расчёска.

      Стоя у зеркала, Джеки с недовольством смотрит на свою шевелюру. Чуть вьющиеся, вечно непослушные волосы просто вымораживают своим существованием. Как же раздражает, что никакие маски и бальзамы не помогают — всё равно на голове остаётся какая-то мочалка. Пайпер разводит руками, не зная, что предложить ещё. Джеки даже немного завидно, что у неё не такие же послушные и длинные волосы, как у Де Ла Прим, ведь каждый раз когда дело доходит до расчесывания волос, следующие полчаса превращаются в настоящую пытку времён Средневековья.       Так и сейчас. Шипя от боли, Джеки резко вырывает расчёску из волос, оставляя целый клок между зубчиков. Вот же блять! Да почему же никогда не получается нормально и с первого раза? Джеки яростно цедит воздух сквозь зубы, желая только одного — кинуть расчёску в стену, да посильнее. Но вместо этого застывает в одной позе, крепко сжимая в руках ненавистную вещь. В зеркало смотреть не хочется – всё равно улучшений на голове она не увидит.       В голову приходит довольно хорошая мысль о том, что побриться под ноль не такая уж и плохая идея. К счастью или к несчастью, в комнату заходит Гром, что с недоумением смотрит на Джеки, прожигающую острым взглядом злосчастную расчёску.       — Говно расчёска. Выкину её нахуй, — с нескрываемой злостью в голосе говорит Джеки, тряхнув своими непослушными волосами, рассыпавшимися по плечам.       Гром смиренно вздыхает, не говоря ни слова против. Подойдя поближе, он мягко берёт у неё из рук расчёску и, зажав один локон меж пальцев, осторожно проводит гребнем по непослушным волосам.       Будь кто-то другой на месте Грома, то уже бы остался, в лучшем случае, с разбитым носом. В худшем — со сломанной рукой, чтоб неповадно было. Но Грому можно.       Грому вообще, признаться честно, много чего можно было, за что другие бы отхватывали нехилых тумаков. Даже когда Гром притащил в дом сырого, как он сам, котёнка, Джеки не сказала ни слова против. Она не любительница животных, однако это пушистое рыжее пузо живёт с ними уже год. Джеки, кажется, немного привязалась. Но ни себе, ни Грому она об этом не скажет. Слишком горда для этого. Слова протеста как обычно застревают в горле — говорить их совершенно не хочется. По инерции появляется мысль о том, что нужно остановить, но что-то внутри сильно-сильно сжимается и умоляет молчать. Вот Джеки и не говорит ничего против. Она ведь знает, что стоит ей только сказать два слова «не надо», Гром тут же уберёт руки и ивзинится, но не хочет, просто не хочет, чтобы он прекращал расчёсывать её волосы. Правда, на задворках сознания беснуется какой-то чёртик, бьющийся в истерике из-за того, что Джеки понадобилась чья-то помощь. Однако, над этим она подумает потом. Когда-нибудь не сегодня.       — Сделал всë, что смог. Только расчёску не выкидывай, а то в следующий раз придётся вилками пользоваться, — с полуулыбкой говорит Гром, нежно потрепав жену по плечу. — Я подумаю над этим, — с усмешкой отвечает Джеки и кладёт уже порядком надоевшую расчёску на стол. Возможно, у гребня даже есть шанс на спасение.