***
Захарова удивлённо выгибает бровь, словно не ожидая такого развития событий, но не останавливает, желая узнать, как далеко зайдёт эта девушка. Лиза кусает щёку изнутри, опускает пальцы на края чёрных трусов и медленно опускает их к коленям. Чувствует себя странно, поднимает правую руку. Кристина вдруг сжимает её запястье, не давая даже руке пошевелиться, и сдерживает запястье, продолжая сдавливать до боли. — Не так быстро, сначала ртом, — говорит она, рассматривая припухшие от ран губы Лизы. Андрющенко издаёт в ответ непонятный звук, похожий отдалённо на скулёж, и ещё секунд десять просто смотрит в пол, сложив ладошки на своих коленях, а потом наконец собирается с мыслями и припадает губами к клитору. Поднимает голову, смотрит в глаза Светловолосой, ища одобрение. Голубоглазая в этот момент думает, что достаточно, пора прекратить, слишком далеко это всё зашло, перед ней всё-таки несовершеннолетняя, к тому же у коротковолосой есть девушка. Елизавета ведёт языком вверх-вниз, по основанию клитора. Девушка реагирует мгновенно, ноги стали ватные, и девочки переместились на диван. Шумахер проглатывает своё «Прекращай и иди к себе, Лиз, неудачно пошутила и хватит», даже не успев воздуха в лёгкие набрать для этой фразы. Сжимает челюсти, чувствуя, как Индиго повторяет движение снова и снова ещё несколько раз. Неосознанно отталкивает голову. Кареглазая, приняв это за призыв к действию, медленно не спеша она засовывает средний палец во влагалище девушки. Голубоглазая закидывает голову на спинку дивана, вынуждая Лизу своими стонами засунуть следом безымянный палец. Андрющенко вслушивается в стоны, закашливается, отстраняется, испытывая неловкость. — Не подавись, — едко комментирует Блондинка, находя время для шутки-минутки. Елизавета смотрит на неё снизу вверх со злостью, но Шума на это плевала, и новый толчок пальцев, вызывает сильный оргазм у девушки. У Черноволосой по щекам катятся слёзы, когда Крис уже несколько минут без перерыва держит её голову возле влагалища, заставляя себе лизать, придерживая за волосы на затылке и направляя так, как удобно ей. Захарова рычит, недовольна отсутствием опыта и какой-либо инициативы от девушки, а потому вжатие головы становятся агрессивнее, сильнее. Спустя ещё минуты две с трудом вновь кончает в рот и, оставляя на языке остатки спермы, отстраняется, встаёт с дивана, натягивает на себя бельё со штанами и смотрит недовольно, как на провинившегося ученика. — Слабая тройка, Андрющенко, — словно они на уроке русского языка, и девушка только что отвечала у доски, говорит Шумахер, разворачиваясь и уходя в свою комнату, оставив Индиго стоять на коленях возле дивана, с дорожками от слёз и слюны, пролегшими через подбородок, со спермой во рту. Через полминуты возвращается, бросает на диван сложенную прямоугольником простынь, одеяло, подушку и чистую одежду для сна. — Спокойной ночи, — бесцветным голосом желает напоследок. Кареглазая смотрит на неё, и чувство апатии заслоняет все остальные.***
Захарова думает, что Лизе бы уехать из этого города поскорее и начать нормальную жизнь. Голубоглазая добавляет какао-порошок и три ложки сахара. — Держи, — она аккуратно опускает в протянутые ладошки девушки тёплую чашку и помогает приподняться. — Спасибо, — искренне произносит кареглазая, отведя взгляд вниз, рассматривая свои руки и фиолетовую пузатую кружку — Поспишь? Тебе бы сил набраться, совсем бледная, — вздыхает Кристина, с сожалением осматривая девушку и чувствуя свою ответственность за её состояние. — Да как-то не хочется, — подумав, покачала головой Лиза. Как назло, именно сегодня она выспалась. — Как хочешь, но с кровати я тебе встать не дам, — предупредила Шумахер, щуря свои голубые глаза и следя за тем, как щёки девушки розовеют от горячего пара какао. Сладкое немного отрезвляет её, даёт заряд бодрости, Коротковолосая тихонько шипит, когда напиток обжигает ранки на губах, но пьёт. — А пописать? — задаётся вопросом, который первым приходит в голову. Захарова тихо смеётся и качает головой, мол, Индиго, ну какая же ты Индиго. — Ну только если пописать, — согласно кивает головой, всё ещё не переставая усмехаться. — Уговорила, — ответила со смущённой улыбкой Индиго. Вся она — съёжившаяся от боли, обиженная и сломленная — стала вдруг нежной и чувственной, сидя на мягкой кровати в тёплой комнате и сёрбая вкусное какао, приготовленное с любовью. Кристина её такой раньше не знала. Девочке всего-то нужно было немного внимания, заботы и сочувствия, чтоб стать лучшей версией себя. И улыбка у неё красивая, и голос милый, тихий и как будто немного заспанный, когда она говорит после долгого молчания. Глаза у девушки карие, как будто в эпоксидной смоле застыло отражение утреннего кофе с молоком под палящим солнцем. И брови у неё трогательно вздымаются наверх, когда она удивлена или испугана, а ресницы дрожат, когда она злится. Захарова раньше ошибочно думала, что девушка такой никогда не была. А на деле Андрющенко такой была всегда, пока не стала взрослее. И вовсе она не грубая, не злая. Она — это сгусток защитной реакции на реалии жизни, в которые погружен многие годы. И Светловолосой кажется, что медленно, шаг за шагом, она открывает для себя настоящую Елизавету Андрющенко. Шумахер смотрит на разбитые губы, которые опухли и наверняка очень болезненно саднили, на застывшую на них сладкую плёнку от напитка и ловит себя на мысли, что хочет эти губы поцеловать. Длинноволосая ловит на себе ответный отрезвляющий взгляд и отмирает. — Почитать тебе вслух?.. — спрашивает она немного растерянно, испугавшись, что Лиза прочитала её мысли — на лице же всё наверняка написано было. — Да? — удивлённо отвечает Лиза, подрастерявшись от такого внезапного предложения. Захарова кивает, встаёт и берёт с края стола томик в простом зелёном переплёте. Захарова целый час читает ей вслух Булгакова, пока Лиза, убаюканная её размеренным голосом, не засыпает, поджав ноги к животу и обняв руками подушку. Во сне она дрожит, и девушка укрывает её тёплым одеялом. Бурая, уставшая после смены в больнице, пьёт с Кристиной кофе на балконе, пока Лиза, разбуженная её приходом, а точнее звонком в дверь, приходит в себя после долгого дневного сна. — Вечно ей достаётся, — поджимает губы Бурая, делая затяжку сигаретой, а следом глоток кофе. — Да, она магнит для неприятностей, — невесело хмыкнула Захарова, оборачиваясь через плечо на стеклянную дверь — не вышла ли Лиза, не ждёт ли уже их?.. Не хотелось надолго оставлять её одной. — И… как складывается ваше общение, после расставания? — неловко интересуется девушка, бросая сигарету в пепельницу и перебирая в руках белую чашку. — Никак, это первый раз когда она ко мне пришла после разрыва — пожимает плечами блондинка. — Но ведь, она будет счастлив только рядом с тобой, — подытожила Бурая, вздохнув. — Хотела бы я сказать, что без тебя плохо, но знаю, как ты не любишь все эти разговоры о прошлом, — Захарова ответила таким взглядом, что сразу стало ясно — она действительно не рада, что медсестра произнесла это вслух. — Но я по твоим объятиям всё равно скучаю пиздец — добавляет она и быстро уходит в квартиру, чтоб не нарваться на пару ласковых от бывшей. Шумахер все эти сопли размазывать не любила никогда. — Ну давай, показывай свой боевой раскрас, — сменив тон на весёлый, с порога произносит Бурая, проходя в комнату Светловолосой, где на кровати сидит Индиго, ощущая себя неловко под двумя внимательными взглядами. Спустя недолгое время девушка заключает, что серьёзных последствий не обнаружила, но всё равно настоятельно рекомендует постельный режим и отдых.***
18 июня
Лизе стало лучше, Голубоглазая дала мазь от синяков и сказала сидеть дома, до полного заживления ран, как только всё зажило Елизавета решила сходить и вернуть тюбик. Поднявшись на нужный этаж, Коротковолосая постучала в дверь. -Здраствуйте, а Кристина Захарова, дома? - пришлось поднять голову что-бы посмотреть в лицо мамы Шумахера. -Здравствуйте, нет, но она скоро должна прийти - женщина посмотрела в карие глаза и улыбнулась - если она вам очень нужна, можете пройти в её комнату и подождать. -о, да, спасибо. - она зашла в комнату длинноволосой. Через двадцать три минуты, пришла Шума, зайдя в свою комнату, она уже знала что Индиго там, Елизавета лежала с закрытыми глазами. — Что-то ты неважно выглядишь, — причитает Захарова, осматривая худощавый силуэт посреди смятых простыней. Лиза плохо спала ночью, поскольку выспалась накануне днём. Она лениво валялся в гнёздышке хаоса и пожаловалась, что ей жарко. — Мне просто жарко, — фыркнула Лиза, не соглашаясь с этой претензией. Блондинка молча подсела рядом и накрыла рукой её лоб. Щёки у девушки были розовые, одета она была в лёгкую светлую пижаму, а кожа была горячей. — Не просто жарко, у тебя температура. Лизок, ну как ты умудряешься?.. — Андрющенко проворчала в ответ что-то невнятное. Захарова принесла градусник, заставив измерить температуру, послушала недовольное сопение девушки на протяжении пяти минут, а затем принесла разбавленный порошок от простуды, который должен был снизить температуру. Тело Елизаветы с трудом восстанавливалось, и, конечно, такая нагрузка на неокрепший организм ослабляла здоровье. — Это побочный эффект от твоей дурости, — со всей серьёзностью заявила Кристина. Лиза смешливо фыркнула, её эта фраза повеселила. — Я буду спать с тобой сегодня, мне не нравится твоё состояние, — вот тут кареглазой уже стало не смешно. — Мне не нужна нянька, я уже взрослая, пойду домой и буду спать там — Голубоглазая смерила её таким взглядом, что девушке захотелось заткнуться сейчас же. — Тебе может стать плохо ночью, а я смогу на это вовремя отреагировать. И даже не бухти, — Лиза закатила глаза, но в душе ей стало тепло. Она хотела спать рядом с Шумой. Девушка спит на другой половинке кровати и никак не нарушает личное пространство коротковолосой. Лиза не спит, она смотрит на закрытые веки, губы, уголок скул длиноволосой и не может заставить себя отвернуться. В полумраке спальни она вытягивает вперёд руку и кончиками пальцев несмело касается открытых ключиц девушки. Её кожа тёплая, она почти обжигает подушечки пальцев. Лиза, осмелев, накрывает её всей ладонью. Кристина во сне реагирует на касание, слегка меняет своё положение и неожиданно накрывает тонкую кисть девушки своей рукой. — Хочешь, чтоб я обняла тебя? — хрипло спрашивает она, сонно приоткрыв глаза. Лиза почти что готова вслух запищать от ужаса и стыда. Она выхватывает ладошку из слабой хватки, прижимает к груди и отворачивается к девушке спиной, с ужасом ощущая ускорившееся сердцебиение, когда накрывает руками грудную клетку. Она боится, что Захарова тоже его слышит. — Нет, — отвечает она, закусив уголок подушки. Божечки, какая дурочка, просто пиздец. На утро Захарова не помнит этой ситуации, она уже была в полусне. Индиго помнит её прекрасно.