечо. — Что это, Чед? Вы стенографируете? Стив отметил про себя, что они, похоже, успели сдружиться, раз она обращается к нему по имени. — А, да. Я не большой любитель современных штучек. — Американец улыбнулся. — Своя рука владыка. — Мне это умение представляется чересчур сложным, — заметила мисс Пич. — Возможно, мне оно далось легко из-за наследственности. И моя мать, и бабушка прекрасно стенографировали. Сэр Чарльз взглянул на часы. — Ну что? Ждем еще кого-нибудь или можем отправляться? — Думаю, все, кто хотел, уже пришли, — заметила мисс Уэверли. — Вы ступайте, сэр, а я в холле побуду, — сказал Люк. — Если еще кто подойдет, я к вам провожу. — Отлично. Что же, друзья… — сэр Чарльз обвел взглядом свой отряд, и его глаза в свете фонаря сверкнули озорным блеском. — Идем навстречу тайнам! Процессию возглавили Энн Уэверли и сэр Чарльз, плюс Веласкес, шествовавший между ними. Кажется, эти двое держали его между собой, как Тристан держал меч между собой и Изольдой. Аллюзия показалась Стиву вдвойне забавной из-за того, что Веласкеса звали Тристаном. Но скорее всего юного романсеро просто спасали таким образом от решительно настроенных поклонниц. Теперь четыре молодые дамы шли у троицы лидеров в кильватере, и если бы их взгляды обладали такими физическими возможностями, из зеленой фетровой шляпки мисс Уэверли дым повалил бы, как из пароходной трубы. Стив не отставал от шествия, но старался держаться чуть в стороне. Тисовая аллея была одним из любимых уголков его детства. Тихая, умиротворяющая, тенистая, она всегда готова была принять его и спрятать. Он уходил сюда, когда игры становились слишком воинственными или домашние обязанности — слишком унылыми. Калитка казалась воротами в чересчур большой и непонятный мир. В нее можно было выглянуть на секунду — и тут же нырнуть обратно, в спасительную тень деревьев. Только став постарше, Стив узнал, что это место считается роковым, и тогда аллея стала еще ближе и роднее. Святилище его детства оказалось обречено на свою зловещую славу, как он был обречен на имя Берримора. Но ему повезло: рядом с ним оказалась Бесс. А аллея так и осталась нести свое бремя, и сейчас, медленно шагая по дорожке, Стив мысленно гладил шершавые стволы деревьев, напоминая им, что не для всех это место связано только с проклятием. Мисс Уэверли остановилась так резко, что Чед, шедший следом, чуть не налетел на нее. Веласкес и сэр Чарльз тоже застыли как вкопанные. — Что это?! Воистину, голос мисс Уэверли обладал не только выразительностью, но и изрядной громкостью. Стив встрепенулся. Поглощенный раздумьями, он даже не заметил, как они добрались почти до калитки. Одна из девиц сошла с дорожки на траву, чтобы посмотреть, в чем дело. В следующую секунду повисшую тишину разорвал пронзительный визг. Стив пролавировал вперед и остановился, когда Энн Уэверли, пошатнувшись, вцепилась в его плечо. Он посмотрел туда, куда было обращено ее лицо, и увидел светящуюся фигурку скорпиона, сидевшего на верхней планке калитки. Не успел Стив удивиться такому странному украшению, как скорпион шевельнулся, медленно пополз вперед, покачивая огромными клешнями, словно для равновесия, и, обогнув столбик ограды, скрылся из виду. Было далеко за полночь, но Стив еще не спал. Приезжая в Гримпен, он неизменно останавливался в самом замке, в одной из тех комнат, которые веками были отведены для прислуги. Из окна этой спальни не было видно отеля, но Стив не сомневался, что и там сейчас многие на ногах. Бесс — уж точно. Джо, ее муж, и Люк примчались из замка с фонарями, услышав вопли. Никакого скорпиона не нашли, но все, кто был в составе группы, в один голос заявляли, что видели своими глазами огромную, с мужскую ладонь, ползучую тварь, и эта тварь светилась. Калитку долго пристально разглядывали под лучами фонарей, но не нашли ни малейших следов фосфора или еще какого-нибудь химического вещества. Ошарашенных гостей вернули в отель, истерически рыдавшую девицу, оказавшуюся местной, проводили домой и сдали с рук на руки родителям. Решили наутро поискать у калитки следы, но все понимали, что это ровным счетом ничего не даст. Хотя бы потому, что успели как следует натоптать сами. Призывать на помощь полицию не рискнули: ясно было, как отреагируют в участке, если на ночь глядя их позовут в Баскервиль-холл ловить светящуюся нечисть. Сэр Чарльз зашел перед сном к Стиву. Отчасти потому, что обещал, отчасти потому, что хотел отвлечься. Последнее не удалось. Сэр Чарльз долго смотрел на снимок девочки, переносившей любимца через лужу, пробормотал что-то про размеры собаки, а потом поднял на Стива растерянный взгляд и воскликнул: — Мне надо быть или сумасшедшим, которому мерещатся светящиеся призраки, или трусом, боящимся признаться, что он видел эту дьявольщину вместе со всеми! Так он и ушел к себе, сокрушенно покачивая головой и тяжело вздыхая. Стив сидел на кровати, поджав ноги, и смотрел в окно, за которым угадывались темные силуэты деревьев. В памяти звучало не столько горестное восклицание сэра Чарльза, сколько голос мисс Уэверли, прозвучавший, когда растерянные мужчины осматривали калитку: — Не выходите на болота ночью, когда силы зла властвуют безраздельно. Нетрудно было угадать, вокруг какого события велись разговоры все следующее утро. За завтраком мисс Уэверли казалась совершенно спокойной, хотя и слегка задумчивой. Веласкес, оживленно жестикулируя, описывал Каслу и Девереллу вчерашнее приключение, и до Стива долетали их недоверчивые возгласы. Время от времени Веласкес оборачивался к мисс Уэверли, призывая ее в свидетели, и та кивала, подтверждая его слова. Чед и мисс Пич казались возбужденными, а Доджсон и Долан, пропустившие самое интересное, казались вдвое более надутыми, чем обычно. Ни Краузе, ни Эштона в ресторане не было, и Стив не знал, как воспринял спонсор ночное происшествие. Гости, конечно, тоже все знали. Когда после завтрака Стив зашел в фойе отеля к Бесс, та за своей стойкой выдерживала осаду пары изнемогавших от любопытства пожилых дам. — Пока ничего неизвестно. Мы не располагаем информацией, — повторяла она голосом перегревшегося автомата, а застывшая профессиональная улыбка все больше смахивала на оскал. Наконец дамы отстали. Бесс с шумом выдохнула, схватила Стива за руку и втащила его в служебную комнату возле ресепшена. — Стив! — прошипела она. — Я знаю, ты здравомыслящий человек, хоть и смотришь на мир исключительно через фотокамеру! Скажи, это могла быть механическая игрушка? Стив задумался. В памяти встало осторожно ползущее вперед существо, поводящее клешнями. — Нет. Игрушка не боялась бы упасть или наткнуться на что-то. А оно боялось. Бесс стиснула зубы. — Чей-то розыгрыш, — буркнула она. — Попадись мне этот шутник! Знал бы ты, как меня достали с самого утра! — Могу себе представить. — Не можешь, — с чувством отрезала Бесс. — Скорей бы они все убрались на прогулку к болотам. Ты идешь с ними? — Нет. То есть иду, но не с ними. Я хотел поснимать. — Ясно, — усмехнулась Бесс, услышав ключевое слово. — Ладно. Только смотри не опоздай к началу. И она кивнула на афишу, вывешенную на стене. Одну такую Стив уже видел на входе в отель, и другую — у двери ресторана. БАСКЕРВИЛЬСКИЙ ВЕЧЕР 1 ОТДЕЛЕНИЕ «Рукопись сэра Хьюго» Отрывок из книги в исполнении чтеца-декламатора Энн Уэверли (Великобритания) «След собаки Баскервилей в американской культуре» Доклад публициста Чеда Спенсера (США) «Демон, вестник, хранитель: образ собаки в верованиях народов мира» Доклад историка Обри Касла (Великобритания) 2 ОТДЕЛЕНИЕ «Родовое проклятие: как противостоять» Доклад специалиста по аюрведической медицине Родни Деверелла (Великобритания) «Костариканский романс» Песни под гитару в исполнении Тристана Веласкеса (Коста-Рика) — Не опоздаю, — заверил Стив сестру. У выхода с территории отеля Люк болтал с веснушчатым круглолицым парнем в ковбойке и джинсовой куртке, подбитой мехом. Стив видел его в столовой среди гостей. — На прогулку со всеми не пойдешь, Стив? — окликнул Люк и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Энди тоже не идет. — Нагулялся я тут, пока был здесь на работах, — ухмыльнувшись, сообщил Энди, протягивая руку Стиву. — Так вы из бригады, которая здесь все отремонтировала? — осенило Стива. Он принял протянутую руку и пожал ее. — Все отлично получилось. — Это пустяки, — отмахнулся Энди. — На концерте оцените, как мы в зале акустику сделали. — Непременно, — сказал Стив. Люк уставился на камеру, висевшую у него на шее. — Значит, ты все-таки на болота? — уточнил он. — Нет-нет, — торопливо сказал Стив. — Я хотел заглянуть в деревню. — Хватило впечатлений вчера вечером? — ухмыльнулся Энди. Стив ретировался, пока желание съездить камерой по этим веснушкам не отразилось на его лице слишком явственно. Конечно, ни в какую деревню он не собирался. И не пошел. Отойдя от отеля на такое расстояние, когда его никто не мог увидеть, Стив свернул к болотам. Это были места, равно способные навести уныние и на тех, кто прожил здесь всю жизнь, и на тех, кто только что приехал из других, быть может, более живописных краев. Особенно сейчас, в ноябре. Поздняя осень — это пора, которая не красит никакую местность. Но не в глазах Стива. Для него в такое время прекрасной могла оказаться любая засохшая, поникшая травинка, надлом которой придавал ей сходство с птичьим крылом, взметнувшимся над горизонтом. В ноябре проявлялась красота мелочей, безнадежно терявшаяся в красках лета. Кто заметит в июле точеную стройность камышей, пронзительное отражение неба среди островков ряски, ажурную сеть капель воды на паутине? Бесценные маленькие сокровища осени в детстве спасали Стива от тоски, они же открыли для него новый, свой собственный путь, ставший смыслом его жизни. В каждый свой приезд Стив неизменно уходил на болота. И из раза в раз повторялась одна и та же история: знаменитые топи взимали с него дань — время. Когда Стив в ботинках, заляпанных тиной, выбрался на тропинку и взглянул на часы, то убедился, что на обед опоздал безнадежно. Что же, главное было — успеть к концерту, а уж без еды его Бесс не оставит. — Вы первый из встреченных мной местных жителей, который с искренней любовью относится к этим болотам. Стив вздрогнул от неожиданности и обернулся. Он не заметил, ни откуда появился Обри Касл, ни как он подошел так близко. День был прохладный, но Касл стоял без шляпы, и его тщательно расчесанные светлые волосы лежали волосок к волоску. Вблизи он еще больше напоминал старинный оживший портрет. Тем более что на прогулку он взял с собой старомодную трость. — Простите, я не хотел пугать вас. Привычка ездить по необычным местам в поисках культурных ценностей вырабатывает бесшумную походку. Как и у всякого охотника любого другого рода. Впрочем, не мне вам, фотографу, об этом рассказывать. Не сговариваясь, они вместе неторопливо направились в сторону отеля. Стив взглянул на башмаки Касла. Широкая мягкая подошва — неудивительно, что он двигался так тихо. А еще к башмакам, как и у Стива, пристала тина. — Это опасно, — произнес Стив, глядя вниз. — Что именно? — Вы ходили по болоту. — О, это! — Касл улыбнулся. — Нет, я только прогуливался по краю. Потом, со мной трость. Я не в первый раз бываю на болотах. В разных странах с ними связано много легенд, в основном зловещих. Хотя у многих тайн есть вполне материальные объяснения. Например, болотные огни — это всего лишь газ, образующийся при разложении трупов утонувших людей и животных. Но какие предания это явление вызывает в воображении людей! Побродив здесь и насмотревшись на легендарную Гримпенскую трясину, я немного жалею, что не взял именно болота темой сегодняшнего выступления. — Может, вы расскажете о них на следующем фестивале? Вы приедете к нам еще раз? Касл улыбнулся, глядя вперед. — Если эта идея понравится сэру Чарльзу и миссис Берримор-Хэдли, то с удовольствием. Мне очень нравится ваше мероприятие. Стив слегка покраснел. Подействовала не столько похвала фестивалю, сколько то, что мнение Бесс в глазах участника праздника стояло на одной доске с мнением Баскервиля. Это и льстило, и смущало. Касл мельком взглянул на него. — Скажите, а вы не прямые потомки Берриморов, служивших у сэра Генри? В книге не говорилось, что у них есть дети. — В тот период и не было, — кивнул Стив. — Поэтому Берриморы и подумывали уйти со службы: ведь традиция фактически прерывалась. Они решили остаться только на время морского путешествия сэра Генри, чтобы не оставлять имение в чьих-нибудь неопытных руках. Именно тогда и оказалось, что миссис Берримор ждет ребенка. — И тогда они решили, что традицию все-таки следует продолжить? — с улыбкой спросил Касл. — Совершенно верно. — Скажите, а тот крепкого телосложения молодой человек, который работает в саду отеля… Он ведь тоже принадлежит к вашей семье? Крепкого телосложения молодой человек. Стив с трудом сдержал улыбку, услышав такое деликатное описание Люка. — Да, он наш с Бесс кузен. Только старается держаться в сторонке. Боится, что, глядя на него, все будут вспоминать, что в нас течет кровь не только Берриморов, но и Селдена. Вопреки его ожиданию, Касл не только не рассмеялся, но как будто даже огорчился при этих словах. — Но на концерте-то он будет? — спросил он. — На концерте — непременно. Они как раз поравнялись со столбом, на котором красовалась очередная афиша. Один уголок отклеился и согнулся, и Касл, переложив трость в левую руку, заботливо расправил его. — Вы не знаете, какое отношение аюрведическая медицина имеет к родовым проклятиям? — спросил Стив, глядя на афишу. — Что? — удивился Касл. — А, вы об этом. Я спрашивал мистера Деверелла. Он сказал, что никакого. Просто миссис Берримор-Хэдли непременно хотелось указать участников фестиваля со своего рода титулами. Так я стал историком, хотя тут явно присутствует некоторая натяжка. Мистера Деверелла она собиралась указать как специалиста по оккультизму… Стив едва сдержал стон. — Но они побоялись, что это отпугнет… э-э… прогрессивно настроенную часть публики. И тогда в арсенале мистера Деверелла осталась только аюрведическая медицина. Стив тяжело вздохнул. Как это было похоже на Бесс! В отеле царила блаженная тишина, зато бурная деятельность кипела в Баскервиль-холле. Несколько местных парней под руководством Джо расставляли стулья в зале. Обычно именно Джо заправлял делами в отеле, а Бесс занималась замком. Но в дни праздника она решительно рукой отстраняла супруга от руля. Сегодня она маленькой шаровой молнией металась от Баскервиль-холла к гостинице и обратно, зорко следя за тем, чтобы в ее хозяйстве ничто не нарушало планы. Стив почувствовал угрызения совести из-за того, что так долго бродил по болотам. В конце концов, он мог сделать это и завтра. Он в чем мог подсобил Джо, и наконец Бесс, влетев в холл во главе первого отряда зрителей, погнала его в зал. В том, что акустика в зале стала лучше, Стив убедился еще во время вступительного слова сэра Чарльза, в котором тот благодарил собравшихся за любовь к произведению сэра Артура Конан Дойла и интерес к истории рода Баскервилей. Его голос, от природы не слишком громкий, был хорошо слышен на другом конце зала. Но истинные возможности акустики раскрылись на выступлении мисс Уэверли. Она действительно была прекрасным чтецом. Ни единой утрированной ноты — но зрители, наизусть знавшие эту часть книги, слушали, затаив дыхание. Заворожены были даже молодые дамы, до того поглядывавшие на мисс Уэверли с ревнивым неодобрением. Стив поискал взглядом Люка. Тот сидел в заднем ряду, возле двери. Его глаза были расширены, рот полуоткрыт, и он явно считал, что перед ним отверзла уста ожившая статуя Афродиты. Выступление мисс Уэверли завершилось взрывом аплодисментов. Полная дама в очках, сидевшая неподалеку от Стива, ежилась: история об адской собаке в мастерском исполнении внезапно показалась жуткой. Тут весьма кстати пришелся доклад об американской культуре. Чед Спенсер собрал действительно любопытные, при этом не слишком хорошо известные примеры и излагал их так бодро и бойко, что мигом вернул публику из семнадцатого столетия в наши дни. Он уложился минут в двадцать, как и Обри Касл, выступавший после него. За время такого лаконичного доклада он успел рассказать много всего любопытного, и Стив подумал, что, будь кое-что из этих легенд известно Джеку Стэплтону, он нашел бы, чем дополнить свою затею. В перерыве опять пришлось потрудиться. Стив с Люком перетащили в зал подносы с канапе, заранее подвезенные Джо, а Бесс со Сьюзи разливали по бокалам сок и шампанское. По залу с деловитым видом бродила мужская ипостась тандема Доджсон-Долан и выбирала лучшие ракурсы для видеокамеры. Деверелл и юный романсеро куда-то исчезли, но вскоре появились вновь: один с портфелем, другой с гитарой. Начало второго отделения спасло Веласкеса от атак подзаправившихся шампанским поклонниц. Деверелл вытащил из портфеля блокнот и занял свое место на импровизированной сцене. Как и следовало ожидать, никакого отношения к Аюрведе доклад не имел и скорее походил на исследование различных верований, как и рассказ Касла. Деверелл тоже был не слишком многословен и, завершив выступление, засунул блокнот обратно в портфель и перебрался в дальний конец зала. К публике вышел Веласкес с гитарой. Он был в облегающих черных брюках с вышитым красным узором и в свободной белой рубашке, распахнутой на груди. Одного его вида оказалось достаточно, чтобы по залу зашелестели восторженные женские вздохи. Веласкес поднял голову, откинул с лица прядь темных волос, застенчиво улыбнулся и сообщил с легким акцентом, что исполнит очень популярную в Коста-Рике серенаду, которую наверняка пели лос кабальерос под окном прекрасной Бэрил Гарсия. Зазвенели струны гитары. Стив не мог не признать, что и играл, и пел Тристан Веласкес превосходно. Эффект от пения усиливался из-за того, что он периодически обводил зрителей проникающим в душу взглядом, а особенность южной крови такова, что даже светлым глазам она придает обжигающую силу. К концу серенады в зале вряд ли оставалось много мисс и миссис, не убежденных в том, что песня звучала так страстно именно ради них. За первой серенадой последовала другая, потом романс… Веласкес не халтурил: он играл и пел от души. Когда он возвестил, что завершает свое выступление старинной испанской балладой, лицо у него было откровенно усталым, а на лбу блестели капли пота. Дамы горестно вздыхали, но явно рассчитывали вызвать романсеро «на бис». Стив надеялся, что у них ничего не получится: бедняга и в самом деле утомился. И верно, не получилось. В воздухе еще дрожало эхо последнего аккорда, когда внезапно погас свет. Сначала все замерли в недоумении: у каждого из зрителей возникла мысль, что так и было задумано. А потом, как это обычно бывает в темноте, единственное светящиеся пятно притянуло к себе все взгляды. Все уставились на огромного фосфоресцирующего скорпиона, сидящего на стене. Если тишина способна обретать видимый образ, то безмолвие, на миг воцарившееся в зале, походило на разверзшуюся пропасть. А потом взорвалось петардой испуганных возгласов и отчаянного визга. Скорпион исчез. Кто-то щелкал зажигалкой. Джо с фонариком, всегда висевшим у него на связке ключей, кинулся к электрощитку, крикнув, чтобы все успокоились. Через полминуты в зале снова горел свет. Стив вскочил и огляделся, проверяя, все ли целы. Бесс, привстав на цыпочки, тоже пересчитывала людей, как цыплят. Изумленный Люк прижимался к стене. Сэр Чарльз стоял возле Энн Уэверли, готовый оберегать ее от всех членистоногих как этого мира, так и потустороннего. Та, впрочем, выглядела скорее изумленной, чем испуганной. Краузе сидел на своем месте, озираясь по сторонам, а Эштон стоял между ним и суетливо мечущейся публикой. Веласкес, явно довольный, что ему не придется петь «на бис», пробирался к своему месту. Доджсон-Долан твердил, захлебываясь от волнения: «Я его снял! Снял!» Кажется, все были невредимы, только полная дама, совсем недавно лязгавшая зубами от холода, вертелась на месте и вопила, что отчетливо чувствовала горячее прикосновение к своей шее. Несколько мужчин подбежали к стене, на которой сидел светящийся призрак. И опять там не было ни следа какого-нибудь порошка, а простукивание дубовых панелей не выявило никаких пустот. Несколько гостей устремились к выходу. Но неожиданно дорогу им преградила Филлис Пич. — Одну минуту! — резким голосом выкрикнула она. — Я прошу остаться мисс Уэверли, мистера Деверелла и мистера Спенсера! А также тех, кто имеет к ним отношение. — А мы? — выкрикнула, наступая на нее, дородная дама в вышитой шали. — Те, кто не имеет к ним отношения?! Филлис Пич отступила в сторону. — Остальные могут уходить, — командирским тоном сообщила она и мотнула головой в сторону двери. Дама, которая только что была готова отстаивать свою свободу, почувствовала, что ее выгоняют, негодующе зашипела и выскочила из зала. За ней потянулись остальные. — Миссис Берримор-Хэдли! — крикнула мисс Пич через головы ретирующихся гостей. — Это то, о чем я вам говорила! — Я догадалась, моя дорогая! — отозвалась Бесс. Она обвела взглядом зал, как полководец — поле после сражения. — Ну?! Так кто тут у нас? Помимо названных участников, членов ее семейства и ошарашенного сэра Чарльза, в зале остались Краузе, Эштон, Касл, Веласкес и веснушчатый Энди. Краузе медленно повернулся на стуле в сторону мисс Пич и захлопал в ладоши. — Браво! Я догадывался, что кого-нибудь из нас вы вычислите, но не думал, что сразу троих. Филлис Пич невольно усмехнулась, польщенная признанием. — Ты, поганец! — возмущенно воскликнула Бесс, глядя на Энди. — Я тебя еще во время работ приметила! Вечно шнырял где ни попадя! Энди ухмыльнулся. — Я прошу вас быть сдержаннее, миссис Берримор-Хэдли, — сказал Краузе. — Перед вами особа королевских кровей. — Что?! — ахнула потрясенная Бесс. — Прежде чем мы продолжим череду откровений, я должен сделать важное заявление, — сказал Краузе. Он поднялся и повернулся к Баскервилю. — Сэр Чарльз, от имени всех нас хочу вас заверить, что никто не ставил себе целью причинить вам или вашим друзьям какой-либо вред. Более того, никто не допустил бы этого. Сэр Чарльз молчал, потеряв дар речи. Вместо него подала голос Бесс. — А наш фестиваль?! — с упреком сказала она. — Наш праздник! — Уверяю вас, он не пострадал. Сейчас гости, безусловно, взволнованы, но скоро правильное освещение событий с нашей стороны убедит их в том, что они сделались свидетелями особенного номера программы. Как спонсор, я гарантирую, что это станет великолепной рекламой. — Да кто же вы такие? — вырвалось у сэра Чарльза. Краузе улыбнулся. — Ваш вопрос возвращает нас к обещанной череде откровений. Что же, начну с себя. Как всем вам известно, доктор Уотсон, взявший на себя роль биографа Шерлока Холмса, весьма правдиво описал большинство событий. Но и он не избежал некоторых неточностей — исключительно в силу неосведомленности. Так он включил в число умерших персонажей кое-кого, кому посчастливилось выжить. Филлис Пич ахнула. — Вы… Вы не немец! Вы из Швейцарии! — Дорогая мисс Пич, еще раз примите мое восхищение, — с мягкой улыбкой ответил Краузе. — Вы потомок профессора Мориарти! Джо закашлялся, поперхнувшись. — Совершенно верно, мисс Пич. Я решил поискать других потомков, и первым, кого я нашел, был мой дражайший друг… Он повернулся к Эштону. Тот осклабился в улыбке шириной с мяч для регби и помахал собравшимся рукой. — Моран. — Постепенно мы собрали целую команду потомков дойлевских злодеев и маргиналов. Ничем предосудительным мы не занимаемся. Каждый мирно делает то, что ему по вкусу, и мы просто помогаем друг другу, если у кого-то возникают проблемы. — И что же это за особа королевских кровей? — подозрительно спросила Бесс, глядя на Энди. — Мой пра-пра… Тьфу, сколько раз надо сказать «пра», чтобы не облажаться? — воскликнула особа королевских кровей. — Говори просто «предок», — подсказал Краузе. — О, точно. Моим предком был Джон Клэй из «Союза рыжих». — У Энди наследственный талант к потайным ходам и подкопам, — пояснил Краузе. Сэр Чарльз молча посмотрел на панель, где некоторое время назад светилась фигура скорпиона. — Вы не подумайте, сэр Чарльз, все надежно, — перехватив этот взгляд, сказал Энди. — Ваша стенка все такая же прочная. Видали, никто пустоты не нашел? Эту панель сдвинуть — целая история. А вообще я диггер, — прибавил он после паузы. — Видите ли, нам всем очень понравилось, что вы до сих пор отмечаете события, прославившие вашу семью, — сказал сэру Чарльзу Краузе. — И мы решили вам… слегка подыграть. Ну и разыграть, что уж там. Наши-то предки прославились так, что об этом лучше помалкивать. За одним исключением. И он отвесил учтивый поклон Энн Уэверли. — Господи, — сдавленным голосом воскликнула Бесс. — Ирэн Адлер! Мисс Уэверли кивнула. — Я не такое уж исключение, мистер Краузе. Ирэн Адлер была названа авантюристкой, а в те времена это было скверное звание для женщины. — Предрассудки, — отмахнулся Спенсер. — Я очень люблю свою профессию, но иногда хочется играть не только голосом. Я так обрадовалась возможности сыграть целую роль. Но скажите, — обратилась она к мисс Пич, — в чем я допустила ошибку, что вы меня вычислили? — Ошибка скорее была в сценарии, — сказала Филлис Пич. — Там, в тисовой аллее, вашей задачей было никого не подпустить к калитке раньше времени. И вы едва не рухнули на руки мистеру Берримору, чтобы его остановить. При всем уважении, вы не из тех особ, которые хлопнутся в обморок, да еще не сразу, а поразмыслив. Энн Уэверли негромко засмеялась. — Да, это было самое трудное место. — А как вы вычислили остальных? — спросил Краузе. — Мистера Спенсера выдала привычка стенографировать, причем в весьма необычной манере. Чед, я правильно понимаю, что вы не Спенсер, а Слени? Чед просиял. — В яблочко, Филлис! Моим предком был Джоб, младший брат Аба. Фамилию, конечно, после публикации рассказа нам пришлось сменить, как и многим из присутствующих. — Я всегда сочувствовала вашему предку, Чед. Жаль, что любовь привела его на каторгу. — В таком случае могу вас успокоить, сообщив, что Аб попал под амнистию. Правда, к тому времени он был уже стариком. Но и будь Аб моложе и крепче, он не обзавелся бы семьей: даже на смертном одре он вспоминал свою Илси. У Бесс было такое лицо, словно она вот-вот расплачется. — А что насчет Деверелла? — спросил Краузе, прерывая сентиментальные воспоминания. — Это ваше самое слабое звено, — сказала Филлис Пич. — Начать с того, что человека такого телосложения нельзя выдавать за вегетарианца. Деверелл расхохотался. — Верно, я инструктор по серфингу в Гоа. Ну, слава богу, что этот маскарад позади. Наконец смогу поесть мясо. А то я уж тревожился, как бы на меня не объявили охоту все окрестные кролики, которых я объел. — Вам для чего-то было нужно, чтобы в вашей комнате не использовались сильные химикаты, — пристально глядя на него, изрекла мисс Пич. — Вот для чего понадобились сказки про Аюрведу и ауру. Вы прятали что-то, чему химия могла повредить. Точнее, кого-то. И это был… — Ракшас, — объявил Деверелл, бережно поднимая портфель. — Он сейчас здесь. Сидит в привычной ему темноте и отдыхает от шума, бедняга. — Что? У вас там скорпион? — вскричала Бесс. — Настоящий? Вы хоть понимаете, какой опасности всех подвергли? — Никакой опасности нет, — возразил Деверелл, обнимая портфель. — Мой Ракшас принадлежит к семейству, которое жалит не сильнее осы. У вас по весне полные сады подобных опасностей. — Судя по привязанности к столь одиозному питомцу, — заговорила мисс Пич, — вы… — Ройлотт, — закончил за нее Деверелл. — Правда, предок так и не узаконил свои отношения с моей сколько-то там раз «пра-» бабушкой. — А как же этот скорпион светился? — внезапно закричал Люк. — Вы что же, мистер Ройлотт, или Деверелл, бедную животину мазать фосфором позволили? Он же помереть может! — Да боже упаси, — обиделся Деверелл. — Никакого риска для Ракшаса не было. Единственное — он вчера на холодной калитке посидел. И то я прятался поблизости и отогрел его за пазухой, пока мисс Уэверли всех отвлекала. — Но как же он тогда светился? — недоверчиво спросила Бесс. — Ультрафиолет, — произнес Касл. Все повернулись к нему. — Скорпионы обладают удивительным свойством сиять в лучах ультрафиолета, — объяснил Касл. — Свечение очень похоже на фосфор, что и напомнило всем о знаменитом баскервильском призраке. У калитки ультрафиолетовым фонарем посветила мисс Уэверли, а в зале — Эштон. Эштон снова осклабился и помахал всем — на этот раз карманным фонариком. — Помните, одна из дам кричала, что чувствовала прикосновение к своей шее? — спросил Касл. — Ультрафиолетовый луч не видно, однако он излучает тепло. — А вы у нас кто? — мрачно спросила Бесс. — Это наша живая энциклопедия, — с гордостью сообщил Краузе. — Связующее звено между мифами и естествознанием. Перед вами автор блестящей идеи с ультрафиолетом. — А имя-то, имя? — допытывалась Бесс. — Моим предком был Джек Фергюсон, — улыбнулся Касл. — Вампир из Сассекса! — воскликнул Стив. — Совершенно верно. Мой предок с огромным удовольствием совершил рекомендованное ему кругосветное путешествие и вернулся с массой впечатлений. Увы, его отношения с мачехой, а затем и с младшим братом не наладились. Шила с кураре в мешке не утаишь, ребенок узнал, что старший брат покушался на его жизнь, и по мере взросления всеми силами старался портить кровь Джеку. Мачеха ему в этом всячески способствовала. В последующие путешествия моего предка отправляли уже для того, чтобы уберечь его самого. В результате к тридцати годам он говорил на пятнадцати языках, прекрасно знал географию и владел богатейшей библиотекой, которую мы, потомки, старательно пополняли. — Браво! — с чувством произнесла мисс Пич. — У нас остается только один персонаж, — сказала Бесс. — Кто же вы, сеньор Веласкес? Юный романсеро заулыбался. — О, я, кажется, единственный в нашем клубе, кто сохранил фамилию предка. И то лишь потому, что она не упоминалась в книге. И еще я могу присутствовать на баскервильском празднике на правах потомка одного из непосредственных участников событий. Берриморы в изумлении переглядывались. — Антонио! — закричал вдруг сэр Чарльз. — Ну конечно же, вы потомок Антонио, слуги Стэплтона! — Си, сеньор. После гибели хозяина мой предок возвратился в Коста-Рику, где у него оставалась семья. — Мисс Пич, — снова заговорил Люк, густо краснея. — Вы до того умная, что, простите мне вопрос, кто же вы такая? — Боже… — пробормотал Спенсер. Мисс Пич смущенно потупилась. — Нет-нет, совсем не то, о чем вы подумали, — торопливо сказала она. — Моим предком был Грегсон. — Самый талантливый инспектор Скотланд-Ярда! — воскликнул Спенсер. — Филлис, вы потрясающая женщина! — Ну вот мы и выложили все карты, — подытожил Краузе. — Еще раз хочу заверить вас, сэр Чарльз, что у нас не было дурных намерений. — Это был великолепный розыгрыш, мистер Краузе, — сказал сэр Чарльз. — Можете не сомневаться в том, что я умею ценить хорошие шутки. И чтобы вы не сомневались в этом, я приглашаю вас всех на следующий Баскервиль-фестиваль. Причем в качестве участников. Уверен, вместе мы придумаем что-нибудь незабываемое. — Охотно принимаем ваше любезное приглашение, — склонив голову, произнес Краузе. — И все-таки могли бы предупредить, — недовольно буркнула Бесс. — О, мы предупреждали! — засмеялся Краузе. — Словами самого сэра Хьюго, который, можно сказать, и дал нам индульгенцию. Он обернулся к мисс Уэверли. Та сделала таинственные глаза и произнесла тягучим приглушенным голосом: — Остерегайтесь выходить на болота ночью… Когда силы зла властвуют безраздельно.