Сколько времени прошло после выхода из симуляции? Год? Может, два?..
Какое это теперь имеет значение?
И почему он вновь об этом вспомнил? Ах да... он и не забывал. Обо всём том кошмаре просто невозможно забыть. Он пытался.
Руки мёрзнут. Сайхара трёт их в бессмысленной попытке согреть. Разбитый экран почти разряженного телефона выдаёт "2:56". Поздно. В любом случае... это всего лишь цифры. Время теряет всякое значение, когда ты потерян, разбит на мелкие осколки — так, что не собрать. Сайхара знает. Сайхара в таком состоянии уже как год... А может, всё-таки два?
Желтоватый свет уличного фонаря неприятно бьёт в лицо, раздражает чувствительные от недосыпа глаза. Несильный ветер гоняет крупные хлопья снега, от них не спасает даже навес остановки, под которым он сидит.
Холодно. Он шмыгает носом и вяло зарывается в воротник куртки.
И почему он вообще здесь? Его
дом квартира находится в четырёх часах езды отсюда. В совершенно другом городе... ему не нравится это место, уж лучше мёрзнуть ночью на улице и мечтать, чтобы тебя засыпало снегом. Может, если повезёт, его холодный труп найдут с наступлением весны...
Время... не единственное, что теряет значение.
— Ну надо же, — тянется рядышком отдалённо знакомый голос, словно блёклое воспоминание из прошлых жизней, неясное, едва уловимое. — Какая встреча.
Сайхара даже не дёргается, не поднимает взгляда. На мгновение ему кажется, что этот голос, часто преследующий его в кошмарах, лишь очередная игра его уставшего мозга. Плохая, совершенно не смешная шутка. Пока чья-то тень бесцеремонно не загораживает свет фонаря.
Неуверенно Шуичи всё же поднимает глаза. Две глубокие вселенные смотрят на него в ответ с легко читаемым удивлением.
— Ома-кун, — невольно срывается с языка чужое имя. Он думал, что давно забыл, как ностальгически-приятно оно ощущается на кончике языка.
— Вау, ты живой, — чуть насмешливо тянет парень, усмехается так привычно, хоть и совсем не так ярко, как Сайхара помнит.
Ома как-то неуютно переминается с ноги на ногу, сжимая в руке пакет из ближайшего круглосуточного. Он выдыхает в морозный воздух густое облачко пара и неловко ведёт плечом, прежде чем вновь подать голос.
— Ну, и каким ветром тебя сюда занесло, Сайхара-чан? — Кокичи заинтересованно наклоняет голову чуть вбок — забавно, думает Шуичи, некоторые вещи не меняются даже спустя годы, этот жест такой знакомый, что где-то под рёбрами что-то ощутимо щемит. — Ты ведь даже не живёшь в этом городе.
— Ты... знаешь, где я живу? — вяло спрашивает бывший детектив, собственный голос звучит слабым.
— Ты меня подловил! — наигранно удивлённо восклицает Ома. — Но да! Я выкрал твой адрес у Акамацу-чан!
— Акамацу...
От знакомого образа, тут же всплывшего в памяти, снова сводит сердце. Как давно они не виделись? Со дня после выхода из симуляции, вероятно. Он знает, что Каэде приходила к нему, подолгу стояла у двери, пытаясь докричаться, просила поговорить. Кайто тоже приходил. И Маки с Химико. Он так и не ответил им ни разу. Ему было достаточно знать, что они в порядке. Сожалеет ли он? Нет. Больше нет.
— Э-эй! Земля вызывает Сайхару! — Кокичи машет ладонью перед его лицом, пытаясь привлечь внимание. — Боже, у тебя мозги совсем к черепушке примёрзли что ли?
Шуичи трёт уставшие глаза замёрзшими пальцами, прогоняет навязчивые образы и воспоминания. Слышит, как Ома шумно вздыхает.
— Так уж и быть, приглашаю тебя в свою скромную обитель, — шмыгает носом невысокий парень и бурчит тихо под нос: — Не оставлять же тебя здесь...
Он протягивает ему пакет, кидая уверенное "Пошли". Шуичи буравит его руку добрых секунд десять, пока мысли заторможенно мнутся в голове, прежде чем выдохнуть и, вяло поднявшись со скамьи, забрать ношу.
Кокичи идёт куда-то в сторону жилых домов, к хорошо освещённым районам, пряча руки в глубине карманов. Снег под его уверенными шагами скрипит — своеобразная мелодия, отражающаяся во влажном воздухе прозрачным эхом. Шуичи покорно бредёт следом, неуверенно оглядываясь на огни незнакомого города, чувствует чужой любопытный взгляд на себе.
— М-да... это грустно, — вдруг выдаёт Ома.
— Что... именно? — тихо спрашивает Сайхара, просто чтобы не молчать.
— Твоя эмо-кепка вернулась, — просто объясняется Кокичи и наконец отводит взгляд, смотрит в небо над головой и с театральным сожалением выдыхает в холодный воздух: — Акамацу-чан наверняка разочаруется.
— Куда уж больше, — тихо бурчит Шуичи, надеясь остаться не услышанным. Но Кокичи слышит, просто решает игнорировать.
Когда они приходят к дому Омы, часовая стрелка наверняка уже близится к четырём утра. Парень привычно проворачивает ключ в замке, отпирая дверь, пропускает Сайхару внутрь.
В доме тепло — после долгого пребывания на морозе неприятно колет пальцы и щёки. Квартира уютная, но почти пустая, только самая необходимая мебель и угрюмо пустующие полки. Невольно в памяти всплывает образ комнаты Кокичи — Абсолютный хаос, собравший в себе все тайны академии. Это настолько расходится с пустынностью незнакомой квартиры, что сложно поверить, что оба этих места принадлежали одному человеку. Человеку, который, едва войдя внутрь, убегает в сторону, судя по всему, кухни — ставить чайник. Сайхара мнётся на пороге, не зная, куда себя деть, пока тот не приказывает ему снять промокшую обувь и куртку. Он бесцеремонно хватает его за руку и тянет в сторону небольшой гостиной, без лишних слов усаживая в глубокое кресло и небрежно кидая сверху что-то вроде пледа.
Сайхара, похоже, выпадает из реальности на какое-то время. Всё это кажется таким... нереальным. Как будто происходит вовсе не с ним. Ему думается, что это всё просто очередной сон и он вот-вот проснётся в гнетущей атмосфере серой безжизненной квартиры, в объятиях знакомого холода и мрака. Пока на столик рядом с громким стуком не опускается кружка. Горячий пар вьётся в воздухе полупрозрачными лентами, разносит по комнате приятный запах бергамота. Кокичи падает в кресло с другой стороны стола, грея промёрзшие пальцы о глубокую кружку. И молчит.
Шуичи не спешит нарушать тишину первым, чуть неловко отпивает предложенный чай, что приятно согревает изнутри, и позволяет себе незаметно осмотреться. Гостиная маленькая, но всё такая же пустынная, из мебели лишь два кресла, столик и небольшой диван у дальней стены. Напротив — широкое окно. Взгляд цепляется за рамки на стене, и сердце падает.
С фотографий на него смотрят знакомые лица. Каэде с Рантаро улыбаются в камеру, между ними Ома смеётся куда более искренне, чем во времена Убийственной игры. На другой фотографии узнаётся силуэт Гонты, Кокичи на его плечах с забавным усердием сооружает высокую башню из банок газировки — снимок, вероятно, за секунду до того, как опасно скосившаяся башня обрушится. На третьей фотографии — белоснежный снег, почти такой же, как и за окном сейчас, Химико с Кируми вылепливают двухметрового снеговика, в котором слишком хорошо узнаются черты Кибо.
Взгляд блуждает от одного снимка к другому — ценные моменты, запечатлённые на бумаге: улыбчивое лицо Кокичи, перепачканное яркими красками, рядом смеётся Анджи, размахивая кистью; напряжённая партия в шахматы между Корекиё и Рантаро; снова Гонта и опасно покачивающийся на его широких плечах Ома, тянущий руки к ветке высокого дерева — среди зелёной листвы виднеется напуганная мордочка котёнка. На последней фотографии — выделяющейся на фоне остальных — тот самый серый котёнок, устроившийся на таком знакомом клетчатом шарфе, свернувшись клубочком.
— Почему ты ушёл? — спрашивает Кокичи, заметив его взгляд, задержавшийся на фотографиях. — Они беспокоятся о тебе.
— Я... — он просто не знает, что должен ответить. Что он струсил? Что сбежал, лишь бы не видеть упрёка в глазах людей, которых подвёл? Рассказать, что, стоит ему лишь прикрыть глаза, как перед взором появляется море крови и трупы его друзей? Признаться, как изо дня в день его продолжает уничтожать чувство вины? Что он должен ответить?
— Это ведь глупо, — неожиданно серьёзно выдаёт Ома и добавляет, словно прочитав его мысли: — Никто никогда не винил тебя в произошедшем. Кроме тебя самого.
Шуичи вспоминает... как Каэде, в очередной раз стоя под его дверью, просила его выйти, говорила о том, как сильно они все скучают. Пока он тихо ломался, сидя по ту сторону, из разу в раз выслушивая, что он не виноват... и не верил ни единому слову. Вспоминает, как Кайто грозился выломать эту дверь к чертям, в итоге уходя ни с чем. Как часто он поднимал трубку и, едва услышав знакомые голоса на той стороне провода, просто отключался, а потом и вовсе перестал отвечать на любые звонки.
Никто никогда не винил его в произошедшем... но в этом всём была лишь его вина. И он боялся, что однажды она просто уничтожит его. Боялся и жаждал одновременно. В особенно тяжёлые дни мечтал лишь об одном — только бы всё это поскорее закончилось. Он не мог посмотреть в глаза Каэде, которую обвинил в преступлении, которого она никогда не совершала. Не мог он слышать голоса Кайто — человека, который верил в него до самого конца, человека, которого он подвёл. Он слишком отчётливо помнит последние слова, брошенные в спину Кокичи, и ненавидит себя за это. Если бы он постарался чуть лучше, если бы был умнее, способнее, увереннее, может, всего этого можно было избежать? Абсолютный Лидер умер самой жестокой смертью, какую только можно вообразить. Он умер, будучи несправедливо ненавидимым всеми, кого знал. Он пожертвовал всем, что у него было, превратил себя монстра, в настоящее чудовище в глазах других лишь бы покончить с Убийственной игрой. И Шуичи Сайхара всё испортил.
Он чувствовал вину за каждое принятое решение, за каждого одноклассника, друга, которого не сумел спасти, за каждого казнённого, чью вину доказал именно он. Он ненавидел себя за то, что выжил.
— Мы все конкретно облажались, — выдыхает Кокичи. — Если так подумать, никто из нас не заслуживает прощения. В особенности я... но, знаешь... они простили меня, — Сайхара чувствует, как парень смотрит на него, но не смеет поднять глаз. — Несмотря на всё, что я натворил в Убийственной игре, несмотря на то, что мои руки испачканы кровью троих людей. Они простили меня. И приняли таким, какой я есть, со всеми моими грехами за спиной. Акамацу-чан как-то сказала, что мы прошли через это все вместе, и только мы сможем понять друг друга... потому что кто, если не мы?
— Я... — Сайхара сглатывает горький ком в горле, всеми силами старается сдержать дрожь в голосе, но с треском проваливается. — Я н-не могу...
Кокичи только вздыхает, поудобнее усаживается в кресле, кутаясь в одеяло.
— Если тебе нужно время, это нормально. Просто... не затягивай с этим.
Больше он ничего не говорит, погружая комнату в безмолвную тишь.
Спустя минут двадцать с его стороны слышится тихое сопение. И Шуичи наконец решается взглянуть на него, свернувшегося клубочком в глубине кресла и оттого кажущегося ещё меньше. Это так... странно. Он и представить не может, чтобы Кокичи из Убийственной игры мог бы так легко уснуть рядом с кем-то...
"Заслуживающий доверия", да?..
Внешне Кокичи почти не изменился. Разве что волосы немного отросли. Когда они встретились, фиолетовые пряди были собраны в короткий небрежный хвост, а теперь свободно рассыпались по мягкой спинке кресла, спадая на лицо. Но от него уже не так сильно веяло детской беззаботностью, хоть и наигранной, заметно меньше стало притворства и резкой театральности. Кокичи словно бы стал... взрослее. Но остался всё таким же узнаваемо ярким, и Шуичи этому благодарен.
Невольно он вспоминает о времени, проведённом вместе. В давящей атмосфере Убийственной игры, наверное, только Оме и удавалось отвлечь его. Играми, розыгрышами, ложью, пугающими и смущающими фразами, что выбивали из колеи на остаток дня... Кокичи был загадкой, настоящей головоломкой. Каждый раз, узнавая его чуть больше, Сайхаре казалось, что он, напротив, только отдалялся от его понимания. Оттого и хотелось узнать его ещё сильнее. Может, именно это и не позволило ему окончательно сойти с ума.
Кто... если не мы...
Сайхара вновь переводит взгляд на улыбчивые лица с фотографий и долго размышляет, найдётся ли среди этих настрадавшихся, но борющихся за своё счастье людей местечко и для него...
Он засыпает прямо там, согревшись в теплоте чужой квартиры, отчего-то ощущающейся куда роднее собственной. И впервые за чертовски долгое время не видит снов.
А просыпается утром от того, что из окна напротив в глаза бьёт неприятно яркий свет, отражаясь от белоснежного снега. Соседнее кресло пустует, со стороны кухни слышится негромкая возня.
Тихо зевнув, он трёт сонные глаза и осторожно поднимается с места, оставив плед на кресле. Краем уха улавливает негромкий голос Кокичи с кухни:
—...Шуичи!
Сайхара приближается к комнате, как внезапно его едва не сносит с ног тёмно-серый кот. То, что происходит дальше, он просто не знает, как описать.
Зверёк ловко запрыгивает на плечо Омы, стоящего у плиты, получая лакомство из чужих рук, с довольным видом спрыгивает обратно на пол. Пока Шуичи, опешив, стоит в дверях.
— Ты... серьёзно назвал кота... моим именем? — уточняет он, непонятливо разглядывая пушистое создание, урчащее у ног парня.
Кокичи резко оборачивается, судя по всему, лишь сейчас заметив его присутствие.
— Ой, — это всё что он произносит, прежде чем нервно засмеяться.
Быстрым движением он поднимает кота на руки, отчего тот непонятливо фыркает, и протягивает прямо к лицу Сайхары.
— Смотри, у него твои глаза, — на полном серьёзе выдаёт он, как будто это хоть как-то его оправдывает.
Животинка смотрит на незнакомца широко распахнутыми глазами, не моргая, но, похоже, ничуть не боится. Осмысленным взглядом словно гипнотизирует. В глубине золотистых зрачков парень видит собственное отражение. Цвет такой... чарующий.
Внезапно прямо в лицо Шуичи прилетает тихий чих, заставляя резко отстраниться, разорвав зрительный контакт. Приятный звук разбавляет тишину — Кокичи смеётся тихо и до невозможного мягко. Не то хитрое мальчишеское хихиканье или зловещий, леденящий кровь смех, нет. Шуичи чувствует, как ощутимо теплеет лицо, и отводит смущённый взгляд. Сердце в грудной клетке заходится частым-частым ритмом. Впервые за долгое время он чувствует что-то, кроме вины и гнетущей безнадёжности. И чувства эти кажутся такими... чуждыми. Но всё же приятными.
Он неожиданно ловит себя на мысли, что Кокичи безумно идёт эта яркая искренняя улыбка.
***
С того дня прошло уже, наверное, больше недели... Кокичи просто предложил ему остаться, и он согласился. Хоть и не с первой попытки. Кокичи Ома просто очень хорошо умеет убеждать...
Сайхара знает, что остальные продолжали пытаться достучаться до него, приходили к его уже как неделю пустующей квартире, пока однажды "добрые соседи" не сказали, что давно не видели "того молчаливого паренька в кепке". Всё это он узнал из телефонных разговоров Кокичи — как оказалось, остальные часто звонили ему, хотя бы просто спросить, как у него дела. Ома будто специально не уходил, продолжал уже привычно лежать под боком, позволяя ему слышать все разговоры, словно это могло заставить его прекратить избегать остальных. Он слышал мягкий взволнованный голос Каэде, когда она из разу в раз признавалась, как сильно беспокоится за него. Он помнит редкие звонки Кайто и как тот коротко спрашивал, нет ли от Сайхары каких-либо новостей. Кокичи не выдавал его, продолжая говорить, что ничего не знает, видимо, решив, что это не его дело. Шуичи был благодарен.
Шу — так теперь звали кота Омы, чтобы избежать путаницы — заметно привязался к бывшему детективу, спал исключительно рядом, тыкался усатой мордочкой в особенно тяжёлые дни, когда тоска снова накрывала с головой — выражение немой поддержки.
А тяжёлые дни были, их бессмысленно отрицать. В такие моменты сложно было заставить себя что-либо делать. Но рядом всё ещё был Кокичи. И его присутствие успокаивало. Да, определённо, успокаивало. Иногда Сайхара думал, что, может, всё, что ему было нужно всё это время — чьё-то присутствие рядом, осознание, что он не одинок, переживая особенно неприятные воспоминания вновь и вновь. Но он сам обрёк себя на одиночество. Отталкивал каждую протянутую руку помощи и продолжал тонуть. А Ома помощи и не предлагал, он заставил его самостоятельно взять себя в руки, найти в себе силы вновь подняться на ноги и идти вперёд. Заставил вернуть себе хоть часть былой уверенности в собственных силах — то, над чем когда-то так долго работал Кайто. Ома не давил, не винил, но и не жалел, нет.
И таких трудных дней становилось всё меньше. Кокичи не растерял своей способности вводить людей в краску одной лишь фразой. И со временем собственная улыбка уже не казалась Сайхаре такой непривычно чужой.
Большую часть времени они проводили за просмотром фильмов. Или за настольными играми — как оказалось, Кокичи большой их поклонник. Они вдвоём играли даже в игры, рассчитанные на четверых и больше людей. Кокичи без малейшего зазрения совести менял правила под себя, и было забавно наблюдать, как после он же в этих правилах и путается.
Дни проходили приятной чередой, наполненные мягким, хоть и всё ещё непривычным, смехом, шутками и дружескими спорами над каким-нибудь моментом из очередного фильма — обычно это были комедии, иногда лёгкие триллеры или даже мелодрамы. Они не обсуждали это, но выбор никогда не останавливался на ужасах, боевиках и тем более детективах — они оба понимали, что не выдержат, произойди на их глазах ещё хоть одно убийство, пусть даже совсем не настоящее. Наконец вырваться из череды мрачных дней самоненависти и разочарования оказалось... приятно. Казалось, так может длиться вечно.
Шуичи отчётливо помнит тот день, когда мягкую тишину комнаты нарушил дверной звонок. Кокичи тут же подскочил с места, вспугнув спящего Шу, что тут же умчался за ним, оставив Сайхаре лишь тишину и противоречивые чувства. Он несмело поднялся, пытаясь унять не пойми откуда взявшееся беспокойство, и осторожно приблизился к двери прихожей.
— Эй, привет, Шуичи! — Рантаро присел на корточки, позволяя коту приветственно ткнуться мордочкой в свою ладонь.
Он почти не изменился. Всё тот же яркий цвет волос, мягкая улыбка и целая куча всевозможных украшений. Словно с момента последней встречи прошло не больше нескольких дней.
Кокичи не было видно. Видимо, он снова скрылся на кухне.
— Привет, — тихо выдыхает Сайхара, стоя в дверях. Чувствует, как сердце дёргается где-то в горле и замечает, как от неожиданности чужая спина чуть вздрагивает.
Амами, определённо узнав, кому принадлежит такой знакомый голос, тут же поднимает взгляд ярко-зелёных глаз — в них ничем не скрытое удивление сменяется узнаванием и радостью долгожданной встречи. На светлом лице расплывается добродушная улыбка, когда парень поднимается. Шуичи пытается улыбнуться в ответ, и Рантаро неожиданно мягко заключает его в объятье, по-дружески похлопывая по спине. Шуичи кажется, что дышать становится легче.
— И почему я чувствую себя лишним в собственном доме... — наигранно недовольно тянет Кокичи, стоя в проходе кухни, но даже не старается скрыть улыбки.
Ему не нужно приглашение, он врывается в объятие ураганом, разбавляя тишину звонким смехом. И в тот момент Сайхара чувствует себя чуть ли не самым счастливым человеком на всей Земле.
***
Спустя пару дней он говорит Кокичи, что готов. Они договорились встретиться в кафе неподалёку. Все его одноклассники будут там. Он нервничает, нет... он едва не впадает в самую настоящую панику при одной только мысли о предстоящей встрече.
Когда он мнётся у входа в кафе, Кокичи стоит рядом, одним взглядом — как никогда искренним — интересуется, в порядке ли всё. Шуичи только кивает, скорее для самого себя. Всё в порядке. Пока рядом Кокичи, всё будет в порядке.
Одним толчком он распахивает дверь, не оставляя себе времени передумать. Звон дверных колокольчиков разбавляет вмиг наступившую тишину негромкой мелодией. И прежде, чем он успевает что-либо понять, чьи-то заботливые руки мягко обнимают его за плечи.
Он чувствует, как дрожит спина Каэде, когда она плачет, крепко сжимая его, словно не видела тысячу лет. Чувствует, как крепкие руки Кайто обнимают их вместе, и слышит, как его счастливый смех привычно дарит уверенность. Он чувствует другие руки, стискивающие его в объятиях так крепко, точно он их последняя надежда. И ощущает влагу на собственных щеках.
Ближе протискивается Кокичи, вызывая недовольные замечания в свой адрес, но в итоге оказывается совсем рядом-рядом, обнимает Сайхару за талию и тихо смеётся.
Шуичи чувствует, как медленно по телу растекается приятное ощущение свободы, на хрупкие плечи больше не наваливается тяжесть собственной вины. Его прощают. И он сам уже близок к тому, чтобы простить себя.
Они прошли через все ужасы вместе. Никто не поймёт их лучше друг друга. Только они знают, как многого стоило каждое принятое ими решение. И они принимают и себя, и других такими, какие есть. И тяжесть грехов друг друга они разделят вместе. Потому что... кто, если не они?
