Две тысячи лет — это много?
В космическом пространстве время имеет иное представление. Нет дня и ночи. Всё, что имеет начало – никогда не имеет конца. Не существует жизни и смерти. Это закономерность для поверхности таких планет, как Земля. В смесях простых элементов, ветрах светил и гравитационных сил протекают миллионы лет эволюции. Они поглощают года за долю секунды. У них нет души. У них нет ничего, кроме красивой для человеческого глаза оболочки.«Я слышу их голоса. Они просят меня о помощи».
Плащ с терморегуляцией надёжно защищал от окружающего холода. Голос, звучавший извне, уже был знаком репликанту с именем «Ури» из прошлого. Это был голос Кенни. Он звучал отовсюду, позволяя с точностью заявить о чём-то до боли знакомом. Это воспоминание? Несколько часов подряд Ури ждал в гараже, пока его нынешний спаситель просветит далёких сородичей старой сборки. Все они появились здесь незаконно, даже «Ури» со своей уникальной моделью. Отдалённо его мучали сожаления об участи собратьев, но он понимал суть их происхождения. У их тел был дешёвый кожаный покров, отсутствовала кровь и органы, а скелет представлял собой чаще алюминиевый сплав, нежели титановый. Более старые модели были запрограммированными андроидами первых поколений. Такие роботы не представляли ничего, кроме идентификации себя, как пустых секс-кукол, солдат и строителей. Кем же был «Ури»? Секс-куклой с чувствами? Имитацией живого человека? Человечество безнадёжно. Оно исчерпало себя до крайности ещё при появлении численности первого миллиарда. Собственными руками люди убили всё, что имели. Обесценивание – наркотик похлеще опиума. Ни единая душа не задумалась о восполнении потребляемого ею. Жадность – яд быстрого действия. Бесценный дар имеет значимость для тех, кто его лишён, для остальных же это не более, чем пустой звук. Всего сто лет назад человечество постепенно умирало от голода, разрухи и войны. Детям приходилось есть ещё не отравленную человеческими руками землю, чтобы выжить. Младенцы умирали от болезней, старики – от холода. Чьё-то тело пожирало само себя от отсутствия куска хлеба. Человечество выжило, выкарабкалось ценой миллиардов костей глубоко в почве. Однако, стоило ли оно того? Две тысячи лет непрекращающегося рабства под страхом смерти, в котором все являются и хозяевами, и пленниками. Рабу не нужно думать, ему нужно выполнять. С помощью рабского труда появилось всё материальное, без чего нынешний человек не представляет повседневного существования. Биологически он сделан из плоти и крови, а вместо мозга Всевышние напихали ему перерабатываемый материал, что отлично подстраивается под любые новые тенденции.Ты никто. Смотри, запоминай и делай.
Что может создать человеческий мозг, мнимый, как нечто совершенно уникальное? То, что нужно всем. Мода меняется со скоростью света. Всё новое быстро становится скучным, затем оно возвращается вновь под соусом из «Вы не сможете жить без этого!». Искусственная новизна – вирус похуже чумы.Да, конечно, у тебя есть право выбора. Но зачем оно тебе?
Свободы выбора нет даже у людей, что уж говорить о репликантах. Безвольные куклы в «умелых» руках. С таким же успехом можно сравнить их с телевизором на пульте управления. Вы включаете его, когда вам захочется. Вы выбираете, что хотите смотреть. Вы можете заставить его замолчать, если наскучит. Модель телевизора стареет и ломается. Пришло время разобрать его, продать или выбросить на помойку. Всё, что угодно, лишь бы этот хлам не занимал и так недостающего места в доме. Потребление частей тела вышло на новый уровень. Речь не столько порнографической индустрии, сколько о том, кто придумывает для неё идеи, ищет обходные пути государственной цензуры для воплощения своих отвратительных фантазий. Сеанс быстрого удовлетворения – лучшее решение. Модели «Нексус 7» были созданы для другого. Они должны постигать неизведанные места, выдерживать на себе кислотные дожди, ураганы, выживать без воздуха и воды. Однако «Ури» был другим. Инженеры пытались слепить из него подобие настоящего. Он должен был стать королём всех технологических рабов. Ему отводилась участь коммуникационного проводника, вождя, вершины. Их гениальные руки наделили его всем, чем когда-либо были наделены люди: способностью мыслить, мечтать, творить, переживать, радоваться, грустить, плакать и даже сострадать. Его скелет и органы это точная копия живого, произошедшего из чрева матери человека. За исключением некоторого – начального плана отсутствия гениталий и репродуктивной функции. После долгого времени намеренных издевательств его отправили на Землю в качестве представителя разумного репликанта для корпоратов с жирными кошельками. А затем произошло то, что происходит обычно с заложниками в руках денежных мешков.«Я ничего не могу сделать. Они не умолкают. Спаси меня, Кенни».
Ури во второй раз пропал в небытие. От долгого сидения на ящике его окутал человеческий сон. Так сказать, подзарядка или эконом-режим. На самом же деле, это было следствием полученной травмы. Организм новейшей модели был способен к регенерации, если на то есть сопутствующие условия покоя. Спустя время он очнулся от того, что сильные руки заставили его взмыть в воздухе. Раненая рука упёрлась в чужую грудь, отчего он проснулся. Всё-таки испытывать боль и страх очень неприятное явление. Второе двигало им больше, из-за чего все возникающие вопросы отпадали сами собой. Если снова «предложит себя», то его пустят в рентген, а потом распилят на части. Прежде всего Кенни закрыл свой «склад», а после усадил своего обывателя на переднее сидение фургона. Сегодня у него сокращённый рабочий день. Впрочем, как и всегда, когда он работает с рентгеновским облучением, вследствие которого нужно принимать тройную дозу энтеросорбентов. Человеческое тело имеет уйму недостатков, насколько бы сильным оно не казалось. Параллельно в своей голове Аккерман обмозговывал ситуации того, каким образом залатать столь дорогой материал. Шить сам он не умел да и не имел к тому призвания. На ум пришла мысль, что можно было бы скрепить строительным степлером, однако моментально отпала из-за опасений. Везти репликанта даже к знакомому доку посреди ночи тоже не вариант: сразу поймёт и выдаст другим. В такое время никому нельзя доверять. — Что же мне с тобой делать? — вслух обдумывал Кенни, когда сел на водительское место. Репликант молчал, и что удивительно для Аккермана, даже не принял никаких попыток к побегу или обману. Хотя, кому знать наверняка?! Сетчатая структура глаза отчётливо виднелась в полумраке благодаря свету кнопок приборной панели. Подобный отблеск отдалённо напоминал человеческий. Кенни на несколько секунд уставился на него. От обильных копошений в поиске вариантов на лице дёрнулись желваки, а руки сами собой выключили радио и дёрнули рычаг коробки передач. Когда фургон тронулся с места, Ури запахнул полы чужого плаща потуже. Краем глаза Кенни заметил эти движения, поэтому решил выкрутить «печку» на полную, а затем выудил коммуникатор между сидениями. Он поморщился от яркого света экрана и положил его на приборную панель к спидометру за руль после того, как нажал на пару кнопок. — Ты где? На работе или дома? — голос Аккермана сначала испугал Ури. — Я вышла поработать в рингсайд. У них не хватает девочек, — прозвучал довольно бодрый женский голос. — Что, медсёстрам уже не выплачивают надбавку? — Знаешь, Кенни, если бы я работала только в больнице, то тебе бы пришлось обеспечивать меня и Леви до конца жизни! — в нотках её голоса послышалось ответное нападение на шутливый вопрос. — Ну, не заливай мне, — Кенни выкрутил руль, чтобы свернуть в переулок. — Кстати, где Леви? — Я оставила его с Бэтси, — ответ прозвучал наотмашь. — Какого хрена тебе нужно от меня ночью? — Приедешь подлатать меня? Я переведу тебе деньги на такси, — Ури сразу понял, что Кенни соврал, и скорее всего, во благо. — Опять? Во что ты вляпался? — Через пол часа у меня дома, — Аккерман нажал на кнопку и захлопнул выдвижной коммуникатор, чтобы звонок прервался раньше, чем начались препирательства. Репликант Ури всё ещё сидел неподвижно, иногда поглядывая на Кенни. Он старался уловить всё происходящее за окном. Ничего особенного не случалось между стен нежилых переулков, по которым они передвигались. Издали слышались множественные звуки сирен и сигнализаций. Гамма шума постепенно наполнилась, когда они стали приближаться к оживлённой части. Теперь можно было увидеть снующих в разные стороны людей. Здесь никто не слышал о правилах дорожного движения, все переходили улицы так, как им вздумается. Машины и скутеры можно было заметить только колёсные, никаких летающих спиннеров. Ни одного патрульного экипажа или дежурного полицейского не наблюдалось. Кенни вытащил сигарету из пачки под громкий глас сверху: «В космических колониях Вас ожидает новая жизнь! Не упустите шанс начать жизнь с чистого листа в мире приключений!» — Ага, как же, — издевательский смешок разнёсся в воздухе вместе с дымом. — Как твоя рука? — серые глаза тоже отражали свет, пусть и не так ярко. — Как будто её заморозили, — Ури вынул перебинтованное запястье, дабы Кенни обратил на него своё внимание. Аккерман последовал чужой воле, совмещая её с переглядом на дорогу. На щеке остались ощущения кратких прикосновений этих рук. По спине прошёлся лёгкий холод от внезапного осознания того, что таких жестов он не получал давным-давно даже от людей. — Попробуем другой метод, — он стряхнул пепел в пластиковый стаканчик в держателе. — Ты помнишь что-нибудь ещё? — О тебе? — Ури убрал руку обратно. — Да и о себе тоже, — теперь Кенни не отрывался от дороги. — Я помню твоё лицо, твои руки и… — он прервался на раздумье подходящего момента для изложения мысли, — помню, что я постарел и мне было очень тяжело ходить. — глаза снова изучали силуэт сбоку. — Постарел? — Кенни нахмурился. — Тебе добавили воспоминания или ты где-то видел это? — Я не знаю, — пожимание плечами было сопутствующим движением, присущим человеку. — Да и если честно, даже знать не хочу. Это впрямь удивило Аккермана. Нет, вовсе не движение, а отрицание определённых вещей. Словно эти воспоминания вызывают у него реальные эмоции отвращения или неприятных чувств. Он уже стал сомневаться в своих домыслах о том, что это не человек, а продукт деятельности. — Сколько вопросов из теста тебе нужно? — столбик пепла опять упал в стаканчик. — Чтобы понять, что я не человек? — уточнил Ури, после чего получил одобрительный кивок. — Сотни, может тысячи, — очередное пожимание плечами вдобавок с лёгкой улыбкой. — Я всё проходил идеально, а потом понял, что они этого и добиваются. — «Они» – это корпораты? — Да, — его взгляд упёрся на обжимающуюся парочку у обочины. — Их удачный эксперимент оказался неудачным. Кенни прыснул от короткого смешка. Ему по душе слышать, как корпорации вляпываются в дерьмо сами того не замечая. Обстановка между ними сбавляла обороты напряжения, наконец, они оба стали вести себя более расслабленно. Аккерман не находил угрозу в своей поимке, но и не был до конца уверен в стечении обстоятельств с «воспоминаниями». Остаток дороги каждый из них провёл в своих мыслях. Думать приходилось о многом. Голову занимали ничтожные мелочи и океанические глыбы из личных переживаний, которые переливались в свете уличных вывесок своими неправильными окончаниями слов из-за разнообразия диалектов. Сектор сменился другим, а люди остались теми же. Образовалась новая незадача. Квартал, в котором жил Кенни, был достаточно людным местом, где допуск в квартиру производился через сканер глаза и голос. Не то, чтобы это было особой проблемой, если бы не постоянные скопления людей абсолютно везде. Перенаселение Земли даёт знать о себе практически в каждой дыре. Любопытные человечишки вряд ли бы упустили из-под носа «ценный товар» в виде живого репликанта. Не придумав ничего лучше, он нашёл небольшой сломанный морозильный ящик неподалёку и наказал Ури залезть туда. Вышло тесновато, но к сожалению, иного выбора не было. Пришлось тащить «живую» металлическую коробку в руках. Через успешные махинации, болтовню с названными соседями и расспросы, где он отыскал такой холодильник, всё-таки удалось пробраться в квартиру. — Добро пожаловать в мою скромную обитель, — Кенни открыл дверцу ящика после того, как умостил его на пороге своей лачуги. Ури вылез из холодильной камеры. Конечно, в скрюченной позе рука болела гораздо сильнее, чем до этого. Вот только он не высказал ни единого возражения. Пусть сначала будет неприязнь, если за ней последует доверие. Он почувствовал себя в безопасности впервые за долгие два года. Это ощущение разлилось теплом до самых ног. Хотя он и боялся, что Аккерман продаст его или разберёт на запчасти, зато точно знал, что этот травмоопасный риск будет оправдан каплей свободы за пределами чужих рук. Перед ним открылось подобие реконструированной пещеры. Окружение походило на смесь хаоса с педантичностью. Стены, отделанные серыми звукоизоляционными панелями, уходили лабиринтом из колонн и стоек. Потолки не громоздились высотой в несколько метров, а значит здание не было производственным. Представление такое, будто кто-то строил всю конструкцию на скорую руку. Открытая кухня, открытая импровизированная гостиная, открытая спальня. Из всех комнат дверь имели только гардероб, ванная комната и выход на крытый балкон. У самого порога можно было заметить детали детского конструктора, а на стойках механизированных динозавров или других животных. Верёвка для белья с её высохшими жителями тянулась от колонны к колонне через всё пространство. Работающих и сломанных приборов было с избытком в дальних углах. Всё это напоминало живые улицы с их постоянными обитателями, но уже без них. Кенни почти сразу направился в ванную, чтобы снять с себя производственный комбинезон и смыть остатки накопленной радиации от сканера. — Выйти не сможешь, для замка нужны мои физические данные, — жёстко предупредил он на всякий случай, заведомо предполагая, что репликант даже не прибегнет к попытке спастись бегством. Ури прошёл дальше, по пути перебросив плащ через стойку. Как раз в это время послышался отдалённый шум воды из душа. Место здешнего нахождения кардинально отличалось от ранее привычного. Глаза изучали всё попадавшееся. Так он понял, что его спаситель любит слушать музыку через стереосистему. Об этом ему сказали несколько коробок с плёночными кассетами старых записей и CD-диски. Между колонн он заметил перекладину, невольно представляя о том, как Кенни подтягивается на ней. За ней кресла из серой искусственной кожи, а возле балкона расположился рабочий стол с кучей кинескопических мониторов и пустыми коробками из-под еды из разных забегаловок. Внезапно Ури почувствовал ноющую пустоту в животе. Неужели у него появилось чувство голода? Он вернулся обратно к пространству гостиной, где также стояло два кресла и небольшой столик. Ури наклонился, замечая фотографию в рамке. На ней был изображён сам Кенни, который держит на руках очень похожего на себя ребёнка. Их лица выглядят довольно счастливыми. Невольно всплыло предположение, что на самом деле Кенни любящий отец и муж. Уже? Так рано? Конечно, ему изо всех сил не хотелось верить в это. Почему же? В груди странно кольнуло. Это ревность? Внезапная ругань из прихожей оборвала его странные чувства. На всякий случай Ури спрятался за квадратной колонной. Звук мгновенно стал узнаваемо ясным – это был тот женский голос, который доносился из коммуникатора. Если к Кенни он ещё более или менее привык, то от остальных людей по-прежнему чувствовалась угроза. «Нельзя же вечно прятаться», — подумал про себя Ури, и, набравшись смелости, выглянул из-за колонны. В мутном свете он увидел очертания женской фигуры в поблёскивающем прозрачном плаще, а как поднапряг зрение – смог разглядеть и очертания её лица. — Что за хрень у тебя постоянно валяется? — девушка хотела пнуть стоящий морозильный ящик, но воздержалась. — Даже на пороге, мать твою! Она повернула голову в сторону гостиной и почти вскрикнула от силуэта с двумя светящимися глазами. Ури встрепенулся от страха вместе с ней, ударившись раненой рукой о твёрдую поверхность. На несколько секунд она буквально оцепенела от испуга, пока не заметила движения человека за несколько метров от неё. — Привет… — произнесла она с особой осторожностью. — Ты друг Кенни? — несколько неуверенных шагов вперёд к неизвестному ей человеку. Ури несколько раз кивнул головой. Теперь он может видеть её в лучшей освещённости. Мозг сопоставил их схожесть с Кенни во внешности. Поразительная схожесть, как и с тем ребёнком на фотографии. Ему редко доводилось видеть лица человеческих родственников наяву, однако для него это было великолепным зрелищем. Девушка показалась ему женской версией своего спасителя: достаточно высокая, с серебристыми глазами, тонкими бровями и тёмными волосами. Вот только в памяти ничего нет о ней, как будто её никогда не существовало в том мире. — Никогда не видела друзей брата у него дома, — её губы разошлись в дружелюбной улыбке. — Я Кушель, — длинные серьги блеснули в отражении металлогалогенной лампы. — Кенни звал меня «Ури», — он улыбнулся в ответ, сделав пару шагов навстречу. — Звал? Он опять во что-то ввязался? — лицо Кушель исказило от лёгкого непонимания. — Кстати, где этот говнюк? — она стала его искать глазами. — Эй, братец, где мои пять тысяч на такси? — провокационный вопрос должен был долететь прямиком до душевой, если бы не шумоизоляционные стены. — Он что, моется?! — слова в недоумении звучали скорее угрожающе. — Придурок, какого чёрта ты моешься, если тебя зашивать надо! — каблуки от такой твёрдой походки застучали по полу словно отбойный молоток. Ури едва успевал улавливать быструю смену всего спектра эмоций недовольства. Он всё ещё оставался в тени от колонны, а после того, как его новая знакомая – женская версия спасителя пару раз ударила в дверь душевой, решился выйти на свет. — Кенни не ранен, — вмешался Ури, на что Кушель почти сразу обернулась. — Он позвал тебя из-за меня, — его замотанная рука, спрятанная ранее из виду, показалась вновь. Кушель уже во второй раз испытала лёгкое потрясение от непредсказуемости брата. Прежде ей не удавалось застать Кенни, который просит помощи у неё не для себя, а для других. Это совершенно на него не похоже. Как и то, что он приволок к себе кого-то домой ночью. Конечно, у них были друг от друга тайны, но Кушель никогда не могла подумать, что застанет их воочию. Подобный «секрет» показался ей довольно странным, учитывая грязную одежду на нём и тугую повязку на руке. — Ладно, тогда давай быстрее, пока инфекция не началась, — она махнула рукой в сторону кухни. Ури оставалось только наблюдать за молчаливыми действиями после того, как Кушель приказала ему сесть на кресло в гостиной. По памяти она достала знакомый ящик, переделанный под аптечку, скинула плащ, а потом притащила стул, на котором вскоре разместила чужую руку и уселась на кресло рядом. В голове сами собой всплыли фрагменты памяти, в которых она накладывала Кенни швы. Происходило это всего пять или шесть раз и каждый случай в новом месте. Он любил повздорить с кем-нибудь, но чаще это были производственные ранения. Его работа – это тяжёлый труд, а перепродажа репликантов – малая доля теневой сферы деятельности. Кушель спохватилась с места, не успев даже размотать повязку. Она решила, что занятие не из лёгких, особенно для нового приятеля. Память подсказала, где Кенни хранит горючее и меньше, чем через минуту, она вернулась с бутылкой недорогого скотча. — Выпей, если ты не принимал обезболивающее, — Кушель сунула бутылку на его колени. — Выпить? Но зачем? — в глазах возникло подлинное изумление. — Чтобы мозг отключил боль, — её взгляд был точно таким же. — Не думаю, что там всё так просто, если братец не отвёз тебя к какому-нибудь местному доку, — затем она ловко распаковала ящик со всеми предметами. В груди Ури тысячекратно возрастала тревога, пока он не увидел Кенни. Тот появился между колоннами, привычно приглаживая волосы обеими ладонями. Это делало его похожим на мафиози пятидесятых годов прошлого века, когда среди светских мужчин в моде были гладко уложенные причёски. Несколько капель с волос заструились по спине, стекая под чистую майку. Мышцы на руках обнажились, являя собой внушение неоспоримой силы в них. Над локтём показался тонкий длинный шрам – аккуратная работа дражайшей младшей сестры. — И чего орала? Сама же всё нашла, — он перекинул влажное полотенце через бельевую верёвку прямо на другие вещи. — Ничего не хочешь мне рассказать? — Кушель оторвалась от дела и посмотрела на брата через плечо. — Не хочу, — Кенни пожал плечами, не обращая на неё внимания. — Тогда переводи тридцать штук мне на карту, — она вернулась в бинтам, когда Кенни подошёл к аптечке рядом, чтобы найти там таблетки. — Берёшь как за приватный танец, — отшутился он и улыбнулся краем губ, мельком посмотрев на наблюдающего Ури. Он увидел бутылку своего скотча в его целой руке и решил, что это отличный вариант для проталкивания пилюль. — Вот же ублюдок, — шикнула Кушель, — сейчас вообще развернусь и уйду, — презрительный взгляд привычно врезался в наглое лицо брата. — И как ты его терпишь? — обратилась она к Ури. — Отдай ему бутылку и не мешайся, — снова претензия любимому братцу. — А тебе разве можно такое пить вообще? — Кенни вопросительно вскинул бровь. — Не знаю, — Ури пожал плечами. — А почему нет? Он что, ребёнок? — она чуть шлёпнула себя по коленке из-за осознания, что забыла надеть перчатки. — Не ребёнок и не человек, — ответил Кенни, пока обходил кресло напротив сестры. — Чего? — сегодняшняя ночь стала полна сюрпризов и для неё. — Что? Не веришь? — Кенни сделал глоток из бутылки и поморщился, — Я сначала тоже не поверил, — а затем сел на подлокотник кресла, где расположился репликант Ури. — Давай быстрее, — поторопил он. — Ладно, не мешай мне, — заворожённая в своих мыслях пробормотала Кушель. Руки под слоем тонкого латекса осторожно разматывали бинты. В аккуратности ей не было равных. Кушель наконец дошла до самого главного уплотнения, которым был прохладный плоский пакет с реагентом. Её пальцы не спеша отстранили пакет, в надежде на то, что кровь достаточно свернулась и она не встретит очередное открытое кровотечение. — Боже… — собственный шёпот показался ей шумом из громкоговорителя. Запёкшаяся кровь на обрывках кожи и мягких тканей выглядела, как красное раздробленное стекло. Бок запястья с белой кожей показывал лёгкий след воспаленного покраснения вокруг раны. В густом кашеобразном состоянии плоти мало чего можно разобрать. Ури старался сидеть неподвижно, хотя его дыхание внезапно участилось с очередным лицезрением своего увечья. Кенни наблюдал за всем сверху. Пару секунд его взгляд метался от удивлённого лица сестры до испуганного репликанта. Ранее он сам не отличался особой бравостью, но с бутылкой чего покрепче выносил стойко. — Придётся потерпеть, — она собрала все свои мысли воедино, призывая к терпению и себя. Как бы то ни было, с резанными и осколочными ранениями Кушель уже «лично» знакома благодаря старшему брату, но с таким сталкивается впервые. Вспоминая, чему её научили в колледже, она достала антисептический раствор для промывания раны. Слёзные каналы Ури начали источать влагу по мере того, как жидкость стала омывать открытые обрывки кожи и мышц. Ноги предательски затряслись вопреки сдерживающей страх выносливости. Он пытался успокоить себя всеми силами «репликантского бесчувствия». Напрасно было полагать, что его не будет волновать собственное тело даже после стольких «пыток», именуемыми «драгоценными опытами ради великой науки». Кенни изначально заметил попытки сохранить самообладание. Он следил за переменчивыми эмоциями ужаса и безразличия. К сожалению или счастью, человеческий фактор взял своё. Округлённые от страха сетчатые глаза сперва лишь на долю момента упёрлись в лицо Кенни. Но вскоре они будто вцепились во взгляд напротив, буквально крича: «Пожалуйста, помоги мне!». Кенни не знал наверняка, какую помощь он может оказать. Осталось только довериться воли тела. Возможно есть шанс, что он попадёт в первую десятку ожидаемого. Левая рука обогнула голову Ури, а тяжёлая ладонь накрыла глаза, заставив рефлекторно зажмурить их. Тёплая рука прижимала светлую чёлку ко лбу, касалась хряща на носу, а кончики длинных пальцев ощутимо гладили корни волос у виска. Кенни прислонил голову к своей груди и тут же почувствовал, как чужая прохладная ладонь осторожно накрыла его собственную. На Ури словно одели скафандр, погрузивший его в темноту с белыми вкраплениями. Он вспомнил чёрное пространство за окнами космической колонии. Светлые точки разрастались, как рой разъярённых пчёл. Время обернулось вспять и он оказался в комнате с белыми стенами. На нём была чистая одежда. Такой же чистый голос без капли акцента вещал через динамики по бокам. Людей вокруг не было. Был только «Ури». — Вас тяжело ранили и Вы не можете самостоятельно передвигаться, — звучал монотонный мужской голос. — Что Вы сделаете? — Попрошу помощи, — моментальный ответ репликанта. — Вам угрожают смертью. Что Вы сделаете? — Попрошу помощи. — Вы сделали неверное действие. Ваш собеседник разозлился. Что Вы сделаете? — Попрошу прощения. — Повторите свой ответ. — Попрошу прощения. — Повторите ключевое слово. — Прощение. — Что Вы чувствуете? — Вину. — Повторите ключевое слово. — Вина.Ури сам не заметил, как его тело перестало трястись, даже наоборот, расслабилось. Спину и шею с головой придерживала сильная рука Кенни. Его человеческое тепло не было плодом воображения. Подлинные воспоминания о становлении эмпатического уровня нахлынули так же быстро, как покалывающее чувство на запястье. Нервные окончания посылали в мозг сигналы о взаимодействии материи с кожей. Подобные прикосновения не приносили никакого удовольствия. Но как бы то ни было, впервые за долгое время на него обратили внимание, как на живого человека. Прямо сейчас ему оказывали помощь вовсе не из корыстных побуждений, не из-за «неисправности», не из-за жажды получить что-либо взамен. Долго ли он так пролежал? Возможно до тех пор, пока слуховые функции стали улавливать отдалённое звучание голосов. Невозможно было разобрать их диалог в какофонии звуков и мыслей. После они слышались отчётливее, будто приближались и в итоге стали различимыми. — Я не буду зашивать рану, — тихо произнесла Кушель, промачивая марлевый тампон в растворе, чтобы снова пропитать им рану. — Почему? — ладонь Кенни всё ещё закрывала глаза Ури, в то время, как его собственные не отрывались от занятия сестры. — Потому что огнестрел не шьют, дубина, — её быстрый укоризненный взгляд предостерёг от будущих вопросов. — Тебе всё-таки придётся отвезти его к своему доку или в местную, чтобы не образовался гной. Он срежет остатки, а пока надо будет просто менять повязки. Будучи прерванным чужими всхлипываниями, Кенни не успел ответить сестре. Послышалось отчётливое хватание воздуха ртом и ему пришлось убрать руку, являя репликанту потолочный свет и два обеспокоенных лица. — Сильно больно? Потерпи ещё чуток, — он махнул в сторону Кушель, чтобы та поскорее приложила реагент для охлаждения. — П… — Ури запинался, его физические силы боролись с эмоциональными, разделяя боль и непреодолимое чувство из воспоминаний. — Прости… — губы очертили немое слово, вот только никто его не услышал. — Не напрягайся, — вместе со своими словами Кенни невольно пытался вспомнить: видел ли он когда-нибудь смерть репликанта наяву? — Отвези его прямо сейчас, — Кушель стала быстро перевязывать рану. — Похоже, что у него болевой шок. — Уже второй, — добавил он. — Всё… Всё в порядке, — с придыханием, наконец сказал Ури, чем заставил всех замереть в ожидании. — Всё в норме, — уголки его губ слегка приподнялись. — Пошевели пальцами, — Кушель для купирования перенесённого стресса забрала у брата бутылку скотча, а затем отпила, следя за тем, как Ури поочерёдно перебирает пальцами, пусть и с трудом. — Слушай, из какого ты сектора? Страховка может покрыть часть лечения или даже всё. Я живу на два сектора ближе к центру, но по документам в этой дыре, — Кенни одарил её воображаемым оскорблением, — так можно получать пособия побольше. Ури мгновенно стушевался. Некоторые посетители тоже принимали его за человека, но потом их предположения отпадали сами собой. Ему показалось, что она всё поняла и не задаст лишних вопросов. Хотя полагать так и надеяться лишь на лучшее – глупая затея. — Ты чё, задницей слушаешь? — Кенни окончательно удостоверился, что беспокоиться о чужом состоянии больше нет повода и переместил руку на спинку кресла. — Я же сказал, он не человек. Репликант. — Ты думаешь я дура?! — Кушель была готова врезать брату бутылкой. От прежнего спокойствия не осталось и следа. — Думаю да. — Я что, слепая по-твоему?! — Ури пришло в голову, что они даже хмурятся одинаково. — У него кровь, обширная рана, болевой шок и… — для наглядности счёта она загнула три пальца, — он плакал, мать твою. Это заставило Кенни невольно задуматься о том, что он не прав в своих догадках. Скорее всего не прав. — Я забрал его с отходниками из кукольного дома. Там людей не держат, все знают, — он встал с места и двинулся к стойке, на которой обычно располагались все принадлежности для курения. — Приглядись. — Послушай, Кушель, — Ури с робостью впервые назвал её по имени, — это правда, — он вытер остатки прозрачных капель на щеках целой рукой. — Меня отправили на Землю и… Лучше посмотри сама. Стоило Ури подняться с места, как Кенни уже предугадал то, что сейчас будет происходить. — Давайте не здесь, — Кенни выдохнул дым. — Помоги ему в душе, а шмотки кинь в утилизатор, — обратился он к сестре. Она уже хотела возразить его наглости, как он добавил, — переведу тридцать пять штук. После перевода через портативный терминал внутренней связи, Аккерман ретировался на место кухни с целью выпить чего-нибудь нормального. Крепкий скотч хоть и протолкнул сорбенты, но вкупе с сигаретным осадком образовал в горле пародию некогда пустынного Марса. Он засыпал порошок, который нынешние люди привыкли называть «кофе», в кофеварку. В его голове ещё сохранился отдалённый вкус настоящих кофейных зёрен, выращенных на чистой земле. Иногда можно было урвать пачку-другую где-то у перекупщиков. Вкус, конечно, оставлял желать лучшего своей ужасной прожаркой, однако давал прилив сил и бодрости своим природным кофеином. Руки сами потянулись за двумя чашками, а после достали третью. В кухонном навесном шкафу с остатками чистой посуды нашлась небольшая фигурка пластикового стегозавра – заначка племянника. Кенни повертел её пальцами и поставил на холодильник возле радиоприёмника с электронными часами. Включать радио не было никакого желания. Его взгляд ненадолго задержался на квадратных зелёных цифрах с числом 04:31. Никто не заметил, как быстро пролетело время, что уже близилось к утру. Казалось, он встретил новую жизнь, а не очередной новый день. Чёрная, как смола, жидкость полилась в небольшой чайник. Кенни подумал о том, что репликанты, вероятнее всего, питаются дизельным топливом или моторным маслом. Тогда зачем же он достал третью чашку? Мозг порывался убрать её обратно на полку, а тело даже не колыхнулось. Нужно узнать прежде, чем делать поспешные выводы. Затем в его голове всплыл вопрос: «У него такие же солёные слёзы, как у людей?». Своих слёз, признаться честно, Кенни не особо помнит. Кроме тех, что вырвались сами собой, когда он впервые взял на руки новорождённого Леви после освобождения из тюрьмы. Этот ребёнок стал для него лучом света среди непроглядной бури из череды ужасов жизни. В маленьком лице с румяными щеками, размашистыми ресницами и серыми глазами не было и намёка на его настоящего отца, точная Аккерманская копия всех поколений. Этот младенец, как сказали бы сто лет назад, словно послание свыше, давшее им надежду и смысл жизни. Кофеварка издала короткие писклявые сигналы, оповещая о выполненной работе. Кенни налил себе полную чашку, выкинув окурок в раковину с посудой. С регулярной уборкой никак не клеилось да и не то чтобы небольшая грязь чем-то особенно досаждала. Горькая жидкость помогла утолить жажду. Он вновь вернулся в гостиную, дабы скидать все отходы недавнего процесса в полиэтиленовый мешок. На глаза попалась оставленная бутылка скотча, где на дне плескалось два-три глотка. Кенни вылил остатки в свой кофе и отправил бутылку в мусор. Кушель вышла первая. На её лице больше не читалось непонимание или разочарование. Её глаза немного покраснели от проступивших ранее слёз, но в целом, она выглядела такой же, какой пришла. Она застала брата сидящим за компьютером. По воле нахлынувших на неё чувств после всего увиденного и услышанного, Кушель притянула голову Кенни к себе для крепких и коротких объятий. — Эй, ты чего? — Кенни обернулся, застигнутый врасплох неожиданным вниманием со стороны сестры. — Ничего, заткнись, — она шмыгнула носом и взяла его чашку со смешанным кофе. — Фу, что это за бензин? Опять без молока и сахара! — он столько раз слышал одно и то же. Она прекрасно знала, что брат пьёт полную дрянь и каждый раз удивляется, как первый. — Закажи своему любовнику одежду в интернете, а то я дала ему твою майку. — Любовнику? Какому, нахер, любовнику? — Кенни забрал у неё чашку с «противной» жижей. — А что, разве нет? — Кушель уже отправилась к выходу, накидывая свой прозрачный плащ. — Я же не тупая, сама всё видела. Ты ни с кем не был таким добрым. Негодующее изумление застыло на лице Кенни. Захотелось поддать ей пинка под зад для ускорения на вылет из квартиры. Он почти послал её на все четыре стороны, если бы не появившийся Ури в проёме из колонн. Кенни чуть не провалился в Чикагай, когда увидел его в своей бейсбольной майке школьных времен с надписью «Митра Атлетикс». В далёком прошлом в составе школьной сборной ему доводилось быть бэттером. Конечно, тогда он ещё не вымахал до нынешних метр девяносто, поэтому майка пришлась репликанту в пору длины коктейльного платья, которые так любит сестра. — Не забудь про перевязки, — Кушель поправила причёску перед зеркалом. — Завтра отправлю к тебе Леви, а то мне на смену в ночь. — Завтра не смогу, — соврал Кенни в отместку за её преждевременные выводы. — Ури, посидишь с моим сыном? — послышалось одобрительное «Без проблем». — Всё, я побежала! — едва она сделала пару шагов, как тут же громко выругалась. — Кенни, придурок, убери ты уже эту хреновину отсюда! — Шуруй уже отсюда, — добавилось в ответ, когда Кушель закрывала за собой дверь. Ури продолжил прерванное ранее изучение обстановки вокруг. Кушель показалась ему сильной девушкой с «лёгким сердцем». Они были схожи и ему это нравилось. В прошлом репликантам строго воспрещалось заводить близкие контакты и разговаривать с кем-либо на любые темы, особенно о таких, о каких не принято говорить вслух. Кенни вновь уставился в экран компьютера, старательно ища любую информацию. Да хоть что-то полезное о «Нексус 7», но пока попытки не становились достаточно успешными. Он чувствовал присутствие неподалёку от себя, однако не стал обращать на это внимания. — О чём болтали? — Это секрет, — Ури вертел в руке кассету с неизвестными для него «House of Pain». — Вот как, — Кенни хмыкнул от удивления, — у вас теперь секреты от меня. — Я ведь тоже твой секрет, верно? — он уже сидел на кресле, разглядывая фотографию на столике. Кенни ничего не ответил, только призадумался. Действительно, теперь придётся держать в тайне нахождение репликанта в своей квартире. Вдруг раннеры уже разыскивают его. В конце концов, он всё-таки не выдержал собственного любопытства. Какой смысл пронюхивать каждый сайт интернета, когда рядом находится первоисточник? — Ты можешь есть? — Аккерман повернулся лицом к Ури. — Не знаю, — он искренне задумался, — я никогда не пробовал человеческую пищу, но у меня есть выводящие каналы. Раньше я принимал ферменты и всё. — Сейчас у меня дома шаром покати. Не хочу переплачивать за ночную доставку. Так что придётся потерпеть до утра, — Кенни размял затёкшую шею и достал сигареты. — Ты чувствуешь голод или усталость? — Чувствую, — Ури слышал эти вопросы бесчисленное количество раз, — как будто кончается заряд. Кенни понимающе кивнул и закурил. Стены вокруг наверняка уже насквозь пропахли смоляным табаком. — Я слышал, что курение вызывает очень много болезней, — без укора, по-доброму заприметил Ури. — Да в наше время от любого пердежа можно помереть, — он глубоко затянулся. — Что ж теперь, не пердеть что ли? У Ури это вызвало широкую улыбку. Где-то он это уже слышал. Где-то далеко отсюда. Где-то в далёком прошлом. Он поднял ноги на кресло, прижимая их к себе. Холод по руке распространялся и впитывался в кожу, как сигаретный дым в воздух. Его уже чистое тело стало морить от недостающей энергии. Слишком много приключений произошло за сегодня. Правда для него они начались ещё два года назад. Глаза закрылись сами собой вовсе не от потери сознания. Его настиг сон. Яркий и реальный. Он не просто видел его, а был в нём.